Русская фантастика - Лукьяненко С.

Дневной дозор №2. Чужой для Иных

ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ, СЕРГЕЙ ЛУКЬЯНЕНКО

ДНЕВНОЙ ДОЗОР

Любые  совпадения имен, названий и событий являются случайными и не имеют
никаких аналогий с человеческой действительностью.


Данный текст запрещен к распространению, как порочащий дело Света.
Ночной Дозор.

Данный текст запрещен к распространению, как порочащий дело Тьмы.
Дневной Дозор.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧУЖОЙ ДЛЯ ИНЫХ

ПРОЛОГ

Впереди  уже  тлели  огни  вокзала, но окраина мрачного запущенного парка
рядом  с  заводом “Заря” хранила густую стылую темень. Под ногами хрустел
наст,  который  к  полудню,  вероятно,  опять  подтает.  Далекие  свистки
локомотивов,  невнятные объявления по радиотрансляции да хруст под ногами
-  вот  и  все,  что мог бы услышать случайный гуляка, забреди он в такое
время в парк.
Но  сюда  давно  уже  не  совались  ночью  -  да  и  вечером  тоже.  Даже
прогуливающие здоровенных и зубастых питомцев собачники.
Потому  что собаки не спасали от того, кто мог встретиться ночью во тьме,
среди подросших за четыре десятилетия дубков.
Одинокий  путник  с  объемистой  сумкой  на  плече явно спешил на поезд и
поэтому  решил  срезать  угол.  Пойти  через  парк. По хрустящей настом и
иногда  гравием  дорожке.  Звезды  удивленно  глядели на этого смельчака.
Сквозь   изломы  голых  ветвей  просвечивал  желтый,  как  лужица  ликера
“Адвокат”,  диск луны. Причудливые очертания лунных морей казались тенями
людских страхов.
Парный  отблеск  чьих-то  глаз  путник заметил, когда до крайних деревьев
оставалось  метров тридцать На него глядели из кустов, что тянулись вдоль
дорожки  -  в  это  время  года  кусты походили на скелеты. Что-то темное
угадывалось  там,  в  зарослях;  даже не что-то - кто-то, потому что этот
сгусток мрака был живым. По крайней мере - подвижным.
Глухое  ворчание, вовсе не рев, только тихий утробный клекот - вот и все,
что  сопровождало  молниеносную  атаку.  В  лунном  свете блеснули зубы -
полный набор.
Луна уже приготовилась к новой крови. К новой жертве.
Но  нападающий  неожиданно  замер,  на  мгновение,  словно  наткнулся  на
невидимую преграду, а затем рухнул на дорожку, смешно пискнув.
Путник на секунду задержался.
-  Ты  что  делаешь,  придурок? - прошипел он нападавшему. - Ночной Дозор
крикнуть?
Сгусток тьмы под ногами путника обиженно заворчал.
-  Твое  счастье,  я  опаздываю...  -  Путник  поправил на плече сумку. -
Дожили, блин, Иные на Иных нападают... - Он торопливо преодолел последние
метры парка и, не оборачиваясь, поспешил к вокзалу.
Нападавший   уполз   с   дорожки   под  деревья  и  только  там  совершил
трансформацию,  превратившись  в  голого,  совершенно  голого  парня  лет
двадцати.  Высокого и широкоплечего. Наст возмущенно заскрипел под босыми
ногами. Холода парень, похоже, не чувствовал.
- Проклятие! - выдохнул он шепотом и только после этого зябко поежился. -
Кто же это был?
Он  остался  голодным  и злым, но странная несостоявшаяся жертва отбила у
него  всякую  охоту к охоте. Он испугался, хотя еще несколько минут назад
был уверен, что бояться должны только его - оборотня, вышедшего на охоту.
На пьянящую и дурманящую охоту на человека. Охоту без лицензии - от этого
ощущение риска и собственной удали делались еще острее.
Две вещи начисто охладили пыл охотника. Во-первых, слова “Ночной Дозор” -
лицензии у него все-таки не было.
И во-вторых, тот факт, что он не сумел распознать в несостоявшейся жертве
Иного. Такого же, как сам.
Еще  совсем недавно и оборотень, и любой из его знакомых Иных заявили бы,
что это попросту невозможно.
Как  был,  в  обличье голого человека, оборотень поспешил через заросли к
месту,  где  оставил  одежду. Теперь много, много дней придется прятаться
вместо  того, чтобы рыскать по ночному парку в поисках случайной жертвы -
сидеть  взаперти  и  ждать  санкций от Ночного Дозора. А может быть, и от
своих.
Единственная  надежда  на  то,  что  одинокий путник, не убоявшийся ночью
пересечь  парк,  этот  странный  не  то Иной, не то только притворяющийся
Иным, действительно опаздывает на поезд. Что он успеет и уедет из города.
А значит, не сможет обратиться к Ночному Дозору.
Иные тоже умеют надеяться.
ГЛАВА 1
Только  под  мерный  стук колес я окончательно успокоился. Хотя, нет - не
окончательно. Попробуй тут успокойся! Но способность мыслить связно я все
же обрел.
Когда  то  существо  из  парка  бросилось  на меня, обламывая кусты, я не
боялся.  Совсем.  И  понятия не имею, как нашел нужные слова. Зато потом,
уже  на забитой ночующими маршрутками привокзальной площади, я, наверное,
многих  удивил  своей  вихляющей  походкой. Попробуйте идти твердо, когда
подгибаются колени!
Чертовщина  какая-то.  Ночной  Дозор... Что же я этим сказать-то хотел? А
этот зубастый сразу заскулил и уполз назад, в кусты.
Отхлебнув еще пива, я в который раз попытался осмыслить произошедшее.
Итак, я вышел из дому...
Стоп.
Я  растерянно  поставил  бутылку  на  столик. Вероятно, я выглядел сейчас
очень глупо, но смотреть на меня было некому - в купе я ехал один.
Стоп.
Я вдруг осознал, что совершенно не помню собственного дома.
Вообще  ничего  не  помню  из прошлой жизни. Воспоминания начались там, в
промозглом  зимнем  парке,  за  несколько секунд до нападения. А все, что
раньше - покрыто мраком. Точнее даже не мраком, а странной серой пеленой,
вязкой, тягучей и почти непроницаемой. Серым-серым клубящимся сумраком.
Ничего не понимаю.
Я  со  смесью растерянности и испуга оглядел купе. Купе как купе. Столик,
четыре  полки, коричневый пластик, бордовый дерматин. За окном проползают
редкие ночные огоньки. На соседней полке - моя сумка...
Сумка!
Я  сообразил, что понятия не имею, что в моей сумке. Вещи, должно быть. А
по  вещам  можно  многое  понять  Или  вспомнить.  Зачем  я еду в Москву,
например.  Я  отчего-то  был  уверен,  что  вещи могут помочь пробудиться
внезапно  отказавшей  памяти. Наверное, я об этом раньше читал или слышал
от кого-нибудь.
Потом  спохватился  и  полез  под  свитер,  потому что сообразил: в левом
нагрудном   кармане   -   паспорт.   Начнем  с  имени,  а  там,  глядишь,
действительно остальное вспомнится.
Со  смешанными  чувствами  я  взглянул на желтоватую страницу, оттененную
прихотливыми завитушками. На фотографию. На то самое лицо, которое всегда
-  может, лет тридцать, а может, и первый день - я привык отождествлять с
единственным и неповторимым “я”.
Лицо  оставалось  знакомым  до  мельчайшей черточки. От шрама на скуле до
ранней  проседи  в  волосах.  Но  Бог  с ним, с лицом. Сейчас меня больше
интересовало не это.
Имя.
Рогоза Виталий Сергеевич. Дата рождения - 28 сентября 1965 года.
Место рождения - город Николаев.
Перевернув  страничку,  я  прочел  все  то  же самое по-украински, заодно
удостоверился,  что  пол у меня - мужской, а паспорт выдан организацией с
на  редкость  громоздкой  аббревиатурой  - РО НГУ УМВД Украины. Страничка
“Семейное  положение”  была  девственно  чиста.  Я  вздохнул  -  не  то с
облегчением, не то с разочарованием.
Дальше  -  извечное  бремя  и проклятие любого экс-совка: прописка. Город
Николаев, улица Чайковского, 28, квартира 28.
Надо  же,  опять  двадцать  восемь,  да  еще  два  раза. И тут ассоциации
действительно начали срабатывать - я вспомнил, что этот дом стоит на углу
Чайковского  и  Молодогвардейской  и  что  рядом с ним находится двадцать
восьмая  школа  (опять  эта  цифра!).  Я  вспомнил все, отчетливо и ярко,
вплоть  до  обугленного  тополя под собственным окном - жертву химических
экспериментов  пацана,  живущего  этажом  выше.  Какой  только  дряни  не
выплескивал  он  из  окна  на  многострадальное  дерево! Вспомнил, как мы
пьянствовали  лет пять назад в соседнем доме, у Доцента; как кто-то тогда
легкомысленно послал подальше соседку снизу, пожаловавшуюся на шум, а она
оказалась  армянкой,  женой  какого-то местного бонзы, как потом набежало
этих  армян  черным-черно,  как нам надавали по рожам, и как мне пришлось
выбираться  из  дальней  комнаты  через  форточку,  потому  что  окно  не
открывалось,  и  спускаться  по  водосточной  трубе.  Увидев, что один из
горе-пьяниц исчез из блокированной квартиры, армяне кулаки попридержали и
в  конце концов с ними как-то удалось договориться. И еще я запомнил свое
горькое  удивление,  когда  звал  на  помощь  местных дружков-знакомых, с
которыми  неоднократно пилось пиво в окрестных ларьках, и ни один со мной
не пошел.
Я оторвался от неожиданно ярких воспоминаний.
Так,  значит, прошлое у меня все-таки было? Или это лишь воспоминания, не
имеющие под собой ничего?
Разберемся.
Из  паспорта  я  почерпнул еще совершенно сейчас бесполезную информацию о
том,  что  “право  на бесплатную приватизацию жилья я реализовал в объеме
(объем был не указан) при норме в 24,3 метра”.
И все.
Задумчиво  спрятал  документ  в  карман  -  тот  же,  нагрудный, левый, и
пристально   поглядел   на   сумку.   Что   поможешь  мне  вспомнить  ты,
черно-зеленая спутница с заморской надписью FUJI на выпуклом боку?
Авось, да поможешь вспомнить хоть что-нибудь...
Тихо пропела расстегиваемая молния. Я откинул верхний лоскут и заглянул.
Сверху   в   полиэтиленовом   пакетике   лежали   зубная   щетка,   тюбик
“Бленд-а-меда”,  пара  дешевых  одноразовых станочков для бритья и черный
благоухающий флакон, видимо, с одеколоном.
На полку.
В  следующем пакете обнаружился теплый шерстяной свитер явно ручной, а не
машинной вязки. Тоже в сторону.
Пару  минут  я  рылся  в  пакетах - чистое белье, футболки, носки, теплая
клетчатая рубашка...
Ага, вот что-то отличное от одежды.
Мобильный  телефон.  Небольшая  трубка  в  кожаном  чехле с выдвигающейся
антенной. Память отреагировала сразу же:
“Приеду в Москву, надо купить карточку...”
Зарядное устройство тоже было на месте.
И наконец, на самом дне, еще один пакет. С какими-то брикетами.
Заглянув   внутрь,   я   оторопел.  В  обычном  полиэтиленовом  пакете  с
полустершимся  и  поэтому уже совершенно неузнаваемым рисунком в два слоя
лежали  упаковки  денег. Американских долларов. Десять упаковок. Сотками.
Это сто тысяч.
Рука сама потянулась к двери и повернула собачку замка.
Ё-моё,  а  это-то  у  меня откуда? И как я провезу такую уйму денег через
границу?  Впрочем,  таможенникам можно сунуть по сотке в зубы - наверняка
отстанут.
Эта  находка  практически  ничего не пробудила в моей памяти, кроме разве
что мысли о дороговизне московских гостиниц.
Все  еще  пребывая  в  некотором  ступоре,  я  сложил вещи назад в сумку,
застегнул  ее  и  сунул  под  полку.  И  немного порадовался, что рядом с
открытой бутылкой пива стоит еще одна, непочатая.
Новости явно стоило залить успокоительным.
Не  знаю почему, но успокоительное почему-то подействовало на меня больше
как  снотворное.  Я  ожидал,  что  придется  долго лежать под стук колес,
жмуриться  от  внезапно  накатывающего  на  несколько  мгновений  света и
мучительно размышлять.
Ничего  подобного. Даже не допив вторую бутылку пива, я свалился на полку
- как был, одетым, поверх одеяла, и отключился.
Может  быть,  я  слишком  близко  подобрался  к  чему-нибудь запретному в
воспоминаниях?
Не знаю.
Проснулся  я,  когда в окно ломилось холодное зимнее солнце. Поезд стоял.
Из   коридора   доносились  скучные  официальные  голоса:  “Здравствуйте,
российская  таможня.  Оружие, наркотики, валюту везем?” Ответы были менее
скучные и большей частью неразборчивые.
Потом в дверь постучали. Я потянулся и открыл.
Таможенник  оказался  дородным  краснорожим  мужиком  с  уже  начинающими
заплывать  жиром  глазками.  Почему-то  обращаясь  ко  мне,  он  съехал с
проторенной колеи и просто осведомился, без всякого официоза:
- Что везем? Сумку доставайте...
