вроде бы, улыбнулась удача. Часть парка была отгорожена:
повсюду велись ремонтные работы. Оставался лишь узкий проход. И
вот в этом проходе, совсем уж в маленьком закутке, сидел
патлатый мазила в драных джинсах и предлагал свои услуги.
Портреты, выставленные им в качестве образцов, выглядели
достаточно убого, зато привлекало внимание сидение, на которое
он взгромоздился: обыкновенное велосипедное седло, прикрученное
к треноге. У мазилы был тонкий голос и с десяток сережек в
одном из ушей.
Поняв, что меня интересует, он сразу же оживился, вскочил
с места и затараторил.
Я сказал:
- Je ne parle pas franЗais.1
И развел руками.
Тогда он схватил один из своих чистых листов, намалевал на
нем огромные цифры "15-00" и ткнул пальцем в землю.
- В три часа дня он придет сюда? -уточнил я по-русски.
- Oui2, - отозвался он и вновь прыгнул в седло.
- Вы в этом уверены? - Я испытывающе посмотрел на него.
- Si1.
Я взглянул на часы. Было без пятнадцати два.
- Если он действительно придет сюда, вы получите сто
франков, -пообещал я и показал ему купюру.
Он протянул руку, но я отрицательно покачал головой и
кивнул в направлении листа бумаги с цифрами "15-00".
Это дополнение его слегка разочаровало, однако он все же
улыбнулся.
- Merci bien2!
Оставшееся до трех часов время я решил использовать, чтобы
перекусить. В одном из ближайших бистро заказал омлет, копченые
колбаски, пиво и принялся обдумывать, что скажу Козираги.
"Повсюду рыщет свора галерейщиков, желающих представлять
ваши интересы. Однако я отведу вас к лучшему из них, господину
Голдблюму из Соединенных Штатов Америки. Так что с этой минуты
можете считать себя миллионером. Или даже - мультимиллионером.
А о Шидловском забудьте, все это - пустое, мамочка моя..."
Готовую тираду я посвятил Голдблюму и без пятнадцати три
уже был на месте. Завидев меня, мазила покинул седло и протянул
записку. Едва сдерживая волнение, я развернул ее и прочел:
"Поезжайте в Лувр, возьмите автогида и в 17-00 стойте у Моны
Лизы. Л. Козираги."
- Это все? - удивленно проговорил я и добавил почему-то
по-английски: - That's all?
- Oui, - он закивал.
- Он приходил сюда в течение этого часа?
- Oui.
- Почему он меня не дождался?
- Oui.
- А! - Я в отчаянии махнул рукой.
Нужно было сидеть здесь и ждать! А не ходить по бистро! Я
принялся выяснять у мазилы, что значит "автогид", но тут же
понял всю тщетность этой затеи. Интересно, говорит ли
по-французски Мюнхаузен?
Я посмотрел на часы и бросился к метро. Неизвестно,
сколько займет ожидание в очереди у Лувра. Уже оказавшись в
вагоне, я вспомнил, что не дал мазиле ни сантима.
Стояние в очереди у музея заняло около сорока минут. Все
это время я ломал себе голову над смыслом слов "взять
автогида". Робот, что ли, это такой, который сопровождает тебя
по музею?
Наконец, я спустился по эскалатору в огромное фойе и
остановился в нерешительности.
Входов в музей было несколько, и располагались они с
разных сторон от гудящего, словно улей, заполненного народом
зала. Посреди стояла мебель, напоминающая барменскую стойку,
над которой завис гигантский куб с жирной буквой i на всех
гранях. Я пробрался туда и ухватил справочную брошюрку с
немецким флагом: иностранный язык, который я знал наиболее
хорошо. Пожилой мужчина, восседающий по ту сторону, заметив мое
состояние, скользнул взглядом по немецкому флагу и обратился ко
мне:
- Месье из Германии?
Я утвердительно кивнул.
Тогда он заговорил по-немецки:
- Быть может, возьмете автогида? Очень полезная вещь у нас
в музее. Всего двадцать франков.
Если бы не разделяющая нас стойка, я бы наверняка вцепился
в него.
