главнокомандующего Мюллера утрачена. Из архивов имперской Канцелярии
совершенно очевидно, что к этому моменту в Империи уже есть несколько
Ставок главнокомандующего, одна из них генерала Мюллера, другая -
полковника Секера. Заметно, что оба относятся друг к другу крайне
неблагожелательно и обвиняют друг друга в узурпировании власти. К этому,
Со-авторы информируют Читателя, что "Дивизия Секера" закрывает книгу
"Фронты".
44.
Дивизия полковника Секера шла по бескрайней степи уже битых три часа, а
неприятеля вокруг было видимо- невидимо, но пока не было видно.
Впереди на лихом коне, помыкая лошадь обломанным стеком, неспешно ехал
поручик Слонов. Слонов был выписан срочным письмом из Ставки генерала
Мюллера полковником Секером, чтобы перепоручить ему дивизию под временное
командование, пока сам Секер не оправится от полученных ран. Ни один офицер
Дивизии, в том числе поручик Адамсон, не могли командовать дивизией,
постоянно братались с солдатами и вели себя с ними за панибрата, так что
потом их приказов никто не слушался и посылали за сидром.
Слонов был не таков. Всю свою жизнь он провел потребляя сидр и муштруя
юнкеров, к тому же Секер соблазнил его возможностью сделать на Фронтах
карьеру и когда-нибудь стать генералом.
Прибыв в дивизию, Слонов принес и последние новости из Ставки. Эти
новости так и остались последними, ибо больше от нее вестей не доходило.
Секеровцы уже давно потеряли связь со Ставкой главнокомандующего Мюллера
и вступали в бой по своей прихоти. Были сведения, что на Восточных Пределах
до сих пор открыт Фронт против вероломной Швеции, а на Западе ведутся бои
против враждебно настроенной Самурайи. Только между Тоже-Же и Тульскими
Лесами лежало относительно спокойное пространство, именно здесь полковник
Секер давал сражения легионерам преследующего его Базанова и всем, кто
подвернется под руку, когда офицеры или сам Секер были не в духе. Последний
лежал сейчас в одной из тачанок и призывал возницу именовать именовать ее
Ставкой главнокомандующего Секера. Так же назывались теперь палатки, в
которых располагался смертельно раненный комдив, или захваченные избы.
В саженях пятнадцати от поручика Слонова гарцевал также вверенный ему
поручик Адамсон с перепаханным шрамами лицом. Он пел и всячески надоедал
всему эскадрону, а когда собирались на постой, то и всей дивизии. Кроме
этого, Адамсону нестройно подпевал корнет Блюев.
- Эй, корнет! - прикрикнул сквозь дрему поручик Слонов. - Приказываю
немедленно заткнуться!
Некогда поручик Слонов был взводным юнкеров Адамсона и Блюева, но теперь
ни разу не упоминал об этом. Так собаки относятся к своим щенкам, которые
выросли, не признавая их своими близкими. Что же касается Блюева, то ему
вспоминать об этом было просто неприятно. Тем более, что недавная контузия
отбросила его на десять лет назад в умственном развитии.
Между тем, разведка, которая пила сидр в обозе, донесла, что вдали
виднеется деревенька, с виду самым доподлинным образом напоминающая
Отсосовку. Ранее, года четыре назад, она была брошена на произвол
неприятеля - разжалованного генерала, ныне прапорщика, Базанова, и вот
теперь дивизия снова вышла на эти видные рубежи. За все это время прапорщик
Базанов так и не сумел настигнуть неуловимую дивизию Секера, которая
скиталась теперь по Пределам Империи, вступая в жаркие схватки с
прорастающими вокруг врагами.
Поручик Слонов продрал глаза, долго отвинчивал фляжку, а потом пил,
далеко запрокинув лысеющую голову. Самой лысины из-за фуражки видно не
было, мы упоминаем о ней из любви к важной исторической детали.
Наконец Слонов хмыкнул и неприлично выругался, что делал всякий раз,
прежде чем отдать какое-нибудь распоряжение.
- Дивизия! Слушай мою команду! Я, тля, дважды повторять не буду!
Сто-ой!!! Ать-Дэва!
По степи пронесся лязг тел и оружия. Казалось, огромный железный воин
споткнулся и упал замертво. Поручик Слонов обернулся на своих солдат, лицо
его было надменно и сурово, и теперь было отчетливо видно, что взводный
изрядно постарел.
