был не "Магнум", а калибр - всего лишь 28-й! Остальные
загонщики, крича, улюлюкая и размахивая цветными тряпками,
пробежали мимо. Олан вел их вперед, не оглядываясь. Йенси
отлично знал, что они делают. Ему нужно было как-то укрепить
свой дух. Они попросту отвлекают на себя разбушевавшихся
куэмлахов, заставляя животных повернуться и напасть на новых
противников, оставив, таким образом, охотников в покое. Эти
загонщики предлагают свои собственные жизни в обмен на жизни
охотников! Йенси очень сильно подозревал, что обмен этот
крайне неравноценен. Он оглядывался вокруг, стоя на вершине
хребта, когда его окликнул чей-то голос.
Голос был высоким и властным, он не выражал ни малейшей
тревоги, но одну лишь полную уверенность, что все, сказанное
им, немедленно будет выполнено.
- Эй ты, там! Поди сюда и сними с меня это бревно!
Быстро!
Под упавшим стволом лежала придавленная женщина. Мягкая
почва уберегла ее от серьезных повреждений, так как лежала
она в своего рода углублении, однако бревно полностью ее
обездвижило. Ее одежда - свободные брюки и рубашка цвета хаки
- была перепачканы грязью. Йенси побежал к ней.
- Побыстрей, дурак! Я не хочу пропустить забаву!
- Да уж, забава, - пробурчал Йенси, напрягаясь изо всех
сил.
Дерево и не думало даже пошевельнуться. Йенси огляделся
в поисках длинной ветки, чтобы использовать ее как рычаг, и
вдруг женщина завизжала высоким, пронзительным визгом, полным
недоверия и ужаса. Йенси поспешно обернулся. Тот куэмлах,
который убежал по распадку, пер вверх по склону прямо на них,
его клыки лязгали, длинные щупики бешено извивались, три
рубиново-красных глаза горели жаждой убийства.
Руки Йенси сами собой вскинули маленький, словно
игрушечный карабин, приклад уперся в плечо, прицел слился с
мушкой. Нужно было дать три, всего три, но зато уверенных,
точных выстрела, каждый из которых поразил бы по глазу. Он
передергивал затвор, жал на спуск и в мире не было ничего,
кроме карабина, трех целей и его мастерства. Раз, два, три.
Куэмлах пронесся мимо, жужжа, как гигантская пила, хлеща
щупальцами по деревьям, зарослям и земле, громко топая ногами-
поршнями, слепой и неудержимый. Потом он перелетел через
хребет и кубарем покатился по противоположному склону в
долину.
Йенси бросил карабин и схватил ветку, воткнул ее под
бревно и навалился всем телом. Немного спустя женщина с его
помощью смогла выбраться на свободу. Она встала, обхватила
себя руками и произнесла "Ох!"
При ближайшем рассмотрении ей оказалось лет около
сорока, но искусные и чрезвычайно высокооплачиваемые
косметологи изловчились придать ей облик вечных двадцати
девяти. Фигура ее под рубашкой защитного цвета была
подтянутой и твердой, ноги сильными. Одна из накладных ресниц
отклеилась и висела, будто сорванный ставень. Женщина,
ругнувшись, оторвала ее совсем. Ее ярко накрашенные губы,
твердые и резко очерченные, кривились. По ее виду вполне
можно было предположить, что обычным для нее образом жизни
было попивать мартини где-нибудь на Виа Умберто, в наилучших
уголках Лазурного Берега или в манхеттенском пентхаузе.
Богатая, ухоженная, самоуверенная великосветская женщина. Для
Йенси она была просто дорогостоящей дамой другого
общественного класса, утонченной, сведущей и испорченной.
Спасибо она ему не сказала.
- Как тебя зовут?
- Йенси.
- Можешь называть меня госпожой, Йенси.
Йенси не ответил. Вместо этого он обернулся, глядя, как
возвращаются Олан и кое-кто из охотников. Один из них,
низкорослый и багроволицый, с мокрой от пота лысиной, сердито
выхватил ружье из рук Йенси.
- Ты не должен был этого делать, загонщик! Теперь
тебя...
