- Море берет свое, - глубокомысленно сказала Ложка - Конек-то он ко-
нек, а все же морской...
Не успела она договорить, как шоколадные ворота заскрипели, отвори-
лись, и шоколадное шоссе бережно понесло нас в Шоколадный городок.
Часть третья
ШОКОЛАДНЫЙ ГОРОДОК И ТАШИНО
ЗНАКОМСТВО С ШОКОЛАДНЫМ ГОРОДКОМ
Ух, какие сладости окружали нас в Шоколадном городке!
Мы жили в огромном десятиярусном торте. Наверху, на крыше торта,
круглый год цвели кремовые розы. Нам были отведены в торте три лучшие
комнаты-люкс на третьем этаже, как повернешь на лестнице направо.
В комнате встретил нас - кто бы вы думали? - Цыпленок. Оказывается,
он давно уже был тут и от скуки съел два шоколадных стола, миндальный
стул с орехами и ножку от миндального дивана.
Но еще было довольно много хорошей мебели: сдобные кресла, диваны и
кровати из пирожных буше с зефиром да еще два бисквитно-фруктовых теле-
визора, установленных в гостиной и в отдельной особенно сладкой комнате.
В этой сравнительно маленькой комнате, стены которой были заглазиро-
ваны помадкой и фруктами, под самым потолком кружился ветер из сахарной
пудры. И все время играла тихая музыка: тра-ля-ля! тра-ля-ля-ля!
В этой комнате поселили меня с Солдатиком. А рядом жили Торопун-Кара-
пун, Цыпленок и Ложка. Самая большая бисквитно-минцальная комната была
нашей гостиной.
Первые два дня мы ликовали, наслаждаясь сладостями, которые окружали
нас. Все можно было съесть. Ешь хоть целый шоколадный стол! Пожалуйста.
Никто не будет ругать. А утром принесут новый стол - точно такой же.
Каждое утро шоколадные человечки приносили нам новую мебель взамен той,
что мы съедали за день.
Но вернусь к началу и расскажу о событиях по порядку - так, как они
происходили день за днем.
Я пролез в дыру. За забором была шоколадно-конфетная свалка - валя-
лись шоколадные двери, куски карамельных труб, поломанные шоколадные ра-
мы, куски леденцов и огромная гора чего-то коричнево-лилового. Я подо-
шел, копнул и увидел, что это какавелла.
И тогда я вспомнил. Это было давно, там, в моем детстве, в детской
колонии.
Я ВСПОМИНАЮ СВОЕ ДЕТСТВО
Детская колония... Динь-бом! - звонила церковь в маленьком городке
Ташино.
Детская колония - зима, сугробы.
Вторую зиму ходим мы через сугробы по узенькой тропинке. По очень
узенькой тропинке. Мы сами ее пробиваем каждое утро. Мы идем через лес.
Мы идем по сугробам. Мы идем через лес по сугробам в городок Ташино.
Там, в городке Ташино, мы учимся в школе и нас кормят. Нас кормят, а мы
голодны. Мы хотим есть. Мы всегда, всегда, постоянно хотим есть.
И вот однажды в детскую колонию прислали какавеллу.
Вы, наверное, не знаете, что это такое?
И мы не знали, что это такое, и мы по очереди бегали в кухню. А там в
большой чан, вмазанный в плиту, сыпали, сыпали из мешка хрупкие, мягкие
коричневые скорлупки, и они кипели в котле, и воздух делался тяжелым от
запаха какао. В этот день нам выдали по куску сахара, и каждый бросил
этот кусок в лиловато-коричневый напиток, и мы пили что-то очень похожее
на какао. На домашнее, довоенное какао. В этот вечер мы вышли из столо-
вой шумные, будто опьянели. Шагая по занесенной снегом тропе, не мерзли.
Мы толкались, играли в снежки; с криком и смехом мы бросились к столу в
раздевалке, где обычно почтальон оставлял письма. Мне письма не было.
Мне давно не было писем. А Витя получил. Получил и перестал смеяться. И
дал прочитать мне. Оно так и впечаталось в мою память, - очень коро-
тенькое письмо, написанное нетвердым, мальчишечьим почерком.
"Витя, твой отец, а мой боевой командир, ранен в бою, и я тоже ранен,
и мы лежим в одном госпитале. Напиши скорее письмо. Остаюсь - юнга Шура,
сын флота".
Витя глядел на письмо, будто оно было длинным и он никак не мог дочи-
тать его до конца. От Шуры это было уже не первое письмо. В одном из них
он даже прислал свою фотокарточку.
Витя долго смотрел на письмо, и я понял, что он придумывал что-то.
