вайте глаза.
Я открыл глаза. На зеленом заборе, прямо передо мной, висела таблич-
ка: "Вторая Перезвонная"..
Сзади я услышал смех. Быстро обернулся. Никого не было. В желтом све-
те фонаря стояли березы, темные их тени пересекали мне дорогу.
ЗДРАВСТВУЙ, ПЕЧКА!
Тени берез пересекали мне дорогу. Нужный мне дом был радом. Во мне
еще звучал голос девочки-зверька и этот смех, будто он был уже мне зна-
ком. "Куда она исчезла? И неужели правда, что она и девочка и зверек и
так быстро прыгнула на дерево и спряталась там в листьях? Нет, это шутка
или сказка". Так я успел подумать, когда дверь дома открылась.
- Здравствуйте, я вас давно жду.
Передо мной стоял мальчик.
- А где твои родители?
- Папа и мама скоро придут. Они раньше вас ждали. А мне сказали, если
вы приедете, чтоб я вас занимал.
- Ну что ж, - сказал я чуть насмешливо улыбаясь, - занимай меня. - Я
снял свою голубую шляпу, пальто и вошел в комнату.
- Если хотите, можете включить телевизор или посмотреть журналы - они
на столе.
- Спасибо.
"Очень любезный мальчик, хороший, воспитанный", - подумал я.
Мне хотелось согреться, я озяб в дороге, и, словно догадавшись,
мальчик сказал:
- Садитесь к печке, погрейтесь.
Я огляделся и увидел печь. Что-то знакомое, родное было в этой беле-
ной стене. "Печка" - какое тихое, теплое слово.
- Здравствуй, печка! - шепотом сказал я. - Когда-то очень давно, мо-
жет быть тысячу лет назад, я с тобой встречался. Помнишь, печка?
- Что вы сказали? - спросил мальчик.
- Так... ничего... А дровами какими топите? Березовыми?
- Березовыми, - ответил мальчик. - Я могу принести два палена. И мы
можем посидеть на них около печки. Или вы хотите на стуле?
- Нет, нет. Я на полене. А ты любишь сидеть около печки?
- Ага.
- Раньше я тоже любил, а теперь я живу в большом доме.
- Ну, я пойду принесу. У нас дрова в сарае, во дворе.
- Тебе не помочь?
- Что вы, я привык.
Мальчик ушел. А я наклонился, чтоб открыть дверцу печки, и тут услы-
шал: "Ку-ку! Ку-ку!.."
Я оглянулся. Над диваном висели часы с кукушкой. Радом с коричневым
домиком на желтой перекладине сидела пестрая птичка.
Я подошел к дивану.
- Эй, кукушка! Прошло тысячу лет. Разве ты не устала? Пора тебе от-
дохнуть, дружок.
"Ку-ку! Ку-ку!"
- Ты уж совсем-совсем старенькая, а кукуешь еще весело.
"Ку-ку! Ку-ку!"
- Вам нравится? - Это спрашивал мальчик. Он стоял с поленьями в ру-
ках.
- Да. Нравится. Раньше у меня тоже были такие часы.
- А где они сейчас?
- Погибли. В дом попала бомба.
- Во время войны?
- Да, тогда еще.
Мальчик бросил поленья. Мы сели радом с печкой. Я открыл дверцу. Как
только дверца распахнулась, там вспыхнули голубые огоньки.
- Похожи на цветы, правда? - спросил мальчик.
- И на голубеньких человечков. Они прыгают с уголька на уголек. Ви-
дишь, машут голубенькими ручками. Горячо им. Ну-ка, подуй!
- Фу-фу-фу-у-у! Бегите, человечки! - крикнул мальчик.
- О-о! Горячо. Убежали. А один упал, спрятался за уголек.
- Ага!
- Остальных не догонишь. Они убежали далеко-далеко в темный лес. Ты
знаешь, что там есть и лес, и болото?
- Черное болото.
- Да. Непроходимое. А за болотом стоит домик.
- Маленький домик.
- Зеленый. Это домик Кузнечика.
- Да. И Кузнечик, когда просыпается, зажигает огонек.
- Ты знаешь домик Зеленого Кузнечика?
- Конечно, знаю.
- Послушай, как-то глупо получилось, но я до сих пор не спросил, как
тебя зовут.
- Меня зовут Торопун-Карапун.
- Как? Как ты сказал?
- Торопун-Карапун. Так называет меня мама. И так все меня зовут...
Смотрите, смотрите, в домике на болоте загорелся огонек!
Странно: ведь меня в детстве мама тоже так называла. Очень странно!
- Ой, ну смотрите же, какой красивый огонек!