И  цепко оглядел купе. Встал на лесенку, заглянул в багажку под потолком.
И  только  потом  сфокусировал  взгляд на одиноко замершей посреди нижней
полки сумке.
Я опустил полку и сел. По-прежнему молча.
- Откройте сумку, пожалуйста, - потребовал таможенник.
“Нюх у них, что ли?” - угрюмо подумал я, послушно расстегивая молнию.
Пакеты  по очереди перекочевывали на полку. Когда очередь дошла до пакета
с  деньгами,  таможенник заметно оживился и рефлекторно захлопнул дверь в
купе.
- Так-так-так...
Я  уже  приготовился  выслушать  лицемерную  тираду  о разрешениях и даже
прочесть  абзац  из  книжечки  - как и всякий писаный закон, состоящий из
понятных   слов,  но  не  имеющий  абсолютно  никакого  смысла  в  целом.
Выслушать, прочесть и обреченно спросить: “Сколько?”
Но вместо этого я мысленно потянулся к голове таможенника рукой, коснулся
его разума и прошептал:
-  Иди... Иди дальше. Тут все хорошо. Глаза таможенника враз стали тупыми
и бессмысленными, как таможенные законы.
- Да... Счастливого пути...
Он  деревянно  развернулся, щелкнул дверным замком и вывалился в коридор,
более ничего не сказав. Он был очень похож на куклу. Послушную деревянную
куклу во власти ниточек умелого кукловода.
Вот только когда я успел стать умелым кукловодом?
Поезд тронулся минут через десять, и все это время я размышлял: что же со
мной  происходит?  Я  не  ведаю, что творю, но делаю именно то, что надо.
Сначала   существо  в  заводском  парке,  теперь  этот  враз  поглупевший
таможенник...
И  зачем,  черт  подери, я направляюсь в Москву? Что я буду делать, когда
сойду с поезда? Куда пойду?
Почему-то  я понемногу набирался уверенности, что все прояснится в нужный
момент. Именно в нужный - не раньше.
Жаль, что уверенность не была полной.
Большую  часть  дня  я  проспал. Может быть, это была реакция организма -
дань  за  неожиданно  приходящие  ответы  и умения. Как-то же я умудрился
отшить  таможенника?  Потянулся  к  нему,  ощутил  мутно-малиновую ауру с
прозеленью  в  форме  значков  $... И сумел откорректировать его желания.
По-моему, люди так не могут. Но кто же я, если не человек?
Ах  да.  Я  - Иной. Я сказал об этом оборотню из парка. Кстати, то, что в
парке  на  меня  напал  именно  оборотень,  я  тоже осознал только что. И
вспомнил его ауру, это желто-багровое пламя Охоты и Голода.
Кажется,  я  постепенно  выбираюсь  из  черноты.  Из провала. Оборотень -
первая  ступенька.  Таможенник - вторая. Интересно, длинна ли лестница? И
что мне откроется там, на вершине?
Пока вопросов было заметно больше, чем ответов.
Окончательно  проснулся  я уже за Тулой. Купе по-прежнему было пустым, но
теперь  я понял, что сам этого хотел. И еще понял, что мои желания в этом
мире обычно сбываются.
Перрон  Курского  вокзала  медленно  проплывал мимо окна. Я, уже одетый и
упакованный,   стоял   в   купе   и  ждал,  пока  поезд  не  остановится.
Неразборчивый  голос  дикторши  объявлял  прибытие  шестьдесят шестого на
какой-то там путь.
Я в Москве. Но пока еще не понимаю, что делать.
Проход,  как обычно, успели загромоздить наиболее нетерпеливые пассажиры.
Ну  а я подожду, мне спешить некуда. Все равно ведь ждать, пока оживающая
память  чего-нибудь  не  подскажет,  не подтолкнет, как погонщик ленивого
мула.
Поезд  в последний раз дернулся и встал. Металлически звякнуло в тамбуре,
вереница    моментально    оживившихся    людей   дрогнула,   мало-помалу
выплескиваясь  из вагона. Как всегда - озабоченные возгласы, приветствия,
попытки  протиснуться  назад в купе за вещами, которые не удалось вынести
за один раз...
Но  вагонная суета быстро проходит. Те, кто ехал, уже вышли, уже получили
причитающуюся  порцию поцелуев и объятий от встречавших. Или не получили,
если встречать было некому. Кое-кто, вытягивая шею, озирался на перроне и
тут  же ежился на пронизывающем московском ветру В вагоне остались только
те, кто пришел забирать неизменные передачи.
Я  подхватил  сумку  и  пошел  к выходу, по-прежнему не понимая, что буду
делать в ближайшее время.
Наверное,  размышлял  я,  надо  поменять  деньги.  У меня же ни копейки -
российской.  Только наши, “незалежные”. Но они тут, увы, не в ходу. Перед
самой  Москвой  я  предусмотрительно  распотрошил  одну пачку из пакета и
часть банкнот рассовал по карманам.
Я всегда ненавидел бумажники...
Впрочем, что это я? Всегда... Мое “всегда” началось прошлой ночью.
Машинально  съежившись  в  объятиях зимы, я зашагал по перрону к спуску в
тоннель. Не может же быть, чтобы на вокзале не было обменника?
Копаясь  в  неверной памяти, я сумел установить две вещи: во-первых, я не
помню,  когда  последний  раз  бывал  в  Москве, но, во-вторых, я в общих
чертах  представляю  себе, как выглядит вокзал изнутри, где искать пункты
обмена валюты и как попасть в метро.
Тоннель,  подвальный  зал ожидания, короткий эскалатор, билетный зал. Моя
промежуточная цель - вон там, на втором этаже, у еще одного эскалатора.
Но  этот  обменник оказался давно и надежно закрытым. Ни света, ни щелки,
ни обязательной таблички с текущим курсом.
Ладно.  Тогда  к  выходу  и  налево, к пологому спуску-пандусу на станцию
“Чкаловская”... Только мне все равно не туда, а рядом.
Беленький  торговый  павильон,  лесенка  на  второй  этаж, залитые светом
пустые  торговые  зальчики,  поворот...  Охранник  поднял на меня быстрый
взгляд и сразу расслабился, распознав приезжего.
- Входите, свободно, - великодушно позволил он.
Вместе  с  сумкой  я вошел в крошечную комнатушку, вся обстановка которой
состояла  из  урны  в  углу  и, разумеется, крошечного окошка с выдвижным
ящичком, который мне всегда напоминал вечно голодную пасть.
“Эй, - напомнил я себе. - Не забывай о юности своего “всегда”...”
Но  все  равно - если я мыслю как человек, реально проживший лет тридцать
пять, значит, этому есть причина?
Ладно, потом.
Пасть  проглотила  сразу пять сотенных бумажек и мой паспорт. Кто кроется
там,  за  глухой  перегородкой,  я  не  видел,  да  и  не очень стремился
рассмотреть.  Заметил только пальцы с накрашенными перламутром ноготками.
Значит  женщина.  Неохотно выдвинувшаяся пасть отрыгнула приличную стопку
сторублевок  и несколько бумажек помельче. И даже пару монеток. Деньги я,
не  считая,  сунул  в  нагрудный  карман,  под  свитер,  только  те самые
несколько  бумажек помельче - в карман брюк. Вместе с монетами. Паепорт -
в другой нагрудник. Зеленоватый прямоугольник квитанции - в урну.
Все,  теперь  я  человек.  Даже  в этом безумном городе, едва ли не самом
дорогом  на  планете.  Хотя...  хотя  нет.  Пожалуй,  уже  с год, как это
сомнительное первенство Москва утратила.
Зима  вновь  встретила  меня  льдистым  дыханием. Ветер нес редкую мелкую
крошку, похожую на манную крупу, эдакий град-недоросль.
Метро - слева. Но мне не сюда. Мне к другому выходу.
Я  снова  продефилировал перед зданием вокзала и спустился туда, куда мне
нужно, - на кольцевую.
Кажется, я начинал понимать, куда мне нужно. Что ж, порадуемся прогрессу,
если  не  получается  радоваться  неопределенности.  И  понадеемся, что в
Москву меня привели исключительно добрые дела. Потому что служить Злу - я
не чувствовал в себе силы.
Только коренные москвичи разъезжаются с вокзалов на такси. Если позволяют
финансы,  конечно.  Любой  провинциал,  даже  если у него денег не меньше
моего, поедет на метро. Есть что-то гипнотическое в этой системе тоннелей
и  лабиринте  переходов. В гуле проносящихся поездов, в то замирающем, то
вновь  оживающем  потоке  воздуха.  В  вечном  движении. Здесь бурлит под
сводами залов нерастраченная дармовая энергия: бери - не хочу.
И еще - здесь есть защита. Кажется, это как-то связано с толщей земли над
головой... и с тем, что в этой земле погребли минувшие годы. Даже не годы
- века.
Я  шагнул  в  разъехавшиеся  двери поезда. Противно и назойливо гудело из
динамиков,   а   потом   хорошо   поставленный  мужской  голос  произнес:
“Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - “Комсомольская””.
Я  еду  по  кольцу.  Против часовой. Причем на “Комсомольской” я точно не
выйду.  А  вот  после  нее...  После  нее  -  пожалуй, выйду, И это будет
“Проспект  Мира”.  И,  кстати,  стоило пройти по перрону дальше, к голове
поезда. Тогда ближе на переход.
Значит,  мне  на  рыжую  ветку.  Причем скорее всего на север, потому что
иначе я поехал бы по кольцу в противоположную сторону, до “Октябрьской”.
Вагон  трясся  на  ходу, от нечего делать я разглядывал обильную рекламу.
Длинноволосый  мужик,  стоя  на  цыпочках,  но при этом присев, почему-то
рекламировал  женские  колготки, и чья-то вооруженная фломастером рука не
преминула   дорисовать   горе-волосатику  внушительных  размеров  фаллос.
Соседняя нашлепка предлагала погоняться по городу за разноцветным джипом,
но смысла этой погони я как-то не уловил. Приз, наверное. Чудодейственные
таблетки  от  большей  части  недугов - и все в одном флаконе, конторы по
торговле  недвижимостью, самый-самый из самых йогурт, подлинный “Боржоми”
с бараном на бутылке... Вот и “Комсомольская”.
Реклама  мне  надоела, и я, бросив сумку у выхода, подошел к плану метро.
Не знаю почему, но взгляд мой с первой попытки прикипел к рыжему кругляшу
и к надписи рядом с ним - “ВДНХ”.
Мне  -  сюда.  Точно.  Здоровенное, изогнутое подковой, здание. Гостиница
“Космос”.
Что  ни  говори,  а  жить  как-то  легче,  когда  цель  уже известна. Я с
облегчением вздохнул, вернулся к сумке и даже улыбнулся мутному отражению
в   дверном  стекле.  Стекло  тоже  носило  следы  чрезмерной  активности
городских  питекантропов  -  от  надписи  “не прислоняться” осталось лишь
загадочное утверждение “не слон я”.
Наверняка ведь не слон. Животное, но не слон - те являют собой воплощение
спокойствия  и мудрости, на мой взгляд. А неведомый мне автор утверждения
-  скорее  всего  обезьяна,  грязная  и  самодовольная  обезьяна. Слишком
похожая на человека, и именно поэтому грязная и тупая...
Хорошо, что я - Иной, а не человек.
Вот  и  “Проспект Мира”; лесенка, поворот направо, эскалатор, и поезд как
раз подходит. “Рижская”. “Алексеевская”. “ВДНХ”. Из вагона - направо, это
я всегда знал.
Длинный-длинный  эскалатор,  на  котором  почему-то ни о чем не думается.
Опять назойливая реклама. Подземный переход. И гостиница. Подковообразный
монстр французской архитектуры. Впрочем, гостиница изменилась, и заметно.
Добавилось подсвеченных вывесок, ярких огней; опять же - казино, призовая
иномарка  на  постаменте.  Девки  какие-то,  несмотря на мороз, в стороне
курят.  И  внутри  - швейцар, разом сглотнувший ладонью сотенную бумажку.
Зато мгновенно отнял у меня сумку и препроводил к стойке.
Время  было  не  особо  позднее, поэтому в фойе все еще оставалось людно.
Кто-то говорил по мобильнику, громко, на весь холл чеканя арабские фразы,
сразу с нескольких сторон доносилась музыка.
-  Люкс,  -  сказал  я  небрежно.  - Одноместный. И, пожалуйста, пусть не
звонят и не предлагают девок. Я работать приехал.
Деньги  -  великая  вещь.  И номер мгновенно нашелся, и ужин мне сразу же
посулили  с  доставкой  в номер, и пообещали, что звонить никто не будет,
хотя  в  это  мало  верилось.  И  зарегистрироваться сразу же предложили,
потому  что  паспорт-то у меня украинский. Я зарегистрировался. Но вместо
того  чтобы  мирно  отбыть  к  лифту,  куда  меня  заботливо направили, я
устремился к неприметной двери в самом темном и пустом углу фойе.
Табличек на этой двери не было. Никаких.
Портье  посмотрел  мне  в  спину  с  неподдельным уважением. А остальные,
по-моему, вообще перестали замечать.
За  дверью  обнаружился  замызганный  кабинет  -  наверное,  единственное
помещение  в  гостинице, которое не приобрело европейского вида, а словно
шагнуло сюда из дремучего совка семидесятых.
