маленьких и расчетливых предательств. Можешь мне верить - я живу на этом
свете достаточно долго, чтобы успеть в этом убедиться.
Антон некоторое время молчал.
- Я - Светлый. Я не могу предать Свет. По сути своей не могу - и ты это
должен понимать.
- Тебя же никто не заставляет идти против Света. К тому же своим
поступком ты поможешь многим людям. Очень многим, Антон. Не это ли цель
Светлого мага - помогать людям?
- А как я буду смотреть в глаза своим? - невесело усмехнулся Антон. -
После этого?
- Они поймут, - с непонятно откуда взявшейся убежденностью сказал
Завулон. - Поймут и простят. А если нет - то какие же они после этого
Светлые?
- Ты силен в софистике, Завулон. Наверняка ты заметно сильнее меня. Но
оттого, что ты называешь вещи чужими именами, суть вещей не меняется.
Предательство - всегда предательство.
- Хорошо, - неожиданно легко согласился Завулон. - Тогда предавай любовь.
В сущности, у тебя выбор между двумя предательствами, неужели ты не
понимаешь? Предать себя или не дать свершиться очередному кровавому
циклу. Предотвратить неизбежные схватки между Дозорами или позволить им
произойти. Или тебе мало смертей? Ты не раз ходил в патруль с Андреем
Тюнниковым. Ты дружил с девчонкой-оборотнем, с Тигренком. Где они теперь?
И кого еще ты готов принести в жертву во имя Света? Не ходи завтра на
заседание Трибунала, и твои друзья останутся жить. Нам не нужны новые
смерти, Антон. Мы готовы уйти от схватки. Уйти с миром. Поэтому я и
предлагаю тебе помочь всем. Всем! И Темным, и Светлым. И даже простым
людям. Понимаешь?
- Я не понимаю, как мое отсутствие на заседании поможет восстановить
равновесие.
- Ты ведь сталкивался уже с Темным, который приехал с Украины, правда? С
Виталием Рогозой?
- Сталкивался, - неохотно ответил Антон.
- Он не Иной. Антон опешил:
- То есть как не Иной?
- Он не совсем Иной. Он - лишь Зеркало. И жить ему осталось недолго.
- Что это... кто такой - Зеркало?
- Именно “что”. - Завулон вздохнул. - Увы, лишь “что”... Не важно, Антон.
Тебе полезнее узнать другое. Если ты не придешь на заседание Инквизиции,
то крови больше не будет. Если придешь - неизбежна кровавая бойня.
- Неявка на заседание карается Инквизицией...
- Твое нежелание участвовать в поединке с Рогозой Инквизиция сочтет
правомерным. Были прецеденты, если хочешь, я даже добуду соответствующие
документы. Но можешь верить мне на слово. Пока я тебя не обманывал.
- Мне нравится это “пока”... Завулон улыбнулся - уголком рта.
- Что поделать. Я ведь Темный. Я не считаю полезным врать без причины.
Завулон встал, и вместе с ним поднялся на ноги и Антон.
- Думай, Антон. Думай, Светлый. И помни: в твоем решении твоя любовь и
жизни твоих друзей. Так иногда складывается: чтобы помочь друзьям, нужно
сначала помочь врагу. Привыкай.
Завулон стремительно вышел из комнаты, а потом и из квартиры. В тот же
миг в сумраке истошно завопил сторожевой знак, а маска Чхоен состроила на
стене устрашающую гримасу. Вяло наведя порядок. Антон попытался собраться
с мыслями.
Верить Завулону или нет?
Быть со Светланой или не быть?
Вызвать Гесера и все ему рассказать или отмолчаться?
Любая схватка, начиная от банального мордобоя и кончая интригами
государств и Дозоров, - это поединок информации. Кто точнее представляет
себе силы и цели противника - тот и побеждает.
Цели Завулона и цели Антона не могут быть одними и теми же. Это абсолютно
исключено. Но если сказанное шефом Дневного Дозора было сказано именно в
расчете на то, что Антон отвергнет саму мысль пропустить заседание
Трибунала?
Где правда, а где ложь? Слова Завулона - клетка, но внутри клетки -
капкан, а внутри капкана - мышеловка, а внутри мышеловки - отравленная
приманка... Сколько слоев лжи надо снять, чтобы обнаружить правду?
Антон достал из кармана монетку. Подбросил... усмехнулся и спрятал в
карман, даже не глянув, что выпало - орел или решка.
Это не метод.
