решение, принятое за нас другими. И с этим ты ничего не поделаешь.
- Поделаю! Просто не буду выбирать и оценивать.
- И все-таки ты выбираешь. Может быть, не осознаешь этого, только и
всего. Ты выбираешь свои древние черепки - и делаешь это очень
добросовестно. Точно так же ты отбираешь для себя самых подходящих
мужиков, когда тебе случается проводить раскопки в бане у Незрина.
- Уверяю тебя, это под влиянием твоей Майки.
- Она? Ты имеешь в виду, что Майка предпочитает первый класс, а не
товар подешевле? Не смеши меня. Смирись с тем, что она тут ни при чём.
- Я никогда не смирюсь с тем, что бессмысленно!- Вана сердито
стряхнула с головы песок.- Все, что несовершенно, не имеет для меня
никакой ценности. "Лендровер" вскарабкался на песчаный гребень, и они
увидели другую сторону холма, сплошь покрытую яркой зеленью.
Встревоженные канюки громкими криками возвестили о вторжении пришельцев.
Машина догнала девушку в легком белом платье, несшую на голове большой
сверток. Она была удивительно красива - тонкое, с правильными чертами
лицо, кожа, более смуглая, чем у обитателей дельты Нила, большие
миндалевидные глаза.
Чтобы позлить Ванессу, Гвидо крикнул девушке первый кастильский
комплимент:
- Привет, милая! Ты такая же красивая, как твоя мать! Девушка,
конечно, не поняла испанских слов, но по интонации догадалась об их
смысле и непринужденно рассмеялась. Итальянец не преминул сделать из
этого далеко идущий вывод:
- Видишь, она не отрекается от своих предков.
- Никто не расстается со своим безумием до конца,- отозвалась
Ванесса.
- Интересно, кто тебе кажется более сумасшедшей - эта девушка или ты
сама?
- Я, потому что хочу отличаться от своей матери. И она, потому что
хочет быть похожей на свою.
- Однако о твоей Иньез не скажешь, что она подчиняется каким-то
нормам.
- Отрицать обычаи и правила одного племени лишь ради того, чтобы
перенять нравы другого, - это вовсе не путь к свободе,- возразила Вана.-
Какая женщина более независима - та, что демонстрирует свои ноги, или
другая, обнажающая свою грудь? Женщина, которая любит девочек, или та,
что предпочитает мужчин? Поклоняющаяся Амону или почитающая Магомета?
- Тогда можно ли вообще чему-нибудь отдавать предпочтение?
- Что ты сказал, Гвидо? В конце концов ты заговоришь так же, как я.
Мне не нравится выбирать, потому что я не хочу ничего исключать. Не хочу
заранее что-то принимать и устанавливать для себя моральные ограничения.
Как я могу отделить хорошее от дурного в огромном бурлящем котле
Вселенной? Я не ведьма и не пророчица. Не всегда можно запустить
сепаратор и отделить сливки от сыворотки, а истину от лжи. Пример этому
- моя жизнь...
- Посмотри-ка!- с мальчишеским восторгом закричал Гвидо.- Маки и
маргаритки. А вон тополя и абрикосовая роща! Повсюду множество фиг и
фиников. А маслин не меньше, чем в окрестностях Дельф. Да, это настоящая
страна оракулов. Не удивительно, что Александр Македонский приезжал сюда
посоветоваться с крупнейшими авторитетами того времени.
Вана, конечно, не могла промолчать.
- Это был политический жест. Признавая себя сыном Амона, он хотел
ублажить египтян, но лишь для того, чтобы легче было завоевать их
страну. Акт благочестия, продиктованный стремлением к власти, не должен
так умилять тебя, Гвидо.
- Все в этом мире в конечном счете определяется стремлением к власти.
Все подчиняются силе. Гораздо обиднее, когда люди покоряются, сами того
не осознавая, - как твои предки покорились грекам.
Гвидо стал читать по памяти, словно говоря сам с собой:
- "Это был не остров, но огромное животное, раскинувшееся на
поверхности моря... Когда ты вновь обретешь свободу, мои губы заново
научатся улыбаться. Предназначение поэта - восставать против власти и
заставлять тех, кто подчинился ей, стыдиться своей покорности. Но
напрасны его усилия. Казанцакис не боялся, хотя и ни на что не
надеялся".
