барахло, лавки, циновки. Я подобрал старинный радиоприемник, английский.
Ему лет сорок, а может, и больше. Раритет. А тут в глуши он все работал и
работал, люди его слушали. Единственная связь с цивилизацией. Сам ведь не
знаю уже неделю, что в мире происходит. Как прошел последний футбольный
тур? Выиграл ли "Спартак" у киевлян?
Я поставил приемник на край дувала и пошел по улице. За спиной раздалась
автоматная стрельба. Это Дубино пустил очередь в приемник.
- Зачем, сержант?
- Пусть не слушают "духовскую" пропаганду.
- Они дикари, но и ты далеко от них не ушел. С пальмы ты не спускался,
потому что в Бульбении они не растут, но на елке или ты, или твои близкие
предки жили совсем недавно.
- Предки это хто?
- Ты все равно не поймешь. Не забивай голову. Иди дальше, сержант.
Минометчики поймали двух лошадей и погрузили на них минометы,
Хитрецы. Переход, судя по расстоянию на карте, предстоял долгий. По
хребту вверх, затем спуск в ущелье, подъем еще на хребет, марш по гребню
и вновь спуск уже в долину, и наконец, бросок к технике по пересохшему
руслу реки. Идти километров пятнадцать. Хорошо хоть сухой паек съели, все
легче. Разведчики и управление полка двинулись в горы, наша рота опять
шла в замыкании. Бойцы грелись у костра, в который бросали корзины,
циновки. В нем горело что-то подозрительно знакомое. Я подошел поближе и
увидел свой немецкий пуховый спальник. Ротный мне, как не ходившему
раньше по горам, выделил "ординарца" из взвода (Корнилова) для заботы обо
мне. О ротном заботился медик Степан. Вот этот "ординарец" и жег мой
драгоценный спальник.
- Ты что делаешь, гад? - заорал я.
- Чтоб "духам" не достался. Я его выбросил, - глядя мне в глаза, ответил
глупо ухмылявшийся солдат.
- А с чего он "духам" бы достался-то?
- Да у него же замок сломался, я вам новый трофейный взял. А этот белый -
тяжелый, и спать в нем жарко. А зеленый - легкий, новый, - принялся
нахваливать спальник "ординарец" - узбек.
- Вот черт! Ну, подсунул второй взвод дегенерата! Легкий, новый! А зимой,
что я буду делать в этом легком поролоновом? Он белый, потому что зимний!
Солдат глуповато хмыкнул, закосил глазом в сторону и принялся
бочком-бочком линять к костру. Спальник трещал и вонял гусиным пухом.
Хорошо горел. Пропал алексеевский подарок. Вот черт! (Больше я себе
никогда "ординарцев" не брал.)
Ротный направился ко мне, посмотрел в костер, заматерился, плюнул в огонь
и, похлопав одобряюще по плечу, отошел в сторону, командуя:
- Подъем! Начать движение. Первый взвод идет первый, затем ГПВ, второй и
третий. Ник, берешь Дубино и Степана и в замыкании. Не отставайте! За
нами никого, и "духи" наверняка будут наблюдать за отходом. Вперед, не
отставать!
Взводный Голубев по примеру минометчиков загрузил на другого коня станок
от "Утеса" и АГС. Рота по узкой тропинке двигалась все выше и выше и
достигла середины этого серпантина, вьющегося к вершине. В этот момент
почти с самого гребня сорвалась лошадь с минометом, кувыркаясь и ударяясь
о камни и уступы, затем полетела в пропасть.
Комбат заорал на все ущелье и принялся крыть всех матом. Командир батареи
Вася Степушкин, маленький, худенький, светловолосый капитан, как-то
съежился и вжал голову в плечи. Получив нагоняй, он принялся
организовывать экспедицию по подъему минометов. Это после того как два
миномета просвистели до самого дна ущелья, впереди трупа животного.
Догнали нас солдаты с минометами уже на самой вершине. Гимнастерки от
пота побелели и стали как корка.
Пришлось разгрузить свою лошадь и Голубеву. Нелегко было тянуть все
тяжелое вооружение минометчикам и пулеметчикам. На привале ком-
Бат перестроил порядок движения. Тылы уходили первыми, затем вторая и
третья роты, минометчики разошлись поротно. Мы шли последними.
