он.
- Извините, господин, э-э-э, - засмущался субъект с тросточкой, - вы мне
не представились. А я между тем мэр этого города Сидоров-Микстуров.
- Управа где?! - взревел барон, потом спихнул мэра в лужу, пнул за ним
собачонку и пошел прочь.
- Вот ведь урод! - бормотал он, - Ну ничего, я наведу здесь порядок.
Надо же! Каждый паршивый мэр будет мне указывать: мэр он, видите ли, или
нет!
Завернув за угол, Хоррис увидел впереди спину городового.
- Эй, служивый! Где здесь управа! - крикнул барон.
Городовой повернулся, и Хоррис тут же узнал поручика Бегемотова.
- Ба! Поручик! - вскричал он и с присущей ему страстностью бросился в
объятия Бегемотова, как к помирающему кредитору.
- Ну, брат, я такого натерпелся на войне с самурайцами! Как только жив
остался! - пожаловался барон. - Получил контузию в голову, и теперь то и
дело провалы памяти. Тебе заслужил орденок за отвагу, за что здоровьем
поплатился... Веришь ли, не помню ни одной своей женщины. Хотя, может, я
еще и гомосексуалист?..
- Это дело поправимо, - ухмыльнулся поручик. От него значительно несло
рвотой, и выглядел он крайне запущенно. - Я как раз отправляюсь в бардак.
Надеюсь, откуда дети берутся, ты еще не забыл?
- Ха! Ну ты остряк! Как здесь-то ты оказался?
- Да этот скотина Хрюков зачем-то взял меня в кандалы и отправил сюда -
на остров Св. Елены. Никогда не думал, что здесь так тепло и медведи по
улицам не ходят...
- Так это же не остров! Это город Же! Представляю, до какой степени ты
был в дребезан!
- Остров? То-то я и думаю, с чего бы это на острове так тепло, -
задумчиво пробормотал Бегемотов, которого, видимо, мало удивило, что он
находится в городе Же, в десяти верстах от Отсосовска. - Что же делать, Же,
значит Же. И телухи здесь тоже ничего.
Барон и поручик свернули во двор. Едва за ними закрылись ворота, как по
улице, рассыпая урны и помойную жижу, бешено пронеслась почтовая пролетка.
Пристав Хрюков, размахивая бутылкой, орал из пролетки что-то неразборчивое
и остервенело тыкал сапогом в спину ямщика.
Шарахнув гравием из-под копыт по стеклам вторых этажей, пролетка
вылетела из города, и только донесло ветром:
- Пошел быстрей! Я тебя! Меня сам Мюллер в дегенераты произвел!
Промчав десять верст меньше чем за час, пристав достиг Отсосовска еще до
полудня. Ворвавшись в свой дом, Хрюков вышиб саблей дверь шкафа, выволок
оттуда аршинной длины папку, купленную по случаю, поискал перо, плюнул,
обмакнул в чернильницу палец и вывел кривыми буквами на одном из листов:
"ДА-С, Е!" Подумав, приписал снизу "НУМЕР АДИН", затем сунул чернильницу в
карман, изрядно облив при этом штаны, подхватил досье на спину, вылетел из
дома и залег в лопухах на другой стороне улицы.
Хрюков не покидал своего поста, пока не начал опухать от голода, а
выскочив слегка перекусить, пристав наткнулся рыло к рылу на Узкозадова, от
которого узнал, что Хоррис здесь больше не жилец и с неделю как находится в
городе Же.
- Печонку слона ему в задницу! - простонал Хрюков.
Желудок пристава между тем призывно урчал, подкашливал и ритмично ерзал,
напоминая часовой механизм. Шатаясь, Хрюков побрел в "Либидо", где предался
заслуженному обжорству.
37.
"Какие же организованные животные навозные жуки, - думал пристав Хрюков,
осматривая большую навозную кучу, - как же они трудолюбивы, осмотрительны,
вот с кого надо брать пример нашим мужикам."
Хрюков устроил привал в небольшом лесочке, в трех верстах от города Же.
Потребив кулек жареной в мундире картошки с хлебом и луком, пристав запил
все это рябиновым сидром и открыл нам уже знакомое досье.
"Отправленный мною на остров Св. Елены барон Хоррис моим отсутствием
воспользовался и сначала из-под стражи, а потом с острова сбежал. Теперь
подозреваемый находится в городе Же, коварным образом получив должность
начальника извозной службы."
