противопоставить заму комбата?
***
Кишлак был небольшой, вытянутый вдоль ручья, полтора десятка дворов. Ряды
виноградников, немного ухоженных террас с клевером, пшеницей, кукурузой,
коноплей. Жителей не было. Дом за домом мы осматривали местность, и не
было ни души, ни оружия, ни боеприпасов, ни животных. Ничего. В центре
стоял самый большой "дувал", росли орешник, шелковица, яблони. Это
оказался "дукан". Много мешков с сахаром и мукой, ящики с чаем, корзины с
яблоками.
Сержант под прилавком нашел автомат и радостный подбежал ко мне с
находкой.
- Вот нашел, товарищ лейтенант, я такой и не видел ни разу.
Это был итальянский автомат "Берета" и магазин патронов к нему. Больше
ничего, кроме двух старых ружей (мультуков) и сабли, в деревне не
нашлось.
Бронежилет находкам обрадовался, доложил о результатах в полк и приказал:
- Сжечь все, что горит, раз есть оружие, значит, есть и "духи". Поджечь
склад с продовольствием и возвращаться "на базу".
Легко сказать "сжечь все, что горит". А чему тут гореть? Разве что
соломе. Сараи с сеном загорелись быстро, соломенные крыши тоже. Склад
продуктовый подорвал сапер тротиловой шашкой, пластидом свалили огромный
старый орешник, ну это уже из баловства.
Когда мы поднялись наверх, Бронежилет подпрыгивал от счастья.
- Где трофеи? - воскликнул Лонгинов и, схватив автомат, принялся
заряжать, разряжать, разбирать, собирать, щелкать всем, что щелкает.
Поставил вертикально пару камней на валуне и стал стрелять, пока не
кончились патроны.
- Молодец, лейтенант, молодец, замполит! Можем, когда стараемся!
- А мы всегда стараемся!
- Не оговаривайся. Даже поощрение в штыки принимаешь, замполит!
- Товарищ капитан! Я солдат все время учу, что нет такого обращения, как
"замполит", а есть "товарищ лейтенант".
- Ступай к взводу, а то снова меня заведешь, настроение испортишь, -
рявкнул Лонгинов.
За его спиной Серега опять махал руками, качал головой и делал круглые
глаза. Я развернулся и, забрав своих солдат, ушел во взвод. Говорить с
ним бесполезно, лучше пойти поспать. Единственный плюс от этого
прочесывания - поели плов, попили чай, виноград, орехи, яблоки - скрасили
сухой паек. Теперь лечь и выспаться.
Выспаться не удалось. Рано утром рота получила задачу пройти по хребту
вдоль всего ущелья двадцать километров и соединиться с афганским
батальоном. Пока "зеленые" будут работать внизу, нам оседлать высоты и
прикрывать сверху.
Как назло день выдался жарким, солнце нещадно пекло, а укрыться негде.
Мой взвод отправили снова в ущелье продвигаться вдоль ручья и осматривать
дома, а остальная часть роты шла по горам.
Первый двор пустой, второй тоже, третий, четвертый, в пятом ворота
оказались заперты, и на стук вышел белобородый старик.
Сержант Худайбердыев схватил деда за бороду:
- Аксакал - душман! Анайнский джаляп. - Это было узбекское нецензурное
выражение.
- Стой-стой, убери руки!
Только получив пинка под зад, сержант выпустил старика и начал кричать:
- Товарищ лейтенант! За что? Они все "духи". Его надо пристрелить.
- Не ушел, значит, не "дух". Да он к тому же старый.
- Да они все на вид старые, а ему наверняка всего лет пятьдесят. Не ушел,
значит, шпион.
Пока мы ругались, дед упал в ноги и что-то кричал, воздев руки к небу,
слезы текли из глаз по щекам. Я поднял его за руку, похлопал по спине.
Видно, понял, что солдаты могут пристрелить, а, почувствовав во мне
начальника, он что-то быстро затараторил:
- Командор... командор... командор. - Это все, что было понятно.
- Успокойся, дед, шагай во двор, - подтолкнул я его легонько за ворота.
Бойцы уже суетились во дворе, заглядывая во все двери, во все сараи,
подвалы, кяризы.
- Ханумки! - радостно закричал один из узбеков.
- А ну, назад, всем во двор и выйти за ворота.
- Нужно под паранджу заглянуть! Может, это и не бабы, а "духи"
маскируются, - кипятился Худайбердыев, - а то мы отойдем, а нам в спину
стрелять начнут.