- Йенси помогал мне, Юсуф. Я не думаю, что тебе
захочется в этом усомниться.
Судя по виду Юсуфа, то, что он хотел бы сделать с этой
женщиной, лучше всего было делать ночью и в постели, однако
он смолчал и ушел прочь. Появился Тай Бурка, спокойный и
сдержанный, истинный профессиональный охотник. Женщину стали
поздравлять с добытым куэмлахом.
Йенси собрался было что-то сказать, но женщина оборвала
его ледяным голосом:
- Спокойно, Йенси.
Олан ободрил Йенси пристальным взглядом.
- Я должен расследовать весь инцидент, Лана, - заявил
^qst, бесшумно появляясь вновь. Он ядовито рассматривал Тая
Бурку, который отвечал ему спокойным взглядом, словно
отдыхающий леопард. - Эта смехотворная охота показала, что
куэмлах...
- На которого, ваше превосходительство, - указал Тай
Бурка, - и был заключен контракт. А вот почему звери не были
завалены должным образом...
Женщина, эта дама по имени Лана, резко ответила:
- Мое оружие дало сбой. Это метательное ружье на сжатом
газе, 70-54, из Сликоттера. Не думаю, что я стану впредь
покупать что-либо в Сликоттере.
Тай Бурка мягко ответил:
- Вы поразили куэмлаха тремя пулями 28-го калибра прямо
в глаза, госпожа. Это единственный способ его умертвить
такими небольшими пулями. Вас никоим образом не обвиняют в
неудаче. Я должен доложить обо всем отцу. Тов Бурка не
допускает в своих охотах проявлений некомпетентности.
- А бедного старого Квидди вообще убило, просто
переломило пополам! - возмущался Юсуф.
- Я предлагаю всем возвратиться в лагерь, - сказал Тай
Бурка и отрывисто бросил уже собравшимся загонщикам и тем из
них, кто еще только появлялся из-за деревьев, трясущимся и
бледным:
- На сегодня охота окончена.
X
На последующих четырех сафари, в которых Ки Йенси принял
участие вместе с Охотниками Това Бурки, не происходило столь
беспокойных инцидентов, как в ту первую вылазку. Его
представления о времени смешались, каждый день превратился
просто в отрезок времени, состоящий из работы и сна или,
когда выпадала такая возможность, пьянства, песен и обмена
историями в лагере вечерком. В промежутках между сафари,
случалось, выпадала возможность отдохнуть и приволокнуться за
женщинами в кабаках и тавернах каменно-глиняного городка
Буркхольм, раскинувшегося под сумрачным замком Това Бурки.
Йенси получал свою долю развлечений, однако делал это, как
лунатик, усыпляемый предательской нереальностью отдыха на
фоне полной случайностей реальности своего нового образа
жизни.
Олан, несмотря на более высокое свое положение, как
второго главы загонщиков, продолжал оставаться хорошим
товарищем, наслаждающимся и азартом охоты, и охотой другого
рода, которой они предавались в веселых кварталах города.
Биение жизни в городке было насыщенным и быстрым, и каждый
человек, будь он мужчина, женщина или ребенок, прекрасно
сознавал, что все в его жизни вращается вокруг охоты. Без
нее, без имущества и денег, поступавших в качестве гонораров,
жители Буркхольма обеднели бы и оказались обречены на обычный
круговорот крестьянской жизни.
В охотах принимал участие очень странный набор людей.