- Да, да, - очнулся я от воспоминаний. - Это в домике Зеленого Кузне-
чика. Он уже проснулся. Слушай, Торопун-Карапун, давай погасим свет. И
посидим около печки в темноте.
ДО ВСТРЕЧИ, КАПИТАН!
Мы погасили свет и пододвинули поленья ближе к печке.
- Давай бросим туда немножко бересты, - прошептал я.
- Ага, давайте.
Не знаю почему, но мы стали разговаривать шепотом. Торопун-Карапун
бросил в печку несколько кусков коры. Кора почернела на углях, потом
сразу вспыхнула. Красные отсветы пламени заиграли на лице Торопуна-Кара-
пуна. И вдруг, сам не знаю отчего, я тихо запел:
Помню городок провинциальный,
Тихий, захолустный и печальный.
Церковь и базар,
Городской бульвар...
- Это что, очень старая песня? - шепотом спросил Торопун-Карапун.
- Да, очень.
И я рассказал Торопуну-Карапуну о своем друге Вите, о детской коло-
нии, о маленьком городке Ташино.
- Ну-ка, брось еще береста.
И когда береста вспыхнула, я сказал:
- Я хочу вернуться...
- Куда? - тихо спросил Торопун-Карапун.
- Туда. - Я махнул рукой через плечо. - Там осталась тайна.
- Тайна? Ой, говорите же!
- Что говорить? Это осталось там, в моем детстве. Понимаешь? У меня в
детстве было много тайн, но как теперь к ним доберешься? Они остались
там, в моем детстве. Прошло много, очень много лет. Видишь, я стал дя-
денькой. У меня усы и бородка.
- Ну и что? Подумаешь, усы и бородка. Если хотите, я вам помогу.
- Ты мне поможешь попасть в мое детство?.. Послушай, Торопун-Карапун!
Еще ни одному человеку в мире никогда, ни при каких обстоятельствах не
удалось снова вернуться в детство. Часы не ходят назад. Нет, это невоз-
можно.
- А я могу!
- Что ты можешь? Ты же мальчик.
- Ну и что! Я могу сразу быть большим и маленьким. Захочу - сразу вы-
расту до неба, а захочу - буду меньше муравья.
- Стой, Торопун-Карапун! Молчи. Я вспомнил! С моим другом Витей, там,
в Ташине, мы когда-то хотели встретить такого человека. Он и большой и
маленький. И сильный. И добрый. И чтоб никогда не умирал. Мы сами хотели
быть такими же...
И я вспомнил, как мы сидели возле печки, там, в детской колонии, и
мечтали, и был жар от печки, и горячо нам было от слов; они, как тучи,
носились тогда над нашими головами, над нашими пылающими лицами...
- Чтоб он был большой и маленький, - повторил я.
- Ну конечно, - сказал Торопун-Карапун. - Я буду капитаном. И поведу
туда корабль.
- А туда плывут на корабле?
- Никогда раньше об этом не думал. А что если попробовать? А? Риск-
нуть, а? Знаешь, Торопун-Карапун, я, пожалуй, уж не дождусь твоих роди-
телей. Я, пожалуй, пойду. И давай встретимся с тобой. Ну, через неделю,
ладно? Я приеду к тебе, ТОЛЬКО К ТЕБЕ, ТОРОПУН-КАРАПУН. Вот это будет
здорово - отправиться в путешествие!
- Не забудьте захватить карту.
- Какую еще карту?
- Как же я поведу корабль без карты? Вы должны поместить на карте все
ваше детство, все тайны должны отметить.
- Ладно. Я попробую. Послушай, Торопун-Карапун, не забудь закрыть
трубу в печке, а то мы с тобой весь жар упустим.
- С вами, наверно, будет очень трудно, - вздохнул Торопун-Карапун.
- Что трудно?
- Отправиться в путешествие, вот что.
- Нет уж, теперь не отступай. А мне все равно, кем плыть - хоть боц-
маном, хоть поваром.
- Ну ладно, приходите через неделю, тогда и решим.
- Значит, до встречи, капитан!
- До встречи!
Мы пожали друг другу руки. Рука капитана была твердой. И у меня, как
свет в окне, мелькнула надежда.
КАРТА
У меня мелькнула надежда. И постепенно, пока дни сменяли друг друга,
как часовые на посту, я стал готовиться к путешествию в детство. Но как
туда найти дорогу? И что взять с собою? Я ничего не знал. Никто еще не
плавал в свое детство.
