- Не губи нас, дедушка, - попросил Торопун-Карапун. - Мы клад искали.
- Никаких кладов! - заревел дед. - Погублю я вас. Это дело неминучее.
- Дедушка, - попросил Цыпленок, - дай нам поесть перед смертью.
Я почувствовал, как голоден. Ведь мы целый день не ели.
- Поесть? Это можно. Сейчас за молоком схожу, поставлю кашу. А вы не
убежите?
- Нет, - сказал Торопун-Карапун. - Мы не убежим.
- Не убежим! Не убежим! - в один голос закричали мы. - Развяжи, де-
душка!
- Ну, глядите, не озоровать! Отсель никуда не уйдешь.
Дедушка развязал нас. Вытащил ведро из-под лавки и пошел на улицу. И
мы за ним.
Дедушка пошел по тропке к реке, окунул ведро и, вздыхая, понес назад,
к дому.
- Ой! В ведре-то молоко! - крикнула Ложка.
- А чего дивишься, - сказал дедушка, - у нас тут речка молочная, а
берега кисельные.
Дедушка вылил молоко в чугунок, поставил чугунок в печку. Потом пог-
лядел на нас, поколотился за пазухой, вытащил ключи, подошел к огромному
сундуку у стенки, отомкнул замок и достал из сундука старенькую скатер-
ку, по краям расшитую красными петушками и цветочками. Дедушка расстелил
ее на столе и произнес негромко:
- Ну-ка, дай-ка нам с полкило крупы, а еще масла...
Не успел он это сказать, как на столе появились куль гречневой крупы
и гора масла.
- Ты что, Самотоха! - закричал дедушка. - Куда столько масла навали-
ла?! И почто гречневую принесла? Знаешь ведь, что с утра ем манную...
Убери! Чтоб все чисто! Слышь?
Скатерть послушалась. На столе - опять ничего.
- Во! - повернулся к нам довольный дедушка. - Целыми днями с ей воюю.
- И опять поворотился к скатерти: - Достань полкило манной, сахару нем-
ножко, масла маленько, сольцы...
И тотчас на скатерти появилась манная, сахар, масло, а сверху густо
посыпалась первосортная, рассыпчатая соль. Дед кинулся к скатерти, начал
руками сбрасывать соль, а скатерть увертывалась, подсыпала еще, еще, сы-
пала на дедушку, на его усы. Мы захохотали, а дедушка завопил:
- Ах ты Самотоха, убери соль!
И тотчас соль исчезла.
- Ух! - вздохнул дедушка и повалился на скамеечку.
- Давай, дедушка, я тебе помогу, - пожалела его Ложка и взялась сама
стряпать.
Дедушка убрал скатерть-самобранку, положил ее в сундук и опять замк-
нул.
А мы принялись за кашу. И никогда в жизни я не ел каши вкуснее. Поис-
тине это была волшебная каша.
ДЕДУШКА РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ
Так мы и стали жить-поживать в домике у дедушки. Звали его дедушка
Ус, а еще - дедушка Никитушка.
Раньше звали его не дедушка Никитушка, а Никитушка-молодец, Никигуш-
ка-Силушка, потому что была в нем сила богатырская. Пойдет в лес, выхва-
тит березку и выдернет с корнем. Одну, другую - так и насшибает на дро-
ва. А повстречает медведя - бороться с ним.
- Как врежу ему, - смеется дедушка, - он и валится. Это для меня уте-
ха, это как забава.
- Дедушка, а как же ты попал в рыбье царство, в рыбье государство?
- О-о, дело давнее. Сыр-бор еще не горел, как то дело было. Повадился
к царской дочке Жуо. Ходит и ходит. А я тогда в солдатах службу царскую
нес.
- Дедушка, а кто это Жуо?
- Жуо и есть Жуо. Стал Жуо к царской дочке подлетывать. Подлетит и
пыхнет замуж зовет. А она не хочет. А он еще больше пыхаег пых да пых!
Ну, видно, делать нечего, собралась она и полетела с этим Жуо. А по
дороге чегой-то заупрямилась, он возьми и брось ее в море-океан. Бросил
аккурат посередке. Пропала царская дочка. Царь опечалился и дает клич по
земле: "Кто мою дочку достанет, тому полцарства-полгосударства, да за
того молодца дочку замуж отдаю".
Как услыхали в нашей роте, мне и говорят "Что ж, Никитушка-солдат,
ступай выручай дочку, окромя тебя некому". Обнялися мы с товарищами на
прощанье, я и пошел. Долго ли, коротко, подхожу к морю, да булгых туда с
ружом!
Иду, ружом побрякиваю, чтоб не так боязно. Места-то чужие, темные.
