предоставлялись курортникам, а кому именно - это зависело от прихоти
начальницы почтового отделения Минни Элдридж. Те, кому она-
симпатизировала, получали разрешение арендовать ящики на летний период.
Тем, кому она не симпатизировала, приходилось стоять в очереди у ее
стойки. Поскольку никто из приезжающих на лето не мог арендовать ящик на
круглый год, курортники никогда не знали, будет ли у них почтовый ящик
на следующий сезон, когда они приедут в июне, или нет.
Ни у кого не было сомнений относительно того, что Минни Элдридж уже
перевалило за семьдесят, но ей каким-то образом удалось убедить власти в
Вашингтоне, что она еще не достигла того возраста, когда человек обязан
уйти на пенсию. Она была маленькой и щуплой на вид, но довольно сильной
и управлялась с пакетами и картонками почти так же быстро, как и двое
молодых мужчин, работавших на почте вместе с рей. Она никогда не
говорила о своем прошлом или о своей личной жизни. Знали о ней только,
что родилась она на острове Нантакет и покинула его вскоре после того,
как началась первая мировая война. Она так долго жила в Эмити, что в
городе не было человека, который бы ее не знал. Минни Элдридж считала
себя не только коренной жительницей, но и знатоком истории города. Она
охотно рассказывала о том, почему город назвали Эмити, рассказывала об
Эмити Хоупвелл, жившей в XVII веке и приговоренной к смертной казни за
колдовство. Минни доставляло удовольствие порассуждать о значительных
событиях из прошлого города: о высадке британских войск во время войны
за независимость (англичане попытались обойти с фланга отряды
колонистов, но сбились с пути и без толку бродили взад и вперед по
Лонг-Айленду); о пожаре 1823 года, во время которого сгорели все дома,
кроме церкви; о крушении судна с контрабандными спиртными напитками в
1921 году (судно в конечном счете подняли на поверхность, но весь груз,
снятый с парохода для того, чтобы легче было его поднимать, куда-то
исчез); об урагане 1938 года и о широко освещавшейся в прессе (хотя
полностью и не подтвержденной) высадке трех немецких шпионов на пляже
вдоль Скотч-роуд в 1942 году.
Эллени Минни отнюдь не симпатизировали друг другу. Эллен чувствовала,
что Минни ее не любит. Минни испытывала неловкость в присутствии Эллен,
так как не могла отнести ее ни к какой определенной категории. Эллен не
принадлежала ни к курортникам, ни к местным жителям. Право на постоянное
пользование почтовым ящиком она получила как бы вместе с замужеством.
Минни была на почте одна, она разбирала корреспонденцию, когда вошла
Эллен.
- Доброе утро, Минни, - сказала Эллен.
Минни взглянула на стенные часы над стойкой и только после этого
ответила:
- Добрый день.
- Могу я получить у вас книжечку восьмицентовых марок? - Эллен
положила на стойку одну пятидолларовую бумажку и три по одному доллару.
Минни опустила в ящики несколько писем, отложила оставшуюся пачку и
подошла к стойке. Она дала Эллен набор почтовых марок и смахнула деньги
в выдвижной ящик.
- Что Мартин собирается делать с этой акулой? - спросила она.
- Не знаю. Наверное, они попытаются поймать ее.
- А может ли кто поймать на крючок левиафана?
- Простите, что вы сказали?
- Книга Иова, - ответила Минни. - Ни один смертный не поймает эту
рыбу.
- Почему вы так думаете?
- Нам не суждено поймать ее, вот почему. На то есть высшая воля.
- На что - на то?
- Об этом узнаем в свое время.
- Понимаю. - Эллен положила марки в сумочку. - Что ж, может, вы и
правы. Спасибо, Минни. - Она повернулась и пошла к двери.
- В моих словах вы можете не сомневаться, - сказала Минни, глядя в
спину Эллен.
Эллен вышла на Мейн-стрит, свернула направо, прошла мимо магазина
женской одежды и антикварной лавки. Она остановилась у магазина скобяных
изделий и открыла дверь. Но на звяканье колокольчика никто не вышел. Она
подождала немного, потом позвала:
- Альберт?
Эллен прошла к распахнутой двери, ведущей в подвальное помещение. До
нее донесся разговор двух мужчин.
