подхватила их легкие тела и понесла над головами зрителей. По залу
пронесся восхищенный вздох. Волшебный танец продолжался в воздухе.
Витя стоял на сцене и старался подхлестнуть свое воображение, пуская
разноцветные молнии. Полы его плаща то и дело разлетались в стороны, и под
ним был виден черный фрак. Заметив в глубине сцены ящик, Витя прикинул,
как бы поэффектней его использовать, затем подошел к нему, откинул крышку
и взмахнул плащом. Тотчас поднялся сильный ветер. Он промчался по сцене,
проник в музыку и, взметнув ее плавный темп, вихрем закружился по залу. Из
ящика посыпались цветы. Подхваченные ветром, они взлетали под потолок, а
затем медленно опускались в руки зрителям. Их стали ловить, поднялась
веселая кутерьма.
Одна девушка, потянувшись за цветами, вдруг взлетела высоко в воздух.
Тотчас все остальные зрители, покинув свои места, принялись кружиться под
потолком.
Получилось что-то вроде хоровода в невесомости.
В это время в дальнем конце зала открылась дверь, и Свешников увидел
Марину. Она вошла и сначала ахнула от удивления и восторга, а затем вдруг
оттолкнулась от пола и полетела прямо к сцене. Витя, не дыша, следил за ее
полетом. Марина приближалась, улыбаясь и глядя на него, как никогда не
глядела ни одна девушка...
Неожиданно в зале погас свет, сейчас же кто-то схватил Свешникова
сзади за горло и сорвал с него волшебную чалму. Затем его грубо потащили
за кулисы и дальше, в коридор. Здесь было светло, и Витя увидел статные
фигуры и суровые лица оперотрядовцев.
Тащивший его человек закричал противным высоким голоском:
- Вот он, самозванец! Вот он, пьяный хулиган и ворюга! А Крохоборский
- это я!
Он оттолкнул Витю и, вынув из кармана какое-то удостоверение, стал
трясти им по очереди перед носом у каждого из оперотрядовцев.
- Вот она, фотография-то! Вот оно, личико! А у этого?
Он снова подскочил к Вите и сорвал с него маску, а потом и плащ.
- Да вы поглядите! Он же в пальто под плащом! Намылился уже, бандит!
- Так, - сказал старший оперотрядовец, строго глядя на Витю. - Кто
такой? С какого факультета?
- Да я совсем не отсюда, - промямлил Свешников, еще не успевший
отдышаться, - я случайно... Мимо шел.
- Врет, - выдохнул Крохоборский.
- Одну минуту, - сказал верховный жрец порядка. - Что это там
происходит?
Из зала доносились отдельные крики "Браво!" и аплодисменты,
большинство зрителей скандировало:
"Кро-хо-бор-ский! Кро-хо-бор-ский!"
- Идите, - сказал оперотрядовец Крохоборскому. - Вас зрители ждут. А
с этим мы разберемся...
...Выйдя на улицу, Витя подошел к стеклянной стене зала и стал
смотреть на сцену. Семен Крохоборский демонстрировал свое искусство. Перед
ним на низеньком столике стоял цилиндр, из которого он, самодовольно
улыбаясь, давно тащил розовую гирлянду. Зрители вяло хлопали, пожимали
плечами и удивленно переглядывались. Кое-кто, скучая, смотрел по сторонам
другие поднимались и уходили, но Крохоборскому было не до них. Покончив с
гирляндой, он сунул руку в цилиндр и с торжествующим криком "Ап!" вынул за
уши смирного белого кролика...
Александр БАЧИЛО
ЖДИТЕ СОБЫТИЯ
Последний вопль Алика. Я прошелся по барабанам и грохнул тарелками. В
глаза ударил яркий свет, и ликующая толпа дружно зааплодировала,
посвистывая от удовольствия.
Все, на сегодня хватит. Но праздник не окончен, мы лишь уступаем
место многостаночникам - диск-жокеям:
- Дорогие друзья! Наш марафон продолжается! После Алика Черняева и
его компании вас приветствует и поздравляет с праздником синьор Челентано!
Обесточив аппаратуру, мы расположились у стойки бара.
- Вина труженникам микрофона! - вскричал Вовка-бармен и принялся
разливать по бокалам киктейль. Покончив с коктейлем, он наклонился ко мне
и тихо спросил:
- Ты случайно не знаком вон с теми девочками?
