заставила себя ждать. Если и обычно добавки никто не просил, то теперь
надолго запоминались милицейские объятия.
Словно отыгрываясь за временный простой, уголовники резвились вовсю.
Однако теперь было не до ерунды, вроде краж и прочих мелких преступлений,
не связанных с угрозой жизни. Внимание начальника баланцевского угрозыска
было сконцентрировано на одном. Обыватель давно притерпелся к тому, что
уровень его благосостояния медленно, но верно падает. Но до сих пор в этом
не было опасности для его существования. Теперь было не то. Поистине верно
сказано, что "когда жизнь дорожает, она становится дешевле".
Слухи о маньяке, затопившие Баланцево, обрастали все новыми
подробностями. Анализируя их, сотрудники Лобекидзе выуживали по крупицам
кое-какие факты. Однако лишенные логики действия преступника не позволяли
выстроить сколько-нибудь действенную стратегию поиска. В глубокой тайне
формировались группы захвата и заманивания, в которые помимо опытных
оперативников входили и хрупкие с виду девушки, почти девочки. Слонялись
по темным углам мальчишки - еще более миловидные и нескладные, чем Коля
Спесивцев, чей истерзанный труп был обнаружен три недели назад. Но
напрасно сидели в засадах и вели наружное наблюдение асы розыска. Душегуб
больше не выходил на свою кровавую охоту. Затаился.
Капитан Тищенко все девять лет после института прослужил в Баланцево,
из них последние шесть - в уголовном розыске, и все происходящее в городке
было ему досконально известно. Источников информации хватало - как тайных,
так и явных, известных в округе стукачей. Да и вообще, баланцевская
милиция была широко известна в определенных кругах далеко не деликатным
обхождением, так что, зачастую допросы заканчивались "чистосердечными
признаниями", особенно когда попадался новичок. А уж по части чужих грехов
- тут выкладывали все подчистую. Особенно ценные, хранимые в глубокой
тайне авторитетные в блатной среде источники информации в отделение не
ходили. На то имелись конспиративные квартиры у оперативников и
розыскников.
Фильтрацию сведений из общего потока капитан вел скрупулезно, но
успех не приходил. В последнее время вообще все шло вкривь и вкось. Было
от чего прийти в отчаяние. Однако в кабинете у Лобекидзе капитан
собирался, становился сух и деловит, словно решались обычные
производственные дела.
- Месяц, Иван Зурабович, только начался, а у нас уже...
- Да, что-то я не припомню такого. Какое-то повальное безумие. Дети
гибнут, подростки. Неслыханно урожайный месяц. У тебя ведь там тоже?..
- Да, девчушка семнадцати лет. Только что школу окончила, с медалью.
Ее в школьном дворе и нашли.
Мутное дело. Только выродок твой тут ни при чем. Никаких следов
насилия, и вообще все это скорее смахивает на самоубийство.
- Это еще надо поближе посмотреть. Сколько таких самоубийств
оборачивались крупными делами.
- Вряд ли и здесь такое. С ней парень был. Хлипкий такой паренек. Из
тех, что от своей тени шарахаются. Однако - работаем.
Трубку телефона Лобекидзе снял после первого звонка. Говорили из
дежурки.
- Иван Зурабович? Тищенко у вас? Тут к нему участковый пацанов
привел... Без конвоя. Сами пришли. Показания котят дать... К вам,
говорите?..
- Ну, Алексей, ты везунчик. Нет, чтобы за свидетелями бегать, - сами
к тебе рвутся. Ну-ка и я послушаю, что за такие добровольцы. Явление нынче
редкое.
Вместе со старшим лейтенантом Ковалем в кабинет вошли двое
веснушчатых подростков - один пониже, другой худощавый и уже по-юношески
стройный. Бросалось в глаза их сходство, так что не требовалось никаких
усилий, чтобы определить, что перед следователями стояли братья.
Держались парни одинаково свободно и непринужденно, даже несколько
чересчур. Чувствовался наигрыш. Старший плюхнулся на стул, не дожидаясь
приглашения, и затараторил:
- Вас, товарищ майор, я знаю. Вы у нас в школе лекцию читали... Нет,
правда, интересно было...
