трое детей дома, а я тут с вами гнию заживо.
- Без нас ты бы уже давно окочурился! - рявкнул Кавун. - Я тебе скоро
лечебно-трудовой профилакторий устрою. Получку буду изымать и отдам перед
отъездом замполиту, а то скоро печень совсем откажет. Скажи спасибо, что
пить мешаем!
- Ну, спасибо! Разрешите выйти, товарищ капитан? -Иди!
И техник, красный, как рак, от злости, вышел из канцелярии.
- Обиделся на правду. Но ничего, критика полезна, пусть злится на себя.
Тебя это, Голубев, тоже касается, хватит водку жрать по ночам! -
продолжил возмущаться ротный.
- А когда ее пить, родимую? Днем нельзя, выходных нет, но после рейда
стресс снять ведь необходимо. Придумали Постановление в Политбюро и
правительстве, а люди должны страдать.
- Сизый! Ты тоже свободен. Иди во взвод к бойцам и прекрати пьянствовать.
Все, шагай отсюда, да и вы все остальные.
- Лейтенант, тебе сколько лет? Ты такой юный, как первокурсник, -
поинтересовался, присаживаясь на лавочку в беседке, Острогин.
Сергей действительно выглядел лет на восемнадцать. Розовый, как
поросеночек, голубоглазый, русоволосый, кудрявый ангелочек!
- Ребята, что вы, мне на днях будет двадцать один год. Я давно
совершеннолетний и вполне взрослый.
- Девчата знакомые, наверное, сохнут по твоим ясным глазам, - прохрипел
прокуренным голосом Голубев. - Эх, где моя молодость?
- Сизый, тебе тридцать девять лет, а ты из себя корчишь древнего старика,
- ухмыльнулся я.
- Откуда к нам, Сергей, ты попал? - поинтересовался Острогин.
- Из резерва ТуркВо, три месяца сидел в учебном центре. Нас там триста
лейтенантов было, на случай непредвиденных обстоятельств. Вот и сейчас
кого-то во втором батальоне убили, я вместо него.
- Не повезло парню, - вздохнул Острогин. - Ну что ж, пойдем в бытовку,
кинешь там свои вещи, койку Корнилова займешь, пока его нет. Все взводные
и техник живут там, а ротный и замы, как "белая кость", в общежитии.
Ночевать придется всего два дня, потом уходим в рейд.
***
- Товарищи офицеры! Разрешите войти, порядок навести? - поинтересовался
заглянувший солдат.
- Чего тебе, Колесников? Какие проблемы? - удивился Острогин.
- Прибраться хочу. Помыть пол и протереть пыль.
- А ты что разве дневальный? По-моему, нет, - усомнился я. - Кто в
наряде? Исаков, Алимов и Ташметов? Ну-ка, быстренько сюда Исакова!
В бытовку осторожно заглянул Исаков.
- Слюшаю.
- Дневальный, почему Колесо прибежал убираться в бытовке вместо тебя?
- Мне не полежено.
- Не понял, - приподнял удивленно брови Сергей. - Повтори!
- Не буду мыть пол. Ведро, тряпка - для женщин.
Острогин взял тряпку в руки, намочил в ведре, выжал и протер угол, потом
протянул Исакову:
- Теперь твоя очередь!
- Нет, не буду! Я не женщина. Нет. Острогин ткнул тряпкой в грудь
дневальному.
- Солдат, выполняй приказ наводить порядок! Я тебе приказываю! Товарищ
солдат, я вам приказываю наводить порядок.
- Не буду, это дело русских, я не буду ничего делать.
- Ну, толстомордый, сам виноват, - воскликнул Острогин. - Сейчас у меня
похудеешь, я с тебя спесь собью.
Сергей сделал подсечку и повалил на пол узбека, сунул в его руки тряпку и
принялся тереть ими пол. Солдат вырвался и принялся брыкаться и
отбиваться, громко визжа и сильно лягаясь ногами. Ведро опрокинулось, и
вода разлилась по бытовой комнате.
- Наводи порядок, Исаков, - предложил я. - Тебе же лучше будет, все равно
заставим выполнить приказ.
- Нэ буду, гады, сволочи, "анайнский джалян", пидо...
- Ах ты, мразь, - рявкнул Голубев и, схватив его за воротник, потянул по
мокрому полу.
Солдат извернулся и ударил прапорщика ногой, свалил на пол и принялся
душить. Мы схватили его за руки, за ноги и начали драить пол этим
дневальным. Визги, хрипы, маты, вопли. Когда в бытовой комнате
установился полный бедлам, скрутили ему руки за спину и повели в
караульное помещение в камеру. Все его земляки собрались в коридоре и
оживленно обсуждали происшедшее.