Обычный  стол - не облезлый, но видавший виды, обычный стул и престарелый
польский  телефонный  аппарат  “Aster”  в центре стола. На стуле восседал
щуплый мужичок в форме сержанта милиции. На меня он поднял вопросительный
взгляд.
Сержант был Иным. Причем Светлым - это я понял сразу.
Светлым... Хм. А я какой? Кажется, я-не Светлый. Точно, не Светлый.
Ну, тогда вопрос снят.
-  Здравствуйте,  -  поздоровался  я.  -  Я бы хотел зарегистрироваться в
Москве.
Милиционер со смесью недоумения и раздражения в голосе процедил:
- Регистрация у портье... При поселении. Без поселения - нельзя.
И  пошуршал  газетой,  которую до моего прихода штудировал с карандашом в
руке,   -   кажется,  он  отмечал  интересные  объявления  из  совершенно
необъятного списка.
-  Обычную  регистрацию  я  уже  прошел,  -  пояснил  я. - Мне нужна иная
регистрация. Кстати, я не представился. Виталий Рогоза, Иной.
Милиционер  сразу  подобрался  и  посмотрел  на  меня по-новому. Теперь -
растерянно.  Кажется,  он не сумел распознать во мне Иного. Поэтому я ему
помог.
- Темный, - пробурчал он несколько позже, мне показалось, что с некоторым
облегчением,  и тоже представился: - Захар Зелинский, Иной. Вольнонаемный
Ночного Дозора. Пройдемте-ка...
В  его тоне явственно читалось стандартное “п'наехали в нашу Ма-аскву...”
Иные  невольно  тащили в свои отношения человеческие модели и стереотипы.
Наверняка  ведь этот Светлый недоволен каким-то там приезжим провинциалом
и  тем,  что возникла необходимость отрывать задницу от стула, а взгляд -
от газеты и тащиться к рабочему компьютеру, возиться с регистрацией...
Посреди стены нашлась еще одна дверь, но увидеть ее простой человек ни за
что  не  смог бы. А открывать ее и вовсе не было нужды - мы прошли сквозь
стену и сквозь серый сумрак, враз заполонивший все вокруг. Движения стали
мягкими и замедленными, и даже лампа под потолком стала заметно мерцать.
Вторая  комната  выглядела  куда  презентабельнее  первой.  Сержант сразу
уселся  за  ладный  столик,  к  компьютеру, а мне предложил устроиться на
пухлом диване.
- Надолго в Москву?
- Еще не знаю. Думаю, не меньше чем на месяц.
-  Предъявите, пожалуйста, постоянную регистрацию. Он мог бы увидеть ее и
так, зрением Иных, но, похоже, правила обязывали к простейшему методу.
Куртка и так уже была распахнута, поэтому я только задрал свитер, рубашку
и футболку. На груди у меня засияла синеватая метка украинской постоянной
регистрации.  Сержант  считал  ее  пассом  ладони  и  немедленно зашуршал
клавиатурой.  Некоторое  время  сверялся с данными, потом снова зашуршал,
отомкнул  массивный  сейф,  запертый,  кстати, не только на замки, извлек
что-то  оттуда,  сотворил необходимые процедуры и, наконец, метнул в меня
сгустком  синеватого света. Вся верхняя часть тела на миг залилась огнем,
а  секундой  позже  у  меня на груди красовались уже две печати. Вторая -
временная московская регистрация.
-  Регистрация временная, но в принципе бессрочная, - пояснил сержант без
особого   энтузиазма.   -   Поскольку  вы  в  нашей  базе  значитесь  как
исключительно  законопослушный  Темный,  мы  можем  пойти вам навстречу и
позволить  бессрочную.  Надеюсь, Ночному Дозору не придется менять мнение
относительно  вас.  Печать  самоуничтожится,  как  только вы пробудете за
пределами  Москвы  сутки. Если придется выезжать на срок более суток - уж
не обессудьте, надо будет зарегистрироваться повторно.
- Понял, - сказал я. - Спасибо. Я могу идти?
- Идите... Темный.
Сержант  несколько  мгновений  помолчал,  потом  запер сейф (не только на
замки),  компьютер  оставил  как есть и приглашающе повел рукой в сторону
выхода.
Уже в замызганной комнатенке он нерешительно уточнил:
-  Простите, а кто вы? Не вампир, не оборотень, не инкуб, не ведьмак, это
я и так вижу. И не маг, по-моему. Не пойму я что-то...
Сам сержант был Светлым магом приблизительно четвертого уровня. Не много,
но и не мало в общем-то.
А действительно - кто я?
-  Это  сложный  вопрос,  -  уклончиво  ответил  я. - Скорее, все же маг.
Прощайте.
Я  подхватил  сумку  и вернулся в фойе. А через пяток минут я уже обживал
номер.  Правильно  я  поступил,  что  не поверил портье - первый звонок с
предложением  организовать  отдых  застиг  меня  за бритьем. Я мрачно, но
вежливо  попросил  больше  сюда  не  звонить.  Во второй раз вежливости в
голосе  у  меня  поубавилось,  а  в  третий  я  просто влил в ни в чем не
повинную трубку столько вязкой и тягучей силы, что собеседник поперхнулся
и умолк на полуслове. Зато больше мне не звонили.
“Учусь, - подумал я. - Маг я в конце концов или нет?”
Если честно, меня совершенно не удивили слова сержанта-Светлого. Вампиры,
оборотни,  инкубы...  Они  есть. Действительно есть. Но - лишь для своих,
для  Иных.  Для  обычных  людей  они  не существуют. Зато люди для Иных -
источник существования. Корни и пища. И для Светлых, и для Темных, что бы
там  ни  трезвонили Светлые на каждом углу. Они тоже черпают свою энергию
из  людских жизней. А цели... Цели у нас все равно одни и те же. Просто и
мы, и Светлые пытаемся обогнать конкурентов и поспеть к цели первыми.
От  нахлынувших  откровений  меня  отвлек  стук  в дверь - принесли ужин.
Скормив  прислуге  сторублевку  (и  откуда  у меня эта барская привычка к
непомерно щедрым чаевым?), я попытался снова сосредоточиться, но, видимо,
сошел с настроя. Жаль.
Но  очередную ступеньку я все-таки одолел. По крайней мере я теперь знаю,
что  Иные  бывают  разные.  Светлые  и  Темные.  Я  -  Темный.  Светлых я
недолюбливаю,  но не могу сказать, что ненавижу. Они ведь тоже Иные, хотя
и руководствуются несколько отличными от наших принципами.
И  еще  стало  слегка  понятно,  что  кроется за моей угрозой оборотню из
парка,  за  обтекаемым и веским названием “Ночной Дозор”. Сие есть не что
иное,  как  наблюдение за Темными ночью, потому что время Темных - именно
ночь. Естественно, существует и Дневной Дозор. Это - свои, но с ними тоже
надо  считаться,  ибо  сделай  что-нибудь  не то, свои тоже по головке не
погладят.  И  вся  эта  система  пребывает в шатком равновесии, поскольку
каждая  из сторон постоянно ищет пути и методы разгрома конкурентов, дабы
воцариться над миром людей окончательно и безраздельно.
Такое  вот  веселье.  С этой ступеньки пока больше ничего не разглядеть в
окружающем сумраке...
Зов я услыхал, когда заканчивал ужинать.
Не  тихий  и  не  громкий,  не  жалобный  и  не  властный.  Тот,  кому он
предназначался, тоже слышал. И не умел противостоять.
Зов   предназначался  не  мне.  Странно,  что  я  слышу...  Значит,  надо
действовать.
Неумолимое  нечто  во  мне уже отдавало команды. Одеться! Сумку - в шкаф!
Окна и двери - запереть! Да не только на замки и защелки, дубина!
Черпая  силу  отовсюду, куда я мог дотянуться, я делал так, чтобы люди не
интересовались моим номером. А Иным тут и так делать нечего.
В соседнем номере неожиданно протрезвел вдрызг пьяный сириец. Этажом ниже
наконец-то проблевался маявшийся животом чех и облегченно затих в обнимку
с  унитазом.  В номере напротив пожилой бизнесмен с Урала впервые в жизни
хлестнул  по щеке жену, чем завершил старую и затяжную ссору - спустя час
чете  предстояло  отмечать  примирение  в ресторане на втором этаже. Если
вблизи окажется Светлый - то стол я ему накрыл...
Но  меня  это  интересовало  мало.  Я  шел  по  Зову.  По  Зову,  который
предназначался не мне.
Вечер   плавно   перетекал   в  ночь.  Шумел  проспект,  протяжно  выл  в
троллейбусных  проводах ветер. Почему-то природные звуки вытесняли голоса
цивилизации - может быть, потому что я прислушивался?
Направо, вдоль проспекта. Точно. Нахлобучив поплотнее шапку, я зашагал по
тротуару.  Когда  я  почти  дошел  до длинного дома, первый этаж которого
занимали  магазинные  витрины  с  нелепыми  бутафорскими  самоварами. Зов
прекратился. Но я все равно уже знал, куда идти.
Следующий  дом,  и  вон там, чуть не доходя до перекрестка, узкая мрачная
подворотня-тоннельчик.   На  этот  раз  наполненная  неподдельным  густым
мраком.
Ветер,  как назло, усилился, хлестал в лицо, пихался, как умелый регбист,
и приходилось наклоняться вперед, чтобы хоть как-то двигаться.
Вот и подворотня. Кажется, я опоздал. На фоне еле-еле обозначенного пятна
-  противоположного  входа в подворотню - на миг застыл неясный силуэт; я
различил  только бледное, явно нечеловеческое лицо и два тусклых отблеска
в глазах. И, по-моему, зубы.
И  все.  Тот,  кто  здесь  был, исчез, а тот, кто здесь остался, перестал
быть.
Я  присмотрелся,  склонившись  над недвижимым телом. Девушка, молоденькая
совсем,   лет  шестнадцать.  Со  странной  смесью  блаженства  и  муки  в
остекленевших  глазах.  Рядом  валяется  пушистый вязаный шарф и такая же
шапочка.  Куртка  расстегнута,  шея обнажена. И четыре приметных точки на
шее.
Тому, что я вижу практически в полной темноте, я даже удивиться не успел.

Я  присел  над  девушкой.  Вместе  с  кровью  -  небольшим, надо сказать,
количеством,  не  больше  четверти  литра  - у нее выпили жизнь. Высосали
энергию - всю, до последней капли. Паршиво.
И  тут,  одновременно с двух сторон, в подворотню ворвались люди. Точнее,
не люди - Иные.
- Стоять! Ночной Дозор! Выйти из сумрака!
Я  выпрямился,  не  сразу  поняв,  чего от меня требуют, и тут же получил
чувствительный удар - не кулаком, не ногой. Чем-то белым-белым, как халат
хирурга.  Было  не  больно,  просто обидно. Один из дозорных направлял на
меня  короткий стержень с красным камнем на конце и, кажется, намеревался
ударить вторично.
И  тут меня разом бросило на очередную ступеньку. И даже не на следующую,
а наверняка через одну-две.
Я  вышел  из  сумрака.  Теперь я понимал, что это такое, когда все вокруг
замедляется  и  появляется способность видеть в кромешной тьме. Это - мир
Иных. А мне приказывали - не предлагали, а именно приказывали - вернуться
в мир людей.
И я вернулся, послушно и безропотно. Потому что так было надо.
-  Назовись!  -  потребовали от меня. Я не видел - кто, потому что в лицо
мне светили фонариком. Мог разглядеть, но пока это было просто не нужно.
- Виталий Рогоза, Иной.
-   Андрей   Тюнников,  Иной,  сотрудник  Ночного  Дозора,  -  с  видимым
удовольствием представился тот, кто бил меня при помощи боевого жезла.
Теперь   я   чувствовал,   что   били   меня   не  в  полную  силу,  лишь
профилактически.  Но  если надо, могли долбануть и посильнее, заряд жезла
позволял.
-  Итак,  Темный,  что мы имеем? Свежий труп, и тебя рядышком. Объяснения
будут? Или, может быть, у тебя найдется лицензия? А?
-  Андрюха,  не гони, - одернули его из темноты. Но Андрюха не внял, лишь
досадливо отмахнулся:
- Погоди! И снова мне:
- Ну, что? Молчишь, Темный? Сказать нечего?
Я действительно молчал.
Андрюха Тюнников был магом; естественно, Светлым и едва-едва перевалившим
через пятую ступень... Таким я был вчера.
Амулет  заряжал явно не он - чувствовалась работа мага поматёрее. Да и те
двое,  что  стояли у него за спиной, мне показались ребятами посильнее. С
противоположной   стороны   подворотню   перекрывала  одинокая  девчонка,
невысокая  и  молоденькая,  но именно она была самой опытной и опасной во
всей  группе.  Она  была  боевым магом-трансформом. Кем-то вроде светлого
оборотня.
-  Ну  так  что,  Темный?  -  настаивал  Андрюха. - Все молчишь? Понятно.
Предъяви-ка  регистрацию! И дайте знать кто-нибудь Дневному Дозору, что у
нас тут браконьер-Темный...
-  Дурак  ты,  Андрюха,  - насмешливо сказал я. - Обрадовался! Браконьера
поймал! А ты на жертву хоть смотрел, а? Кто ее уделал, по-твоему?
Андрюха  осекся  и  скосил  глаза  на мертвую девчонку. Кажется, он начал
понимать.
