когда сунулась туда за длинным рублем.
- За долларом, майор.
- Верно. За долларом... А я из-за этого до сих пор майор, пока она
там "зеленые" пересчитывает.
- Брось. Это раньше: "Родственников за границей имеете?" И тут же
прочерк в "кадрах". А сейчас, по-моему, наоборот: перспективный клиент,
глядишь, когда-никогда бутылку "смирновской" подбросишь.
- Подбросишь! Тут и самому некогда стопку пропустить.
- Что, на Углова много времени уходит? Ничего, работай. Все-таки
старый знакомый.
- Удивляюсь я. Как раз потому, что хорошо его знаю, был уверен, что
уже досыта он насиделся. Парень неглупый, прекрасно понимает, что сейчас
легально можно нагрести столько, сколько никакому "медвежатнику" и не
приснится.
- Да, паренек он у тебя с фантазией. Лихо в свое время режимные
предприятия потрошил, пока и сам не угодил на "режим".
- Это на какой именно?
- И действительно, он их все прошел, ни одного не миновал.
- Да, в последние годы мать Углова общалась с сыном исключительно по
почте. И, - обратил внимание? - кроме ее писем, ни одного послания от
женщин. Только друзья-приятели, и то не часто. А пришлось мне потолковать
с одной из дамочек Углова. Сейчас он с ней не живет, но принципов
придерживается все тех же. Мол, не высовываться ни при каких
обстоятельствах. Отношения не афишировать...
- Ну, сейчас-то Углов на легальном положении, - подполковник покончил
с обедом чуть раньше начальника угрозыска, увлеченного беседой. - Странно,
что директор совместного предприятия, тем более недавно и с немалым трудом
занявший эту должность, вновь полез в уголовщину, причем крайне опасную.
- Однако хорошо оплачиваемую. Наркотики - удел убогих, да только
торгуют ими богатые.
- Вот видишь, все-то ты понимаешь, а еще возмущаешься - загружен,
загружен... В других районах розыск побольше твоего дел тащит. Так что, от
Углова тебе не отвертеться. Ну и, конечно, убийство Спесивцева. Только на
тебя и надежда. А то что-то долго раскачиваешься. Не годится. Смерть
мальчика такого шуму наделала... Углов... Что это у него с машиной без
конца за истории? В принципе, правильно, что задерживать ты его не стал.
Улик нет, а на признание рецидивиста рассчитывать... - подполковник
безнадежно махнул пухлой рукой и стал подниматься. - Глупо...
Терять время нельзя было не только следствию, но и тому, на кого
нацелено его острие. Дичь обязана хоть ненамного, но опережать охотника.
При этом особенно туго приходится дичи, которая еще недавно была в роли
преследователя. Тигр, угодивший в ловушку, труднее смиряется с положением
жертвы, нежели привыкшая к тому на протяжении всей трепещущей жизни лань.
В том, что с такими уликами легко из лап следствия не уйти, Углов не
сомневался. Оглядываясь на свою жизнь, он трезво сознавал, что
представляет собой лакомый кусочек. Кстати, и выпустили его как-то до
странности легко, без особого нажима. Будто понарошку.
Шагая по улице, Углов головой не вертел. Есть "хвост" - не велика
беда. Обрубить - минутное дело. И вряд ли розыск будет в открытую
присматривать - знают, с кем дело имеют. Не на малолетку-первоходчика
нарвались! Ведь отпустили, пусть и под расписку, но чего стоит эта
филькина грамота? Чем она может грозить? Хуже тюрьмы не будет. Да и была
бы реальная опасность - уже предупредил бы свой человек из райотдела. Он
все знает - большой, высоко сидит, но крепко зацеплен, шутник этот. Без
него и "жучка" в квартиру не поставят, побоится он, что имя всплывет в
разговорах. А Углов в одиночку чалиться не будет - подвинуться "на
скамейке" дело простое. И все же поглядывать надо - шнурок там завязать, в
витрину глаза скосить... Нет, вроде чисто. Засветить квартиру Алены никак
нельзя. Надежное логово, причем из последних. Конечно, если деньги есть,
можно и без него какое-то время продержаться, только вот какое - Бог
весть. Народ нынче жадный, трусливый. Будто не один у всех нас конец.