Замыкал движение разведвзвод. Комбат уходил с нашей ротой. "Решил
приобщиться к нашему подвигу, поближе к "героям"", - пошутил ротный.
Наконец после всех спусков и подъемов вышли на высокогорное плато. Тут
размещалась кошара с овцами и низенькое строение из камня, почти нора,
обложенная каменным забором. У входа в "нору" жалась женщина с грудным
ребенком, рядом ползали еще пара ребятишек. У забора стоял высокий
голубоглазый, чернобородый пуштун и что-то восторженно говорил,
приветствовал, предлагая лепешки. Я и ротный взяли одну и разломили
пополам, пожали ему руку и пошли дальше.
Абориген погладил руки комбата, помахал солдатам и что-то все горланил
вслед. Едва мы скрылись за холмом, как раздался выстрел, и тут же
послышался истеричный, дикий женский крик, полный ужаса.
Комбат развернулся и вместе с Айзенбергом побежал назад.
Кавун остановил роту, и мы заняли оборону. Маты Подорожника были слышны
даже нам.
Минут через десять появился разведвзвод, который подгонял командир
батальона. Подорожник весь путь продолжал бить кулаком по голове и пинать
ногами какого-то разведчика. Это был Тарчук (перед рейдом
доукомплектовали разведвзвод, и он, как бывший спецназовец, попросился к
ним, а мы не возражали, ротный с радостью сделал этот "подарок", старший
лейтенант Пыж не ведал, какой это "данайский дар").
- Сволочь! Убийца! Мерзавец! - ревел комбат. - Ты зачем человека убил?!
- Не человека, а "духа", - пытался что-то мямлить в оправдание солдат,
вытирая кровь с разбитых губ и носа.
- Кто приказал стрелять в человека?
- Никто! Мы, отходя, всегда пастухов убивали! Они все на "духов"
работают!
- Здесь тебе не спецназ. Это армейский батальон, и ты, гнида, служишь в
доблестном первом батальоне. Мразь! Убийца!
Солдат стоял и молчал, затравленно глядя исподлобья. Он был заметно
испуган и не ожидал такого поворота событий.
- Негодяй! Этот мужик меня лепешкой угостил, руку жал. А ты его, как
собаку, просто так, мимоходом застрелил! А там ребятишек трое. Теперь с
голоду умрут.
Убить человека просто так, ради удовольствия - это выше моего понимания.
В голове не укладывается, откуда взялся этот выродок. Ведь простой
деревенский парень. А за месяц из озорства или еще, черт знает, зачем,
как мух, застрелил двух человек. Изувер какой-то!
- Дать миномет недоделку, пусть трубу тащит! Автомат забрать, гранаты
тоже. Нагрузить минами мешок, пусть корячится. Сволочь!
Комбат кипел, усы от негодования дрожали, он готов был сам застрелить
этого мерзавца.
- Такому все равно в кого стрелять. Застрелит и ребенка, и беременную
женщину. Нравится, наверное, война.
***
Переход длился день, а казалось, целую вечность, да еще двигаться
приходилось под раскаленным солнцем. Хорошо, что броня зашла в сухое
русло и встретила нас. В колонне ночью произошла катастрофа: улетел в
пропасть БТР с командиром танкового батальона. Погибли два офицера и два
солдата, трое было ранено. Кошмар!
***
Потом был двухсуточный марш. Еда на броне, костерки, разведенные у
гусениц в колее. Пыль, пыль, пыль...
Колонна ползла со скоростью черепахи. Техника растянулась на многие
километры. Мы уходили из района одни из последних. Цепочка машин петляла
и ползла как гигантская змея. Правда, эта змея громыхала и пылила
колесами и траками.
Ротный подозвал меня перекусить, и я бегом догнал его БМП. Техника
стояла, не заглушая моторов, где-то что-то застряло.
- Какая мощь! Что скажешь, "замполь"? - спросил ротный.
- Да, впечатляет!
- Впечатляет... Вот смотри: тут собраны пара бригад материального
обеспечения, бригада РЭБ, полк связи, артиллерийский полк, артиллерийская
бригада, батальоны связи, еще черт знает что. Штабы, штабы, штабы.
Сплошные кунги и будки на колесах. А в горы идут четыре "кастрированных"
батальона. Мы в горах по отношению к "духам" всегда в меньшинстве. Одна
надежда, что если прижмут, вызвать авиацию или артиллерию на себя, может,
повезет и свои не зацепят.
