- Ее волосы.., вроде бы светлые. Скорее рыжеватые. Я не знаю, какого
цвета у нее глаза. Я должен спросить у ее парня. Нет, он тоже не знает.
Будем считать, карие.
- Хорошо, мистер Фут. Мы займемся этим. Как только что-нибудь
выясним, свяжемся с вами.
Хендрикс повесил трубку и поглядел на часы. Пять десять. Шеф встает
не раньше чем через час, и Хендрикс не горел желанием будить его только
из-за того, что кто-то не вернулся ночью домой. Скорее всего, девица
встретила на пляже какого-нибудь парня, и они теперь балуются где-нибудь
в кустах неподалеку. А что если ее тело выбросит волной?
Шеф Броди предпочел бы заняться этим делом до того, как на
утопленницу наткнется какая-нибудь нянька, гуляющая с ребятишками.
Общественность городка возмутилась бы.
"Трезвый взгляд на вещи, - неоднократно повторял ему шеф, - вот что
необходимо полицейскому в первую очередь". Если хочешь работать в
полиции, надо шевелить мозгами. Именно поэтому Хендрикс и принял решение
поступить в полицию Эмити по возвращении из Вьетнама.
Жалованье было приличное: для начала девять тысяч долларов, после
пятнадцати лет службы - пятнадцать тысяч плюс льготы. Служба в полиции
сулила обеспеченное будущее, нормированный рабочий день, а иногда и
что-то увлекательное - не все же время колошматить хулиганье и таскать
за шиворот пьяных, надо и уметь распутать дело об ограблении, поймать
насильника, то есть, выражаясь более возвышенно, эта служба давала
возможность стать уважаемым в обществе человеком. К тому же быть
полицейским в Эмити не очень опасно, это не то что работать в полиции
большого города. Последний трагический случай с полицейским,
находившимся при исполнении служебных обязанностей, произошел в 1957
году, когда тот пытался остановить пьяного водителя, мчавшегося по шоссе
в Монток. - Машина зацепила полицейского, и тот разбился о каменную
стену.
Хендрикс не сомневался, что как только он избавится от этих унылых
дежурств с полуночи до восьми утра, его служба станет намного
интереснее. Пока же она была монотонна до предела. Он отлично понимал,
почему его назначали на эти поздние дежурства. Броди любил вводить своих
молодых сотрудников в работу постепенно, давая им возможность развить в
себе качества, необходимые для полицейского, - трезвый взгляд на вещи,
рассудительность, выдержка, вежливость, - в такое время суток, когда они
не будут чрезмерно перегружены делами.
Дежурство с восьми утра до четырех часов дня было самым напряженным,
оно требовало опыта и такта. Шесть человек работали в эту смену. Один
регулировал движение на перекрестке Мейн-стрит и Уотер-стрит. Двое
патрулировали улицы в полицейских машинах. Четвертый отвечал на
телефонные звонки в полицейском участке. Пятый занимался канцелярской
работой.
А шеф имел дело с публикой: дамами, которые жаловались, что они не
могут спать из-за постоянного шума - два городских бара, "Рэнди-медведь"
и "Сэксон", не закрывались и ночью; домовладельцами, недовольными тем,
что на пляжах полно всяких бродяг, которые нарушают спокойствие;
банкирами, маклерами и юристами, отдыхающими в городке, - они заходили
поговорить с ним о том, как сохранить Эмити в первозданном виде и вместе
с тем обеспечить ему славу отличного летнего курорта.
Дежурство с четырех до полуночи было бесполезно, это было время, в
какое молодые бездельники обычно собирались в "Рэнди-медведь" и затевали
драки или так напивались, что потом, сев за руль, представляли немалую
опасность на дорогах, это было время, в какое (не часто, но все же
случалось) бандиты из Куинса по двое, а то и по трое нападали на
прохожих в темных боковых улочках и грабили их, в это же время, раза два
в месяц, полиция, накопив изрядное количество фактов, делала набег на
один из огромных домов на берегу океана и конфисковывала марихуану.