Пронырнув узкий "собачий" переулок, где шествовали в сторону парка
хозяева со своими питомцами, Углов юркнул в скрытый от неосведомленного
глаза пролом в бетонной стене и исчез.
Бывшая генеральская вилла уютно тонула в зелени раскинувшегося едва
ли не на гектар ухоженного сада. Строено было с размахом, дармовыми
стройбатовскими руками, быстро и добротно. Стройматериалы обошлись еще
дешевле, чем солдатский труд. Молодняк в защитных гимнастерках хоть и
"топтал" казенный харч, но генеральша нет-нет, да и расщедривалась на
бутылочку. Правда, казенный спирт был тоже бесплатным. И все то время,
пока шло строительство виллы, кирпич либо какой иной материал на соседние
участки завозить было не с руки. Выгруженные вечером соседские кирпичи за
время ночной смены нечувствительно превращались во фрагмент стены
генеральского "дворца".
- Так кто же из нас вреднее: я, который накапливает деньги и в
конечном итоге их приумножает, но при этом ходит под тюрьмой, или эти воры
в погонах, рискующие в худшем случае выговором по службе? - седой,
подтянутый, похожий на американского профессора нынешний хозяин
импозантной дачи говорил без малейшей тени превосходства.
Здесь никого не унижали пренебрежением. В острых ситуациях пуля
считалась более приемлемым средством улаживания конфликта. Отвлекшись от
надоевших текущих дел, хозяин дачи на минуту погрузился в воспоминания.
- Да, детство - славная пора. Давненько заложили мы фундамент жизни в
Баланцево. Ну, Георгий - парень молодой, здесь без году неделю, а вот мы с
тобой, дорогой... Здесь ведь не стоит тебя гражданином начальником
называть? Тут мы все товарищи, одно дело у нас. Это ты у себя в райотделе
начальник, все Баланцево на поводке держишь...
- Да и ты, извини меня, не бедствуешь. Не только статус повыше моего
на голову - как-никак председатель районного товарищества кооперативов - а
уж по деньгам...
- Зачем чужое считать? Ведь я и на общак даю, да и мало ли куда еще,
- добродушно подытожил благообразный Павел Петрович. - Да и крутиться
приходится как проклятому: не то что какому-нибудь твоему участковому.
Тому просто: закрыл глаза - получи. А ты ведь не какой-нибудь - ты у нас
большой участковый. Шучу, не обижайся.
- А мне, Павел Петрович, обижаться не на что. Одно дело, как ты
говоришь, делаем. И неплохо делаем, есть молодым чему поучиться. Так, что
ли, Георгий?
Крепкий, словно отлитый из светлой бронзы - "кавказской
национальности", выражаясь языком протокола, Георгий сверкнул открытой
златозубой улыбкой, в которой не было никакого подобострастия.
- Как могу подумать плохое об учителях, старших братьях? Меня Павел
Петрович в люди вывел, кусок хлеба дал. Так вот, хлебом клянусь... -
замолчал, увидев выжидательный взгляд милицейского начальника. - Разве не
понимаем, без вас нам никак нельзя. Как не уважать такого человека? На
добро мы всегда с добром.
Однако в его голосе скользнула и некая предупреждающая нотка. Может,
и помимо воли, но не настолько незаметно, чтобы чуткое профессиональное
ухо ее не различило. Ссориться, однако, никому не хотелось. И в первую
очередь - Павлу Петровичу, человеку почти всесильному, но от того меньше
всего склонному к конфликтам, тем более по пустякам.
- Верно Георгий подметил. Без тебя, дорогой, мы не только без рук -
без глаз и ушей. Ты у нас голова, наше ЦРУ. Непросто мы сошлись, да,
видно, накрепко. Вместе жить, вместе и, не приведи Господь, погибать. Ну
да авось вывезет. Так что там, говоришь, с Углом?
Георгий усмехнулся, услышав кличку, от которой ее обладатель взвился
бы до небес, мог бы и надерзить, не посчитавшись с авторитетом. Подал
голос:
- Да, Павел Петрович, может, и ошиблись мы, когда его в дело брали.