Вана продолжала говорить, словно не слышала слов Гвидо.
- ...Эта сестра сирен была на самом деле его сиамским близнецом.
Женское тело находилось внутри мужского, и они никогда не разделялись.
- Мне нравится твое описание сотворения мира,- задумчиво проговорил
Гвидо.- В конце концов ты обратишь меня в свою веру.
Но Вана по-прежнему не слышала его.
- Может быть, ты приехал в Сивах, чтобы найти ее? Ту сиамскую
сестру-близнеца внутри самого себя?
- Мы уже приехали?- спросил Гвидо.
- Нет.- Вана подняла глаза к побелевшему от зноя небу и больше не
проронила ни слова.
Они проехали еще одну пальмовую рощу и несколько больших клумб с
цветущими розами, прежде чем Гвидо спросил:
- Значит, это не тот оазис, в который мы ехали?
- Не тот, в который мы едем,- поправила его Вана.- Мы все еще
движемся к нему. А это - один из его форпостов. Отсюда до Сехет-Ам еще
больше двенадцати лиг.
- До чего?
- Сехет-Ам - это древнее название Сиваха. В переводе означает "Страна
пальм".
- А где мы сейчас?
- В Джебель-Мута,- ответила Ванесса.- Мы еще вернемся сюда посмотреть
гробницы птолемеевского и римского периодов, такие же, как в Агхорне и в
храме Ксар-Руми.
- Это христианская или римская крепость?
- А я и не знала, что ты понимаешь по-арабски,- удивилась Вана.- Это
что, еще одна тайна?
- Не выдумывай всякую ерунду! Я знаю только то, что почерпнул в
детстве из приключенческих романов. Этот храм всегда ассоциировался с
могилой, а Руми - это человек, крестоносец или еще кто-нибудь, который
по воле судьбы был зарублен ятаганом. Будем надеяться, местные жители
отказались от обычая так встречать приезжих.
- Кто знает?- задумчиво ответила Вана.- Может быть, чтобы
по-настоящему ввести тебя в эту страну, нужен был бы Цезарь.
- С кем ты говоришь, Вана? Со мной или со своей сиамской
сестрой-близнецом?
- Как хорошо ты меня понимаешь, Гвидо! Мы созданы, чтобы
путешествовать вместе.
- Стоп!
- Что случилось?
- Смотри!
Рядом с дорогой из сделанной в песчанике ниши на них смотрело
странное божество - гермафродит. Они решились коснуться руки, ставшей
гладкой и темной после двадцати веков таких приветствий. Вана с трудом
разобрала надпись на греческом языке: "Ты, кто явился сюда в поисках
Амона, знай, что я есть разум этого бога".
- Примите мои поздравления,- ухмыльнулся Гвидо.- А теперь, месье или
мадам, пусть ваш мозг укажет нам дорогу.
- Оставь этот камень наедине с древними воспоминаниями,- остановила
его Ванесса.- Мы сами отыщем свой путь. Кажется, уже нашли его. Раз мы
добрались сюда, нам уже не придется спрашивать, как проехать к оазису
Сивах.
Мимо них по тропинке трусила овца. Немного поодаль за ней шел пастух.
Вана его окликнула, но мужчина лишь равнодушно посмотрел на нее и не
ответил.
- Первый контакт - первая неудача,- подытожил Гвидо.
- Меня подвела моя речь,- ответила Вана.- Я замечала, что не всем в
здешних краях по душе арабский язык. Надо будет еще раз попробовать.
Гвидо с неожиданной теплотой посмотрел на ветви пальм, сомкнувшиеся
над дорогой. Он не ожидал, что будет чувствовать себя так свободно в
этих местах.
Изредка им навстречу попадались феллахи из окрестных деревень. У всех
были черные или седеющие бороды, при виде которых Гвидо вспомнил лица
Никоса и Незрина. На некоторых была европейская одежда, другие носили
традиционные белые домотканые халаты и восхитившие Вану браслеты на
лодыжках.
Они еще раз остановились, чтобы осмотреть маленькие усыпальницы,
выстроившиеся в ряд вдоль стены из засохшей грязи. Тощие псы и
длинноногие кошки подошли обнюхать незнакомцев.