- Нам начнут стрелять в спину, если ты к женщинам лезть будешь. Сержант
сердито сопел, видно, очень хотел аборигенок посмотреть и пощупать.
Только-только выгнав солдат со двора и успокоив старика при помощи
таджика-переводчика, я вдруг за забором услышал дикий смех и свист.
Худайназаров скакал на белом-белом жеребце, другой солдат тащил ишака за
ухо. Аксакал стал причитать и, схватив меня за руку, что-то быстро
говорить.
- Мурзаилов! Успокой его. Скажи: никуда мы не заберем скотину. Эй вы,
балбесы! Отпустите животных, мы уходим. Надо своих догонять.
- Товарищ лейтенант! Надо с собой коня и ишака забрать. Пусть пулеметы и
миномет везут, а то мы как ишаки загружены, - закричал сержант.
- Папуасы! Оставьте животных! Худайбердыев! Вперед во главе колонны.
Прекратить мародерство.
- Какой-такой мародерство? Трофеи.
- Сейчас по башке обоим настучу, тебе и Алимову. Быстро с коня - уходим!
- Можно тогда хотя бы их застрелить? Нельзя же "духам" вьючных животных
оставлять!
- Эй вы, убийцы, быстро взяли мешки и бегом отсюда. Никого не убиваем, ни
в кого не стреляем. Пленных не берем.
Узбеки, что-то сердито говоря друг другу, побрели вдоль дувала, вверх к
подножью вершины, на которую предстояло забраться. Высота небольшая, но
метров на двести предстояло подняться. Обрадованный старичок, счастливый
от того, что ничего не забрали и остался живой, улыбаясь и заглядывая мне
в лицо, что-то быстро говорил и гладил меня по руке.
- Дедок, шуруй домой. Буру бача, буру! - прикрикнул я, улыбаясь, и махнул
рукой в сторону дома.
Аксакал принялся кланяться и что-то громко бормотать.
- Мурзаилов! Что он говорит?
- Он вас благодарит, весь ваш род, желает счастья и много жен.
- Какой добрый и щедрый. Спасибо, жен не надо - не прокормить. Главное,
чтоб в спину не стреляли, когда отойдем от кишлака.
Через полчаса, забравшись на высоту и заняв оборону, я с удовольствием
наблюдал за ползущими вдалеке по хребту и по склону фигурами солдат и
офицеров. Особенно колоритна была фигура Бронежилета в горной экипировке
с двумя автоматами и огромным рюкзаком. "Берету" он нес лично, никому не
доверяя. (Оба ружья Лонгинов сломал, а саблю я забрал себе). Целый день
мы брели по долине, и теперь можно было немного подремать. Добравшись до
моего взвода и чуть отдышавшись, зам. комбата сразу принялся орать:
- Что там за скачки были? Вы что, ковбои на родео? Никакой дисциплины и
организации!
- Да все нормально. Пока я с местным населением объяснялся, эти юные
натуралисты с животным миром общались. Местное население претензий не
имеет, радуется жизни.
- О вашем командовании и управлении взводом мы в полку поговорим, а пока,
лейтенант, занять вон то плато за высотой над кишлаком.
- Это еще километра три по хребту. Я думал, что мы уже на задаче и можно
готовиться к ночному отдыху.
- Умничать будем в полку на подведении итогов. И умничать будут те, кто
вернется живыми и здоровыми.
- Постараюсь вернуться, вашими молитвами, товарищ капитан, - улыбнулся я.
- Ну, ухмылки ваши сейчас быстро сойдут с лица. С расчетом "Утеса" и
одним ПК через пятнадцать минут сидеть на краю хребта над кишлаком. Время
пошло. Бегом!
Вот сволочь. Еще и издевается. Тут ходу на полчаса, не меньше. Придется
бежать. Рота села отдыхать, а мы двинулись. Четыре бойца пыхтели рядом со
мной. Движению мешала трофейная сабля. Ее я решил привезти в полк и
повесить на стене над койкой. Сталь - так себе, лезвие в зазубринах, но
ручка из кости очень красивая. Вот только бежать с ней в одной руке, а с
автоматом - в другой очень неудобно, особенно спускаясь по каменным
осыпям, петляя по тропинке, прыгая с валуна на валун. Сбежав со склона на
плато, мы уже поднимались на маленький пригорок. Солнце быстро садилось
за дальний горный хребет. Темнело очень быстро. В тот момент, когда,
казалось, еще минута - и мы на нужном пятачке, откуда-то засвистели пули,
у самых ног и вокруг нас защелкали рикошеты, и донеслось гулкое эхо
автоматных очередей. Все бойцы кубарем покатились за каменную гряду.