- Ва... Вампир... - промямлил он.
- А я кто?
- Ты м-маг... - От растерянности Андрюха даже заикаться начал.
Я  обернулся к девушке, поскольку решил, что разговаривать стоит именно с
ней.
-  Когда я пришел, все уже было кончено. Вампира я видел, но вне тоннеля,
он  удрал во двор. Девчонка была уже мертва, ее вычистили в ноль, а крови
только  отхлебнули.  Я  -  приезжий,  пару  часов  как  с  поезда, живу в
“Космосе”.
И не удержался, добавил:
- Не первый раз браконьерствуют вампиры в этой подворотне, да?
Теперь-то  я  видел  следы  былого  здесь, прямо на асфальте и на стенах.
Теперь, когда прыгнул сразу через несколько ступенек.
-  Только в прошлый раз вам повезло больше, Светлые... А следы зачистили,
к слову, хреново, до сих пор видны.
- Не думай, что мы тебе очень благодарны, - процедила девушка мрачно. - И
еще: я все-таки хочу взглянуть на твою регистрацию.
-  Да  пожалуйста.  -  Я  покорно  продемонстрировал печати. - Надеюсь, я
больше  не  нужен? Не смею мешать вашим несравненным детективам в поисках
браконьера.
- Тебя найдут завтра, - сухо сообщила девушка. - Если понадобишься.
-  Не  возражаю!  -  хмыкнул я. И, отодвинув с дороги одного из дозорных,
вышел на проспект.
Личину обычного Темного я сбросил шагов через сто.
ГЛАВА 2
В  ближайшие  два  дня  и  две  ночи  не  произошло  ровным счетом ничего
интересного.  Я бродил по Москве, делал неожиданные покупки, упражнялся в
новых  умениях,  стараясь,  чтобы  это не слишком было заметно. Подключил
свой  мобильник,  совершенно непонятно зачем - звонить мне все равно было
некуда и некому. Купил мини-дисковый плейер и часа два составлял болванки
для  него,  выискивая  в  каталоге  старые  и новые песни, которые чем-то
отзывались  в моей неуступчивой памяти. Я привыкал к изменившейся Москве,
которая  под искристой мишурой праздничного неона оставалась все такой же
грязной  и  обшарпанной.  В  гостинице со мной здоровалась прислуга, а на
право обслужить меня, кажется, уже составляли очередь - я продолжал вести
жизнь  человека,  не  признающего  банкнот меньше ста рублей. Странно, но
сдачу  в  магазинах я при этом аккуратно брал. Даже мелкие никелированные
монетки, годные разве что на сувениры для иностранцев...
Иных  за  эти  двое  суток  я  встречал только трижды: однажды - в метро,
совершенно   случайно,  раз  -  ночью  наткнулся  на  пьяненькую  ведьму,
безуспешно  пытающуюся  взлететь  на балкон третьего этажа, поскольку она
потеряла  ключи  от  подъезда  и от квартиры, а пройти через сумрак у нее
просто  не  оставалось сил. Ведьме я помог. И еще как-то днем меня принял
за  неинициированного достаточно сильный Светлый маг - я даже фамилию его
запомнил:  Городецкий.  Он,  кстати, зашел в магазин за тем же, что и я -
составить себе очередную болванку для плейера. Увидев официальные печати,
маг  удивился  и  сразу  оставил  меня  в  покое. Даже уйти вознамерился,
кажется,  из брезгливости, но мне как раз закончили нарезать диск, и ушел
я.
Некоторое время я гадал: за что он так ненавидит Темных?
Впрочем,  Светлые  все  нас  ненавидят.  Ну,  почти все. И никак не хотят
поверить,  что  мы  к  ним испытываем в основном равнодушие - если только
Светлые  на становятся у нас на пути. А они становятся, и часто. Впрочем,
мы у них - тоже.
Из Ночного Дозора никто меня не тревожил, и, по-моему, даже не предпринял
попытку  найти  и  допросить.  Дошло все-таки, что темному магу нет нужды
пить  человеческую  кровь.  Конечно,  я  мог  бы  это  сделать, заработав
длительное желудочное расстройство - если бы не стошнило от отвращения...
Я  погрузился  в  ожидание  очередного  шага  на очередную ступеньку, но,
видимо,  это могло произойти только в каких-нибудь острых и неоднозначных
ситуациях,  когда  нечто  во  мне  заставляло  применять магию. Не мелкие
воздействия,  вроде  отшивания мордатых бритых контролеров в автобусе или
успокаивающей пелены на всю нервную очередь за карточками на метро, когда
мне  лень  было  стоять, - нет, этот уровень был для меня в прямом смысле
вчерашним  днем.  Чтобы научиться чему-то новому и обнажить еще один слой
закрытой  памяти,  чтобы обрести дремлющие покуда знания, мне требовались
потрясения посерьезнее.
Они  заставили  себя  ждать,  но  очень  недолго.  Как и многие Темные, я
оказался  закоренелой “совой”. Живя среди обычных людей, я не мог начисто
игнорировать   день,   но   и   манящему   зову  ночи  тоже  не  хотелось
сопротивляться.  Я  поздно  вставал,  около  полудня  или даже позже, а в
гостиницу возвращался только с рассветом.
Четвертая  моя ночь в Москве уже подернулась первыми намеками на рассвет,
чернота  впустила  в  себя  первые оттенки темно-серого, когда я вплотную
подобрался   к  подножию  очередной  ступеньки.  Я  гулял  по  пустынному
Измайловскому  бульвару  и  неожиданно  ощутил,  как  вдалеке,  где-то во
дворах, полыхнул мощный магический выброс.
Говоря “выброс”, я не имею в виду, что на волю вырвалась неконтролируемая
энергия.  Нет.  Энергия  выделилась  и  тут  же  поглотилась,  иначе  все
завершилось  бы  банальным  взрывом.  Иные  преобразуют  и себя, и мир, и
энергию.  Но  баланс  выделения  и  поглощения в итоге всегда оказывается
нулевым, иначе...
Иначе мир просто не смог бы существовать. И мы в нем.
Меня словно что-то подтолкнуло - иди туда! Иди!
Пришлось идти.
Я  шел  минут  двадцать,  уверенно  сворачивая  на  перекрестках и иногда
дворами,  срезая  углы.  Уже  почти  на подходе я почувствовал Иных - они
стремительно  приближались  с  двух  сторон;  одновременно  я услышал шум
нескольких  автомобилей.  Почти  сразу  я  выделил из безликого частокола
многоэтажек   нужный   дом   и  квартиру,  где  недавно  произошло  нечто
заинтересовавшее  того  меня,  который  до  времени  скрывается  где-то в
глубинах моего обычного естества.
Стандартная  хрущебообразная пятиэтажка, стоящая на Тринадцатой Парковой.
Мусорные  баки  у торца дома, и никакого намека на такие привычные мне по
югу лавочки во дворе.
У   подъезда  -  три  машины:  “жигуленок”,  безродный  фургончик  весьма
затрапезного   вида  и  холеный  “BMW”.  Вообще-то  машин  вокруг  стояло
предостаточно,  но  все  были  явно запаркованы на ночь, а эти примчались
только  что  и  были брошены как попало. Двигатели неохотно отдавали зиме
тепло.
Пятый  этаж.  Еще  у  входа в подъезд (железная дверь, кстати, распахнута
настежь)  я  почувствовал  мощные  магические блоки. Именно они заставили
меня вздернуть с пола собственную тень и войти в сумрак.
По-моему,  сумрак  тянет  из  Иных силы. Если не уметь ему противостоять,
конечно.  Меня  этому  никто  не  учил,  я начал делать это инстинктивно,
словно  всегда  умел.  А  может,  я и впрямь умел, и когда понадобилось -
вспомнил.
На  стенах  и  лестнице,  и  даже на перилах обильно и вольготно разросся
синеватый  мох,  обитатель  первого  слоя  сумрака.  В этом подъезде жили
весьма эмоциональные люди, раз он так жирует.
Вот и нужная квартира. Блоки еще мощнее, дверь заперта даже в сумраке.
И  вот  тут-то  меня  швырнуло еще через пару ступенек вверх. Превозмогая
мгновенную  слабость,  я  вторично  поднял с пола собственную тень и ушел
глубже.
Сразу ощущалось, что находиться тут - удел немногих.
Дома  не  было. Не было почти ничего, кроме густого темно-серого тумана и
смутно  виднеющихся сквозь него лун. Целых трех. Тут бушевал бы ветер, но
на  этом  слое  время  текло  так медленно, что даже ветер, не признающий
различий между обычным миром и сумраком, едва чувствовался.
Я  начал  медленно  падать,  погружаться в этот туман, но поддержал себя.
Оказалось,  что я умею это. Некоторое усилие, как всегда, трудноописуемое
и  скорее  инстинктивное, чем осознанное, - и я двинулся вперед. Еще одно
усилие, и я заглянул отсюда на предыдущий слой сумрака.
Все  происходило  очень  медленно,  тягуче, словно мир погрузился в толщу
сероватого, но при этом прозрачного гудрона; звуки сначала показались мне
далекими  басовитыми  раскатами  грома, но все же я сумел приноровиться к
этой медлительности. Скорее всего я свел свое восприятие к тому же темпу,
отстал от реальности, сравнялся, и с этого момента все происходящее стало
вновь напоминать обычный мир - мир людей.
Но только лишь напоминать.
Узкая,  как  и  всегда  в  таких  домах,  прихожая.  Налево - две двери к
удобствам и кухня, чуть дальше и налево - одна комната, направо - вторая.
Та  комната,  что  справа,  сейчас пуста. В комнате слева - пятеро Иных и
труп  на разворошенной постели. Труп парня лет тридцати; в области паха и
живота  у  него несколько рваных ран, исключающих всякую мысль о том, что
его  можно  спасти.  Раны  прикрыты мятой окровавленной простыней. Иные -
трое  Светлых,  двое  Темных.  Светлые  -  сухощавый  парень  с несколько
асимметричным   лицом,   и   двое   знакомых   -   меломан  Городецкий  и
девушка-трансформ. Темные - полноватый маг, напряженный и внимательный, и
мрачный  субъект,  который казался мне неудачной пародией на ящерицу - он
был в одежде, но руки и лицо у него были зеленые и чешуйчатые.
Иные спорили.
-  Это  уже  второй  случай  за неделю, Шагрон. И снова - убийство. Такое
впечатление, что вы, извини, положили на Договор.
Говорил   неизвестный  мне  Светлый.  Темный  маг  невольно  взглянул  на
мертвеца.
- Мы не можем уследить за всеми, и вы это прекрасно знаете, - буркнул он,
причем ни вины, ни сожаления в его голосе я не уловил.
-  Но  вы обязались предупредить всех Темных о чистой неделе! Это ваш шеф
официально обещал.
- Мы предупредили.
-  Спасибо!  -  Светлый  картинно  поаплодировал. - Результат впечатляет.
Повторяю:  мы,  сотрудники  Ночного Дозора, официально просим содействия.
Вызывай шефа!
-  Шефа  сейчас  нет  в  Москве, - угрюмо ответил маг. - И ваш шеф, между
прочим, это тоже прекрасно знает, так что мог бы не уполномочивать вас на
требования о содействии.
-  То  есть,  -  с  легкой  угрозой  в  голосе справился Городецкий, - от
содействия вы отказываетесь?
Темный несколько поспешнее, чем требовалось, замотал головой:
-  Почему отказываемся? Нет. Не отказываемся. Просто я не понимаю, чем мы
можем помочь?
Светлые,   казалось,   преисполнились   праведного  гнева.  Снова  встрял
незнакомый мне маг:
-  То есть как - чем помочь? Шлюха-оборотень отрывает яйца клиенту, между
прочим - неинициированному Иному, и благополучно удирает! Кто лучше знает
вашу бесчисленную шваль - вы или мы?
-  Иногда  мне  кажется,  что  -  вы,  -  огрызнулся Темный и взглянул на
девушку.  -  Если  помнишь разговор в “Седьмом небе”, когда Инквизитора и
вот его, - он кивнул на Городецкого, - ловили...
Темный помолчал, словно раздумывая.
-  Скорее  всего  оборотень  не  зарегистрирована.  И скорее всего клиент
раззадорился   и...   э-э-э...  Ну,  так  сформулируем:  захотел  чего-то
неприемлемого даже для шлюхи. Ну и вот результат.
-  Шагрон,  это  дело не спишешь на человеческих ментов, потому что убила
она  в  сумеречном  облике.  Все,  тут  замешаны Дозоры! Говори прямо, вы
будете  проводить  расследование  или вынудите нас этим заняться? И учти:
просто  потянуть  время даже не надейся. Нам нужны субботний вампир и эта
кошка на трибунале, причем еще до ближайших выходных. Требования понятны?
-  Сухощавый  парень-маг  давил  на  Шагрона, “качал права” и делал это с
явным  удовольствием  Иного,  нечасто  занимающегося разборками. И давил,
похоже, обоснованно...
-  Уродские  похотливые  кошки,  -  пробурчал  вдруг  чешуйчатый.  - Дуры
безмозглые, суки...
- Заткнись, - холодно предложила девушка-Светлая. - Геккон-переросток...
Ну да, она же тоже кошка, пусть и светлая...
-  Тигренок,  спокойно,  - обернулся к ней Городецкий. И снова Темному: -
Вам понятны наши требования?
