- Да это я так, сам с собой рассуждаю. Знаю сам, как обучают, участвовал
в этом процессе. Ну, иди, скажи: сейчас приду.
Грошиков встретил меня радостно.
- Ник! Жив и не ранен! Везучий! Как они все старались и лупили по тебе.
Живучий, гад!
- А ты что хотел, что б попали?
- Что ты, что ты! Собирать тебя надо было бы по частям. Вниз тащить.
Головная боль только лишняя и морока. Живи.
- Сволочь ты! Вместо сочувствия - издеваешься.
- Почему же издеваюсь? Я откровенно рад, что ты жив и не являешься в
данную минуту "грузом 200".
- А уж как я этому рад, ты и представить не можешь. Это ты, наверное, их
на нас навел. Самому до меня не дострелить, да и из вертолета ракетой
надежнее!
- Х-ха-ха-ха! Молодец, не унываешь. Но тебе везет. Не убьют - будешь
жить! Точно! Это я тебе говорю. Чаю хочешь?
- Чаю, чаю. Надоело уже чай хлебать.
- Ну, извини, водки нет!
- Да не люблю я эту заразу. Я коньяк люблю.
- Вот еще и носом крутит - коньяк подавай.
- Но ведь и водки у тебя нет, да и в этом пекле водку пить -
самоубийство!
- Баночку сока хочешь в виде премии за живучесть?
- Конечно, хочу! Спрашиваешь.
Грошиков достал из мешка стограммовую баночку яблочного сока, пробил
дырки, и мы распили ее на двоих.
Вдруг раздался сильный грохот. В долине, где ползала наша техника, к небу
взметнулся столб черного дыма и пыли. Сергей схватил наушники
радиостанции и стал напряженно вслушиваться в эфир.
Повернувшись ко мне, с побледневшим лицом произнес:
- МТЛБ на куски. Старший лейтенант Быковский и еще два "карандаша". Всех
грохнуло. Фугас! Суки! Давай дуй к взводу, комбат будет по точкам на
связь выходить. Быстрее.
Я бежал к взводу и соображал: "Сашка! Сашка! Мы ведь почти вместе в полк
приехали. Такой здоровый парень, жизнерадостный! И вот его нет. А ведь
еще пару дней назад за одним столом завтракали в столовке, анекдоты
травили. Фугас заложили солидный - метров на тридцать столб дыма поднялся
".
Комбат спросил, как обстановка, как дела, как самочувствие после обстрела
вертолетами. Приказал усилить наблюдение, повысить бдительность и т. д. и
т. п.
Ночь прошла спокойно, день тоже. Сходил к Корнилову, поиграли в карты,
поболтали.
- С-слушай, Ника, душа требует разрядки. Пострелять что ли в ущелье? А то
по нам лупили, а мы даже ни р-разу не выстрелили.
- Давай сделаем так: часов в двенадцать ночи из всех стволов жахнем в
ущелье. Сначала я, потом ты поддержишь. Для успокоения нервов. А то у
меня на душе так гадко.
- Д-давай. Повеселимся.
***
Ровно в полночь со всех постов принялись молотить в ущелье, с Саниной
задачи также присоединились все огневые точки. Постреляли минут пять,
пустили для вида пару осветительных ракет. Тут на связь вышел комбат.
- Что за стрельба?
- Да часовой что-то в лощине заметил, - ответил я.
- Ну, так вот, в пять часов сбор, на точке оставить по одному бойцу тебе
и соседу. Проходишь мимо него, и все вместе на мое КП. Полная выкладка,
ничего не оставлять. Развеетесь, прогуляетесь, заодно и проверите, что в
лощине творится. Времени на передвижение - один час. Опоздаете - будете
тренироваться. Сейчас оружие почистить. Прием.
- Вас поняли, - вздохнул я и отправился к Корнилову.
- Ну, попали, завтра "вдует" на всю катушку. Короче, говорим, что тебе
тоже было видно какое-то движение.
- Да, понятно-понятно. Почудилось, - согласился Сашка.
- Почудилось, причудилось, привиделось. Но вот, скажу тебе: пару
магазинов выпустил, швырнул гранату, хоть знал, что никого внизу нет, а
чуть-чуть на душе после гибели наших полегчало. Вроде как будто кокиго
завалили.
- Мне т-тоже полегче стало. Ну что, утром в путь?
- Жди, только не стреляй в меня!
***
В пять утра бойцы засуетились, подгоняемые двумя сержантами. Все барахло
сложили еще с ночи. Осталось только бушлаты да плащ-накидки приторочить к
мешкам.