Что-то очень важное.
Он подошел к своей кровати, над которой висела фотокарточка юнги Шу-
ры. Снял карточку со стены и положил в карман куртки.
- Ты что? - забеспокоился я. - Зачем ты?!
- Какавелла, какавелла... - говорил Витя с досадой. - Набухались этой
какавеллой!
- Ну и что? Вкусно же!
- Они там, на фронте, воюют, - не слушая меня, говорил Витя, - и пуш-
ки стреляют, и фашистские корабли в воздух летят-взрываются... Я не могу
больше! Бежим, а? Бежим на фронт!
- Опять поймают и в колонию отправят!
- Это мы глупые были. А теперь у нас вот это письмо будет и фотогра-
фия - как пропуск. Понимаешь? Как пропуск. К отцу, мол, едем. И к Шури-
ку.
- Я с тобой! - закричал я. - Ведь мы же поклялись как братья!
- Тогда вот что, - сказал Витя тихо и решительно. - Тогда начнем со-
бирать на дорогу: от каждой еды - хоть по корочке...
В ШОКОЛАДНОМ ГОРОДКЕ (продолжение)
Третий день. Шоколадный городок украшается. Через несколько дней сос-
тоится парад и праздник в честь Шоколадного Солнца.
Здесь все очень полюбили Торопуна-Карапуна: ведь он мальчик, а побе-
дил всю армию Бим-Борин-Бима. Когда он выходит на улицу, из всех домов
ему выносят в красивых песочных вазах орешки в сахаре, миндаль, облитый
шоколадом, яблоки, но не настоящие, а из марципана.
Четвертый день. Сегодня меня разбудили крики торговца. Я выглянул в
окно: шоколадный человек шел по улице, поднимая над головой огромную
конфету. Он кричал:
- Покупайте новую конфету "Торопун-Карапун"! Покупайте новую конфету!
Внутри "Торопуна-Карапуна" орешки, облитые джемом из красной и белой
смородины! Эта конфета так и тает во рту! Покупайте "Торопуна-Карапуна"!
Пятый день. Когда я проснулся, под потолком неслышно кружился ветер
из сахарной пудры. И все время играла тихая музыка: тра-ля-ля!
тра-ля-ля-ля!
О-о! Что сегодня мне съесть? Может быть, люстру с потолка? Мысли у
меня были тягучими, как малиновое варенье. А что, если попробовать
съесть окно? Ведь оно сделано из конфеток-леденцов. Нет, лучше я три ра-
за лизну стенку, потом встану на стул и попробую выковырнуть цукаты из
верхнего бордюра.
Я поднялся. Но стенку не стал лизать. Подумаешь, стенка. Я поставил
стул, залез... и чуть не упал. Кто-то уже отъел кусочек ножки у стула.
Кто? Конечно, Цыпленок. Мало ему мебели в гостиной. Безобразие!
Надо ему сказать, чтоб он не трогал здесь мебель. Все стулья в комна-
те были чуть-чуть надкусаны. Ел бы уж все до конца. Тогда бы хоть заме-
нили новыми.
Я расстроился. Я рассердился и от раздражения вцепился в свою кро-
вать. Она была из прекрасного пирожного буше. Когда-то в детстве я его
очень любил. А теперь я жевал кровать без всякого удовольствия. Хотя,
правда, немного успокоился.
Вдруг шоколадная дверь в мою комнату быстро распахнулась. Вошел чело-
вечек в золотистой шляпе с фруктами.
- Как вы спали? - спросил он шоколадным голосом. - Мягка ли была зе-
фирная подушечка?..
Он каждый день говорит это, и я просто не знаю, что ему отвечать.
Шестой день. Сегодня Управляющий в золотистой шляпе после обычного
приветствия попросил ТоропунаКарапуна подняться на четвертый этаж.
- О милый мальчик! - шоколадно запел Управляющий. - Там ждут тебя са-
мые сладкие пирожные и конфеты, какие только есть в нашем городке!
- Но мне и здесь хватает сладостей, - смутился наш капитан.
- О, разве можно сравнить! - еще нежнее заговорил человечек в золо-
тистой шляпе.
- Но я тут не один, - возразил Торопун-Карапун.
- Твои друзья будут навещать тебя!
Тут Управляющий хлопнул в ладоши, и на этот звук в комнату вбежали
шоколадные человечки. Они окружили Торопуна-Карапуна и стали его нежно
подталкивать к дверям.
- Я не хочу. Не сердитесь, но я не хочу... - просил он.
- Кушать, кушать, кушать, - тихонечко шептали человечки, уводя его по
лестнице.
