способны допрашивать... - она нахмурилась, - попросту не знали того, что
требовалось нам. Не исключено, что это игра случая. Сколько военных
специалистов приходится на каждую данную единицу населения, пусть даже на
экипаж гиперзвездолета? И сколько специалистов по навигации? И какой шанс
взять их в плен живыми? Или же, едва узнав о нашем присутствии, враги
удалили носителей секретной информации назад в безопасное место, где бы
они ни находились?
Майор усмехнулась. Жутковатой усмешкой.
- Иногда мне кажется, что я твержу одно: "Я не знаю. Мы не знаем. Они
не знают. Никто не знает".
- Но при чем здесь я? - спросила Анна.
- После почти сорока лет тщетных стараний нам известна лишь самая
чуточка об их военной технике и об их культуре. И вот перед нами человек,
который прожил среди инопланетян двадцать лет. Один Бог знает, что он им
рассказывал. Один Бог знает, сколько он узнал.
- Что вы намерены сделать?
- Попытаться вернуть его. Один раз он сменил стороны. И не исключено,
что снова их сменит.
- И вам нужна моя помощь.
Майор кивнула.
- Мне кажется, я не гожусь на роль Мата Хари.
- А кто это? - спросил маленький капитан.
- Шпионка, - ответила майор. - Из Западной истории. Соблазняла
мужчин, чтобы получить информацию.
- А! - Капитан поставил чашку на столик. - Видимо, мне следует
рассказать о Сандерсе побольше. То, что мне стало ясно в ходе переговоров.
- Он умолк, что-то обдумывая. - Я расскажу вам кое-что о главном языке
хвархатов. Извините, что отниму у вас время. Майор уже ввела вас в курс.
У Анны возникло ощущение, что, по мнению капитана, ей уже сказали
слишком много. Но почему? Считает он эти сведения сугубо секретными? Или
не относящимися к делу? В конце-то концов, все это она могла знать и так
или иначе догадаться. Кроме, конечно, проблемы с пленными инопланетянами.
И тяжело было думать о том, как они гибли.
- В этом языке есть пятьдесят шесть вариантов местоимения второго
лица единственного числа, - начал капитан. - Употребление их зависит от
пола того, к кому обращаются, от рангов тех, кто разговаривает, от степени
родства, если оно вообще есть. Они близкие родственники? Дальние? Или
совсем чужие друг другу? И, наконец, степень эмоциональной близости.
Близкий друг? Объект любви? Переводом почти все время занимается Сандерс.
Он крайне официален, очень почтителен с хвархатами. Его чин - держатель -
не очень высокий.
- Единственно светлый момент во всей ситуации, - вставила майор. - Он
был капитаном двадцать лет назад, и все еще капитан теперь. Смена сторон
нисколько не содействовала его карьере.
Капитан Ван кивнул.
- Обращаясь к хвархатам, он всегда употребляет форму, соответствующую
"вы" в обращения и указывающую, что он говорит с мужчиной более высокого
ранга, не состоящим с ним в родстве и не имеющим с ним никаких
эмоциональных отношений. А они - почти всегда - отвечают парным вариантом,
указывающим, что они говорят с мужчиной ниже их рангом, не родственником и
относительно мало знакомым. Но держатся с ним хвархаты странно...
Капитан помолчал.
- Тут я должен быть сугубо осторожен, поскольку перехожу от фактов к
предположениям. Они - за исключением генерала - слишком с ним вежливы. Это
проявляется в том, как они его обходят. Уступают ему место, учитывают, где
он находится и что делает. Они не ждут, что он посторонится, и уклоняются
от его взгляда. Сандерс прожил среди них много лет, и должен был бы
научиться опускать глаза. Но иногда он забывается, и только генерал
смотрит на него в упор, пока он их не опустит. Остальные отводят взгляд.
Он ведет - и они ведут - себя так, словно он куда важнее, чем
представляется. Это наталкивает на еще одно соображение. Иногда он и
генерал переговариваются на языке, видимо, неизвестном другим хвархатам.