Шесть человек дежурили с четырех до полуночи, шесть самых крупных мужчин
в полиции, все в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти лет.
С полуночи до восьми было, как правило, спокойно. Особенно после
окончания летнего курортного сезона. Самым большим событием в прошлую
зиму была гроза, из-за которой вышла из строя сигнальная система,
связывающая сорок восемь самых богатых домов Эмити с полицейским
участком. Обычно в летнее время с полуночи до восьми дежурили трое
полицейских. Но сейчас один из них, молодой парень по имени Дик Анджело,
взял до разгара курортного сезона двухнедельный отпуск. Другой, Генри
Кимбл, отслуживший свои тридцать лет в армии, предпочитал дежурства с
полуночи до восьми, потому что они давали ему возможность выспаться
перед его другой работой - днем он был барменом в "Сэксон". Хендрикс
попытался связаться с Кимблом по радио, хотел, чтобы тот прошел по пляжу
вдоль Оулд-Милл-роуд, но, как он и предполагал, попытка его не
увенчалась успехом. Кимбл, как всегда, крепко спал в полицейской машине,
поставив ее за аптекой. И поэтому Хендрикс снял трубку и набрал домашний
номер своего шефа".
Броди спал, но это уже было то чуткое состояние полусна, когда
видения быстро сменяют друг друга и вот-вот наступит пробуждение. Когда
раздался первый телефонный звонок, Броди снилось, будто он опять в школе
и тискает какую-то девчонку на лестничной клетке. Второй звонок оборвал
видение. Броди скатился с кровати и снял трубку.
-Да?
- Шеф, это Хендрикс. Мне очень не хотелось беспокоить вас так рано,
но...
- Который час?
- Пять двадцать.
- Леонард, надеюсь, ты разбудил меня не из-за пустяка?
- Похоже, нам придется заняться водоплавающей, шеф.
- Водоплавающая?
О боже, это еще что такое?
Слово "водоплавающая" Хендрикс почерпнул из своего детективного
романа.
- Утопленница, - пояснил он, смутившись, и рассказал Броди о
телефонном звонке Фута. - Я подумал, может, вы захотите проверить это,
прежде чем люди высыплют на пляж. Похоже, что денек будет отличный.
Броди нарочито тяжко вздохнул.
- Где Кимбл? - спросил он и быстро добавил: - Впрочем, глупо об этом
спрашивать. Когда-нибудь я установлю на радиоприемнике в его машине
такое устройство, что он не сможет его выключить.
Хендрикс подождал с минуту, затем продолжил:
- Как я уже сказал, шеф, мне очень не хотелось вас беспокоить...
- Да, я знаю, Леонард. Ты правильно сделал, что позвонил. Раз уж я
проснулся, то могу и встать. Побреюсь, приму душ, выпью кофе и по дороге
в участок загляну на пляж Оулд-Милл-роуд и Скотч-роуд, не появилась ли
там ненароком твоя "водоплавающая". Потом, когда начнется дневное
дежурство, я заеду поговорить с Футом и приятелем девушки. Пока.
Броди положил трубку и потянулся. Он поглядел на жену, лежавшую рядом
на двуспальной кровати. Телефонный звонок разбудил ее, некогда она
поняла, что ничего особенного не случилось, снова погрузилась в сон.
Эллен Броди было тридцать шесть, она была на пять лет моложе своего
мужа, а то, что выглядела она едва на тридцать, вызывало у Броди
одновременно и чувство гордости, и чувство досады: гордости - так как ее
красота и молодость свидетельствовали о том, что он - мужчина со вкусом
и сам не лишен привлекательности; досады - так как она сумела сохранить
свою красоту и молодость несмотря на то, что родила троих сыновей, а
Броди уже беспокоился о своем давлении и начинавшем расти брюшке,
правда, полным его еще нельзя было назвать, вес всего двести фунтов при
росте шесть футов и один дюйм. Иногда летом Броди ловил себя на том, что
с вожделением поглядывает на молодых длинноногих девиц, с гордым видом
разгуливающих по городу, их ничем не поддерживаемые груди колыхались под
тонкой хлопчатобумажной тканью. Но он никогда не испытывал безмятежной
радости, глядя на этих девиц, ибо мучился, гадая, не охватывает ли и
Эллен такое же возбуждение при виде загорелых, стройных молодых парней,
которые так хорошо смотрелись рядом с длинноногими девицами. Стоило ему
об этом только подумать, как у него сразу падало настроение, он вдруг
остро сознавал - ему уже за сорок, и большая часть жизни прожита.