- Мы решили идти, как только узнали, что случилось. Ира в нашей школе
училась, на класс старше. Ничего девчонка была, только зануда. Вечно эти
собрания-заседания... - это уже меньшой, охватив спинку стула, выглядывал
из-за брата.
- Садись, садись, Сережа. И, пожалуйста, все по порядку, - Тищенко
дружелюбно развел ладони.
- Нет, не хочу. Постою, может, вырасту чуток. Я волнуюсь. И чего там
долго говорить. Ну, курили мы в школьном дворике...
- Кто, Сережа?
- Вдвоем. А та беседка рядом с нашей. Ну, знаете, как-то так
получается, что в одних беседках с девчонками целуются, в других - нет.
Раньше это по бутылкам было заметно, когда они по двенадцать копеек были.
Сейчас - на лету подхватывают. Нет, мы не пили. Так вот, смотрю - идет
парочка. Хоть и под ручку, но как-то напряженно. Обычно они не так ходят,
не оторвать. Иру узнал я сразу даже в темноте. Она заметная девчонка.
Который с ней - тоже из ее класса, гнида. Из тех, кто в школе паинька, а
на улице - приблатненный. Ползал перед сявками. Как-то и на нас хотел
натравить. Ну, мы на пару всегда, я ему и объяснил, что не вечно же его
сявки будут провожать, сколько ты им ни лижи. Он и заткнулся. Ну и мы
решили без повода в драку не соваться. Хотя вот Сережка рвался...
- Ну, ты... - смутился младший. - Тебе она тоже нравилась.
- Вот. Значит, мы уже и трепаться кончили, да и о чем говорить? Все
переговорено. Так, сидели-скучали, покуривали. Дома чего делать? А тут -
интересно, хоть и нарваться можно. Что-то они там в другой беседке
говорили, но не разобрать. Негромко, но вроде как со злостью. Потом этот
додик отчетливо, ясно так сказал - не то с испугом, не то с угрозой:
"Смотри, и правда не задуши!". Кому - непонятно, кроме них никого там не
было. Ну а потом мы узнали...
- И решили идти к вам, - это младший. - Нет, мы не испугались, вы не
думайте. Плевать нам на его сявок...
- Гражданин Чуб Валерий Алексеевич, я официально предупреждаю вас об
ответственности за дачу ложных показаний. Пожалуйста, распишитесь.
- Пожалуйста, - тощий, прыщеватый юнец с покрытой пушком скошенной,
словно недоразвитой нижней челюстью и заметно увеличенным верхним прикусом
выцеживал слова с поразительным для его возраста хладнокровием. - Мне
бояться нечего. Чист я. Смотри-ка, вешателя нашли! Докажите сначала, а
потом пугайте. Кстати, не забывайте, я несовершеннолетний.
Капитан Тищенко смотрел на юного законоведа с хмурой усмешкой. Молчал
он недолго, но в этом молчании явственно ощущалось, как самоуверенность
сползает с молодого нахала. Помедлив, капитан сказал:
- Разумеется, Валерий Алексеевич, вы несовершеннолетний. И в самом
деле, чего подозреваемому в убийстве бояться ответственности за вранье на
следствии... Ну-ну, не кипятитесь. Поберегите благородный гнев. Ведь так
хочется оказаться маленьким и неподсудным. Нет, Валерий Алексеевич,
ответственность за убийство и за соучастие в нем наступает с четырнадцати
лет. А вам, если не ошибаюсь, - семнадцать лет и три месяца. Скоро могли
бы и в армию пойти.
- Была охота!
- Дело вкуса. Лагерная романтика вас привлекает больше? А напрасно.
За решеткой вообще неважно относятся к молодым людям, которые
демонстрируют свои крутые замашки исключительно женщинам.
- Убийство - не изнасилование.
- Умный мальчик, хорошо учился. Только одно часто влечет за собой и
другое. Уголовный мир - он мальчиков в охотку потребляет. Зависит от того,
в какую камеру попадешь.
- Угрожаете, значит?
- Боже сохрани, Валерий Алексеевич! Ведь вы правду-то не хотите
говорить?.. Вот, скажем, вас с Ирой у беседки видели. И третьего вашего
тоже. Отчего бы вам самому его не назвать?