На этом Хрюков почесал затылок, завязал тесемки, а затем, взяв прутик,
покопался в куче, чему-то странно улыбаясь, и пошел в город Же, который был
уже недалеку.
Затруднительно нам идти вместе с приставом, потому что стоит жаркий день
- и нам захочется пива, а достать его не просто. К тому же, на дороге много
пыли - за это надо сказать спасибо начальнику городского гарнизона поручику
Адамсону, который, страдая от безделья, приказал свозить пыль со всех
окрестностей на дороги - "дабы придавить коровий помет".
А потому перенесемся сразу к барону Хоррису и поручику Бегемотову, тем
более, что действия переносят нас именно к ним.
Отходя от происшедшего накануне, приятели еще спали - в обнимку, под
одним забором, - и им уже начал сниться странный сон.
Хоррису снилось, что он переоделся платьем с государем Императором и
теперь организует гарем для надобностей Ставки. На смотр явилось почти все
женское население Империи, Швеции и Самурайи. Женщины простирались от
горизонта до горизонта, тянули к Хоррису руки и становились в самые
обольстительные позиции. Барон, удивляясь собственной щепетильности,
распихивал умоляющих, но казавшихся неподходящими, женщин. Душа его
требовала чего-то высокого. Неожиданно, когда совсем было отчаялся, он
нашел то, к чему стремился. Она была стройна и красива и Хоррис решился
подозвать ее. "Вот вы, барышня, подойдите-ка сюда" - начал барон и
проснулся. На него глядело опухшее рыло поручика Бегемотова.
- Эх, мать его, ну и сон мне приснился, - в свою очередь прохрипел
поручик, обдавая барона вчерашним сидром. - Будто стал я женщиной и меня
собирается сзади сам государь амператор... тьфу, гадость!
Если судить по этим снам, благородные господа провели ночь совсем
неплохо, а если судить по выпитому, то и достойно.
Хоррис так и не нашел в себе сил расстаться с Бегемотовым, - уж больно
тот ловко и быстро снимал для барона женщин - "Мы тут с другом шли, знаете
ли, мимо. Так что нам ничего не остается, как воспользоваться вашим
обществом..." Со своей стороны Хоррис подкармливал Бегемотова, теперь он,
благодаря своей должности, стал иметь большие деньги: барон брал взятки.
Когда же градоначальник и мэр города Же Сидоров- Понтельский пытался
пожурить за неумеренность барона при каждом удобном случае, то барон просто
не понимал о чем идет речь и показывал мэру дулю. По его представлениям,
"должность" на то и существует, чтобы прокормить. Бесспорно, так оно и
есть. Здесь и мы с Хоррисом совершенно правы.
В то утро барон Хоррис находился в благодушном настроении, потому что
накануне подал мэру проект, в котором отметил, насколько будет выгодно для
города Же прорыть стратегический канал до Тоже- Парижа. По каналу можно
было бы перевозить контрабанду, презервативы и соль.
Рассказами об этом проекте барон весьма достал не только мэра, но и
Бегемотова. Понимая это, Хоррис чувствовал себя перед ним в долгу.
- Эх, Бегемотец, братец ты мой! - заговорил барон, подставляя
исцарапанную физиономию ласковым лучам солнышка. - Как же ты натерпелся,
бедняга! А все из-за меня, скота такого!..
- Почему же из-за тебя?
- Так ведь ты был под меня загримирован. Значит, Хрюков хотел арестовать
меня. Но не на того Хряк напал!
- Это еще что? Да я из-за тебя оказывается целую кучу денег в долг
просадил! - Бегемотов неожиданно не на шутку разволновался. - Спасибо
дорогой! - язвительно сказал он и влепил барону звонкую оплеуху.
Барон автоматически ответил тем же. Завязалась потасовка, вокруг
приятелей собралась приличная толпа народу. Какой-то господин бросился было
прекратить мордобитие, однако барон залепил и этому субъекту здоровенную
затычину. Господин упал, опрокинув незнакомую старушку, хотя никто, кроме
этой старушки, этого не заметил.
Видел эту сцену и городовой Задников. Он возвращался с ночного дежурства
домой и не признал в нарушителях спокойствия ни Бегемотова, ни барона.