И в путь. В предрассветных сумерках идти неудобно. Кроссовки скользят по
сырым камням, идем, то и дело спотыкаясь и чертыхаясь.
Дубино костерил на чем свет стоит себя, солдат, комбата. Меня тактично не
упоминал.
Корнилов с взводом уже ждал, сидя на мешках.
- Ну, погнали?
- П-погнали.
Нам еще повезло, что КП было в принципе рядом. На высоту впереди нас я
послал в дозор двух бойцов. Под их прикрытием поднялись, затем спустились
и вновь поднялись. Забрезжил рассвет, лучи солнца играли на вершинах. Еще
не жарко, но уже не прохладно. По склону, поднимаясь к лежбищу
управления, мы брели под насмешливыми взглядами охранения.
На камнях укрытия сидели и пили чай командир взвода связи и прапорщик,
начальник батальонного медпункта.
Прапорщик Айзенберг почесал переносицу, снял с длинного носа очки, подул,
протер их и, усмехаясь, спросил:
- Ну что, соколы-орлы, запыхались?
- Да, есть немного. Доложи комбату - прибыли, - тяжело выдохнул я.
- Босс сказал - не беспокоить. Встретить вас и засечь время прибытия.
Уложились вовремя. Передаю приказ: вернуться на позиции, организовать
наблюдение, осмотреть склоны, собрать трупы врагов. Если обнаружатся.
Больше не чудить. Это все.
- Т-так, Папа, - так его звали все офицеры, - а лекарство от нервов,
грамм двести, девяносто шести процентного, не выделишь?
- Нет, не выделю. Кто лечится даром, тот лечится - даром. Как сказал
комбат: "Гуляйте в зад". Могу дать из сострадания сигаретку.
- Спасибо, не курю.
- Я тоже не курю, - подал голос Сашка, - но рюмку хряпну.
- А как же борьба с алкоголизмом? Согласно постановлению ЦК КПСС и
Правительства в Советском Союзе весь народ в едином порыве начал борьбу с
пьянством.
- Так это в Советском Союзе. Вот как приедем в него, так и начнем
бороться, - засмеялся Сашка.
Мы дружно посмеялись, перекинулись еще парой фраз.
- Ну ладно, Сашка! Бежим отсюда, пока командир не проснулся и воспитывать
не начал.
- А чего тебя воспитывать? Ты же замом его числишься в этом рейде.
Штатный Сидоренко болен, так что воспитывать будут только взводного, -
улыбнулся в усы связист, старший лейтенант Чичин.
- Н-ну, я так и знал. Снова взводный - крайний. Маленького все обидеть
норовят. Все, быстро сматываемся, - пробормотал Сашка.
И мы уныло побрели обратно на задачи. Солнце начало припекать, чтоб не
"свариться", нужно было спешить.
***
Несколько дней мы медленно "варились" и "поджаривались" под палящим
солнцем, а по ночам пробивала дрожь от холода. В горах стояла тишина.
Время от времени что-то происходило в эфире, нас это не касалось. Техника
вся работала в кишлаках, поддерживая десантников местной бригады. Однажды
рано утром получили приказ на спуск. Броня, бросок к площадке подскока -
и вертушками в горы. Едва высадились, как по площадке ударили из
"эРэСов". Реактивные снаряды с какой-то крыши пускали по наклонной доске.
Рассредоточившись, установили пулеметы и АГС, минометы, и из всего, что
стреляло, рота принялась молотить по кишлаку. "Духи", наверное, уже и
пожалели, что связались с нами. У роты и задачи не было чесать "зеленку",
сами нарвались.
"Духи" отвечали огнем из стрелкового оружия - "эРэСы", наверное,
кончились. "Утесом" мы придавили всех, кто пытался бегать по кишлаку.
Грошиков подозвал меня к себе:
- Ники! Возьми пулеметчика Мурзаилова и держи под контролем ручей. К тебе
со всех взводов спустятся за водой. Смотри, чтоб не обошли и не накрыли.
У нас все внимание на кишлак, будь осторожен. Водой-то нас не успели
снабдить, а что будет дальше - не известно.
- Все понял, шеф! Если что, спасайте!
- Спасем, спасем.
Я подполз к камням, за которыми лежал пулеметчик. Солдат время от времени
пускал короткие прицельные очереди и что-то бурчал на родном языке.
- О чем говоришь, Сайд?
- Ни о чем, это я пою, товаришш лэйтенант.
- Н-да. Довольно оригинальное пение, гортанное. Песня горца?
- Да, я в горах вирос и всо время жил.