Думаю, пропал солдат. Однако по сторонам гляжу. Вижу, посередке поля
стоит дворец. Ноги обтер, захожу. Никого. По ступенечкам поднимаюсь.
Опять никого. Захожу в залу. А там она сидит, с рыбами разговаривает.
- Здрасте, вашество, домой надо бы.
А рыбы-то на меня: "У-у-у!" Рты разевают и хвостами - тюк, тюк! Я ру-
жо на плечо:
- Отойди от греха.
Они тогда по другому фронту:
- Здравствуй, служба! Чего тебе?
- Да вот, - отвечаю, - дочку хочу к отцу отправить.
- Бери, коль пришел.
- Спасибо, возьму.
- А не захочешь ли, солдат, охранять наше рыбье царство, рыбье госу-
дарство? В сторожа к нам?
- Службу царску кончу, можно, конечно, попробовать.
- Платить тебе ничего не будем, а еды сколько хошь.
"Ну что, - думаю, - подходяще". Взял девоньку за руку и пошел на во-
лю. Она плачет, не хочет уходить, - видно, понравилось ей там...
- Дедушка, чего ж ты замолчал? - спросил ТоропунКарапун.
- А чего говорить, все рассказал.
- Нет, не все! Не все! - зашумели мы. - Привел ты царскую дочку?
- Привел, чего ж не привести, дорога известна.
- Ну, и отдал тебе царь полцарства, да полгосударства да дочку замуж?
- Когда же? Ему не до меня. Обрадовался: дочка домой вернулась. Он
тут пиры такие задал!.. Что ты, парень!
- А ты, дедушка, в рыбье царство вернулся?
- Службу кончил и пошел. Пришел: "Так, мол, и так. Не раздумали сто-
рожов брать?" - "Нет, - отвечают. - Оставайся!" Я и остался. Домой мате-
ри писал: "Продай избу, скотину. Желаешь ли ко мне приехать?" Она не по-
желала. Так я и остался один. Ничего, хозяйство у меня хорошее. Огородец
круглый год: овощ, картошка. Хмель посадил. Потом, если пожелаете, пива
наварим. Коровки нет, так она здесь и не нужна. Молоко, так вон оно, из
окошка видать.
- Дедушка, а какие богатства ты здесь охраняешь?
- Богатства великие. - И дедушка наклонился к нам и прошептал: - Ни
словами сказать, ни ногами обежать!
- Дедушка, а покажи нам богатства рыбьего царства, рыбьего госу-
дарства.
- Ну что ж, робятки, это можно. Только с собой ничего не дам. - И,
наклонившись к нам, прошептал: - Оно тут все заговорено, волшебное, зна-
чит.
- Мы не возьмем, дедушка, - сказал Торопун-Карапун. - Мы только пос-
мотрим.
- Ну что ж, пошли, - согласился дедушка. - Я пойду лодку подгоню, а
вы мне тоже помогите.
И дедушка велел нам убраться в домике: все подмести, чтоб чисто было.
Дедушка достал из сундука скатерть-самобранку. И мы пошли к реке.
Сели в белую лодку-долбленку, дедушка взял в руки весло, и мы ти-
хонько поплыли по мелочной реке.
МЫ ПОПАДАЕМ НА ПОЛЕ СРАЖЕНИЙ БОГАТЫРЕЙ
Мы тихо плыли по молочной реке. Дедушка неторопливо греб веслом, с
весла, журча, стекали молочные струйки. Когда наша лодка-долбленка обог-
нула крутой берег, на высоком берегу мы увидели раскинутые белые полот-
няные шатры, а над ними разноцветные флаги. Только не колыхались разноц-
ветные флаги, не открывались белые шатры. Кругом, насколько хватал глаз,
лежало оружие: тяжелые мечи с перевитыми рукоятями, острые пики, золотые
шлемы и круглые щиты. И казалось мне, еще дымилась земля от недавнего
сражения, но было тихо, очень тихо.
- Дедушка, - прошептал Торопун-Карапун, - можно поглядеть?
- А чего ж, раз интересно...
Лодка тихонько стукнулась о берег. Мы вышли.
- Ух ты, мечи какие здоровые! - выдохнул ТоропунКарапун.
- Таких богатырей боле нет, как ране-то, - усмехнулся дедушка. - На-
род покрупнее был, покостистее, а теперьто молодежь...
- А мне можно попробовать? - несмело спросил Торопун-Карапун, показав
на двуручный меч.
- А чего ж, опробуй, коли охота, - сказал дедушка и подмигнул нам:
ишь, дескать, чего захотел!
Торопун-Карапун поднял меч и махнул им.
- Ох, ты парень-то крепкий! Ну, удивил меня, старика... Ай-яй-яй, вот
не думал...