- У меня из головы не выходит убитый афганец. Если мы тут убиваем просто
так, то какую тогда интернациональную помощь оказываем? Этот пастух всю
ночь не выходит у меня из головы. Так и стоит передо мной: руки жмет,
лепешку сует. Глаза добрые. Рядом баба с детьми.
- Ну, этого ты видел глаза в глаза, а представь: прилетели вертолеты или
авиация, бросили бомбы, пустили "нурсы" - и привет кишлаку вместе с
детьми, стариками, ханумками. "Духи" или не "духи" - никто не
разбирается. Посмотри, сколько вокруг развалин, тут жили до нас люди,
взгляни, у каждого кишлака, за каждым домом свежие могилы, а за пять лет
их, наверное, около миллиона.
- Кошмар. Не правда. Не может быть!
- Правда. Это война ради войны. Нужно армию где-то обкатать, вот и
обкатывают. У американцев был Вьетнам для проверки армии и техники, а мы
тут проверяем.
- Но до бесконечности это продолжаться не может.
- Не может. А может, и может. Как остановить войну? Как генералам и
политикам сохранить лицо? Войну начать легко, а вот закончить трудно,
очень трудно. Особенно вот такую партизанскую. Партизаны и каратели.
- Не ожидал оказаться карателем. Я ехал добровольцем сюда, как в
тридцатые ехали в Испанию.
- Ошибся. Мы тут воюем с целым народом, почти со всей страной.
***
Колонна все тянулась и тянулась. Авангард уже вошел в Кабул, а мы все
ехали и ехали. Несколько раз наносили удары прямо с дороги по
окрестностям в ответ на выстрелы мятежников. Но это были вылазки
сумасшедших. Шла исполинская сила. Артиллерия и авиация тотчас же
перепахивала тот квадрат, где что-то шевелилось.
***
В полку сразу началась неразбериха. Приказы сменяли один другой.
Разгружаться - не разгружаться. Отдыхать - не отдыхать. Подать наградные
списки, помыть людей, навести порядок. Солдаты сложили мешки, оружие
поставили в оружейку, а боеприпасы не сдали. Ожидался новый выход. Куда -
было не ясно. Обстановка в штабе была очень нервная, и никто ничего не
мог понять. Командир полка приказал представить ротного и взводного
сапера к орденам, отличившихся солдат и офицеров нашей роты - к медалям.
Целую ночь писари трудились над представлениями на награды. Командир роты
сиял.
- Ну вот, за полгода в первый раз в этом батальоне отметили. А то все
чужак и чужак, "выкормыш с дороги". Орден "За службу Родине" 3-й степени!
Такого ни у кого в батальоне нет. Красота. Ну, а всем вам зеленым салагам
"За отвагу" - это что-то! По месяцу прослужили и уже к медалям. Ладно, я
пойду, разомнусь беленьким, а вы тут порядок наводите. Завтра, если
поступит команда, сдадим боеприпасы.
Допоздна наводили порядок, мыли бойцов, чистили оружие. Ушли в общежитие
глубокой ночью.
***
- Всем встать! Бездельники! Где ротный? Почему зарядки в роте нет? Кто
ответственный? Через пять минут построение. Со всеми офицерами и
прапорщиками! - проорал начальник штаба батальона, бегая по комнате, и
затем пнул дверь, выскочив наружу.
Ротный был более-менее нормальный, только заспанный. Старшина храпел в
каптерке, дежурный его не добудился. Вот и скандал - нет зарядки! Техник
в шесть тридцать утра на ногах еле-еле стоял, а командир ГПВ даже на ноги
встать не мог, пришлось строиться без него.
В других ротах было еще хуже, ряды командиров поредели, а стоящие на
ногах качались. Наша рота держалась лучше всех.
- Товарищ капитан! Почему боеприпасы не сдали?
- Так вы же приказали не сдавать.
- Я ночью отдал другой приказ, и дежурный по роте его получил.
- Не знаю, разберусь!
- Разберись! Орденопросцы-орденоносцы! Хрен всем, а не ордена и медали.
Бездельники! Техник пьян. Командир ГПВ где?
- Болит желудок...
- Желудок переполнен водкой? Ко мне его!
- Где наградные?
Быстро послали писаря в роту, и он примчался с пачкой бумаги.
- Вот, товарищ майор, - протянул я их начальнику штаба. Подорожник взял