- Ну и молодец. Бери пулемет и патроны и за мной к ручью. Приказ ротного.
Родничок будем прикрывать.
- Хорошо, товаришш лэйтенант. Вода - это хорошо!
Этот верзила, заросший щетиной, с обветренным с детства горными ветрами
лицом был похож на снежного человека. Только вместо дубины на плече нес
пулемет ПК, который в его руках был не больше карабина. Настоящий "ёти".
Мы собрали свои фляжки для воды и быстро спустились к роднику. Утолив
жажду горной водичкой из родника и наполнив фляжки, прилегли за бугорок.
Вскоре начали спускаться один за другим солдаты на водопой, обвешанные
пустыми флягами и РД впереди шел Витька Свекольников, нагрудника или
подсумка с магазинами на ремне у него почему-то не было.
- Солдат! Ты почему без патронов?
- Как без патронов? У меня магазин в автомате.
Я взялся за магазин и отсоединил его от автомата. В рожке торчал один
патрон, второй - в патроннике. Я хлопнул два раза магазином ему по лбу.
- Ты что, гад, делаешь. Идет бой, а ты ходишь без патронов! Теперь у тебя
не автомат, а дубинка. Бегом в гору, за патронами!
Еще три перепачканных солдата дружно засмеялись.
- Чего ржете? Колесо, у тебя где патроны?
- В магазине, - гордо произнес солдат и отстегнул его от автомата.
Патронов в магазине не было вообще. Солдат побледнел и, повернувшись,
рванул в гору. Догнав его в два прыжка, я влепил ему звонкого пинка под
зад, отчего тот получил ускорение и перешел на бег на четырех
конечностях.
- Кайрымов, автомат к осмотру! (Чего смотреть - два патрона.)
Я зло посмотрел в его глупое лицо.
- Кругом! Бегом!
Пинок ускорил и его движение. Мурзаилов, лежа у пулемета, издавал
гортанные звуки, напоминающие рычание льва, но это был всего лишь смех.
У Алимова в снайперской винтовке был также только один патрон. И все. Две
затрещины - и на гору вернулись все посыльные без воды.
Через пятнадцать минут водоносы пришли, обвешанные подсумками или
торчащими изо всех карманов магазинами.
- Быстро набирать воду и помыться! Вы что думаете: это моя глупая
прихоть? Без патронов спускаетесь, а если мы на засаду нарвемся? Год
назад в батальоне из третьей роты одиннадцать осло... бов, вот также за
водичкой спускались налегке. Яйца их и уши у "духов" до сих пор в
трофеях.
- Да тут же рядом, - начал оправдываться Алимов.
- Рядом не рядом, но вы бы и дальше так же пошли бы. Магазин пристегнут,
а что в нем - неважно. Один рожок полный, а это на две минуты легкой
перестрелки. А что дальше?
- Воду тяжело нести, фляжек много, - вздохнул Свекольников.
- А твое тело тащить будет еще тяжелей. Запомнить на будущее: патронов
много не бывает, лучше подсумок с магазинами на боку бьет по яйцам, чем
без подсумка и без яиц!
Солдаты затравленно и уныло смотрели на меня. Царегородцев явно готов был
от усталости умереть на месте. Но что поделать: им нужно учиться воевать,
чтобы выжить в течение этих двух лет в боевом батальоне.
- Всем помыться еще раз хорошенько и наверх.
- Да что мыться снова! Пока в гору залезешь, перепачкаешься, - вздохнул
Царегородцев.
- Царь, мыться, мыться, чтоб быть на человека похожим, иначе в раз
желтуху или еще что подцепишь и в госпиталь загремишь.
- Да уж, чем по горам таскаться под пулями, лучше в госпитале болеть, -
промямлил Царегородцев.
- Дурак ты, братец. Здоровье потеряешь - не вернешь. А здесь - школа
жизни. Через полгода будет полегче. Терпи. По взводам вперед!
Солдатики ополоснули руки, лица и побрели в горку, а чуть позже и мы с
Мурзаиловым.
- Нэ переживайте, товаришш лэйтенант. Молодые, глупые. Повоюют немного -
поймут. Нэ поймут - умрут.
На вершине заканчивалась суета с разбором фляжек.
- Ник! Нам задача: пройти сквозь кишлак, взять пленных и трофеи. Все
хибары сжечь. Ты идешь в замыкании. Кишлак небольшой, работы нам на
часик. Как мы его пройдем, быстро спускайся и бегом по вон той дорожке к
нам. Сигнал - красная ракета. Дарю тебе Мурзаилова с пулеметом.