Начальник караула лейтенант Мигунько испуганно спросил:
- Что произошло, ребята?
- Бунт на корабле! Пусть посидит денек, успокоится, подумает, -
ухмыльнулся Острогин.
- Я вас всех перестреляю, особенно тебя, лейтенант, ты покойник, - рычал
и плакал Исаков, растирая по щекам слезы, слюни и сопли. Все лицо у него
было исцарапано, нос разбит.
У Ветишина набухла ссадина над бровью, у Острогана сбиты были в кровь
костяшки на руке, у нас с Голубевым исцарапаны подбородки и щеки.
- Щенок, я тебя в пропасть из вертолета сброшу, - зарычал командир ГПВ. -
Ишь ты, вояка выискался, только рис, чай, да кур способен в кишлаках
воровать, чмо болотное.
- Я снайпер, а не чмо, у меня два "духа" на счету, - рыдал Исаков. -
Справились, да? Всех убью.
- Ну, все, через неделю заберем, когда успокоишься, - сказал я, и мы
вышли из камеры.
- Мужики! - заволновался начальник караула. - Так не пойдет! Вы завтра
уйдете воевать, а этого "бабуина" куда я дену? Решите что-нибудь в штабе
батальона с арестом на семь суток.
- Решим, решим, все будет в порядке, я сейчас принесу записку об аресте.
Договорюсь с Лонгиновым. Отсидит и дневальным по роте бессменным будет.
Никаких боевых. А то действительно подстрелит "летеху", он между прочим,
Сережка, твой подчиненный.
- Ник, я знаю, уже один раз с ним беседовал. Ох, и взвод достался, из
пятнадцати человек - всего два славянина.
- Если сейчас не сломим "мафию", то этот "бухарский халифат" нам устроит
веселую жизнь. Молодежь совсем "затуркали": каждый день синяки то у
Свекольникова, то у Колесникова, то у Царегородцева. Всем достается, -
задумчиво процедил я сквозь зубы.
***
- Алимов! Ташметов! Тактагуров! Все ко мне! - прокричал Острогин, входя в
казарму. - Взять тряпки, веники, ведра и мыть всю казарму, лично буду
контролировать. Возражения есть?
- Нет. Никаких. Разве трудно? Мне никогда не трудно, - принялся быстро
лопотать Алимов.
Схватил ведро, тряпку и начал убираться в бытовке. Остальные взялись за
канцелярию и умывальник.
- Вот то-то! Видал, Сережка? Никому битым быть не хочется! Правильно,
Алимов? - воскликнул Осторогин.
Солдат заискивающе улыбнулся и кивнул в ответ.
- Снять всем ремни, сейчас буду бляхи выгибать, раздеться. Гимнастерки
ушиты - разошьем, каблуки заточены на сапогах - срубим. Будете
образцовыми солдатами.
Через полчаса у тумбочки дневального стоял в огромной пилотке, широченной
гимнастерке, болтающейся как парашют, Алимов и глупо улыбался. Разогнутая
бляха сломалась, и поэтому ремень он держал в руках вместе со штык-ножом.
Каблуки на сапогах отсутствовали, и теперь он, и так небольшого расточка,
стал еще короче.
В роту ворвался комбат.
- Что случилось? Что за мордобой? В чем дело? Под суд отправлю всех,
сукины сыны! Не сметь солдата пальцем трогать!
- А если он не выполняет приказ и молодежь лупит каждый день?
Национальную рознь сеет, между прочим, русских, говорит, ненавижу.
- Стой, комиссар, успокойся. Не надо политику разводить. Сейчас
наговоришь на такую статью УК, что хоть святых выноси. Вас наказывать
пока не буду, солдата завтра с гауптвахты забрать, нечего ему в комнате
пыток для допроса пленных сидеть. Он все же не "дух", а солдат Советской
Армии. Сейчас же написать объяснительные записки и сдать их мне. Решение
приму после рейда.
Комбат ушел, злобно шевеля усами.
- Разберусь как попало, накажу как-нибудь! Всегда мы у Подорожника
виноватые, - вздохнул Острогин. - Не любит он нас, ой, не любит.
Все узбеки роты и еще несколько ходоков из других подразделений собрались
в ленинской комнате и что-то оживленно обсуждали.
- Посторонние, марш отсюда! - скомандовал я.
- Это земляки пришли, - злобно прошипел Хайтбаев. - Поговорить не имеем
права?
- Имеете право, но после дембеля, в Ташкенте. Кыш, я сказал, всем отсюда!