И  тут я вернулся на первый слой сумрака. Назвать следующие секунды немой
сценой - значит ничего не сказать.
- Ты?! - выдохнула девушка. - Опять ты?
- Буэнос ночес, господа. Простите, я заскочил на огонек,
-  Антон,  Толик, - звонким и слегка дрожащим от волнения голосом сказала
Тигренок,  по-детски  указывая  на  меня пальцем. - Над жертвой вампира в
субботу Андрюшка застал его! Этого вот Темного с Украины!
На меня неотрывно, в упор, смотрели все пятеро.
-  Надеюсь,  - сказал я с иронией, - на шлюху-оборотня я похож не больше,
чем на спятившего вампира?
-  Кто  ты  такой?  - неприязненно спросил Темный, тот, которого называли
Шагроном.
- Маг, коллега. Темный маг. Приезжий.
Он  попытался  меня  прощупать,  и я почувствовал, что если не взошел еще
ступенькой выше, то уж во всяком случае подобрался к ней вплотную. Ничего
у  него не вышло. Попутно я отметил, что защита у Шагрона не целиком своя
-  чувствовался  каркас работы мага экстра-класса. Наверное, пресловутого
шефа, отсутствующего в Москве.
-  Второе убийство, и снова ты тут как тут, - недоверчиво протянул Толик,
тоже  делая попытки меня прозондировать. Вполне безуспешно, что я отметил
с  некоторым  удовольствием.  -  Мне  это  не нравится. Не потрудишься ли
объяснить?
Толик  действительно  выглядел недовольным, но теперь держался корректно.
Это  меня  вполне устраивало. Вот поведение Городецкого внушало опасение.
Он  явно  был  в  тройке  главным  и  сейчас  деловито обдумывал варианты
поведения. И вариантов, похоже, было немало.
-   Потружусь,   -   легко  согласился  я.  -  Я  тут  гулял  неподалеку.
Почувствовал,  что  происходит  неладное.  Ну и пришел - вдруг чем-нибудь
помочь сумею?
-  Ты  работаешь  в  Дозоре  там, у себя на Украине? - неожиданно спросил
чешуйчатый.
- Нет.
- Тогда чем можешь помочь?
- Мало ли? - Я пожал плечами.
Язык  у  чешуйчатого  был,  конечно  же,  длинный  и  раздвоенный.  М-да.
Однообразно  народ  фантазирует... Сумеречный образ Темного, казалось бы,
такой  благодатный  простор  для  творчества - не то что у Светлых. У тех
набор  стандартен:  свечение  да  белые  одежды. У особо сентиментальных,
большей частью у женщин - венок. Так нет же... Почти все Темные тянутся к
затасканному образу чешуйчатого демона с рогами и раздвоенным языком.
-  К  этим  убийствам,  конечно же, не имеешь ни малейшего отношения? - с
плохо скрытым сарказмом сказала девушка.
- Естественно.
- Не верю я ему. - Девушка отвернулась. - Антон, надо его прощупать.
-  Прощупаем,  -  не  задумываясь, пообещал Антон. - Приедем - я лично на
него данные затребую... Я иронично усмехнулся.
-  Ладно.  Не  желаете  помощи  -  не  надо.  Набиваться не буду. Пойду я
тогда...
Я направился к выходу.
-  Эй,  Темный,  - сказал мне в спину Толик. - Не советую тебе уезжать из
Москвы. Это официальный запрет Ночного Дозора.
- Учту, - пообещал я. - Впрочем, я не собирался уезжать...
- Я с вами поеду, Разговор есть, - сказал Толик Антону и Тигренку.
Антон  мрачно  подумал,  что снова неважно зачистил следы - почему-то его
очень  задели  слова этого странного Темного. Тигренок передала его фразу
очень  похоже,  вплоть  до  интонаций, и, увидев его, Антон в который раз
убедился,  что  в  Тигренке  крылся  искусный актер. Точнее, актриса. Кто
знает, кем бы она стала, не будь она Иной...
Шагрон  с  напарником  давно  убрались  на  своем  пижонском “BMW”. Толик
требовательно  протянул  руку,  и  Антон  послушно  отдал  ему  ключи  от
служебного  “жигуленка”.  Тигренок молча уселась назад. Антон сел рядом с
Толиком. Толик быстро вырулил на Сиреневый бульвар и погнал на восток.
-  Кто же он такой, этот Темный? - спросил Антон, чтобы разогнать тишину.
Настроение  было паршивым. Еще один труп, да к тому же - неинициированный
Светлый!
-  Он  очень сильный маг, - отрывисто сказал Толик. - Сильнее меня. Я его
прощупать пытался. И не смог - он мгновенно закрылся.
- Закрылся? - оживилась позади Тигренок. - А он что, пришел без щита?
-  В  том-то и дело! - хмуро пояснил Толик. - Когда он вошел, он выглядел
точь-в-точь  как  средней  руки маг, третьего-четвертого уровня примерно.
Как я или Антон.
Антон  смолчал  -  Толик  был  не  прав  по форме, но прав по сути. Гесер
называл  Антона  магом  второго  уровня,  но  на  эту  ступень Силы Антон
поднимался  лишь несколько раз. Честнее признать, что пока он остается на
третьем уровне.
-  Но едва я его попытался прощупать, - продолжал Толик, - все. Стена. Он
определенно сильнее меня. Антон, а ты его щупал?
- Нет.
-  Похоже,  первый  уровень...  -  со  вздохом  предположил Толик. - Если
припечет, придется задействовать Илью...
-  Я  боюсь,  как  бы шефа с Ольгой и Светой не пришлось задействовать, -
заметил Антон. Ему никто не ответил - перспектива просить помощи у Высших
магов не радовала.
Тигренок завозилась, усаживаясь поудобнее:
-  Не может быть, чтобы он был непричастен к этим убийствам. Первый раз -
я   еще  понимаю,  приехал,  вышел  прогуляться,  случайно  наткнулся  на
браконьера. А сейчас? Как его на Первомайку занесло?
- А он точно приехал в субботу? - спросил Толик.
-  Точно,  - заверила Тигренок. - Не понравился он мне, понимаешь? Я даже
поезд тот отловила, проводницу просканировала на предмет воспоминаний. Из
купе не выходил почти, но в поезде ехал - это факт.
-  А на него есть что-нибудь? - Антону показалось, что Толик спрашивает с
затаенной надеждой.
-  В  смысле  компромат?  Никакого. Ни единого нарушения. Лицензии ему не
нужны,  он  не вампир и не оборотень. Да и инициировали его не так давно,
всего семь лет назад... Как меня.
Толик задумчиво кивнул.
- В Николаеве Иных мало, Дозоры соответственно маленькие, десятка два-три
сотрудников...  Ладно, сейчас приедем - копну глубже, - пообещал Антон. -
Ты фургончик-то свой запер, а?
-  Да что ему сделается? - Толик пожал плечами. - М-да. Все-таки придется
позвонить шефу. Или обойдемся?
Чувствовал  он  себя явно неуютно. Толик возглавлял отдел системщиков уже
больше  года, после того как Антон ушел на оперативную работу. Но ни один
сотрудник Ночного Дозора не вправе терять квалификацию - вот и для Толика
подошло  время  месячника  оперативной работы. И в первый же день - такой
неприятный инцидент...
- Наверное, придется сообщать, - решил Антон.
-  Тогда  нечего  тянуть...  -  вздохнул  Толик.  Тигренок  с готовностью
протянула  ему  трубку.  Но  Толик  даже  коснуться  ее не успел - трубка
запиликала мотивчик “Подмосковных вечеров”.
Антон  хотел  было  забрать телефон, но сдержался. Мало ли... Звонил явно
кто-то   из   своих,   но   напряженной   энергии  служебного  звонка  не
чувствовалось.  Может,  кто-то  из  дозорных  просто  звонит  Тигренку? У
каждого есть личное, даже у дозорных.
Тигренок  ответила.  Большую  часть  времени она слушала, один раз только
сказала: “Не знаю”.
- Это Гарик, - тихо и встревоженно пояснила она. - Андрюшка пропал.
- Тюнников?
- Да. Гарик думал, он с нами.
- Я его днем последний раз видел, - сообщил Толик. - Он собирался поехать
отсыпаться.
-  Его  телефон  не  отвечает.  И еще - Гарик его не чувствует. А он ведь
Андрюшкин наставник... Антон обернулся к Тигренку:
- После субботы он словно одержимый сделался. Что ему сказал в подворотне
тот Темный?
Тигренок пожала плечами:
-  Да ничего особенного, я уже сто раз пересказывала. Детективом обозвал.
Но  Андрюшка  действительно прокололся - сразу было понятно, что Темный -
никакой не вампир. Я и сама ему это объясняла.
-  Не  обязательно  самому  быть  вампиром,  - скучным менторским голосом
заявил  Толик.  -  Этот  Темный вполне может оказаться организатором всей
бодяги.  И,  надо  сказать,  организаторские  таланты  у  него  явно выше
средних!
- Пешка Завулона, - предположил Антон. - Да, возможно. Вполне.
-  Бери выше! Не пешка. И даже не конь или слон. Ладья. Тяжелая фигура. И
как бы не ферзь...
- Толик, не преувеличивай. Без Завулона Темные нам проигрывают вчистую. А
Завулона в Москве нет.
- Это Темные так говорят. А на деле - кто знает...
- Завулон последнее время вообще мало показывался, - вставил Антон.
-  Вот-вот.  Сидел,  готовил  операцию...  Самое  паршивое, что я не могу
представить  ее целей. Да и что мы пока имеем? Два сомнительных убийства,
совершенно непонятно как связанные.
-  Если  вообще  связанные.  -  Антон, казалось, и сам не верил в то, что
сказал.
- Нет, как хочешь, а связаны они, - упорствовал Толик. - Чую. И связующее
звено - этот самый пришлый маг.
-  Да  что  тут думать? - сказала Тигренок. - С появлением Светланы у нас
наметилось   солидное  преимущество.  Темные  стали  сдавать  позицию  за
позицией - вспомни, как шеф на Завулона давил на последних переговорах. И
тот  уступал - собственно, а что ему делать-то оставалось? Похоже, Темные
начали операцию по восстановлению равновесия. Надо же, как неудачно - как
раз под чистую неделю...
-  Для Темных - самое удобное время, - проворчал Антон. - Они ведь знают,
что мы не начнем пикировку без серьезного повода. А повода пока вроде как
и нет.
- Не каркай, - тяжелым голосом попросил Толик.
“Жигуленок”  стремительно  летел по Ленинградскому, обгоняя надвигающийся
рассвет.
До  конторы  доехали  в  молчании.  То  ли  каркать никто не хотел, то ли
почувствовали.
У   подъезда  нервно  переминался  с  ноги  на  ногу  Гарик.  А  рядом  -
невыспавшийся, щурящийся из-под очков Илья.
-  Так, - сказал Толик безрадостно. - Сцепили зубы... Илья и Гарик быстро
сели  в  машину.  Сели,  зажимая с боков Тигренка, - и Антон сразу понял,
почему  они  так  сели  и что сейчас скажет бледный, разъяренный и оттого
очень сдержанный Гарик...
- Гостиница “Космос”. Андрюха мертв, ребята...
Толик  до  отказа  вдавил  педаль  акселератора, но догнать смерть не под
силам  и  самому  мощному  автомобилю.  Тигренок  слабо дернулась, крепко
зажатая друзьями, и застыла.
- Как это произошло? - глухо спросил Антон
- Только что позвонил Темный - Виталий Рогоза. Говорит, обнаружил в своем
номере труп Иного.
-  Я  ему  лично  глотку  перегрызу,  -  хрипло  пообещала  Тигренок. - И
попробуйте меня остановить!
-  Я на всякий случай позвонил Медведю, - сказал Илья очень нейтрально. -
Думаю, он уже у “Космоса”.
Антону  показалось,  что  коллеги  заранее  поняли  и  смирились:  свалка
неизбежна.  И он тихонько погладил пистолет в подмышечной кобуре. Оружие,
которое ему до сих пор ни разу толком не понадобилось.
У  меня  было  стойкое  ощущение,  что  события  этой  ночи еще далеко не
закончились. Кажется, я мало-помалу начинал предвидеть ближайшее будущее.
Не  в деталях, отнюдь: скорее как спутанный клубок вероятностных нитей. Я
начал чувствовать, куда ведут самые толстые пряди.
Тревога, беда, беспокойство, опасность - вот что готовила мне сегодняшняя
ночь.  Сначала я хотел дождаться Темных около их “BMW” внизу, у подъезда.
Но потом понял - нет, не нужно. Не стоит их посвящать в... ну, в общем, в
мое  полное  неведение. Пусть думают, что я на самом деле веду игру. Шефа
Дневного Дозора в Москве нет, остальные мне вроде бы не соперники...
Хотя  что  это  я?  Не  высоко ли хватил? Мало ли в Москве сильных магов?
Пусть  даже  и  не работающих в Дозорах? Не вечно же меня будет тянуть по
лестнице  - бесконечных лестниц не бывает. Найдется и на меня управа, тем
более что москвичи - маги с опытом, многие - с вековым. А я сам толком не
знаю - что умею, что нет. Дикарь я еще. Да и кто сказал, что моя сила тем
же чудесным образом не иссякнет, каким появилась?