Я взял бокал и немного отпил.
- Можно обернуться?
- Давай.
Я развернулся на табурете и сейчас же понял, о каких девочках он
говорит. У окна стояли четыре ослепительные особы и, светски улыбаясь,
говорили, казалось, о погоде и туберозах. Правда, было в них что-то
неестоственно-телевизионное: безукоризненные черты лица, гладкая кожа,
великолепные волосы и идеальные фигуры, подчеркнутые туалетами, наверняка
вызывающими зависть женской половины зала и возбуждение мужской.
- Голливуд, - пробормотал сзади Вовка, - и Кристалл Палас. Между
прочим, они только что сидели здесь, и я случайно слышал, о чем они
говорили. Прямо шпионки какие-то. Одна, значит, говорит: "Слушайте, что-то
тут не так, все на нас глаза так и пялят... Вырядились!" А другая ей:
"Ничего страшного, это их только привлекает". А вон та, что сейчас слева,
видишь? Тут и заявляет: "У меня что-то с глазами. Мне уже третий раз
говорят: "Ах, у вас необыкновенные глаза!!" А первая тогда: "Ну, не знаю.
Как на фотографии было, так и сделали". Представляешь? Я как раз в
холодильник полез, им меня не видно. Слушаю и ничего понять не могу. О чем
это они? Выглянул осторожно из-за дверцы. Вон та в голубом в это время
говорит: "Ладно, как насчет результатов?" - "Нормально". - отвечают.
"Завтра они уже почувствуют, а послезавтра... послезавтра почти с каждым
что-нибудь произойдет". А эта глазастая опять: "Мне, - говорит, - один
попался, то ли хамло, то ли дурак совсем. Я даже не представляю, что с ним
будет". А они ей: "Ничего, от этого не умирают". Чувствуешь?
Я снова повернулся к Вовке.
- Да-а. Самобытные девочки. По-моему, раньше я их не видел, ни здесь,
ни в институте.
- Эх, был бы я сейчас посвободнее, я бы ими серьезно занялся, -
вздохнул Вовка.
- Хм! Пожалуй, это мысль.
Я огляделся. Алик с Полиной уже растворились в танцующей толпе, а
Витька-басист по-прежнему потягивал свой коктейль. Я поднялся со своего
места и свободным шагом направился к окну. Меня заинтересовал Вовкин
рассказ. Не то чтобы я безоговорочно поверил ему но какой-то
таинственностыо определенно веяло от этих девиц, сошедших с телеэкрана.
Остановившись перед стройной черноокой красавицей, я очень непринужденно
пригласил ее танцевать. Ах, черт побери! Она так улыбнулась, словно ей
было чрезвычайно приятно.
Дебют я избрал стандартный и узнал, что зовут Лоной ("Редкое имя", -
сострил я), учится, но не у нас, а живет совсем рядом - на Цветочном
бульваре. Я сказйл, что тоже живу на Цветочном, и выразил сожаление, что
мы никогда там не встречались.
- Знаете, Лена, вы меня извините, но у вас такой вид, будто вы
готовите всем присутствующим жуткий сюрприз.
Она внимательно поглядела на меня и улыбнулась.
- А вы против?
- Нет, почему же? Наоборот. Жизнь наша так однообразна... Что-нибудь
чудесное, даже сверхъестественное, совершенно необходимо. Давайте. Если по
улицам будут гулять бронтозавры и снежные люди, я первым готов кричать
"ура!" с балкона.
- А вот этого не будет! - Лена усмехнулась. - Между прочим, нехорошо
подслушивать чужие разговоры. Но уж раз вы так любите таинственные
приключения - пожалуйста, сколько угодно. Но только имейте в виду, каждый
получит то, чего заслуживает!
- Как это получит? - удивился я. - Когда получит?
- Ну, хватит! - сказала Лена. - Мы заболтались!
Музыка вдруг оборвалась, и вспыхнул яркий свет.
Передо мной стоял Алик Черняев, он кричал, что давно пора за стол и
все уже наверху. Я огляделся. Зал был почти пуст. На сцене, потрескивая,
остывала аппаратура, а в дальнем углу меняли прожекторную лампу.
Лены не было.