45.
Затоптав огороды вокруг деревни Отсосовки и конфисковав все запасы
сидра, дивизия расползлась на постой по дворам. Не обошлось без некоторых
эксцессов, однако, мародерство было подавлено в зародыше, а недовольные
гусары посажены под арест в передвижной дивизионный сортир.
Дивизия Секера ожидала смертельного боя с превосходящими силами
противника и терпеливо ожидала его в Отсосовке с минуты на минуту. Посему
контр-обер-лейтенант Кац и поручик Забибуллин были направлены с сотней
пехотинцев в дозор к старым окопам, получив при этом самые суровые наказы
поручика Слонова - при появлении неприятеля стрелять.
В хате деревенского старосты, где поселился поручик Адамсон, к вечеру
собралась вся олигархия в лице поручика Слонова, адъютанта Секера -
услужливого, но хитрого Палыча и молодого конвоира Сережи из-под
Санотряпкино, охранявшего бочки с дивизионным сидром. Корнета Блюева сюда
не позвали. Недавняя контузия отбросила его умственное развитие лет на
десять назад, и он стал заметно не в себе. Потому офицеры старались с ним
не водиться.
Расположившись за длинным и широким дубовым столом, занимавшим почти всю
горницу, они хлестали отбитый у самурайцев сидр, щедро разбавляя его
водкой.
Палыч, адъютант полковника Секера, был красен лицом и уши его пылали от
постоянного желания выпить. Изредка уважаемый всеми за смекалку Палыч
смахивал даже на денщика - куда только девалась штабная выправка и
срисованные с Секера аристократические манеры! Правда, все знали, как
досталось Палычу, как много пережил он в Южной Швеции, многих пережил
Палыч.
Сам предводитель и кумир офицеров - полковник Секер лежал серьезно
раненый и в то же время при смерти в небольшом сарае, стоявшем неподалеку.
Он бредил, а сидевшая рядом бабка-повитуха по имени Анжелика вытирала с его
губ выступавшую пену. По всем признакам было заметно, что полковник плох.
Тем не менее у поручика Адамсона пили без перерыва. После шестой бутылки
разговор зашел, как обычно, о женщинах.
- Помню как-то раз, это еще при адмирале Нахимовиче было, - заговорил
поручик Адамсон, лениво развалясь на скамейке и закинув босые ноги на стол,
- встречает меня как-то Софья, невеста прапорщика Базанова... Это когда он
еще был генералом и хотел на ней жениться...
- Императрица?! - смекнул встрепенувшийся конвоир Сережа, недослышав.
Был он вспыльчив и наивен как дитя - запросто мог дать по лицу и без
всякого повода.
- Это я, знаешь ли, так, - вежливо ответил поручик и нахмурился. Сережу
он боялся. - Я ей, значит, говорю: "Мое почтение, Софья!", а она мне: "Да
виделись давеча, поручик. Базанов куда-то поехал, пойдемте, что ли, на
сеновал..." - Ну и понеслось... Я ей, значит...
- Врешь, - сказал Палыч, зевая.
- Вру, - поручик послушно мотнул головой. - Все не так было, я вспомнил.
Она мне: "Здравствуйте, поручик Адамсон!" А я ей - "Пойдем на сеновал,
порезвимся, что-ли"... Ну, мы пошли, значит - и как понеслось!..
- Да врешь ведь, врешь, - настаивал невозмутимый Палыч.
- Вру, - согласился поручик и заплакал. - Не любят меня женщины, разве
найдешь их где!..
- Да за что тебя любить? - тут же вскричал Сережа, задетый, как
казалось, за живое. - Тебя же бить надо! По роже! Ногами!
Адъютант Палыч снисходительно улыбнулся, наблюдая за их трепотней. Он
стащил с себя изящные, расшитые узорами, портянки и завалился на пуховой
диван, доставшийся ему от толстой жены здешнего сторосты.
- Ядрена вошь! - устало промолвил он.
Потрепавшись, все снова стали пить и были уже изрядно хмельные, когда в
хату влетел бывший в дозоре гусар, это был кавалерист Стремов.
- Тревога! Базановцы! По коням! - закричал он в волнении.
- Не обращайте внимания, - лениво предложил на это поручик Адамсон. -
Это же кавалерист Стремов! Он как напьется, так у него всегда "тревога",
или пожар начинается, и всегда "по коням"... Я по себе знаю...