Это почти несомненно хвархский язык, но не родственный тому, который мы
изучили. У меня ощущение, что это родной язык генерала. По-моему, язык,
известный нам, для него второй.
Капитан Ван улыбнулся.
- Во всяком случае его легче понимать, чем остальных хвархатов или
Сандерса. Как бы то ни было, заметив все это, я начал обращать особое
внимание на Сандерса и генерала. Я не главный переводчик с нашей стороны.
Мне не приходилось тратить много времени на обдумывание языковых
тонкостей, и я мог сосредоточиться на поведении инопланетян. И вот в конце
очень долгого дня генерал перешел с одного языка на другой. Сказал что-то
на родном языке, а потом заговорил снова на главном, и, видимо, мысленно
переключился не сразу. Он обратился к Сандерсу, употребив интимную форму
"ты". Самую интимную, которая не отражает ни ранга, ни семейного родства.
Она указывает только на пол того, к кому обращаются. Категория рода для
хвархатов крайне важна. Насколько можно судить, этой формой пользуются при
обращении к членам семьи, самым близким друзьям - обычно друзьям детства -
и к признанному предмету любви.
- Я потом прослушал запись, - продолжал капитан Ван, - и убедился,
что не ослышался, а кроме того получил возможность всмотреться по очереди
в каждого члена хварской миссии. Все они буквально оледенели. У двоих было
выражение, словно они смутились или почувствовали себя крайне неловко. Я с
большим трудом разбираюсь в выражении их лиц. Хвархатский главный язык и
жесты много понятнее. Но особенно заинтересовал меня Сандерс. Он никак не
прореагировал, а уж человеческое смущение или растерянность я бы сумел
уловить. И, отвечая генералу, употребил его полный титул. Не
"первозащитник", как он обычно его называет, но "Защитник-Очага-С-Честью
Первый-Впереди".
- Я что-то не понимаю, - сказала Анна.
- Мне кажется, генерал употребил форму, которой обычно пользуется в
разговорах с Сандерсом - почти наверное ту, к которой прибегнул на другом
языке за секунду до того. А Сандерс, употребив его полный титул, напомнил
ему: "Тут так не годится".
Анна обдумала объяснение капитана.
- Иными словами, если я вас правильно поняла, вы говорите, что Никлас
состоит в сексуальной связи с существом, покрытым серым мехом.
- Так ведь, - заметила майор, - он не член семьи генерала и не его
друг детства, а, насколько мы можем судить, враги обходятся без того, что
мы считаем нормальной сексуальной жизнью. Все они.
Анна засмеялась.
- То есть как?
- А вот так. Мы столкнулись с культурой, а, может быть, и целой
расой, которая не практикует гетеросексуальности, разве что - тут у нас
полной уверенности нет - как извращение.
- Но каким образом они размножаются?
- А как вы думаете? - Майор явно смущалась. (Странно, о войне, об
умирающих пленных она говорила с полной безмятежностью.) - Достижения
современной медицины. Искусственное осеменение.
Логично. Но как могла возникнуть такая культура? И отчего? А как они
обходились, пока медицина не достигла нынешнего уровня? Анна открыла рот,
собираясь задать первый из этих вопросов.
- Я заново проштудировала досье Сандерса, - опередила ее майор. - В
нем нет ничего, абсолютно ничего, что указывало бы хоть на одну
сексуальную проблему. Все психологические тесты он прошел прекрасно. Женат
он не был ни разу, но в ВР многие избегают связывать себя на длительный
срок.
А как проверить склонность к сексуальному партнерству с
инопланетянами? Особенно, когда в наличии не имеется ни одного
инопланетянина? Анна попробовала вообразить соответствующий тест.
(Отвечайте "да" или "нет".
"Серый мех меня возбуждает сексуально".
"Я испытываю тягу к людям с яркими синими глазами и горизонтальными
зрачками".)
Она поставила чашку на столик.
- По-моему, я получила столько информации, сколько способна усвоить
за один раз, и мне пора на дежурство.