Черняеву, наконец, надоело смотреть на мою тупую физиономию, он
схватил меня за рукав и потащил в банкетный зал.
В этот вечер я больше не видел Лену и ее подруг, но смутное
предчувствие чего-то необычного тревожило душу. Это ощущение не покидало
меня до следующего утра, едва проснувшись, я вспомнил о Лене, но дать
толковое объяснение вчерашним событиям мне так и не удалось. После
длительных размышлений я решил позвонить Вовке. Может быть,
первооткрыватель "голливудского феномена" знает что-нибудь новое? Ведь он
- виртуоз в своем деле, быть барменом на праздниках ему нравится не
меньше, чем заведовать своими машинами в будни. Он считает своим долгом
быть лично знакомым с каждым.
Я подошел к телефону и снял трубку. Гудка не было, слышалось только
слабое шуршание и легкий электрический треск. Черт, опять не работает,
подумал я, но в этот момент из хаоса шумов донесся далекий, искаженный,
синтетический голос.
- Ну? - спросил он.
- Алло! - закричал я. - Алло!
- Ты не алокай, ты говори, чего нужно, - грубо ответил голос.
- Нужно?.. Я извиняюсь, я, наверное, не туда попал.
- А ты еще никуда и не звонил, - заявил голос.
- Да? То есть я хотел сказать... - Мне на мгновение показалось, что
голос похож на Вовкин. - А кто это?
- Все ему интересно, - проворчал голос и, немного погодя, ответил:
- Это джинн.
- Джим? Алло!
- Сам ты Джим. Сказано - джинн я. Телефонный.
- Ах, джинн!.. Ну тогда все понятно, - я решил ответить шуткой на
шутку. - Только джинны должны говорить "Слушаю и повинуюсь".
- Я тебя уж сколько слушаю и все не пойму, чему тут повиноваться, -
раздраженно огрызнулся голос. - Ну что, будут желания или фиксировать
вызов как хулиганские шалости с телефоном?
- Погодите, а какие желания?
- Так. Ясно. Фиксируем - сам не знает, чего хочет.
- Постойте, - закричал я. - Слушайте, джин, а вы можете сделать так,
чтобы... мм... Вот! Чтобы мой сломанный телевизор работал?
- Желание зафиксировано, - быстро ответил голос. - Повесьте трубку.
Повиноваться приходилось мне. Я пожал плечами и повесил трубку.
"Здравствуйте! - раздалось у меня за спиной. - Сегодня мы расскажем вам о
выращивании лука и чеснока на вашем приусадебном участке..."
Я медленно обернулся. Наш телевизор, простоявший полгода холодным
интерьером, весело демонстрировал посадку лука на чьем-то приусадебном
участке. На экране мелькали руки и нарядные новенькие лопаты с
разноцветными черенками, что было несколько неуместно для черно-белого
телевизора марки "Крым-206".
Осторожно приблизившись к разгулявшемуся ящику, я заглянул в его
распахнутое, разоренное бесчисленными пытками нутро и тихо свистнул. Ни
одна лампа не светилась, многих из них вообще не было на месте, шнур с
вилкой был аккуратно свернут и подвешен к телевизору, но оживший агрегат
совсем не обращал внимания на такие мелочи и продолжал что-то веселое
болтать о витаминах и салатах. Некоторое время я стоял перед телевизором,
уставившись на экран, затем мной овладело лихорадочное возбуждение. Так.
Начинается. А дальше, возможно, будет что-нибудь и похлестче. Выходит, не
напрасно терзали меня предчувствия. Телефонный джинн... Однако я все-таки
идиот. О чем я с ним говорил?! А о чем с ним следовало говорить? Уж
конечно, не о телевизоре. Зачем я вообще приплел этот телевизор? Ах да, я
хотел его проверить, подловить на какомнибудь очевидном примере. Надо
попытаться поговорить с ним еще раз, только что ему сказать? Я подошел к
телефону. "Не хочу быть вольною царицей, хочу быть владычицей морскою",
всплыло в голове. Я снял трубку и испугался. Трубка гудела обычно, ровно,
без шорохов и тресков, так, что стало сразу ясно - никто мне не ответит
далеким синтетическим голосом и не станет, огрызаясь, фиксировать мои
желания. Я был удивлен больше, чем в первый раз, и ужасно разочарован.
