озорства, наверное.
Мне не ответили. Ну и ладно. Зато свободного места вокруг сразу стало
заметно больше. Я взялся за поручень и закрыл глаза.
“Спортивная”. Закрытые “Воробьёвы горы” - поезд еле ползет; в щелях между
неплотно пригнанными металлическими щитами то и дело мелькают
электрические огоньки и льется серый полусвет наступающего утра. Уже
рассветает...
Наконец, “Университет”. Эскалатор, длиннющий и запруженный. Снова
приходится ждать. Все, я точно опоздал.
Наверху было почти светло. Окончательно осознав, что к началу заседания
не поспеть, я вдруг совершенно успокоился и перестал торопиться. Совсем.
Добыл из кармана бусины наушников, оживил плейер с диском Антона
Городецкого и пошел ловить машину.
- Время, - тихо провозгласил Инквизитор. - Все, кто не успел ко сроку,
ответят позже по всей строгости Договора.
Присутствующие поднялись на ноги. И Темные, и Светлые. И сотрудники
Дозоров, и судьи. И Гесер, и Завулон, о котором все думали, будто его нет
в Москве. И Инквизитор Максим, и двое Инквизиторов-наблюдателей,
облаченных в серые балахоны. Все, кто собрался в башенке главного здания
Московского университета. Маленькое помещение пятиугольной формы
невидимым сумеречным этажом накрывало музей землеведения и служило
исключительно для нечастых заседаний трибунала Инквизиции. В послевоенные
годы сумеречные помещения строили довольно часто - это обходилось
дешевле, чем постоянное противодействие ГБ и милиции, постоянно сующим
нос не в свое дело. Было прекрасно видно, как на востоке из-за горизонта
наползает алое сияние восхода и с каждой минутой блекнут феерические
сполохи, все еще пляшущие над зданием МГУ со времени концерта Жан-Мишеля
Жарра на московском юбилее. Иным следы лазерного представления будут
видны еще долго, даже без входа в сумрак, где цвета блекнут и исчезают.
Очень уж много людей восхищенно смотрели за красочным представлением,
выплескивая свои эмоции в сумрак.
Максим, облаченный в обычный деловой костюм, а не в балахон, как другие
Инквизиторы, мановением руки развернул в сумраке серое полотно,
испещренное пылающими красными буквами. Три десятка голосов стали
нараспев читать:
“Мы - Иные. Мы служим разным силам. Но в сумраке нет разницы между
отсутствием Тьмы и отсутствием Света...”
Огромному городу и огромной стране было невдомек, что почти все, кто
определяет судьбы России, собрались сейчас здесь, а вовсе не в Кремле. В
запущенной тесной каморке под самым шпилем здания МГУ, где в лежалую пыль
поставлены стулья, легкие креслица, даже пляжные шезлонги - кто что
сподобился принести. Столом никто не озаботился - его и не было.
Иные не очень чтят дешевые ритуалы: суд - это действие, а не действо.
Поэтому никаких мантий, париков и скатертей. Лишь серые балахоны
наблюдателей, но никто уже толком и не помнит, почему Инквизиторы иногда
носят эти балахоны.
“Мы ограничиваем свои права и свои законы. Мы - Иные...”
Алые буквы Договора горели в полумраке, олицетворяя Истину и Правосудие.
И звучали голоса:
“Мы - Иные...”
Три десятка голосов:
“Время решит за нас”.
Договор был прочитан и начался, собственно, Трибунал. По традиции - с
наименее важных дел.
Судья, один из облаченных в балахон Инквизиторов, не вставая с
вертящегося рояльного табурета, без всякой торжественности, вполне
будничным тоном объявил:
- Дело первое. Браконьерство со стороны Темных. Введите виновную.
Даже не подозреваемую - виновную. Вина уже доказана. Свидетели лишь
помогут уточнить обстоятельства и степень вины. А суд вынесет приговор.
Безжалостный и справедливый.
- К сожалению, прибыли не все свидетели. Не хватает Виталия Рогозы,
Иного, зарегистрированного в Николаеве, Украина, и временно
зарегистрированного в Москве, отсутствующего по невыясненной причине; а
также Андрея Тюнникова и Екатерины Сорокиной, погибших в результате дел,
которые будут рассматриваться несколько позднее...