Несомненно, богатые, развращенные, стремящиеся развеять скуку
охотой на большую дичь, они могли найти все, чего желали и
более того среди Охотников Джундагая. Одежда и оружие
клиентов, их образ жизни красноречиво свидетельствовали,
насколько их обычаи и мораль отличаются от свойственных
населению Джундагая. Гордыня Охотников возбуждала ответную
cnpdnqr| во всех, кто был с ними связан, так что
неудивительно, что Йенси втянулся в подсчеты последних
охотничьих трофеев, сравнение длин рогов и шипов,
прикрепление голов к доскам. Охота была для него теперь
таким же всеобъемлющим образом жизни, как и для Охотников
Джундагая. Он получил продвижение по службе - стал
загонщиком шестого разряда и получил короткое копье,
выглядевшее так, будто готово сломаться при первом же
использовании. Однако Йенси носил его с гордостью, как символ
первого своего шага вверх по служебной лестнице. Он смутно
сознавал, что подвергается постепенной промывке мозгов, но
оставался к этому безразличен. Мысли о Земле отходили на
дальний план. Он даже забывал снимать переводчик в
присутствии Охотников и их клиентов на случай, если окажется,
что кто-нибудь из этих мордастых людей в дорогой одежде и с
винтовками штучного изготовления прибыл сюда с его родной
Земли. Пару раз он вспоминал Роки и гадал, сколь сильно этот
несостоявшийся белый охотник хотел бы поменяться с ним
местами. Про Джорин и Зельду он вспоминал нечасто.
Поглощенный этим новым, отнимающим все силы образом жизни,
Йенси вспоминал, как еще в Нью-Йорке он постепенно менял свое
отношение к охоте. После самых первых оживленных разговоров с
Роки об африканских сафари его охватывала дрожь. Сама мысль о
том, чтобы стрелять и убивать животных вызывала у него
тошноту. Его представления о стрельбе, как о спорте,
сводились к стрельбе по мишени и интересу к оружию; он был
воспитан в отвращении к убийству животных. Здесь же он видел,
что если этих гигантских и гротескных джундагайских чудовищ
не держать под контролем, они разорят всю страну, станут
уничтожать деревни и живущее в них население, ищущее защиты у
Охотников Джундагая. Животные наподобие ку-эмлаха, иккра,
загрида и быко-питона ничем не напоминали животных, на
которых охотились на Земле: прекрасных оленей и лосей,
вольных диких уток. Их истребение поныне казалось Йенси
ужасным. Однако глядя, как стреляют в загрида и зная, какие
бедствия может принести это несимпатичное чудовище мирной
крестьянской общине, он уже не испытывал подобных
сантиментов.
Если бы не Охотники, с Джундагаем, как с местом обитания
человеческих существ было бы покончено. А тот факт, что
Охотники извлекали из этого выгоду и этим жили, казался
чрезвычайно справедливым новому Ки Йенси - загонщику шестого
разряда.
В промежутках между сафари Олан любил показывать Йенси
город. Хотя, как говаривал себе Йенси с насмешливой
терпеливостью, которой с Оланом не делился, смотреть-то было
особенно не на что. Обычно их маршрут оканчивался в таверне,
называвшейся "Загрид и Зеноша". Что такое загрид, Йенси
теперь знал отлично, а про Зеношу не спрашивал. Они сидели на
чисто выскобленных сосновых скамьях, смотрели на девушку,
которая плясала, подпрыгивая и щелкая кастаньетами в вихре
разноцветных вуалей, словно в морской пене, и Йенси начали
приходить в голову всякие мысли. Девушка все постреливала в
его сторону глазками, а это всегда многообещающее начало. На
следующее утро Йенси проснулся в казармах загонщиков, на
своей продавленной койке, занимавшей предписанные уставом
двадцать квадратных футов пола, с довольно туманными
представлениями о том, что случилось вчера вечером. Он
sl{kq, без аппетита съел завтрак и принялся мечтать о том
времени, когда станет загонщиком четвертого класса и сможет
ночевать не в казармах, а в гостинице. Что же, черт подери,
было прошедшей ночью? Эта плясавшая девушка... Йенси вышел во
двор, щурясь на солнечный свет, и как раз собирался свернуть
в прохладу, в тенечек, когда по двору прошел Олан, огибая
столы со снаряжением и направляясь прямо к нему. Вид у Олана
был странный.
- Не знаю, как это ты ухитрился, Ки, - начал он.
- О нет, - простонал Йенси. - Чего это я ухитрился?
Олан отвел его в сторонку, подальше от утренней суматохи
(загонщики готовились к предстоящему сафари). Они все
чистили, полировали, смазывали и подготавливали снаряжение
для лагеря. Лагерная команда состояла из простых слуг.