Среди множества птиц, прыгавших по ветвям, они узнали удодов,
зимородков, казавшихся очень дружелюбными, сов и ястребов. Машина
объезжала пруды, где в скульптурных позах застыли цапли и ибисы; поля
клевера, где Вана опасалась останавливаться, потому что на них любят
гнездиться змеи; маисовые поля, по которым бродили маленькие ослики...
- Незаметно, чтобы здесь кого-то беспокоили затраты и экономия,-
громко сказал Гвидо.
- Ты чувствуешь, дует прохладный ветер?- ответила Вана.- В этой
стране он предвещает благополучие. А кто станет беспокоиться о том,
чтобы копить ветер?
***
Впереди появились два холма или, скорее, утеса, нависших над кронами
пальм, словно верблюжьи горбы. В просвете между Холмами виднелась
песчаного цвета крепость, из-за знойного марева пустыни казавшаяся
больше своих размеров.
- Сивах-эль-Кабир,- произнесла Вана.
- Хат-ан-Шо,- пробормотал Гвидо.
Он старался держаться спокойно, но дрогнувший голос выдал его.
- Ты счастлив,- улыбнулась ему Вана.- Я рада за тебя.
Машина подъехала к древней стене. Перед городскими воротами оказался
пропускной пункт.
- Кажется, пропуска нам все-таки пригодятся,- сказал Гвидо.
Вана протянула документы полицейскому, уже издали заметившему
приезжих. Тот обошел вокруг машины, бегло взглянул на сидевших в ней
людей и, не посмотрев на протянутую ему пачку бумаг, помахал рукой:
- Проезжайте!
- И это все?- воскликнул Гвидо.- Не сложнее, чем на швейцарской
границе. Если бы мы заранее это знали, Незрину Адли пришлось бы в
одиночестве изображать нудистский пляж у себя в бане.
Улицы были узкими, как аллеи парка. Они круто поворачивали то вправо,
то влево без всякой видимой причины и системы, и "лендровер" с трудом
пробивался через этот лабиринт.
Затормозив, Вана указала на арку, за которой стоял старинный
одноэтажный дом.
- Понте дель Риальто,- воскликнул Гвидо.- Или Палаццо Веккио во
Флоренции.
- Или Рим, вилла Джулия,- мягко добавила Вана.
Особенности архитектуры явно повторялись, и Гвидо заметил, что это
здание намного древнее, чем любой из существующих в Италии образцов
подобного стиля. И более выразительное, потому что контуры его выше и
стройнее.
- Какая гармония,- прошептала Вана
- Куда подевались твои принципы?- съязвил Гвидо-- Ты, помнится,
отрицала эстетические оценки как признак религиозности и духовной
тирании.
Она засмеялась, указывая вдаль на небесно-голубые минареты с
позолоченными куполами, украшенные трилистником и геометрическими
фигурами, барельефами из дерева и слоновой кости.
- Когда я была маленькой, то умудрялась кончать в христианской
церкви. Неужели ты думаешь, что меня может испугать какая-то мечеть или
храм Амона?
- Какой большой город,- удивленно воскликнул Гвидо.- А я считал, что
это маленький захолустный городишко.
На самом деле Сивах был большим поселком, вытянувшимся вдоль
центральной улицы. По улице сновало множество людей, и мало кто обратил
внимание на путешественников в запыленной машине. Даже малыши не бежали
вслед и не цеплялись за подножки "лендровера". Маленькие тележки жались
к обочине, уступая им дорогу. Если ослики или мулы загораживали проезд,
хозяева криком отгоняли их прочь.
Мусор и отходы фруктовых лавок сбрасывались прямо в зловонную канаву
посреди улицы. Ее испарения смешивались с запахом сладостей и чая,
доносившимся из маленьких кафе. "Не вижу ничего, что отличало бы эту
землю",- думал Гвидо.
Ягненок, которого бедуины жарят прямо на асфальте - это еще куда ни
шло, хоть какая-то экзотика. Но тут же в стадо коров врезался велосипед,
старые тарахтелки-грузовики расталкивали мулов, жавшихся к обочине, люди
проходили по пешеходным дорожкам - все это никакие напоминало древнюю
цивилизацию, чудом сохранившуюся нетронутой на обочине современности. То