Суд был кратким и жестким:
- Виктория Мангузова, Иная, Темная, зарегистрирована в Москве, виновна в
рецидиве нелицензированной охоты. Подлежит развоплощению. Есть ли
возражения и дополнения к приговору со стороны Дозоров?
Возражений не было ни у Темных, ни, разумеется, у Светлых.
- Приговор привести в исполнение незамедлительно, - сказал Инквизитор.
Посмотрел на Светлых - традиционно приговор исполняли сотрудники самих
Дозоров.
Илья встал, поправил очки. Внимательно посмотрел на вампиршу - та взвыла,
понимая, что спасения нет. Во взгляде мага не было ни ненависти, ни
радости. Ничего, кроме собранности. Он протянул руку и коснулся сквозь
сумрак регистрационной печати на груди вампирши.
Через мгновение Виктория осела на пол. Она не истлела, как случилось бы с
более старой вампиршей, ее тело еще не прожило свой срок. Но то, что
заменяет вампирам жизненную силу, то, что годами отбиралось у людей,
бесследно растворилось в сумраке. В комнате стало чуть-чуть холоднее.
Илья поморщился и еще одним скупым жестом отправил тело в сумрак.
Навсегда.
Так вершится суд Иных.
- Дело второе. Убийство неинициированного Иного Иной-оборотнем, Темной.
Введите виновную...
Вопросы. Ответы. Короткое совещание Инквизиторов.
- Оксана Дацюк, Иная, Темная, зарегистрирована в Москве. Признана
невиновной в умышленном убийстве; действия классифицируются как
самозащита. Признана виновной в превышении пределов необходимой обороны;
подлежит лишению охотничьей лицензии сроком на десять лет. В случае
рецидива или любого нарушения до пятого уровня силы включительно подлежит
немедленному развоплощению. Есть ли возражения и дополнения со стороны
Дозоров?
Илья посмотрел на Гесера и снова поднялся:
- У нас есть возражения. Жизни Иной ничто не угрожало. В убийстве
человека необходимости не было. Мы требуем увеличить срок лишения
лицензии до пятидесяти лет.
- До тридцати, - ответил Максим, будто заранее ожидал такого требования.
Впрочем, он его и ожидал...
- До сорока, - холодно сказал Гесер, не вставая. - Предоставить все
необходимые обоснования?
- До сорока, - согласился Максим. Посмотрел на Темных, но те не
вмешивались, справедливо полагая, что судьба оборотня не стоит спора.
- Освободить подсудимую из-под стражи... Перед бледной испуганной
девчонкой распахнули дверь. Она бросилась прочь, счастливая и еще не
понимающая, что в сущности ее все-таки казнили. Сорок лет - очень большой
срок для оборотня, берущего силу лишь из человеческих жизней. Она успеет
одряхлеть, а возможно, и умереть, не имея возможности противостоять
надвигающейся старости.
- Дело третье. Нападение на Иного, Темного, сотрудниками Ночного Дозора.
Ввиду отсутствия потерпевшего суд считает уместным провести перекрестный
допрос уцелевших виновных и руководства Ночного Дозора, допустившего
несанкционированное применение силы против Иного, Темного. Все протесты
со стороны Светлых заранее отклоняются.
Гесер поморщился; Завулон позволил себе сдержанно улыбнуться.
Светлана Назарова, Светлая волшебница, обеспокоенно взглянула на часики.
Она нервничала из-за опоздания Антона Городецкого, Светлого мага.
- Может быть, целесообразнее установить причину отсутствия троих
приглашенных? - осторожно спросил Гесер, невольно подхватывая
официальность речи у судей. - Поверьте, я вовсе не пытаюсь выиграть
время. Меня тревожит отсутствие сотрудника Ночного Дозора и одного из
главных возмутителей спокойствия последних недель.
Инквизиторы переглянулись, словно беззвучно принимая общее решение.
- Инквизиция не возражает, - бесстрастно сказал Максим. - Разрешается
необходимое магическое воздействие.
Наблюдатели от Инквизиции качнули балахонами, перемещая охранные амулеты.
Может быть, поэтому они и носят балахоны, чтобы никто не мог видеть, как
они работают с амулетами и с какими именно амулетами? У Инквизиции свои
методы, свои законы и свое оружие...