Если один из двух выходов - ловушка, значит, надо искать третий.
Чтобы попасть на рассвете на заседание Трибунала, нужно было или очень
рано встать, или не ложиться вовсе. Я предпочел второе. Отосплюсь потом.
Коллеги-Темные некоторое время настойчиво пытались вытянуть из меня
мотивы моих поступков, но поскольку я и сам мало понимал, почему именно
поступаю так, а не иначе, многого они от меня не добились.
До вечера не произошло ничего особенно интересного; я лишь съездил в
магазинчик, нарезающий диски для моего модернового плейера, и
поинтересовался, хранятся ли у них матрицы сборников, заказываемых
клиентами? Оказалось - хранятся. И я зачем-то заказал копию диска,
составленного Антоном Городецким, Светлым магом. Возможно, я пытался
представить через музыкальные пристрастия его взгляд на мир? Не знаю...
Последнее время я разучился задавать вопросы, потому что слишком редко
нахожу ответы. И еще реже - верные ответы.
И еще одно врезалось мне в память в этот вечер: встреча в метро. Я
возвращался из музыкального магазинчика. На метро. Сидел, сунув руки в
карманы куртки (спасибо, коллеги-Темные забрали мои вещи из штаба в
аэропорту) и слушал купленный диск. Никольский пел “Зеркало мира”. Мне
было хорошо и покойно.
Сущность явлений и лет вереница,
Лица друзей и маски врагов
Ясно видны и не могут укрыться
От взора поэта - владельца веков.
Свет дальних звезд и начало рассвета,
Жизни секреты и тайны любви
В миг вдохновенья, солнцем согретый,
Все отражается в душе поэта,
В зеркале мира...
И вдруг что-то неуловимо изменилось вокруг. Диктор как раз предостерегал
незадачливых пассажиров: двери, мол, закрываются. Я нажал на “паузу” и
вскинулся, оглядываясь.
И увидел его. Подростка лет четырнадцати-пятнадцати. Несомненно, он был
Иным. Наверняка инициированным, поскольку он завороженно глядел на меня
через сумрак и от сумрака достаточно умело заслонялся. Но его аура была
девственно чиста. Чиста, как свежевыпавший снег, одинаково далеко
отстоящий и от Света, и от Тьмы. Он был Иным, и при этом ни Светлым, ни
Темным.
Мы смотрели друг на друга очень долго, весь путь до следующей остановки.
Наверное, мы продолжали бы смотреть и дальше, но подростка одернула
статная женщина, видимо мать.
- Егор! Ты уснул? Выходим.
Подросток встрепенулся, в последний раз взглянул на меня с неясной тоской
и шагнул на перрон. А я остался в вагоне.
Еще с минуту я не мог прийти в себя, по-прежнему не понимая, чем поразил
меня этот Иной. Что-то он мне напомнил. Что-то очень важное, но
неуловимое. Я никак не мог сообразить - что.
Лишь вернувшись к Никольскому и “Зеркалу мира”, я немного успокоился.
В зеркале видно, кто и как жил,
Видно, кто песню - неправду сложил,
Видно, кто хочет, чтобы все же была ночь,
Видно, я должен людям помочь.
Зеркало мира есть у меня,
Хочешь взглянуть - так не бойся огня,
Этот огонь воспоет моя лира,
Пусть люди знают - есть добрая сила
В зеркале мира...
Странно. Эта песня больше подошла бы Светлым. Так почему же у меня, у
Темного, так щемит где-то у сердца?
С этим неясным чувством я и вернулся в офис Дневного Дозора. Пожилой,
умудренный годами дядька-вампир шарахнулся от меня, как святоша от
искуса. Я встрепенулся и вдруг сообразил, что в моей собственной ауре
цветут голубовато-белым несколько светлых полос.
- Простите. - Я привел ауру в порядок. - Это маскировка.
Вампир подозрительно поглядел на меня; из дежурки выглянула вампирша -
можно было спорить на что угодно - жена.
Печати мои они проверили очень тщательно и, похоже, собирались мурыжить
меня до последнего, но тут в офис вошел Эдгар с молоденькой ведьмой. Он
понял все с первого взгляда, и не в меру бдительной вахте хватило
единственного движения бровью. Эдгар кивнул мне и пошел к лифтам. Ведьма
поедала меня взглядом.
В лифте она осмелилась на вопрос:
- Вы новенький?