- О, да, да! - возбужденно воскликнул я.
Перед ним лежала груда телефонных трубок, напоминающих
радиотелефоны, только более вытянутых и увесистых. Он выбрал
одну из тех, на которых красовался немецкий флаг. Чтобы ею
воспользоваться, достаточно подойти к вызывающей любопытство
картине, набрать нужный код и поднести трубку к уху. До
гениальности просто. Я расплатился, отошел в сторону и принялся
изучать брошюру.
Входов в музей было три и вели они в помещения, никак не
сообщающиеся друг с другом. Одно из них называлось "Denon",
другое - "Sully", третье - "Richelieu". Для того, чтобы
попасть, скажем, из "Sully" в "Richelieu" требовалось вернуться
сначала назад в фойе. Дабы не морочить себе голову, я приобрел
универсальный билет.
"Мона Лиза" находилась на первом этаже в помещениях
"Denon". Найти ее не составляло труда, поскольку основной поток
посетителей двигался именно в ту сторону. У меня оставалось еще
немного времени, и я внимательно рассмотрел знаменитый шедевр.
Почему Козираги выбрал это место? Хотел заполнить пробел в моем
эстетическом воспитании?
Ровно в 17-00 я включил автогид и набрал нужный код.
Женский голос на стерильном немецком языке принялся знакомить
меня с краткой биографией Леонардо да Винчи и историей создания
"Моны Лизы". Это было любопытно. Подчиняемый воле голоса, я
обращал внимание то на одну деталь, то на другую, но вдруг
лекция оказалась прервана на полуслове.
- Привет, - сказал по-русски слегка хрипловатый голос. -
Меня зовут Козираги. Не пытайся ответить, трубка не
предназначена для двусторонней связи. Если хочешь встретиться,
тебе придется совершить небольшое путешествие по Лувру. Не
удивляйся, за мной идет настоящая охота, и я просто вынужден
быть осторожным.
- О'кэй, - сказал я и осекся.
- Возвращайся в фойе, - приказал голос.
Руководимый Козираги, я перебрался из "Denon" в "Sully",
долго бродил среди различных скульптур и, наконец, спустился по
лифту в так называемый партер: совершенно изолированную от
других помещений небольшую часть музея, в которой только
благодаря лифту и можно было оказаться. Посетителей здесь
практически не было. Пробравшись мимо экспозиции творчества
этрусков, я достиг зала античных греков. Голос замолк в тот
момент, когда я оказался рядом с огромной белой скульптурой
кентавра. Между кентавром и ступенями лестницы лежал Дитер
Мюнхаузен с перерезанным горлом. Нож валялся рядом: небольшой
красный ножик с эмблемой фирмы "Мерседес". Такие продаются во
всех уголках Германии.
Обуреваемый животным страхом, я ринулся прочь. Прыгнул в
лифт и, когда двери закрывались, успел заметить полицейских,
выскочивших из соседней кабины.
С перепугу я забрался на второй этаж и долго бродил в
залах французской живописи. Сердце оглушительно колотилось. Я
не в состоянии был дать разумную оценку событий, да и вообще
был не в состоянии думать. А тут еще натолкнулся на очень
странного служителя музея. Казалось, он внимательно за мной
наблюдает. К тому же в его облике было что-то настораживающее.
Впрочем, в тот момент я не мог доверяться своим ощущениям. И
потом, за другими он наблюдал так же внимательно, как и за
мной.
В одном из залов на полу сидели несколько детей и что-то
старательно срисовывали с висящей напротив картины. Одна
симпатичная девочка-мулатка даже высунула от усердия язык.
Наконец, с грехом пополам взяв себя в руки, я устремился
прочь из Лувра. Вернул пожилому месье злосчастного автогида и
отправился вверх на эскалаторе. Наверху, в стеклянном
треугольнике входа, стояло несколько полицейских, внимательно
разглядывавших всех кто покидает здание. К счастью, меня не
тронули.
Неизвестный, управлявший мною с помощью автогида, а был
это, как теперь стало ясно, безусловно не Козираги, очевидно
рассчитывал, что полиция схватит меня на месте преступления.