Я смотрел в окно. Из нашего окна виден огромный тополь. Скоро по на-
шей улице Большой Почтовой ветер понесет белый тополиный пух. И улица
станет белой. А когда пушинки попадают в лужи, они сразу превращаются в
белые кораблики. Да, я теперь ясно представлял эти белые кораблики с бе-
лыми парусами! На любом из них ТоропунКарапун и я могли бы отправиться в
далекое путешествие. Но у нас не было карты. А ведь я обещал Торопу-
ну-Карапуну принести ее.
Оставались всего один день и одна ночь до нашей встречи. А карты не
было.
Карта... Какая ты? Где тебя найти, карта? Ты ведь не просто карта мо-
его детства, а карта ТАЙН моего детства.
Я ходил по комнате, садился в черное кожаное кресло, дергал бородку,
снова вставал. Подходил к окну. Смотрел на тополь. Огромные его ветки
тянулись к моему окну.
- Ну что, старина, - шептал я тополю, - где мне найти карту? Ничего
не могу придумать. Ничего.
Я сел за письменный стол. У меня большой письменный стол, очень ста-
рый, одна ножка у него слабо держится. Я ее пробовал столярным клеем
закрепить и прибивал гвоздями. Но гвозди гнулись, - очень прочное, су-
хое, старое дерево. Ничего не получалось. Я придвинул стол к самому ок-
ну, и краем крышки он теперь упирается в подоконник и не качается.
Сверху вся середина стола покрыта зеленым сукном. Я люблю теплоту
этого сукна. И вот я положил большой лист бумаги на сукно. Взял синий
карандаш и красивым почерком (мне нравится писать буквы красиво, чтоб
буковка к буковке) старательно написал в верхней части листа:
Карта тайн моего детства.
Написал. И задумался...
Я сидел в кожаном кресле. У меня прекрасное кожаное кресло. Старое,
уже потершееся. На подлокотниках медные головы львов с раскрытыми пастя-
ми. Я люблю гладить ладонями львов, тереть их медные гривы.
- Ну что, братишки? - шептал я. Потому что львы мне были как братья.
Я давно к ним привык. И гладил их, ласкал ладонями. - Подскажите, какой
должна быть эта карта. Подскажите, братики!..
А львы с раскрытыми пастями молчали.
Молчал тополь. Молчали львы. Я был один. Совсем один. И некому было
мне помочь.
Наступил вечер. А я еще ничего не сделал. Какой же должна быть эта
карта? Какой?
Я лег спать. И почему-то у меня далеким, далеким заревом еще свети-
лась надежда. Не знаю, не гасла надежда - и все.
Ночью мне приснился Зеленый Кузнечик. Он появился на зеленом сукне
стола. Мне показалось, что он вышел из-за розовой раковины. Эта океанс-
кая раковина была привезена моим отцом, когда он в юности матросом пла-
вал на корабле "Федон".
Розовая раковина влита в маленький постамент из темной лавы. Посреди
раковины поднимается медный штырь. Я не знаю, зачем торчит этот штырь,
но я очень привык к розовой раковине, и она всегда стоит у меня на сто-
ле.
И вот в ту, последнюю перед встречей с Торопуном-Карапуном ночь, от-
туда, из-за розовой раковины, вышел Зеленый Кузнечик. Я не удивился.
- Здравствуй, Зеленый Кузнечик!
- Здравствуй! - ответил он. Зеленый Кузнечик со мной разговаривал на
"ты", просто, как в детстве.
- Ты знаешь, Зеленый Кузнечик, я никак не могу составить карту тайн
моего детства.
- А ты не торопись. Время еще есть. И постарайся вспомнить... ну...
твое детство. Закрой глаза, помолчи и...
Я закрыл глаза - и вдруг вспомнил... Да, да, вспомнил!
Я тогда болел. У меня была свинка. Это такая болезнь, так называется.
Я лежал в постели. И мама принесла мне в постель голубую материю и цвет-
ные нитки.
И вот пока я болел, я цветными нитками вышил Ослика. Сам Ослик был
голубой, глаза желтые, копытца коричневые. (На одно копытце у меня не
хватило ниток, и я сделал его розовым). Получился коврик. Мама повесила
коврик рядом с моей постелью. Когда я подрос, я спрятал коврик с Осли-
ком, и он потерялся. Теперь бы я очень хотел увидеть моего Ослика, и я
рассказал об этом Зеленому Кузнечику.
- Ну, тогда возьми голубой карандаш и нарисуй Ослика, - сказал Зеле-
ный Кузнечик.
- Где нарисовать?
- На карте, конечно.
Я послушался и нарисовал Ослика.
- А можно, я нарисую еще Принцессу? - спросил я.
- Какую Принцессу?