- Да некого называть! Думаете, раз мне семнадцать, так сломаете,
оговорить себя заставите? От вас всего можно ожидать!
- Вижу, вас солидно подковали. К блатной жизни вы, можно сказать,
готовы. Ну тогда и толковать не о чем. Будь что будет. Ну а ваши приятели
вас встретят с распростертыми объятиями. Изнасилованного, но
непобежденного. Настоящий кореш. Свой в доску.
- В тот же день повешусь!
- Ну и как здоровье нашего красавчика? - полюбопытствовал Лобекидзе,
когда капитан закончил рассказ о допросе Чуба.
- А что ему сделается? Такого и впрямь не помешало бы "попрессовать".
Повеситься не повесился, но и не разговорился. То, что был с девушкой в
беседке, не отрицает. Однако утверждает, что у них вышла ссора и они
быстро расстались. Братцы Бубенцовы - тоже мне, шерлоки холмсы, не могли
дождаться, пока все выйдут из беседки! Чуб-то точно ушел... Нет, не могу я
поверить, что девчонка сама в петлю полезла. Да и выглядит все это
довольно странно. Длины ремешка не хватило, странгуляционная борозда
оказалась внизу шеи. Так что затяжной петли вроде бы и не было.
- То есть получается, что девушка вообще не висела?
- Точно так. Однако Чуб молчит. Сажайте - и все. Боится кого-то.
- Работай окружение.
- Да уж не сижу. Только на мне еще десяток дел. Я уж как люди
нормально обедают забыл. Хочешь - не хочешь, а невольно позавидуешь этим,
что в КПЗ сидят. Что ни говори, а трехразовое питание.
- Ты что, задержал Чуба?
- И рад бы, да что толку? Он одно твердит - девушка, мол, его чем-то
задела в разговоре, он обиделся и ушел из беседки. Опровергнуть мне это
нечем. Но и поверить никто меня не заставит, что такая девчонка, умница,
энергичная и веселая, повесилась только от того, что поссорилась с таким
недоноском. Разве это мужчина? Настоящая тряпка.
- Ну, не знаю. Однако молчит же. Ты, капитан, совсем заплошал, если
даже из такой тряпки ничего выжать не можешь. А злиться здесь не на кого.
Толку - ноль.
- Я, Иван, как представлю все это...
- Ты дай-ка мне материалы посмотреть, может, и я на что сгожусь. Надо
бы мне кое-что у этого парня выяснить. Есть у меня соображения по поводу
его досуга. Черт! Мало мне возни с Угловым и компанией!..
Но забот хватало и у Углова. Правда, в угаре деловой активности его
контакты с милицией как бы отошли на второй план. Товару пропало на очень
значительную сумму и исключительно по его вине. Непредвиденных
обстоятельств мафия не признавала. Надеяться на прощение долга, хотя бы
частичное, мог только наивный. Косо глянул Павел Петрович, когда Углов
заикнулся о том, чтоб хотя бы ожидаемую прибыль с него не требовали.
Товар-то не реализован, откуда прибыли взяться? Павел Петрович искренне
поразился: "Ты, брат, что ли, хочешь списать по себестоимости? Так у нас
не государственный сектор. Видно, ты и взаправду себя директором
почувствовал. Вот тут у нас как раз и совет трудового коллектива в полном
составе, так что разжаловать тебя недолго. Уж извини, но убытки возместить
придется". За его спиной подхалимски ухмылялся Георгий.
Можно и не трепыхаться. Взяли за горло. Прессуют со всех сторон.
Давай теперь, изворачивайся, чтобы в лепешку не сплющили. Разговор тут
короткий, и на ходу не соскочишь, разве что под колеса. Жил же себе,
воровал в одиночку, без суеты, и в общак долю внести никогда не
отказывался. Понятно, миллионы не хватал, но и не бедствовал же. Какой
смысл уродоваться ради мошны? Украл - трать себе на радость. Рано или
поздно все равно тюрьма. И ежу понятно - чем чаще ходишь на дело, тем
риску больше. Да и "почерк" в милиции известен до тонкостей. Жаль. На этих
"почтовых ящиках" олух на олухе сидит. Разбаловались - охрана у них,
видите ли, электронная сигнализация! Конечно, за госимущество порядочно