Свел он нас с другом - спасибо, но теперь не нужен уже, лишний он здесь.
Да и знает много, отпускать нельзя. А в серьезное его брать - с первого же
шага провалил. Деньги какие зависли!
- Ну, показаний лишних он не дал, в "источники" не просился, -
проговорили "глаза и уши" успокоительно.
Георгий только скрипнул зубами, нервно поглаживая, разминая сухими
пальцами длинную папиросу. Павел Петрович соблаговолил пояснить то, что
для своих в разъяснении не нуждалось.
- Еще бы ему ссучиться! Лучше самому в яму зарыться! Понимает, что не
впотьмах живем, есть кому помочь.
- Ну, меня он знает, тут деваться некуда. И не очень мне это все
нравится. Может и позавидовать, что вы... то есть мы - высоко залетели.
- Пусть соображает, что не сержантами работаем. Вернее, и с
сержантами тоже, - поправился Павел Петрович. - Неплохой диапазон: от
сержантов милиции до ЦК родной партии, - заметив, что милицейский друг как
бы с легким недоверием поднял густые брови, добавил: - Да чего теперь
скрывать! Водились и в ЦК друзья, кровью с нами повязанные. Скажу, что
были такие и в Политбюро - так вы не поверите.
- Кому же и верить тогда, Павел Петрович? У крутых людей и связи
крутые, и слово с делом не расходится. - Георгий не льстил, говорил с
жаром, убежденно. - Не то что у этих, мастеров языком чесать да бабки
брать и от наших, и от ваших. Уж наверное, писатели и актеры, которые
здесь бывают, люди сортом повыше, чем все эти звонари, а какое уважение
выказывают!
- К нам, сынок. К нам ко всем! - Павел Петрович выложил на стол не
по-стариковски увесистый кулак, опушенный седой шерстью. - Тем мы и
крепки, что держимся вместе. Все равны - и вместе. И пусть друзья у нас
такие разные. Я с детства люблю разных людей. И всех стараюсь понять.
Врагом можно сделать кого угодно. Но ведь и другом тоже! Есть, конечно,
кое-какие люди, которых не хотел бы я иметь под боком. Ну, разве что в
качестве тряпки для вытирания ног. Да я их, впрочем, и за людей-то... Был,
помню, у нас в школе один хлопчик. Холеный мальчонка! Некий Владлен,
отпрыск инструктора райкома. Он и одежкой выделялся среди наших, и
повадками. Парикмахерский красавчик, умненький, учителя на него молятся, в
комсомоле первый. Апельсины трескал, когда пацаны их и в глаза не видели.
Клал на колено и отправлял в рот дольку за долькой. А кто гнулся перед ним
- получал полторы дольки. Ты представляешь - не одну, не две, а именно
полторы. Оставшиеся полдольки бросал на землю и затаптывал - "чтобы не
было диатеза". Ну, я его маленько и потоптал... За него и первый срок
схлопотал. Дошел в лагерь бакланом, ничего - не умер. Пустые байки, что
только-де по воровской статье человеком становятся. Нет, человеком надо
быть с самого начала. Конечно, побакланить и за решеткой пришлось -
намахался колотухами, нагнуть себя никому не давал. Тут только дай себе на
шею сесть - до задницы быстро доберутся. Хе-хе-хе, - рассыпался
стариковским смешком Павел Петрович. - Так и пошел - спуску никому не
давал, но и старшим почтение оказывал. А вот Углов, видно, об этом
призабыл, - голос его зазвучал металлом. - Пропал товар - дай знать тем,
кто сверху, разберемся, что делать.
- С кем? С Угловым или товаром?
- Подумать надо, товарищ начальник. А то и у вас совета спросить -
тут решать сообща надо. Дело-то всех касается. Так касается, прямо до
крови. А мы не милиция, на кровь попусту не тащимся. Ладно-ладно, о
присутствующих не говорю. Ты ведь уже не мент, ты наш. Значит, считаешь
придется органам заняться историей с машиной?
- Да, теперь не замять. Шутка ли - такая прорва наркотика!
- Нет, я первую машину имею в виду. Это хоть улеглось? С мальчишкой