В воздухе развернулся наблюдательный шар. Серая мгла, пронизанная
извилистыми линиями. Большая часть из них исчезла, остались лишь три.
Три нити судеб, сошедшиеся недавно в одной точке. Одна нить поблекшая,
еле тлеет. Иной ранен...
- Это Шагрон, - выдохнул сложивший с себя полномочия заместителя шефа
Темный маг Эдгар. - Это же Шагрон!
Две другие нити разошлись, но вот-вот должны были встретиться - прямо
перед зданием Университета.
Стычка. Снова стычка Темных и Светлых, и снова жертва. Пока еще не
смертельная.
- Ночной Дозор просит Инквизицию вмешаться! - рявкнул Гесер. - Максим,
Оскар, Рауль, они же поубивают один другого!
Сказать “друг друга” Гесер, конечно же, не решился.
Рядом с шефом Ночного Дозора встала женщина - Иная, Ольга, недавно вновь
обретшая способности волшебницы, причем очень сильной, поэтому утратившая
право на фамилию, но еще не получившая право на сумеречное имя. Она
коснулась локтя Гесера и вопросительно посмотрела на судей.
Светлана побледнела - казалось, ее лицо стало восковым.
Темные молчали. Завулон задумчиво почесывал кончик носа.
- Трибунал запрещает вмешательство, - сухо объявил один из судей.
- Почему? - бессильно спросила Светлана. Она попыталась подняться из
легкого плетеного креслица, но у нее не хватило сил. Физических сил.
Настоящая сила, магическая, сила Иной, Светлой волшебницы, непроизвольно
начала закручиваться вокруг Светланы в тугую объемную спираль.
Иные в гневе и вообще в экстремальных ситуациях, как и люди, зачастую
сильнее самих себя спокойных.
- Почему? - Голос Светланы звенел. - Везде, где появлялся этот Темный,
потом умирали Иные или люди. Он убийца! Вы позволите ему убивать и
дальше?
Судья оставался невозмутимым.
- Виталий Рогоза, Иной, Темный, за время пребывания в Москве ни разу не
нарушил ни единого уложения Договора и ни разу не превысил пределов
допустимой обороны. Он чист перед Инквизицией. Мы не имеем никакого
основания вмешиваться.
- Когда основания появятся, будет уже поздно! - резко сказал Гесер.
Инквизитор лишь пожал плечами.
- Он будет мстить за Шагрона, - негромко сказал кто-то из Светлых и
закашлялся.
Двое магов - Светлый и Темный - приближались ко входу в здание МГУ, и по
мере того как между ними таяло расстояние, у всех присутствующих на
Трибунале крепла уверенность, что в башенку поднимется только один из
них.
Вот только кто?
Не знаю уж зачем, но из машины я вышел метров за триста до входа в
университетский корпус. Я видел над зданием мельтешение цветных пятен,
лучей и объемных фигур; я чувствовал, что некая непонятная мне сила
сдерживает обычную высшую магию, не позволяет ею воспользоваться. И еще
чувствовал, что там, на самой верхотуре, откуда начинает расти острый
шпиль московского небоскреба, набухает светло-серое облако,
ассоциирующееся у меня с бомбой замедленного действия.
Оглядевшись, я зашагал по тротуару. По идее мне следовало торопиться, но
шел я в среднем темпе. Так, наверное, было нужно.
Только не спрашивайте - кому?
Плейер сочился очередной мелодией; она мне не понравилась, и я на ощупь
коснулся скип-сенсора. Что на этот раз?
Мое имя - стершийся иероглиф,
Мои одежды - залатаны ветром...
Что несу я в зажатых ладонях,
Никто не спросит, и я не отвечу...
“Пикник”. “Иероглиф”. Это годится - неторопливая мелодия для того, кто
все равно уже опоздал и кому остается только сосредоточиться и обрести
всеобъемлющую невозмутимость восточных мудрецов.
Интересно, среди восточных мудрецов встречались Иные? Или вопрос следует
задавать не так - встречались ли среди них люди?
Интересно было бы узнать...
Заморочить вахту мне удалось - видимо, простейшие “бытовые” заклинания
разрешались даже во время работы Трибунала.