- Сейчас иду, - подал голос Альберт Моррис. - У меня их целая
коробка, - сказал он мужчине, который было ним. - Поройтесь, может, вы и
найдете то, что вам нужно.
Моррис появился у нижней ступеньки лестницы и начал не спеша
подниматься, осторожно, ступенька за ступенькой, держась за перила. Ему
перевалило за шестьдесят, и два года назад у него уже был сердечный
приступ.
- Крепительные утки, - сказал он, поднимаясь.
- Что? - не поняла Эллен.
- Крепительные утки. Они нужны этому парню. Он, должно быть, капитан
какого-нибудь линкора, потому что ищет крепительные утки гигантских
размеров. Итак, что бы вы хотели?
- Резиновый наконечник для крана на кухне пришел в негодность. Вы
знаете, такой, с рассекателем. Мне нужен новый.
- Ничего нет проще. Они вон там. - Моррис подвел Эллен к полке. - Вы
это имели в виду? - Он достал резиновый наконечник.
- Да, именно его.
- Восемьдесят центов. В кредит или наличными?
- Наличными.
Я не хочу, чтобы вы занимались писаниной из-за каких-то восьмидесяти
центов.
- Мне приходится записывать в кредит и меньшую сумму, - заметил
Моррис. - Я мог бы вам многое порассказать. - Они прошли по узкому
магазину к кассе, и, выбивая чек, Моррис сказал:
- Многие обеспокоены этой историей с акулой.
- Я знаю. Их можно понять.
- Они считают, что пляжи надо снова открыть.
-Ну, я...
- На мой взгляд, головы у этих людей набиты соломой. Я уверен: Мартин
поступает правильно.
- Я рада это слышать, Альберт.
- Может быть, этот новый парень поможет нам выпутаться.
- Какой парень?
- Специалист по рыбам из Массачусетса.
- Ах да. Я слышала, что он в городе.
- Более того, он здесь.
Эллен огляделась вокруг, но никого не увидела.
- Где это здесь?
- Внизу, в подвале. Это ему нужны крепительные утки.
Эллен услышала шаги по лестнице. Она обернулась и увидела Хупера. Ее
вдруг охватило такое сильное волнение, точно перед ней предстал
возлюбленный, которого она не видела много лет. Она не была знакома с
ним, и в то же время в нем было что-то очень знакомое.
- Я нашел их, - сказал Хупер, в руках у него были две большие
крепительные утки из нержавеющей стали. Он подошел к стойке, вежливо
улыбнулся Эллен. - Эти вполне подойдут, - сказал он Моррису, положил
товар на прилавок и протянул двадцать долларов.
Эллен смотрела на Хупера, пытаясь вспомнить, кого он ей напоминает.
Она надеялась, что Альберт Моррис познакомит их, но он, похоже, не
собирался этого делать.
- Извините, - обратилась она к Хуперу, - но мне нужно спросить вас
кое о чем.
Хупер взглянул на нее и снова улыбнулся - приятная дружелюбная
улыбка, от которой смягчились резкие черты лица, а его светло-голубые
глаза засветились.
- Пожалуйста, - сказал он. - Спрашивайте.
- Вы случайно не родственник Дэвида Хупера?
- Он мой старший брат. Вы знаете Дэвида?
- Да, - сказала Эллен. - Вернее, знала. Он ухаживал за мной когда-то
давным-давно. Я Эллен Броди. А раньше меня звали Эллен Шеперд. Я имею в
виду те времена.
- О, конечно. Я помню вас.
- Не может быть.
- Помню.
Я не шучу. И докажу вам это. Дайте подумать... Прическа у вас тогда
была, как у пажа. И вы всегда носили браслет с брелоками. Я помню один
большой брелок с изображением Эйфелевой башни. И вы часто напевали одну
песню.., как она называлась? "Шибум" или что-то в этом роде. Верно?
Эллен рассмеялась.
- С ума сойти, ну и память у вас. Я уже забыла эту песню.
- Поразительно, какие мелочи производят на ребят впечатление. Вы
встречались с Дэвидом сколько.., два года?
- Два лета, - сказала Эллен. - Это было чудесное время.