Так  что  не  спеши,  Виталик, не гони волну на берег. Лучше подумай, что
плохого  может принести тебе умирающая ночь. И, наверное, не тяни кота за
хвост, ускорь шаг...
Я  торопливо  дошел до Щелковского шоссе, нырнул в подземный переход и на
противоположной стороне дороги принялся голосовать.
Чем мне нравится Москва - так это тем, что даже глухой ночью, даже ранним
утром стоит поднять руку - и к обочине тут же прижмется автомобиль. Это в
Николаеве  можно торчать полчаса и никто даже не подумает остановиться. А
здесь все решают деньги. Они всем нужны.
ВДНХ, полтинник. Стандартная такса.
Я  сел  в  молодящийся  “фольксваген”  и поехал навстречу почти осязаемым
неприятностям.
Уже   внизу,  у  гостиницы,  я  почувствовал,  что  защита  моего  номера
повреждена.  Она  сработала, защита, сработала как надо, и как раз в этом
моя  главная  проблема.  Ни  на кого не глядя, я поднялся на шестой этаж,
дошел до номера, вставил ключ в замок и на миг замер перед дверью.
Ладно. Чему быть, того не миновать.
Он  лежал  посреди  гостиной,  распростерши  руки.  Лицо  было  по-детски
удивленным и обиженным, словно вместо вожделенной конфеты в фантике вдруг
обнаружился  злющий шершень, незамедлительно вогнавший жало в неосторожно
подставленный палец.
Он  нарвался на Кольцо Шааба. Несложная, но мощная магия. И, естественно,
он не знал нужного слова. Он - юный детектив-неудачник, Андрюха Тюнников,
пытавший уличить меня в убийстве девушки, Светлый из Ночного Дозора.
Будь  он  поопытнее  -  никогда не сунулся бы в закрытое Кольцом место. Я
даже не стал опоясывать весь номер - только шкаф с сумкой.
И вот это мне как раз меньше всего было нужно - если смерти обычных людей
Светлые  рассматривали  всего лишь как браконьерство, то убийство Иного -
совершенно другой уровень. Это уже пахнет трибуналом.
Но я же закрыл, закрыл свою территорию понятным для Иных образом! Мое! Не
лезьте,  мое!  Нельзя! Нет, полез. И - все, упокоился в сумраке... Балбес
малолетний! Неужто выслужиться хотел?
Надо сознаваться. Иначе спросят так, что мало не покажется.
И я потянулся к телефону - не сотовому, обычному, который стоял на столе.
Номер не замедлил услужливо вынырнуть из памяти.
-  Ночной  Дозор? Виталий Рогоза, Иной, Темный. У меня тут ваш сотрудник.
Андрей  Тюнников,  если  не  ошибаюсь.  Он  мертв.  Приедьте,  что  ли...
Гостиница “Космос”, номер шестьсот двенадцать.
Как  ни  странно,  но  первыми появились не Светлые. Едва на этаж ступили
Иные  -  а  их было двое, - меня словно захлестнуло чьей-то энергией. Эти
двое были темными магами, и оба были наполнены под завязку мрачной силой,
представляющейся  мне  чем-то  похожим  на сумрак, только более плотный и
темный.  Длинный,  постепенно  утончающийся язык сумрака тек прямо сквозь
перекрытия  гостиницы куда-то прочь, к земле. И даже, по-моему, ниже. Под
землю.
В дверь постучали - подчеркнуто корректно.
- Да-да! - отозвался я, не вставая из кресла. - Открыто, входите!
Они  вошли.  Мой  знакомый из квартиры на Первомайке, Шагрон. И еще один,
тоже  маг,  насколько  я  понял.  Полноватый,  как  и Шагрон, чернявый. И
сильный.  Сильнее  напарника. Но говорить, вопреки ожиданиям, стал все же
Шагрон.  Это,  похоже,  принято  у  всех  дозорных, что главный в команде
больше помалкивает - Антон тоже предпочитал слушать.
- Добрая ночь, коллега.
Я фыркнул:
- Добрая? Вы шутите, коллега.
“Коллега”  я  произнес  нарочито  тем  же  тоном,  что  и Шагрон. Но того
непросто  было  пронять,  и  именно  в  этом заключалось его преимущество
передо  мной в опыте. Я же мог полагаться только на дешевые кавалерийские
наскоки вроде этого да на внезапное озарение и свою мистическую лестницу,
что  услужливо  подставляла  мне  ступень  за  ступенью  и организовывала
соответствующий пинок под соответствующее место.
-  Я  не шучу, коллега, я здороваюсь. Напрасно вы не дождались нас там...
вы знаете где Я очень рассчитывал побеседовать.
-  Я  не  хотел  мешать, - признался я, и это являлось правдой больше чем
наполовину. Обычное дело для Иного, без разницы - Темного, Светлого.
- Я рассчитывал на помощь. Помощь собрата. А вы изволили исчезнуть.
А вот это “Я” - чисто от Темных. Любой Светлый на месте Шагрона неизбежно
сказал  бы  “Мы”,  причем  совершенно искренне. И имел бы в виду при этом
совершенно то же, что Шагрон. Ясное дело, с не меньшей искренностью.
- Ладно. Знакомьтесь - это Эдгар. Наш коллега из Эстонии, последнее время
в московском Дозоре. Что тут у вас?
-  Тут  у  меня  очередной труп, - сознался я. - Иной. Светлый. Дозорный.
Впрочем, вам ведь все прекрасно известно, коллега Эдгар, не так ли?
-  А  времени  мало. Светлые вот-вот явятся? Это ты хотел сказать? - тихо
произнес  Эдгар,  с  ходу  отбрасывая  дипломатию и переходя на “ты”. И я
понял, что с этим чернявым эстонцем не стоит пикироваться.
-  В  прошлую  субботу,  в  вечер  моего  приезда, этот Светлый руководил
операцией по поимке вампира-браконьера...
- Вампирши, - уточнил Эдгар и поморщился. - Дальше?
-  Я волею случая оказался рядом с жертвой. Меня застали рядом с трупом и
распознали во мне Темного. Видимо, по неопытности - иных причин не вижу -
Тюнников  обвинил  меня  в содеянном вампиром... вампиршей. Я его осадил,
причем, сознаю, резковато. Но он сам подставился.
Вот,  собственно,  и  все...  Уходя сегодня из номера, я оставил охранные
заклятия. Вошел - а тут он. Я уже не мог ему помочь.
Последняя  фраза  вырвалась  у  меня сама, я не собирался ее произносить.
Кажется, меня снова начинало “нести”.
- Этот сопляк руководил операцией? - недоуменно переспросил Шагрон. - Там
же были Светлые куда опытнее. Тигрица, маги...
-  Тюнников стажировался, обычное дело, - буркнул Эдгар напарнику и вновь
взглянул на меня. - Ты поставил Кольцо Шааба такой силы, что убил стажера
Светлых на месте?
Вопрос  был явно риторический. Я, выходит, поставил несложное заклинание,
но вложил в него слишком много силы. Может быть...
Приближение  Светлых  я  почувствовал одновременно с Эдгаром - те как раз
подъезжали к гостинице. Несколькими секундами позже их засек и Шагрон.
- Что ты им сказал? - явно торопясь, спросил Эдгар. - Только коротко.
Кажется, он прикрыл нас невидимым колпаком, довольно мощным. И прежде чем
сказать  хоть  слово,  я  добавил  в  колпак  своей мощи, взятой частично
откуда-то из меня, из моего сознания, а частично - со стороны. Получилось
это совершенно непроизвольно; а в глазах Эдгара я прочел немое изумление.

-  Я позвонил и сказал, что в моем номере мертвый Светлый. И его имя. Это
все.
Эдгар еле заметно кивнул, выразительно взглянул на Шагрона. Тот едва-едва
наметил пожатие плечами.
Остаток времени до стука в дверь, гораздо менее корректного, мы провели в
молчании.
Дожидаться разрешения войти Светлые не стали. Просто вошли и все.
Их  было  пятеро - Толик, Антон и девица-перевертыш, небось, еле успели с
Первомайки до своего офиса доехать.
Кроме  них  явились  двое - интеллигентного вида парень в очках с оправой
баксов  за  восемьсот  и еще один, с загоревшим лицом, словно сейчас и не
зима.
Эти  двое  и  примкнувший  к  ним  Толик  тщательно осмотрели, прощупали,
просканировали  каждый  сантиметр  номера.  Наверное,  столь интенсивного
магического воздействия здешние стены еще не знали.
Антон  и  девушка не вмешивались, но я явственно чувствовал истекающую от
них  неприязнь.  Даже  не  ненависть  - Светлые и ненавидеть-то толком не
умеют.  Скорее,  желание  прижать  меня  как  следует,  осудить, добиться
наказания.  Или  просто  шарахнуть достаточно сильно, чтоб навеки загнать
меня в сумрак.
И  еще - кажется, за пределами номера находился как минимум один Светлый.
Наверное,  на  этаже  или  у  лифтов. Видно, прикрывал; при этом он очень
здорово  заслонялся,  я  его  засек,  можно сказать, случайно. А Шагрон и
Эдгар, по-моему, о его присутствии вообще не догадывались.
Я нахмурился. У Светлых было двойное численное преимущество. Причем двое,
которых  я  видел  впервые,  маги  очень сильные, первого уровня, вряд ли
ниже. Во всяком случае, они вдвоем будут посильнее Шагрона и Эдгара. Да и
Антон  тоже  не  полный  ноль  - этот и с Шагроном потягаться сможет, и с
Эдгаром.  Плюс девчонка - она же боевик. И неизвестный где-то неподалеку.
Расклад  получался  очень  неприятный.  В пыль сотрут, в мелкую ванильную
пыль...
Тем  временем Светлые завершили сканирование. Очкастый приблизился ко мне
и подчеркнуто индифферентно осведомился:
-  Скажите,  ставить  охранное  заклятие  такой  силы  было действительно
необходимо?
- А зачем бы я тратил столько сил, по-вашему?
Очкастый и второй неизвестный быстро переглянулись.
- Мы требуем осмотра ваших вещей.
-  Стоп-стоп,  -  поспешно  вмешался  Эдгар.  -  А  на каком, собственно,
основании?
Очкастый нехорошо улыбнулся - одними губами:
-  У  Ночного Дозора возникли подозрения, что на территорию Москвы ввезен
запретный  артефакт  исключительной  силы.  О  том, что подобные действия
противоречат Соглашению, вы обязаны знать.
Коллеги-Темные  глядели  на  меня  с  сомнением  И  кажется,  они ожидали
какой-то   вполне   однозначной   реакции.   Но   какой?  Моя  внутренняя
палочка-выручалочка на сей раз подсказывать не сочла нужным. Но, с другой
стороны,  я  прекрасно  знал,  что  никаких запретных артефактов у меня в
сумке нет. И поэтому я благодушно махнул рукой
- Да пусть смотрят! Хоть до утра.
- Я протестую, - тихо и, похоже, без особой надежды сказал Эдгар. - У вас
нет санкции руководства.
-  Протест отклоняется, - несгибаемым голосом парировал очкастый. - Я сам
руководство. Предъявите вещи, Темный.
Меня  не нужно было просить дважды. Одним движением нейтрализовав остатки
защиты,  я  распахнул шкаф, где в полном одиночестве по соседству с парой
одежных щеток покоилась моя сумка. Часть надписи взирала на нас словно бы
с  укором:  “Fuj...”  Мне почему-то представился скучный скрипучий голос,
произносящий это “Фуй...”
Я  взял  сумку и вывалил на кровать содержимое. Светлых мало интересовали
вещи, а вот при виде последнего пакета они напряглись - второй незнакомец
даже за амулет взялся в кармане куртки.
Когда  я вытряхнул на покрывало деньги, на меня посмотрели все. И свои, и
Светлые. Как на психа. Законченного и неисправимого психа.
-  Вот,  -  сказал я. - Это все, что у меня есть. Сто тысяч. Впрочем, уже
меньше.
Очкастый  шагнул  к  кровати  и брезгливо покопался в вещах, заглядывая в
пакеты.  Но  я  понял,  что  ему  было  нужно  на самом деле - тактильный
контакт.
Его даже не устраивало дистанционное сканирование!
Господи,  в  чем  же  они  меня  подозревают?  Вероятно,  какой-то кретин
действительно попытался втащить в Москву что-то запретное, и, поскольку я
малость   переусердствовал   с   защитой  своих  несчастных  баксов,  они
заподозрили во всем меня. Три ха-ха! Чем дальше, тем веселее.
Очкастый обнюхивал мой багаж с минуту. Потом сдался.
-  Ладно.  Здесь  ничего  нет.  Номер  мы объявляем закрытой территорией;
потрудитесь переселиться.
Девушка-перевертыш  вздрогнула,  вопросительно и недоуменно посмотрела на
очкарика.  Тот едва заметно развел плечами, и я понял смысл его жеста. Не
к  чему  придраться.  Нет  оснований. Оборотень напряглась, но второй маг
положил  руку  ей  на  плечо,  как  бы  предостерегая против необдуманных
действий.
- Да-а? - вкрадчиво протянул Эдгар, и в этом “Да-а” наконец-то проявилось
хоть  что-то  эстонское.  -  Переселиться-а?  В  таком  случае мы требуем
официального  разрешения  на  вмешательство седьмой ступени. Во избежание
ненужных вопросов со стороны администрации.
Светлые  сделались  недовольными  -  впрочем, они и так все как один были
недовольными.