- Можно мы продолжим потом?
Майор взглянула на капитана, он кивнул. В нем чувствовалось какое-то
беспокойство, но Анна решила, что причина заключалась не в инопланетянах,
а в майоре. Он, несомненно, специализировался в одной из наук о поведении.
Скорее всего различия в расах и их культурах волновали его гораздо меньше.
Анна встала.
- Помните, - сказала майор, - ни единое из этих сведений не подлежит
огласке.
У Анны не возникало желания сбежать с холма, вцепиться в первого
встречного и обсудить с ним сексуальную жизнь инопланетян, а также Никласа
Сандерса или пожаловаться, что она вляпалась в довольно-таки жуткую
ситуацию.
- Не беспокойтесь, майор. В настоящую минуту я хочу только одного:
заняться наблюдением за тварями, которые все без исключения двуполые, и в
данный момент обольщают друг друга, чтобы трахнуться раз в году.
Она спустилась с холма, глядя на широкую панораму бухты, пылающей
огнями, как и пролив, как и океан за ним. Сперва это зрелище ее ошеломило,
а потом она задумалась о хварской культуре. Очень интересной. Нет, скучать
ей не придется! Вскоре у нее возникла потребность засмеяться. И она
засмеялась.
8
Вечер я провел в помещении генерала - смотрел героическую пьесу.
Гварха пил - не залпом, а понемножку. Верный знак, что к ночи он
натоксичится. Это превращается в проблему. {Спасибо за предупреждение.}
Я пил вино. Он прихватил полдюжины бутылок с банкета на материке. Пил
я мало. От алкоголя я совсем отвык, а если бы мы напились оба, то конечно
бы сцепились из-за пьесы или переговоров.
Он навел голограф на дальнюю стену напротив дивана - длинного,
низкого и не слишком удобного. Хварская мебель не рассчитана на людей
моего роста. Когда он включил аппарат, стена исчезла и появилась сцена, а
на ней - двое мужчин в ярко размалеванной броне. Длинные перья на шлемах
колыхались при каждом движении и подпрыгивали. Это должно было казаться
смешным, но не казалось. Мужчины стояли почти лицом к лицу, но под
некоторым углом, так что их взгляды скрещивались на манер мечей в начале
поединка. Зазвучала музыка, дисгармоничный хвархатский набор звуков,
которые я теперь - через двадцать лет! - способен воспринимать как музыку.
Пьеса было новой, но перелагала старинный сюжет, а потому инструменты все
были древними - колокольные, гонг, свисток и барабан.
Гварха принял тот сосредоточенный вид, с каким устраивается смотреть
очередную дурацкую штучку. {?} Я приготовился не слушать.
Музыка оборвалась. Мужчины посмотрели прямо друг на друга, и
спектакль начался.
Прежде я смотрел с интересом - в те дни, когда только знакомился с
жизнью хвархатов. Костюмы всегда великолепны, а в спектаклях есть что-то
от аскетической красоты театра. Но они редко длятся дольше пол-икуна.
Число действующих лиц почти никогда не превышает пяти. Монологи коротки, а
декораций практически нет. Сюжет неизменно строится вокруг мужчин,
оказывающихся перед страшной этической дилеммой - конфликтом двух понятий
о чести.
Личная честь против рода.
Возлюбленный против рода.
Род против Людей.
Немыслимый выбор, на который отводится менее часа. И почти всегда -
гибель, независимо оттого, какой выбор сделан.
Несколько дольше меня интересовали пьесы, где действовали женщины.
(Разумеется, женские роли исполнялись мужчинами. Это чисто мужская форма
искусства.)
Что делать мужчине, когда он узнает, что его мать опасна для рода?
Безусловно, ужасный конфликт. Ни один хвархат в здравом уме не
способен причинить вред женщине или ребенку. Но род он обязан защищать,
так же как женщин и детей.
Серьезная дилемма.
Думаю, интерес мой объяснялся тем, что узнать что-либо о хвархатских