- Я сказал - по коня-я-ям!! - снова заорал возбужденный Стремов. Изо рта
его пошла густая желтая пена.
Конвоир Сережа поднялся, перебирая руками по печке, нашарил валенок и
хотел запустить им в гусара, но не удержал.
- Господа, тише, ради бога! Комдива потревожим! - жалобным голосом
воскликнул адъютант Палыч, прислушивась к тяжелому дыханию своего
обожаемого командира. Никакого дыхания он, разумеется, не услышал, но
спустя минуту вздохнул с облегчением. Гусар со стоном обиды вывалился
обратно.
Проводив его задумчивым взглядом, Адамсон решил пройтись и поискать
девок, авось еще кто остался, а остальные стали играть в карты, но никак не
могли вспомнить никаких правил, а Палыч все время жухал.
Вскоре конвоир Сережа набил лицо поручику Слонову, которого, кстати, все
не любили, а Палыч с оглушительным зевом повалился на свой пуховой диван и
сразу же захрапел. После этому всем остальным окончательно обрыдло пустое
времяпровождение. Этим дело, кстати, и кончилось. Только в соседнем сарае
бабка-повитуха по имени Анжелика тихонько причитала:
- Господи, боже ты мой... Придай силы господину полковнику... На кого же
он нас оставит, господи боже...
46.
На рассвете корнет Блюев сидел в кустах и подсматривал за личной жизнью
поручика Адамсона. В одной из баталий корнета здорово тряхнуло гранатой и с
тех пор все любовные увлечения своих приятелей он воспринимал слишком
близко к сердцу. Блюев завел в обыкновение шастать за офицерами и
подсматривать за их маневрами. Какая была в том надобность, никто не знал,
но сам корнет обходил одиноких женщин за версту, зато всякий раз
устремлялся за каждой, уже шедшей под руку с каким-нибудь офицером. Вот и
сейчас Блюев ерзал, сплевывал, дымил от волнения местами обломанными
папиросами и смахивал пепел в муравейник.
Поручику Адамсону еще вчера показалось, что он видел в деревне какую-то
девицу. Четко это выяснив, он не поленился и приударил за этой девицей
(однажды уже изнасилованной варварскими самурайцами). Звали ее все так же
Наташей, но чаще ее не звали, а просто тащили к себе, кто в хату, кто в
сарай, а кто - прямо в кусты. Ей только того и надо было.
На этот раз Наташа стояла возле кустов, а поручик ходил перед ней
высокомерный, как страус, и пытался ухватить девушку за талию, желая
приласкать. Наташа, отвыкшая от офицеров, кокетничала:
- Вы-то, небось, со столичными барышнями не так общалися!
Поручик сроду не общался со столичными барышнями, но отвечал уверенно:
- Ну, полно, Натка, а вдруг завтра - в бой, не увидишь меня более...
- Подумаешь! - набивала себе цену девушка.
- Эх, нету любви! Как пить дать, нету! - со вздохом доложил поручик,
вызывая в девушке прилив жалости.
Пораженная в самое сердце, Наташа тут же отдалась ему в порывистом и
страстном поцелуе.
"Точно нету", - подумал Адамсон, уже валясь навзничь и не успевая больше
ни о чем подумать.
При виде разыгравшейся перед его глазами сцены Блюев быстро представил
себя на месте Адамсона, зашелся в экстазе и угодил в муравейник. Схватку
корнета с мстительными и злобными насекомыми смог прервать только
разорвавшийся над лесом снаряд. На Блюева посыпались сучья, ветки и осколки
фугаса.
- Началось! - заорал корнет и выскочил из кустов с саблей наголо. -
Порубаем сволочей как свинину! За мной, Адамсон!
Блюев пронесся мимо в сторону деревни, на ходу поддерживая спадающие
рейтузы.
- Ур-р-ра!!!
Поручик, лежа на земле, проводил его сочувственным взглядом.
- Чего это он? - удивилась Наташа.
Адамсон непонимающе усмехнулся и, когда следующий снаряд упал почти что
рядом, перекатился от Наташи в сторону и прикрыл голову руками. Оклемавшись
от воздушной волны, он с немалой выдержкой пополз между кустами к
Отсосовке. Впереди него шла Наташа, указывая безопасный от снарядов путь.