- Зачем? Воздействовать на персонал можно и без коррекции психики.
-  А  вы  имеете  обыкновение любое воздействие объявлять нарушением, - с
самым невинным видом пояснил Эдгар.
-  Разре...  - протянул Илья и осекся. - Нет. Не разрешаю. Антон, сходи с
ними  и  проделай  все  сам.  Постарайся,  чтобы  этого поселили подальше
отсюда, чтоб не... В общем, выполняй.
Эдгар разочарованно вздохнул.
-  Ну что ж... Нет - так нет. Скажите, любезный, у вас есть еще вопросы к
нашему коллеге?
В голосе и тоне Эдгара было столько чопорности, столько светскости, что я
испугался,  как  бы Светлые не решили, что эстонец издевается. Но Эдгара,
видимо, знали неплохо.
А,  возможно,  эта  едкая,  как кислота, вежливость как раз и была нормой
поведения обоих Дозоров.
-  Нет.  Не  смеем  более  задерживать.  Но  позволим  себе напомнить: до
окончания расследований по уже трем делам ему запрещено покидать Москву.
- Я помню, - вставил я максимально невинно.
-  В таком случае мы позволим себе откланяться. Коллега Виталий, упакуйте
свои вещи...
Я как попало запихал свои пожитки в пакеты, а пакеты - в сумку, подхватил
из  кресла  брошенную  куртку  и встал. Эдгар приглашающе указал рукой на
дверь.
Мы  вышли  в  коридор  и  спустились  на  лифте  в  вестибюль,  где Эдгар
неожиданно обернулся к Светлому.
- Антон! Наш коллега не будет больше жить в этой гостинице. Мы увозим его
с собой. Если он понадобится, наводите справки в офисе Дневного Дозора.
Светлый,  казалось,  растерялся,  нерешительно  взглянул на дремлющего за
стойкой администратора и нетвердо кивнул. А мы пошли к выходу.
Куртку  я  надевать  не  стал, потому что заметил знакомый “BMW” у самого
входа в гостиницу. Причем заметил я его только потому, что был Иным.
Внутри  машины  было  тепло и уютно. И просторно - коленки не упирались в
спинку переднего кресла. Я сел поудобнее и поинтересовался:
- А где мне теперь предстоит жить?
-  В  офисе Дневного Дозора, коллега. Точнее, в гостинице при офисе. Надо
было сразу туда ехать.
-  Если  б  я  знал - куда, - пробормотал я. “BMW” сорвался с места, лихо
вырулил  к выезду со стоянки, нырнул под едва успевший подняться шлагбаум
и с ходу влип в жиденький поток транспорта на проспекте Мира.
Возможно,  Шагрон  был  и  не  самым  сильным  магом,  но машину он водил
отменно. Проспект Мира промелькнул и исчез позади так же быстро, как дуга
Садового  кольца.  И  Тверская  виделась  мне лишь как бесконечная череда
витрин за тонированными стеклами. Впрочем, нет, не бесконечная.
Мы  вышли  из  машины  совсем недалеко от Кремля. Маги бросили свой “BMW”
прямо  у обочины, даже не потрудившись закрыть. Я решил взглянуть на него
через  сумрак,  просто  из  любопытства, желая оценить охранные заклятия.
Чтобы снова не опростоволоситься.
И  остолбенел.  Но  не  от  вида  машины.  А от вида дома, в обычном мире
выглядевшего вполне буднично.
В  сумраке  дом  вырос  на  целых три этажа. Причем один из них вклинился
между  обычными  первым  и  вторым,  а  остальные  нарастили  и  без того
немаленький  домик. Сумеречные этажи были исполнены в черном полированном
граните;  почти  все  окна  темные,  зашторенные;  лишь тускло отражаются
первые скудные солнечные лучи от белых корпусов модерновых кондиционеров.

Об охранных заклятиях я мигом позабыл.
Небольшой  портальчик  выходил  прямо  на  Тверскую; за стеклянной дверью
скорее угадывался, чем виднелся, силуэт Иного.
- Ну и ну! - сказал я. Голос прозвучал глухо, как и любой звук в сумраке.
Мои коллеги как по команде повернули головы на голос.
- Что? Не видел раньше?
- Нет.
- По первому разу всех впечатляет. Пошли, еще насмотришься.
Мы  миновали несколько ступеней и оказались в крошечной дежурке. Та самая
смутная  фигура  за дверью воплотилась в тощего унылого парня, по-моему -
оборотня.  Он  читал  Пелевина  “Проблема  верволка  в  Средней полосе” и
счастливо, жизнерадостно ухмылялся.
Но  стоило  в  дежурку  войти  Эдгару,  как  парень  преобразился.  Глаза
полыхнули, книга упала на столешницу.
-  Привеет,  Олеег,  -  поздоровался  Эдгар  с  невесть  откуда возникшим
прибалтийским акцентом.
Шагрон просто кивнул. Я тоже решил поздороваться:
- Доброго утра.
-  Это  наш  коллега  с  Украины, - представил меня Эдгар. - Если что - в
гостевой сектор пропускать его без контроля.
- Понял, - мгновенно согласился Олег. - В базу его внести?
- Внеси.
Олег  взглянул  мне  в  глаза,  приветливо оскалился, с некоторым усилием
считал метку о регистрации, сел за стол и вынул из ящика ноутбук.
- А напарник твой где? - спросил Эдгар. Олег сделался виноватым:
- За сигаретами побежал... На минутку.
-  Пошли,  -  вздохнул Эдгар, взял меня за рукав и увлек к лифтам. Шагрон
уже успел утопить кнопку вызова.
Ехали  мы долго. По крайней мере дольше, чем мне представлялось. Но потом
я вспомнил о добавочных этажах, и все встало на свои места.
-  Гостевой  сектор  расположен  на  девятом  этаже, - пояснил Эдгар. - В
сущности,  та  же  гостиница, только бесплатная. Кажется, там сейчас даже
кто-то живет,
Двери  лифта  бесшумно  разошлись,  и  мы  оказались  в  квадратном фойе,
обставленном   с   разумным   сочетанием   роскоши  и  экономной  рабочей
функциональности.  Кожаные  диваны  и  кресла,  кадка с живой пальмой, на
стенах  -  гравюры,  ковер,  паркет.  Стойка на манер гостиничных, только
ничего похожего на стол и стул для коридорной нет. Лишь закрытое бюро, но
в замочке торчит элегантный металлический ключ.
Эдгар отомкнул бюро; внутри оказались аккуратные горизонтальные грибочки,
на каждом из которых висел ключ. И номерки рядом с каждым грибочком.
Впрочем,  я  погорячился  -  на двух грибочках ключей все же не было - на
втором и на четвертом.
- Выбирай. Если ключ висит здесь, значит, квартира свободна.
Он  сказал именно “квартира”, а не “номер”, словно бесплатность жилья для
Иных являлась как раз той границей, которая отделяет безликие гостиничные
номера от места, которое можно назвать домом.
Я взял ключ номер восемь. Правый во втором ряду.
-  Осматриваться будешь потом, - предупредил Эдгар. - Оставь вещи и сразу
возвращайся.
Я кивнул. Интересно, что затевают мои Темные коллеги? Наверняка вежливый,
но дотошный допрос.
Ладно. Выдюжим. Свои все-таки.
Квартира  действительно  была  квартирой. С кухней, раздельным санузлом и
тремя  просторными  комнатами.  И огромной прихожей - типичная сталинка с
евроремонтом.  Потолки  -  метра  три  с  половиной, а то и все четыре. Я
повесил  куртку  на  вешалку,  а  сумку  бросил посреди прихожей. Вышел в
коридор и захлопнул дверь.
Из  четвертой  квартиры  слабо  доносилась  музыка; минуту назад, когда я
проходил  мимо,  это  было  что-то  легкое  и зарубежное. Но теперь песня
сменилась,  и  я  скорее  угадывал,  чем слышал, слова, почти заглушенные
жестким ритмом и саундом хард-рока:
Ты брошен вниз силой судьбы,
Ты унижен и раздавлен.
Время забыть то, кем ты был,
Но помнить, кем ты стал!
Брошен на дно, где все равно,
За что тебя любила слава,
Подлость огнем ставит клеймо,
Душа твоя пуста.
Люди на дне рыщут во тьме,
Они готовы жрать друг друга.
Лишь бы продлить дикую жизнь,
Урвать себе кусок...
Злой среди них, жалких и злых,
Ты в той же стае мчишь по кругу,
С ними ползешь за кормом под нож,
Как раб или пророк.
Не  знаю  почему,  но  я  замер  перед чужой дверью. Это были больше, чем
просто слова. Я впитывал их кожей, всем телом. Я забыл, кем я был, но как
вспомнить  - кем я стал? И не вышел ли я на новый круг вместе с неведомой
мне пока стаей?
О если б слушать только тишину,
Не ложь, не лесть, не полдень и не тьму.
Под солнцем снегом тая,
Любить, измен не зная,
Ты умер бы от злой тоски!
Ну,  тишину  мне  слушать  в  ближайшее время явно не светило. Слишком уж
многие моей скромной персоной заинтересовались. И Светлые, и Темные...
Голос певца тем временем окреп, стал торжествующим и дерзким:
Эй, жители неба!
Кто на дне еще не был?
Не пройдя преисподней,
Вам не выстроить рай!
Эй, жители дна!
Гром смеется над вами.
Чтобы быть с ним на равных -
Есть один путь наверх!
Есть один путь наверх...
Вот   как,   значит...  Наверх.  И  рая,  получается,  не  достичь,  если
предварительно  вдоволь не потолкаться в преисподней. Вот только и рай, и
преисподняя  для  каждого  свои.  Но,  с другой стороны, Кипелов об этом,
собственно, и поет.
Странно.  Я раньше уже слышал эту песню, и имя певца отложилось в памяти,
и  даже  на  болванку  для  плейера  ее  внес.  Но  сейчас она прозвучала
совершенно  по-новому, неожиданно резанув по сознанию осколком невидимого
стекла.
- Коллега! Поторопитесь! - окликнул меня Эдгар.
Я с сожалением отступил от двери.
“Надо будет потом послушать... Купить весь альбом - и послушать...”
Голос певца таял позади:
Но если луч вспыхнет в мозгу
И покорность выбьет клином,
Прошлые дни в душе оживут,
Свершится новый грех.
Кровь на руках, кровь на камнях,
По телам и жалким спинам
Тех, кто готов подохнуть в рабах,
Ты рвешься вновь наверх.
Мне  почему-то показалось, что Кипелов поет об этом слишком уж со знанием
дела.  О  крови.  О  дне.  О  небе.  Он вполне может оказаться Иным, этот
длинноволосый  кумир российских металлистов. Во всяком случае, я бы этому
не слишком удивился.
Вместе  с  Эдгаром  и Шагроном мы поднялись еще этажом выше и оказались в
настоящем офисе. С просторным залом, поделенным на небольшие отгороженные
ширмами  кабинки,  с  отдельными  кабинетами  чуть  в  стороне, с холлом,
отделенным от Тверской громадным, чуть затененным стеклом. Я отметил, что
Темные практически не пользовались стационарными компьютерами - во всяком
случае,  трое  сотрудников,  не  то гиперполуночников, не то очень ранних
пташек, все как один сидели, уткнувшись в матрицы ноутбуков.
-  Гэллемар!  -  позвал  Эдгар,  и  один из троих, как и дежурный внизу -
вервольф, неохотно оторвался от какой-то думообразной игры.
- Да, шеф?
-  Оперативную  сводку  новостей  мне! Перемещения реагентов и артефактов
большой силы. Пропажи, исчезновения, контрабанда. Самые свежие события!
- А что? - оживился тот, кого назвали Гэллемаром. - Жареным пахнет?
-  Светлые  располагают  информацией,  будто  в Москву пытаются протащить
артефакт. Живо, Гэллемар! Гэллемар обернулся к остальным игрокам:
- Эй, оболтусы! За работу!
Оболтусы  мгновенно  переключились  -  спустя  секунды я уже слышал тихое
шуршание  клавиш,  а  бесконечные,  полные  монстров  коридоры на экранах
сменились светлыми окошками “Нетскейпа”.
Эдгар  увлек  меня в кабинет, отделенный от зала стеклом и жалюзи. Шагрон
куда-то  ненадолго  убежал,  но вскоре вернулся с банкой “Чибо” и пакетом
финской  ледниковой  воды.  Воду  он  вылил  в  чайник и ткнул пальцем на
соответствующую кнопочку. Чайник почти сразу же трудолюбиво зашумел.
- Сахар у тебя есть, надеюсь? - проворчал Шагрон.
-  Найду.  - Эдгар опустился в кресло и предложил мне другое: - Садитесь,
коллега. Вы не против, если я буду звать вас просто Виталием?
- Нет, конечно. Зовите.
-  Отлично. Итак, Виталий, я сейчас буду говорить, а вы меня поправляйте,
если что не так. Договорились?
-   Договорились!   -  с  готовностью  согласился  я.  Потому  что  слабо
представлял,  какие  вынырнувшие из подсознания байки сейчас буду травить
этим целеустремленным сотрудникам Дневного Дозора.
-  Правильно ли я понял, что о вышеупомянутом артефакте у вас нет никакой
информации?
- Правильно, - подтвердил я.
- Жаль, - искренне огорчился Эдгар. - Это сильно упростило бы дело...