Торопун-Карапун был вежливый мальчик, он не решался грубо говорить с
такими добрыми и ласковыми людьми. А те все кружились около него, уводи-
ли вверх по лестнице и напевали:
Что вкусней всего на свете?
Шоколад, шоколад.
Ешьте, взрослые и дети,
Шоколад, шоколад.
Шоколадно Солнце светит!
Шоколад! Всякий рад!
Вам заменит все на свете
Шоколад, шоколад!
Седьмой день. Праздник в честь Шоколадного Солнца состоится завтра.
Ложка целый день спит. А Цыпленок целый день ест. Он съел оба наших
телевизора, и теперь по вечерам нам нечего смотреть.
Мы собрались у Торопуна-Карапуна на четвертом этаже. И как только мы
расселись на шоколадных стульях, Торопун-Карапун сказал:
- Друзья, нас не хотят отпускать отсюда.
- Как?! - воскликнула Ложка. - Оставить на веки вечные?
- Да. Ко мне приходил Управляющий и уговаривал остаться. Чего он
только не обещал! Слова его были сладкошоколадные, и он рассыпался пере-
до мной сахарным горошком. Он упрашивал, называл "милым мальчиком", го-
ворил: "Все дети любят сладкое".
- А ты, Торопун-Карапун, что ответил? - спросил я.
- Мы конечно, любим сладкое. Но нам надо идти дальше.
- Точно! - гаркнул Солдатик.
- Ну, а Управляющий? - спросила Ложка.
- Он говорил, что я мог бы защищать Шоколадный городок. Но я отказал-
ся. Ведь никто на них не нападает. Тогда Управляющий крикнул: "Клянусь
тысячами цукатиков, вы никуда не уйдете отсюда, если побываете на празд-
нике! На празднике вас ждет сюрприз".
- Ой, я очень хочу сюрприз! - пискнул Цыпленок. - Ура!
- Нет, не "ура", - твердо сказал Торопун-Карапун. - Какие бы сладости
нам еще ни предлагали, а мы пойдем дальше, дальше по карте.
ПО ТЕМНОЙ ЛЕСТНИЦЕ. Я ВСПОМИНАЮ КУЗНЕЧИКА
Восьмой день. Раннее утро. Звучит музыка. Толпы шоколадных человечков
устремляются на дворцовую площадь.
Шоколадная дверь моей комнаты с шумом распахивается, и на пороге по-
является Управляющий в золотистой шляпе с фруктами.
Управляющий отвешивает низкий поклон:
- Доброе утро! Как спали-почевали - на бочку или на спинке? Мягка ли
была зефирная подушечка? Не давило ли кремовое одеяльце?
- Нет, - пробормотал я.
Он поклонился еще ниже:
- Разрешите поздравить вас с нашим общим праздником в честь Шоколад-
ного Солнца.
- Я вас тоже поздравляю, - сказал я.
- Идите за мной, - кивнул он. - Я проведу вас самым коротким путем.
Мы вышли в коридор. Там уже стояли Цыпленок, Ложка и Солдатик. Слева
неожиданно раздвинулась стенка, открылся темный проход, и мы стали под-
ниматься по лестнице. Мы шли гуськом - впереди Управляющий, за ним я.
Цыпленок, Солдатик и Ложка. Управляющий поднимался быстро, и мы еле пос-
певали за ним. Трудно было дышать. Пахло испорченными пирожными и про-
кисшим вареньем. Я задыхался, кружилась голова.
И вдруг я вспомнил. Когда я был маленьким и жил в детской колонии, ко
мне пришел Кузнечик. Как раз в тот день мы с Витей назначили срок побе-
га: через три дня в среду.
У нас уже было собрано немного хлеба, и еще Витя решил продать свою
куртку из верблюжьей шерсти. Она была хоть и старенькая, но теплая. И мы
отправились на ташинский рынок.
Мы уверенно вошли в ворога и остановились, удивленные: воскресный ры-
нок был почти пуст. Возле стоек, занесенных снегом, кое-где маячили ба-
бы, закрученные в платки. Одна продавала варенец в стаканах. И поверх
каждой порции - желто-коричневая пенка. Витя замедлил шаг, достал кур-
точку.
- Меняешь? - тотчас спросила женщина.
- Да.
Женщина сняла варежку, пощупала шерсть:
- Старая. Ну, берите по стакану, кушайте.
- Мы на хлеб меняем, - сказал Витя.
- Тю-у-у! Где ж его взять? - едва разжимая замерзшие губы, ответила
женщина.
И мы пошли дальше. Мы долго бродили по рынку - мы ждали, когда прине-
сут продавать хлеб, - до самой темноты ждали. Я замерз. Сырой фев-