- Вы помните меня?
- Смутно. Помню только, что у Дэвида был младший брат. Вам, вероятно,
было тогда лет девять или десять.
- Около того. Дэвид на десять лет старше меня. Еще я помню: все звали
меня Мэт, как будто бы я был взрослым, - и мне это очень нравилось. А вы
называли меня Мэтью.
Вы говорили, что Мэтью звучит благороднее. Я, наверно, был влюблен в
вас.
- В самом деле? - Эллен покраснела, а Альберт Моррис засмеялся.
- Я влюблялся во всех девушек, с которыми встречался Дэвид, - сказал
Хупер.
- Не может быть!
Моррис протянул Хуперу сдачу, а Хупер сказал Эллен:
- Я еду в порт. Подвезти вас?
- Спасибо. Я на машине. - Она поблагодарила Морриса и направилась к
выходу. Хупер последовал за ней. - Так, значит, вы теперь ученый? -
спросила она, когда они вышли на улицу.
- По воле случая. Я начал было специализироваться в английском языке.
Но потом прослушал курс по морской биологии, просто так, ради
любопытства и - попался на крючок.
- Это вас океан так увлек?
- И да и нет. На океане я всегда был помешан. Когда мне было лет
двенадцать или тринадцать, для меня не было большего удовольствия, как,
захватив спальный мешок, отправиться на пляж и там всю ночь лежать на
песке, слушать шум волн и думать о том, откуда они пришли и сколько
всего повидали на своем пути. А крючок, на который я попался в колледже,
- это рыбы, а если говорить точнее - акулы.
Эллен рассмеялась:
- В них разве можно влюбиться? Какой ужас! Это все равно что питать
страсть к крысам.
- Многие так думают, - заметил Хупер. - Но эти люди ошибаются. У
акулы есть все, что может привести в восторг ученого. Они красивы, боже,
как они красивы! Акула - это невероятно четкий, удивительно отлаженный
механизм. Они грациозны, как птицы, и непостижимо загадочны, как и любое
другое существо на земле. Никто не знает, сколько они живут и каким
инстинктам - за исключением голода - подчиняются. Существует более
двухсот пятидесяти разновидностей акул, и как сильно отличаются друг от
друга! Бывает, что ученый всю свою жизнь бьется над разгадкой тайны
акулы, он уже готов сделать какие-то определенные обоснованные выводы,
но тут какой-нибудь новый факт сводит на нет всю его прежнюю работу. В
течение двух тысячелетий люди пытались найти эффективное средство,
которое отпугивало бы акул. Но так ничего и не нашли. - Он замолчал,
взглянул на Эллен и улыбнулся. - Извините. Я не собирался читать лекцию.
Я просто одержимый, как вы, очевидно, могли убедиться.
- А вы, очевидно, могли убедиться, - сказала Эллен, - что я в этом
деле профан. Вы учились в Йельском университете?
- Конечно. Где же еще? Кроме моего дяди, которого исключили из
геологического колледжа в Андовере, и он закончил обучение не то в
Майами, не то в Огайо, все мужчины нашей семьи, на протяжении четырех
поколений, учились в Йельском университете. Потом я поступил в
аспирантуру при университете во Флориде. А затем два года гонялся за
акулами по всему свету.
- Это, наверно, было интересно?
- Непередаваемое блаженство. Все равно что алкоголика пустить на
винокуренный завод. Я изучал акул в Красном море и нырял за ними у
берегов Австралии. Чем больше я узнавал о них, тем больше понимал, что я
ничего о них не знаю.
- Вы ныряли за ними?
Хупер кивнул.
- Главным образом в клетке, но случалось, и без нее. Я догадываюсь, о
чем вы думаете. Многие считают, моя мать, например, что я ищу смерти. Но
если вы знаете свое дело, то вы себя почти не подвергаете опасности.
- Вы, должно быть, крупнейший в мире специалист по акулам.
- Не думаю, - рассмеялся Хупер, - но, хотел бы им стать. Я не
участвовал только в одной экспедиции, и чего бы я только не отдал, чтобы
в ней участвовать. Это экспедиция Питера Гимбела. Они все засняли на
кинопленку, о такой экспедиции можно только мечтать. Они находились в