"Эх, - думал Задников, - если бы уже не кончилась моя смена, ох и
отдубасил бы я вас сейчас, за милую душу!" Успокоившись этим, блюститель
порядка спокойно пошел к себе домой, и вскоре драка утихла.
Приятели помирились, барон тщательно заверил Бегемотова, что сам отдаст
его карточные долги, но после того, как наберет со службы денег и уплатит
своим кредиторам. Это вполне удовлетворило Бегемотова.
Они отряхнулись, разогнали криками толпу зевак, и поручик сказал:
- Ну что, пошли в участок?
- Как - в участок?!
- Да ты не волнуйся, там тихо, сидра много.
- А, ну тогда пошли, - согласился барон и тут внезапно понял, что
переделка с поручиком отняла его последние силы.
Всю дорогу до участка Бегемотов тащил барона на себе. Хоррис симулировал
бессилие, а параллельно их движению по дну канавы полз пристав Хрюков.
Минутами спустя он писал: "Означенный барон по прибытии в город Же
завербовал поручика Бегемотова, который вернулся с театра боевых действий,
с целью выпытать у означенного поручика секретные сведения выведать
относительно... - пристав почесал затылок, - относительно безопасности
границ Империи. Пристав Хрюков продолжает доблестное наблюдение."
Хрюков захлопнул досье, как бы произвел выстрел, вылез из крапивы и
заглянул в окно жандармского участка.
В участке неутомимый Бегемотов уже тасовал за столом карты, а городовой
Задников спал в ходе дежурства в углу на соломе. Двое жандармов спали стоя,
вцепивший в одну винтовку, потому что соломы на всех и на лошадей не
хватало. Вторая винтовка была пропита - от нее остался только штык,
воткнутый в стол. С него свисали устаревшие женские подштанники.
Барон снимал сапоги, сидя на табурете.
Пристав в ужасе отшатнулся от окна, но, пересилив себя, снова просунул
голову в раму, рискуя порезаться торчащими осколками стекла.
Тут Хоррис поднял голову и тупо уставился на Хрюкова.
- Брысь! - прохрипел он и запустил в пристава сапогом. Не удержавшись,
пристав с грохотом упал в крапиву. Там он ощупал свежий и здоровенный синяк
под левым глазом и начал новую запись - о террористических акциях барона
против государственных лиц, находящихся при исполнении.
38.
Через несколько дней досье было заполнено до последней страницы, и
поэтому Хрюков составил второе, потом третье, а затем и четвертое досье.
Барон был изобличен полностью. На шестом томе фантазия Хрюкова стала
иссякать, а барон заделался не только врагом Императора (заявляя его
скрытым самурайским евреем), но и противником Императрицы, ее родственников
и всех офицеров Ставки. Если говорить о распутствах барона, то он сделался
уже неоригинален.
Прикончив барона, пристав завел досье на Задникова, Бегемотова и обоих
не полюбившихся ему жандармов. В сети Хрюкова по собственной неосторожности
попались еще тридцать пять завсегдатаев "Либидо" и четыре неблагонадежных
собаки кормящиеся при Жандармерии.
Сделав и это, Хрюков достал в лавке уголовный кодекс и переписал его
полностью применительно к барону Хоррису. Количество досье увеличилось до
трех дюжин - теперь можно было появляться перед генералом Мюллером.
Между тем наступила осень, и канава, где обосновался Хрюков для
конспирации, была залита отходами из Жандармерии, смывшими, кстати,
несколько бесценных записей. Пристав, однако, не прекращал своего
неустанного труда. Лишь в конце декабря, отморозив несколько важных
органов, Хрюков во избежание решил приостановить наблюдение.
Для перевозки составленных материалов пришлось нанимать четыре повозки,
поэтому пристав был вынужден продать свой дом в Отсосовске и все
накопленное имущество.
Отправив повозки в Ставку, Хрюков на последние деньги арендовал для себя
угол в хлеву, где жил и дрессировал навозных жуков, специально выписанных
для этой цели из враждебной Самурайи.
39.
Между тем жизнь в городе Отсосовске шла своим чередом. Есть у нас
новости и о поручике Адамсоне. Княжна Мария- Тереза наконец-то имела
возможность ему отдаться и после этого значительно собой похорошела. На