Видно, с его точки зрения, я являлся тютей, не способным
проявить подобную прыть и столь молниеносно покинуть партер.
Операция была проведена на удивление профессионально. Бедный
Мюнхаузен!
Немного придя в себя, я решил вернуться к коварному
мазиле, выломать в заборе, отделявшем ремонтируемую часть
парка, дрын и с его помощью выяснить отношения.
Однако задуманное не было доведено до конца. Я уже
приблизился к забору и наметил соответствующую случаю палку,
когда неожиданно заметил Абу Бабу в компании модно одетого
парня. Они двигались по парку в направлении выхода. У парня в
руке был радиотелефон. На некотором расстоянии я последовал за
ними. Впрочем, слежка не получилась долгой. Покинув парк, они
уселись в новенький БМВ цвета мокрого асфальта и тут же
сорвались с места. Машина имела берлинские номера.
Значит это, все-таки, Абу Бабу! Сделал Мюнхаузену "ха-ха!"
А спутник его, очевидно, - Шидловский.
Я решил не возвращаться сегодня к мазиле. Дрын дрыном, но
объясниться с ним я все равно не смогу. Вместо этого, я
позвонил Изабель - утром я записал номер ее телефона в Тулоне -
и упросил, чтобы она все же приехала. Вопрос жизни и смерти, в
прямом смысле слова. Конечно, я мог бы обратиться за помощью к
Лили Лидок и получить под начало пару-тройку боевиков и в
придачу переводчика, но это бы заняло слишком много времени, а
оно, как говорится, не ждет. Мы договорились, что завтра в
двенадцать Изабель заедет за мной.
Вечером мне захотелось прогуляться по набережной Орфевр.
Может, стены криминальной полиции и тень комиссара Мегрэ
вдохновят на какую-нибудь удивительную идею.
Глядя с набережной на Сену, я пытался воссоздать цельную
картину происшедших сегодня событий. По реке двигались
пароходики, залитые огнями. Мощными прожекторами они шарили по
фасадам возвышающихся над рекой зданий. С палуб доносились
музыка и смех.
...Очевидно, Абу Бабу с Шидловским также прибыли в Париж
на поиски незадачливого гения Козираги. Каким-то образом в
процессе своих поисков они натолкнулись на Мюнхаузена. К тому
же они знали, что я тоже здесь. И они задумали дьявольскую
операцию. Подкупили в разных местах нескольких художников - в
частности, мазилу с велосипедным седлом - и оставили им
соответствующие указания и свой телефонный номер. Видимо,
первым клюнул на удочку Мюнхаузен, это меня и спасло. В
противном случае мы бы с ним поменялись местами. Не знаю уж
как, они получили ориентировку по Лувру, мало того,
непостижимым образом умудрились решить техническую головоломку
с автогидами. Несомненно лишь, что связь с Мюнхаузеном тоже
осуществлялась с помощью автогида. Сопровождаемый подробными
инструкциями, он выбрался, наконец, к кентавру, где его
поджидала смерть. Но кентавр здесь, разумеется, ни при чем.
Просто Абу Бабу исполнил арию "Ха-ха!", после чего дал сигнал
Шидловскому. А тот в это время уже вел меня. Не ожидали они
лишь одного: что я сбегу оттуда так оперативно.
Безусловно, в данной версии имелись огрехи. Каким,
образом, к примеру, им удалось так быстро изучить галереи
огромного Лувра. И уж совсем необъяснимыми с технической точки
зрения являлись эти манипуляции с автогидом.
Ладно, утро вечера мудренее. Вздохнув, я отправился в
отель.
Изабель опоздала на пол часа. К тому моменту, когда она
появилась, я был уже одет, готов к выходу и нетерпеливо
прохаживался по комнате. Рано утром я позвонил Голдблюму и
подробно описал ему происшедшее. Тот пришел в неописуемую
ярость. Потребовалось приложить немало усилий, чтобы внушить
ему, что игра-то еще не проиграна. Ведь Козираги Шидловский еще