- Дедушка, а мне можно взять его с собой? - спросил Торопун-Карапун.
- Хоть здесь поносить.
- А зачем он тебе? - нахмурился дедушка. - Воевать, что ль, собрался?
Торопун-Карапун так махнул мечом, даже ветер поднялся.
- Ишь, озорной! Ты мечом не махай, не игрушка. На войну захотел? А
одежа у тебя богатырская есть?
- Негу.
- Ни обутки, ни одетки - ничего у тебя такого нет ни сапожков
сафьяновых с серебряными подковками, ни кольчуга, ни шапки собольей.
Разве ж так идут на войну?
- А как? - спросил Торопун-Карапун.
- А вот так. Положи-ка меч, да поехали дальше. Ишь чего захотел - на
войну!
"На войну", - повторил я про себя и вспомнил...
ПУРГА
Один день остался у нас с Витей до побега на фронт. Меня все еще зно-
било после похода на рынок, но я молчал - боялся, что Витя не возьмет
меня с собой.
Утром мы должны были чистить на кухне картошку. Помню и сейчас на
ощупь эту картошку, будто держу ее в руке - грязную, твердую и холодную.
Сначала мы полоскали ее в воде, чтоб смыть грязь, осторожно срезали ко-
журу и опять мыли в воде, а уж потом кидали в котел.
Мы знали, что несколько мешков картошки привезли нам из соседнего
колхоза как подарок. Был тогда это очень дорогой подарок.
Пока мы чистили картошку, ребята ушли из столовой. Стало тихо. В кух-
не переговаривались поварихи. Когда они замолкали, было слышно, как за
стенами дышит ветер, метет пурга. А мы с Витей шептались:
- Ну и разгулялась погодка!
- А не заблудимся? Найдем?
- Должны найти, - сказал Витя. - Как выйдем из столовой, свернем с
тропы. Справа там березы и большое такое дерево. Дуб. Знаешь?
- Ага.
- Там, за дубом, будет поляна. И посредине две сосны. Они срослись. А
внизу кустик бузины. Под ним и стоит этот кожух от мотора. Вся стальная
покрышка целехонька. Мотор, видно, вынули, а кожух тут остался. Я его
еще прошлой осенью приметил. Только лопату надо.
- А где лопату взять?
- Возле сарая, напротив кухни.
Как потом оказалось, лопата нам очень пригодилась.
Вышли мы из кухни - снежная пурга ослепила нас. Мело сверху и снизу.
Только в лесу было потише. Тропинку нашу, протоптанную ребятами, почти
занесло. Но мы знали дорогу.
- Смотри, - сказал Витя. - Видишь березы?
Мы свернули с тропинки. Валенки все глубже и глубже проваливались в
снег.
- Ничего, - подбадривал меня Витя. - Плюнул на руки - не хватайся за
ухи.
И мы шли.
- Вон дуб, - показал Витя.
Дуб мы обошли чуть справа. Перед нами оказалась широкая поляна. Как
только мы высунулись из-под защиты деревьев, с ветра точно сорвали на-
мордник. Белый вихрь навалился и подступил к лицу, к горлу, и мы задох-
нулись.
Лицо сразу заледенело, а снегом по глазам так и секло, так и секло.
Витька наклонил голову, запахнулся - у него не было ведь ни одной пуго-
вицы на пальто, все в печке пожег - и пошел первым, а я за ним. И уж не
разбираем, как идем. Да где же разобрать? Витя нес пакет за пазухой, а я
волочил за собой лопату. Хоть и деревянная, а тяжелая. И снег под рукава
забивался, руки мерзли, в валенки снег набился. И уж не знаю, сколько
шли, только прошли поляну, а Витя сосен не может узнать. Да как узнаешь?
Голову не поднимешь, ветром бьет - пурга какая-то очумелая.
- Вроде они. - И Витя показал на сосны. - Давай попробуем.
Я замахал лопатой: снег, снег, снег, сверху, снизу - кругом! Ох и за-
помнилась мне эта пурга: дыхнешь - снег лезет в рот.
- Пошли, не здесь! - крикнул Витя. - Не здесь!
Мы побрели, а пурга все трепала нас, точно закрывала ход к тайнику.
- Вот они, голубчики, - показал Витя. - И куст, видишь?
А я ничего не мог увидеть - глаза залепило.
И вдруг он сказал:
- Ты чего так дрожишь? Замерз? Копай! Скорее согреешься.
Снег. Снег. Снег.
Потом копал Витя. Потом снова я.
Снег. Снег. Снег.
Вдруг лопата стукнулась о твердое.
- Ага! - крикнул Витька и валенками начал притаптывать снег.
И показался черный стальной верх. Потом я еще обкопал. Самого мотора