Ее голос выражал целый спектр эмоций и устремлений, анализировать которые
у меня не возникло ни желания, ни возможности. При Эдгаре и остальных
сильных Иных мне почему-то не хотелось демонстрировать собственную силу.
Эдгар заинтересовался, причем я ощутил, что ему действительно интересно,
как я отвечу.
- Ну, в определенном смысле - новенький. Ведьмочка улыбнулась.
- А правда, что вы в одиночку разогнали четверых боевиков-Светлых и убили
тигрицу?
Эдгар еле заметно искривил губы в саркастической улыбке, но снова
заинтересованно промолчал.
- Правда.
Задать новый вопрос ведьма не успела. Мы приехали.
- Алита, - сказал Эдгар почему-то густым шаляпинским басом. - Нашего
гостя будешь мучить потом. Сначала отчитайся перед Анной Тихоновной...
Алита с энтузиазмом кивнула и обратилась ко мне:
- А можно к вам на кофе заглянуть? Через часик?
- Можно, - позволил я. - Только у меня нет кофе.
- Я принесу, - пообещала ведьмочка. И направилась к офису.
Она не спросила, где я живу. Значит, знала. Несколько секунд я глядел
ведьмочке в спину. Спина в модной серебристой куртке, какие носят
горнолыжники и туристы (мне сразу вспомнились мои лесные знакомые), была
украшена ярким рисунком: анимэшная большеглазая девица с вытянутой в
ударе ногой и надпись “Battle Angel Alita”. Рисунок и надпись частично
закрывались рассыпавшимися поверх куртки длинными волосами ведьмочки.
Эдгар тоже поглядел Алите вслед. Там было на что поглядеть, невзирая даже
на зимнюю экипировку.
- Придет, - глубокомысленно заметил Эдгар. - Она о тебе уже спрашивала. Я
пожал плечами.
- Завтра трибунал, - переключился я на другую тему. - Мне как?
Прогуливать? Или со всеми?
- Со всеми, естественно, ты ведь свидетель. - Эдгар огляделся. - Может,
зайдем в кабинет?
- Зайдем.
Почему-то я был уверен, что этот кабинет никогда не использовался
настоящим шефом Дневного Дозора, ныне в Москве отсутствующим, в качестве
директорского. Скорее всего это кабинет Эдгара или кого-то из высших
Темных. Я с удовольствием повалился в кресло, машинально отметив, что оно
куда удобнее продавленных диванов в вагонах метро. Эдгар выставил
откуда-то из-под стола початую бутылку коньяка.
- Хлопнем? - предложил он.
- Хлопнем.
С чего отказываться от старого “Коктебеля”?
- Это хорошо, что ты приехал, - сказал Эдгар, разливая коньяк. - Иначе
нам пришлось бы тебя разыскивать.
- Дабы разъяснить тактику и стратегию поведения на завтрашнем заседании
трибунала? - попытался угадать я.
- Именно.
Коньяк был хорошим. Мягким и ароматным. Пусть не самой известной и
престижной марки (а какая это, кстати?), но мне очень понравился.
- Я даже не буду больше выяснять, почему ты так странно себя ведешь. Мне,
если честно, запретили это делать. Оттуда. - Эдгар многозначительно
зыркнул в потолок - Я тем более не стану пытаться выяснить, кто ты есть
на самом деле. По все той же причине. Я хочу только спросить: ты с нами?
Ты с Дневным Дозором? С Темными? На тебя можно рассчитывать завтра, как
на своего?
- Безусловно, - сказал я, не задумываясь. И уточнил: - Это ответ на все
вопросы.
- Это хорошо, - вздохнул Эдгар несколько тоскливо и залпом осушил
шарообразный бокал.
По-моему, он мне не верил.
Коньяк мы допили в полном молчании. О поведении на завтрашнем заседании
Трибунала Эдгар не счел нужным совещаться. Видимо, решил, что я все равно
поступлю по-своему. И был глубоко прав.
Ночь я провел с Алитой. За разговорами и кофе - ведьмочка умудрилась
добыть забытый ныне “Casa Grande”. Расположившись в креслах, мы болтали -
обо всем и ни о чем. Давно у меня не случалось такого праздника: просто
сидеть и болтать. О музыке, в которой я, оказывается, разбирался весьма
прилично. И литературе, в которой я разбирался похуже. О кино, в котором
не разбирался вовсе. Алита периодически пыталась вывести меня на разговор
обо мне и о моих умениях, но делала это настолько бесхитростно, что мне