- Зибоев! Откуда стреляли?
- Нэ знаю, кажется, сбоку, - ответил пулеметчик.
Молодой младший сержант Лебедков показал рукой в сторону параллельной
каменной гряды.
- Вон пещера, может, оттуда били? Очень кучно. Пули прямо за пятками
легли, в вас метили.
- Ну, сержант, рывком за гряду, там оглядимся и отобьемся. Вперед!
Мы вскочили и бросились к небольшим камням, за ними шел пологий спуск, и
сбоку нас было не достать. Вновь засвистели пули, рикошетили от камней, я
навзничь ласточкой нырнул за камни, бойцы упали рядом. Все тело от головы
до пяток била нервная дрожь.
- Все целы? Не ранены, не зацепило?
- Целы. -Нет.
- Нет, - дружно забормотали и при этом заматерились солдаты.
- Юра! Огонь из автоматов всем расчетом по пещере! Зибоев! С пулеметом
ползи на правый фланг и молоти по всему, что зашевелится.
Вчетвером начали вести огонь по пещере и вдоль всего склона. Расстреляв
по паре магазинов, я приказал прекратить огонь.
- Расчет, за мной на задачу, ползком! Быстрее!
- А пулемет как же? С ним ползти, особенно со станком, неудобно, - заныл
сержант.
- Ничего! Жить хочешь - поползешь со станком не то что на спине, а в
зубах! Со стороны Зибоева раздалось несколько очередей и радостные вопли.
Я на карачках перебежал к нему и увидел, что в ущелье у большого валуна
валялся убитый осел. В этом направлении по камням пулеметчик и стрелял.
- Что там?
- "Дух" за камнем спрятался. От камня к камню перебегает. Нэ уйдешь,
шайтан.
Действительно, от камня к камню переползал и перебегал какой-то человек,
и в конце концов спрятался за холмом.
- Быстрее на задачу, мы его из "Утеса" достанем.
Когда мы выскочили с пулеметчиком на склон, расчет уже собрал пулемет и
приготовился к бою.
- Парни, выбирайте себе мишени в этом бандитском гнезде. Все, что бегает,
должно лежать!
Два пулемета и два автомата принялись обрабатывать кишлак. Первой упала
корова, затем ишак, затем человек, затем еще человек. Зажигательные
12,7-миллиметровые пули подожгли несколько стогов, пару сараев.
Постепенно мятежники открыли с нескольких точек ответный огонь. В бинокль
я увидел, что большая группа мужчин убегает из кишлака в дальнее ущелье,
на ходу изредка огрызаясь огнем.
Должна вот-вот подойти на помощь рота, тогда будет гораздо легче все
сопротивление подавить.
- Зибоев и расчет "Утеса"! Огонь перенести вон в ту дальнюю лощину.
Видите: народ бежит? Достанем?
- Достанем, - успокоил меня братец-мусульманин и принялся молотить из ПК,
посылая очередь за очередью.
Вскоре закончилась лента, он быстро перезарядил и продолжил вести
интенсивный огонь. НСВ стрелял реже, у нас к нему всего две ленты, и
вторая уже заканчивалась. Я выбрал двор, в котором что-то копошилось,
оттуда вроде стреляли, и бахнул туда из "Мухи". За спиной послышался
топот приближающейся роты. Бойцы подбегали, падали на землю за камни,
рассредоточивались и сразу начинали вести огонь.
Я посмотрел в бинокль: в лощине лежали человек двадцать. Может, убитых
или раненых, а может, кто-то и залег, замер, притворился мертвым.
Подбежал зам. комбата и сразу заорал:
- Прекратить огонь, прекратить огонь! Стоп! Стоп!
- Как прекратить огонь? Эти козлы нас отметелили, мы тут как ящерицы
ползали, чудом уцелели, а теперь - прекратить огонь? Оттуда из распадка,
где теперь только тела валяются, пять минут назад отстреливались. Это,
кроме того, что чуть не перебили нас из пещеры, когда мы выдвигались
сюда. А по вам не стреляли? - удивился я.
- Замполит! Кончай войну. Прости меня, засранца, но это я по тебе
стрелял! - заорал в ухо Грошиков.
- Серега! Это уже не смешно! Как это ты стрелял? Ты что, действительно,
дурак?!