Лето было тяжелым временем года для Эллен Броди: летом ее с новой
силой начинали одолевать мысли, которые она постоянно гнала от себя, -
мысли об утраченных возможностях и о той жизни, которая у нее могла бы
быть. Она встречала здесь тех, с кем выросла: своих одноклассниц -
теперь они были замужем за банкирами и маклерами, лето проводили в
Эмити, а зиму в Нью-Йорке, - красивых, уверенных в себе женщин, которые
легко и непринужденно играли в теннис, легко и непринужденно вели
светский разговор; женщин, которые - Эллен в этом нисколько не
сомневалась - отпускали между собой шуточки по ее поводу: Эллен Шеперд
пришлось выйти замуж за того самого полицейского, который сделал ей
ребенка на заднем сиденье своего "форда" выпуска 1948 года.
Но дело обстояло совсем не так.
Эллен шел двадцать второй год, когда она познакомилась с Броди. Ей
оставалось учиться еще один год в Уэлсли, а в Эмити она приехала на лето
с родителями. После того как рекламное агентство, где работал ее отец,
перевело его из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, они приезжали сюда уже в
течение одиннадцати лет. В отличие от своих подруг Эллен Шеперд не
торопилась выйти замуж, хотя и не исключала того, что спустя год или два
после окончания колледжа она найдет себе мужа из своей же среды, одного
с ней социального и материального положения. Думая об этом, она не
испытывала ни восторга, ни огорчения. Так же, как и ее мать, она
довольствовалась тем относительным достатком, который обеспечивал отец,
глава семейства. Но ей вовсе не хотелось прожить точно такую же жизнь,
какую прожили ее родители. Многие житейские проблемы, с которыми ей уже
пришлось столкнуться, наводили на нее тоску. В Эллен была прямота и
открытость, и она гордилась тем, что в 1953 году в школе мисс Портер ее
признали самой правдивой ученицей, и это было записано в классном
журнале.
Когда они впервые увидели друг друга, Броди находился при исполнении
служебных обязанностей. Он задержал ее, вернее, ее кавалера, который вез
ее домой. Дело было поздно вечером. Молодой человек, изрядно выпивший,
ехал с большой скоростью по очень узким улицам. Машине преградил путь
полицейский. Его молодость, приятная внешность и учтивость произвели на
Эллен впечатление. Полицейский, сказав, что они нарушили правила, забрал
у них ключи от машины и развез их обоих по домам. На следующий день
Эллен делала в городе какие-то покупки и совершенно случайно оказалась у
дома, где находился полицейский участок. Шутки ради она вошла в здание и
спросила, кто из полицейских дежурил вчера около полуночи. А придя
домой, написала Броди записку, в которой благодарила его, а также
написала начальнику полиции, расхваливая молодого Мартина Броди. Броди
позвонил ей, чтобы выразить признательность.
Когда он пригласил ее поужинать и пойти с ним в кино, она приняла
приглашение скорее из любопытства. Прежде ей вряд ли доводилось даже
разговаривать с кем-либо из полицейских, а уж свидания с полицейским у
нее никогда не было. Броди чувствовал себя скованно, но Эллен, казалось,
проявляла такой искренний интерес к нему и его работе, что он стал
держаться увереннее, Эллен ему явно нравилась. Да и Эллен нашла его
очаровательным: сильный, скромный, добрый, искренний. Он работал в
полиции шесть лет. Броди признался, что меч его - стать начальником
полиции Эмити, иметь сыновей, с которыми он охотился бы осенью на уток,
ну и скопить достаточно денег, чтобы раз в два-три года уезжать
куда-нибудь в отпуск.