Что-то ворча под нос, пятеро солдат встали и вышли. Человек пятнадцать
бойцов напряженно смотрели на меня.
- О чем задумались? Какие проблемы? Бунт организовываешь, Хайтбаев? Или
ты зачинщик, Алимов?
- Нет-нет! - забормотал солдат. - Все хорошо.
- Хайтбаев, тебе, как боссу "мафии", я обещаю такую характеристику, что в
университет не вернешься! Ишь ты, что удумали: русских молодых солдат
каждый день избивать и за себя работать заставлять!
Вошел ротный и сходу отвесил три затрещины: Тактагурову, Алимову и
Хайтбаеву. Остальные невольно вжали головы в плечи.
- Ах, "анайнский джаляп", кутаки несчастные, я вам устрою сладкую жизнь!
После рейда узбекский наряд по роте целый месяц! В полном составе!
Касается всех! Якубовых, Хафизова, Рахманова и прочих участников
бандитского сообщества. Исакову-никаких боевых действий. Вечный
дневальный - через день! Чмо должно быть на хозяйственных работах, а не
воевать. А вы за него в горах будете отдуваться! Разговор окончен,
разойдись.
***
Ваня угрюмо посмотрел на офицеров, сидящих за столом.
- Мужики! Ну, начудили. Шуму-то, шуму на весь батальон. Мало мне склок с
Подорожником - еще добавили. Никак не даете уехать домой спокойно.
Обязательно было мыть пол Исаковым? Да еще перед выходом в рейд? Балбесы.
Всем успокоиться и переключиться в мозгах на войну!
Как надоела эта извечная проблема: офицеры - славяне и солдаты с Востока.
И мы должны их заставлять служить и работать. Вот отсюда, из армии, корни
национализма в стране. Ну что все злые и приуныли? Веселее, жизнь
продолжается! Замполь, не докладывай, сами разберемся. Лейтенант Ветишин!
Ты у нас всего на один боевой выход, что будет дальше, не знаю, но будь
внимателен! Почему-то "мусульмане" тебя невзлюбили. Наверное, очень
молодо выглядишь, не чувствуют командира! Малейшее неповиновение - давить
в зародыше! Ну, с богом! Выводить взвода на строевой смотр.
В этом районе полк не работал ни разу, территорию контролировали
десантники.
Вертолетами выбросили нас рано утром в центр горного хребта. Начиналось
все хорошо. Солнышко, сверчки, ветерок, тишина. Выползли на задачу, когда
было еще прохладно, закрепились, залегли. Ротному растянули над "эСПСом"
плащ-палатку: тень под палящими лучами - это великая вещь.
- Замполит, заползай, отдохнем пока!
- Да я с бойцами пойду, осмотрю склоны, может быть?
- Ну, осмотри. Молодость, все несет тебя куда-нибудь, мину на ноги ищешь.
Побив кроссовки о камни, обойдя взводные опорные пункты и разомлев от
нахлынувшей жары, двинулся обратно. Когда вернулся назад, то сразу
спрятался в спасительную тень укрытия командира.
В стороне от нас начался бой.
- Что там, Иван?
- Да Василия Ивановича молотят! Комбат с третьей ротой нарвался на
"духов", укрепрайон штурмует. Орет, вертолеты вызывает. Посмотри в
бинокль, - и протянул его мне.
Напротив друг друга возвышалось две вершины. На одной были наши, через
распадок - "духи". "Духи" били из безоткатного орудия и гранатометов.
Наши из двух АГСов и миномета. Пулеметы работали без остановок. Бой
разгорался все сильнее.
- Нас не вызывают?
- Нет, сказано наблюдать за левым флангом.
- Потери есть?
- Есть. И раненые и убитые. Иваныч и Женька-ротный голосят по связи.
Сейчас артиллерия заработает.
Артиллерия наконец-то накрыла высоту, однако стрельба не уменьшилась, не
стихла. Разрывы ложились по всему укрепрайону мятежников, но им уходить в
светлое время возможности не было. На открытом месте уничтожим быстрее. В
промежутках, когда прекращала огонь артиллерия, на высоту заходили
вертолеты и били, били, били. Вертолеты сменяли штурмовики, и вновь
артиллерия.
- Товарищ командир, кто-то идет к нам, - в укрытие засунул голову Витька
Свекольников.
Мы вылезли и увидели проходящих мимо бойцов, но не из нашего полка. Они с
завистью глядели в нашу сторону: им-то еще предстояло топать. Молча
прошли они мимо, не останавливаясь и не задерживаясь ни на минуту.