Вообще  говоря,  у  меня  не  то  что  о  вышеупомянутом,  у меня о всех,
абсолютно  всех  артефактах,  способных заинтересовать Эдгара, не имелось
никакой   информации.  В  области,  где  опытные  Иные  чувствовали  себя
знатоками,  я  покуда  разбирался  еще  хуже,  чем  известное  животное в
известных фруктах.
-  Тогда  перейдем к следующему пункту. Вы прибыли с Украины, я правильно
понял?
- Правильно. Из Николаева.
- С какой целью?
Я поразмышлял с полминуты. Меня не торопили.
-  Трудно сказать, - честно признался я. - Видимо, без определенной цели.
Просто надоело без дела сидеть дома.
- Вас инициировали совсем недавно, так ведь?
- Так.
- Захотелось мир посмотреть?
- Наверное.
-  Тогда  почему Москва, а не, скажем, Багамы? Я пожал плечами. А в самом
деле - почему? Не оттого же, что у меня до сих пор нет загранпаспорта?
- Не знаю. На Багамы летом ехать надо.
- В Южном полушарии сейчас лето. И там полно мест, куда можно съездить.
Да, действительно. Об этом я не подумал.
- Все равно не знаю, - ответил я. - Позже, может быть...
Мне  показалось,  что Эдгар хотел спросить еще о чем-то, но тут в кабинет
без  стука  вбежал  Гэллемар. Глаза у него были круглые, словно у мышонка
Джерри,  неожиданно  узревшего  в  непосредственной  близи своего вечного
преследователя Тома.
-  Шеф! Берн, Коготь Фафнира! Его изъяли из схрона Инквизиции! Вся Европа
третий час на ушах стоит!
Шагрон   не  выдержал  -  вскочил.  Эдгар  сдержался,  но  глаза  у  него
заблестели,  и,  даже не погружаясь в сумрак, я различил оранжевые струи,
народившиеся в его ауре. Впрочем, он быстро взял себя в руки.
- Информация открытая?
- Нет. Закрытая. Официальных заявлений Инквизиция пока не делала.
- Источник?
Вервольф замялся.
- Источник неофициальный. Но надежный.
- Гэллемар, - со значением намекнул Эдгар. - Источник?
-  Свой человек в Пражском информационном агентстве, - сознался Гэллемар.
- Иной. Темный. Я отловил его на приватном чате.
- Так-так-так...
Мне  очень  хотелось  о  чем-нибудь  спросить,  но,  понятное  дело, пока
оставалось  только  хлопать глазами и молчать, впитывая значительные, но,
увы, непонятные фразы.
- А Светлые откуда знают? - недоуменно спросил Шафон.
-  Мало  ли...  -  Эдгар  смешно  пошевелил бровями. - У них широкая сеть
информаторов...
-  Состояние  “Алеф”,  -  отрывисто  сказал  Эдгар  Гэллемару.  - Вызывай
персонал...
Через   каких-то   полчаса   в   офисе  стало  людно.  Понятно,  что  все
присутствующие были Иными. И понятно - Темными.
А я по-прежнему ничего не понимал.
Когда  Антон вернулся в шестьсот двенадцатый номер, Илья сидел в кресле и
массировал  виски,  а  Гарик  нервно  ходил по ковру - от окна до дивана.
Толик  с  Тигренком  присели  на диван, а в дверном проеме спальни маячил
Медведь.
-  ...меня  засек,  между  прочим, - мрачно говорил Медведь. - Не помогло
твое “облако”.
- А эстонец?
-  Эстонец  как  раз  не  засек.  И Шагрон, понятно, тоже. А этот - почти
сразу.
-  Ерунда  получается,  братцы.  Не  может  же он быть сильнее эстонца? -
сказал Гарик.
-  А  почему,  собственно,  не может? - поинтересовался Илья, не поднимая
головы.  -  Еще  пару  часов назад мне казалось, что я знаю всех четверых
Темных  Москвы,  с которыми в одиночку не совладаю. Теперь я уже ни в чем
не уверен.
Антон  привалился  к  холодильнику; вопрос, готовый сорваться с языка, до
поры до времени завис. Разговор вышел интереснее, чем показалось Антону с
самого начала.
Впрочем, его опередила Тигренок:
- Илья! Не желаешь ли ты объясниться? Касательно артефакта.
Илья порывисто встал. Начал:
-  Если  кратко,  то  из  схрона Инквизиции в Берне увели Коготь Фафнира.
Два...  - Он взглянул на часы. - Впрочем, уже три часа назад. Швейцарское
отделение в панике. Инквизиция мечет громы и молнии, но пока официального
коммюнике не распространяла. Подробности неизвестны, известно только, что
Коготь находится на сезонном пике силы. В Темной фазе, понятно. Несложные
выкладки    показывают,    что   освобождение   хотя   бы   части   силы,
аккумулированной Когтем, на территории Центральной России чревато мощными
выбросами, вплоть до локального прорыва инферно. Вот такие вот дела...
- А Завулона нет в Москве... - протянул Толик со значением.
- То есть за этим стоят Темные?
- Ну, не мы же. - Илья передернул плечами, словно внезапно озяб.
- Игнатьич в курсе?
-  Конечно.  Он  мне  и  сообщил.  Велел  не  нервничать,  но  работать и
работать... Илья снова сел.
-  Не знаю, что и думать, - сказал он жестко и одновременно беспомощно. -
Если   честно,  когда  я  узнал  о  Кольце  Шааба,  убившем  Светлого,  я
заподозрил,   что  Коготь  уже  тут.  Ну  незачем  ставить  Кольцо  такой
чудовищной мощи - расточительство это, сплошное ненужное расточительство.
Защитить  Коготь  -  это  я  еще  понял бы, а паршивые баксы - это просто
идиотизм...
- Темный не бросил бы Коготь в номере без присмотра, - вставил Гарик.
- Ни за что. Это глупо.
- Глупо, - согласился Илья. - Но надо же было проверить.
- И что теперь делать? - мрачно спросила Тигренок. - Получается, Андрюшка
погиб, и мы даже не в силах наказать убийцу?
-  Катя,  - Илья сочувственно посмотрел на нее, - как ни печально, но это
так.  А на нас навалилась проблема, перед которой смерть Андрея отступает
на,  второй  план.  Аналитики  с  четырех  утра оценивают приблизительный
баланс  глобальных  силовых  очагов.  Если  Коготь  перемещается,  баланс
неизбежно нарушится.
- И есть результаты?
-  Есть.  Час  назад  стало  понятно,  что Коготь либо уже в Москве, либо
вот-вот в ней появится.
-  Погоди,  -  снова встрял Толик, - стало быть, рецидивы браконьерства и
немотивированной агрессивности Темных - это влияние Когтя?
- Вероятно.
- Но ведь первый случай произошел в субботу! - удивилась Тигренок.
Илья снова помассировал виски; теперь стало заметно, что он очень устал.
-  Коготь  -  очень  сильная  вещь,  Тигренок. Вероятностные нити тянутся
далеко  в будущее. А Темные подвержены влиянию Черных артефактов сильнее,
чем   мы.   Особенно  столь  древних  артефактов.  Вот  мелочь  и  начала
беситься...
- Если это очень сильная вещь, как же Инквизиция его прошляпила?
- Не знаю, - отрезал Илья. - Меня там не было. Но твердо уверен: все, что
возможно осуществить, рано или поздно кто-нибудь осуществит.
-  Наши  идут, - невпопад заметил Гарик. Действительно, приехал кто-то из
хозяйственного  отдела.  Понятно  зачем - увезти труп Андрея Тюнникова, в
недобрый час сунувшегося в перехлест сил, до которых не успел дорасти.
-  А  этот  Темный?  -  спросил  наконец  Антон.  -  Думаешь, он связан с
похитителями?
-  Не  обязательно.  -  Илья  мрачно наблюдал, как Тюнникова укладывают в
черный пакет и застегивают молнию. - Возможно, отвлекает нас. Или может и
сам  не  сознавать,  что  делает.  Кстати,  на это больше всего и похоже.
Коготь  командует  им  или  тот,  кто  сейчас  владеет  Когтем.  И Темный
определенно  стал  сильнее  со  времени  субботней стычки в подворотне на
ВДНХ.
-  Выходит, за ним нужно следить? - предположил Толик. - Если он связан с
Когтем, он неизбежно выведет нас на похитителей?
- Если связан - выведет.
- А если нет?
Илья только вздохнул.
- У нас будут еще неожиданности и ЧП. И этот Темный снова будет маячить в
пределах видимости. Непременно.
- Постой, - напрягся Гарик. - А если он предназначен Когтю?
- Вот этого я и боюсь...
Антон потряс головой. После событий полуторалетней давности ему некоторое
время  казалось,  что  уже  можно назвать себя опытным и тертым дозорным.
Сейчас  же он снова ощутил себя подмастерьем среди виртуозов. И сознавать
это было очень неприятно.
Зазвонил телефон - местный, гостиничный. Слышать звонок обычного телефона
после трелей сотовиков было до странности непривычно.
-  Алло?  -  Трубку снял Толик, послушал и повернулся к Илье: - Тебя. Это
Семен.
Илья взял трубку, поднес к уху и сразу обвел всех цепким взглядом.
- По коням, ребята. Шеф уже в офисе.
Антон,  чувствуя  неясную  усталость,  подумал,  что  сейчас снова увидит
Светлану.  И  снова  ощутит, как пропасть между ними расширяется с каждой
секундой.
Долго  в  ожившем офисе Дневного Дозора я не высидел. Стал задремывать на
ходу,  и  меня  просто  направили  отсыпаться.  Я не возражал, потому что
провел на ногах больше суток, и глаза просто слипались.
Я забылся под еле-еле доносящееся откуда-то пение Кипелова:
Эй, жители неба!
Кто на дне еще не был?..
ГЛАВА 3
Проснулся  я,  когда  осознал - меня зовут. Зовут, словно вампиры жертву.
Еще не вполне очнувшись, я встал и нашарил на стуле одежду.
Зов  был  сладостным  и манящим, он обволакивал, ласкал, подталкивал, ему
невозможно,  совершенно  невозможно было сопротивляться. Он звучал то как
музыка,  то  как  пение,  то  как  шепот,  и  в  любой  ипостаси  он  был
совершенством, отражением моей собственной души.
И - как удар под коленки - толчок на следующую ступень.
Зов  сразу  перестал  надо  мной властвовать, хотя звучать не перестал. Я
уронил брюки и мелко затряс головой.
Больно-то как...
Гипнотическая  патока медленно вытекала из меня. Вытекала и проваливалась
куда-то под пол. Отработанная светлая энергия, потускневшая сила.
Я вдруг отчетливо понял, почему жертвы вампиров подставляют шеи с улыбкой
на  устах.  Когда  звучит  Зов - они счастливы. Они всю жизнь шли к этому
сладостному  мигу,  и  жизнь по сравнению с ним - пуста и сера, как мир в
сумраке.
Зов  -  это  своего  рода  подарок.  Освобождение.  Только  мне пока рано
освобождаться.
Не  знаю  уж  почему,  но  новое  мое  умение  на  этот раз заключалось в
невосприимчивости к магическому Зову. Я его слышал, понимал, но продолжал
полностью  контролировать  себя.  Ну  и, понятно, отгораживал сознание от
зовущего,  чтобы тот не заподозрил, что жертва из сомнамбулы превратилась
в охотника,
“В охотника? - переспросил я сам себя. - Хм...”
Значит, предстоит охотиться. Что ж, интересно.
Зов продолжал звучать.
“Ну  и  ну,  -  подумал я. - Это ж резиденция Дневного Дозора. Тут же все
пропитано  магией.  Тут  защита  такая - что ой-ей-ей. И Зов действует...
действовал?”
Светлые  изрядно  потратились  на этот трюк. И на то, чтобы скрыть его от
посторонних глаз. Их счастье, что шефа Дневного Дозора нет в Москве - его
обмануть Светлым не удалось бы никакими силами.
Тем  временем  я  спокойно оделся, с грустью подумал, что мечта сходить в
ресторан  и  слопать  горячей  солянки,  а потом чего-нибудь вроде утки в
вишневом  соусе  снова  откладывается  на  неопределенный  срок, поставил
пару-тройку  слабеньких  охранных  заклятий  и вышел из номе... Ах да, из
квартиры.  Здесь  это  называется  квартирой,  так  что не будем нарушать
традиций.  Плоский  блин  плейера,  конечно же, был пристегнут к поясу; я
сунул в уши маленькие бусины наушников и нахлобучил шапку.
“А  поставлю-ка  я  случайный  выбор,  - подумал я, манипулируя сенсорами
управления. - Поиграю с судьбой”.
Сделав  все,  что  надо,  я  пошел  к  лифтам, ожидая, что же выберет мне
судьба.
Судьба  снова выбрала мне песню с альбома Кипелова и Маврина. На этот раз
- другую.
Надо мною тишина,
Небо, полное дождя.
Дождь проходит сквозь меня,
Но боли больше пет.
Под холодный шепот звезд
Мы сожгли последний мост,
И все в бездну сорвалось.
Свободным стану я
От зла и от добра.
Моя душа была на лезвии ножа.
М-да.  Мрачноватое пророчество. И когда это я успел сжечь последний мост?
Может  быть,  я  как  раз  за  этим  и вышел из номера? Вместо того чтобы
подняться  этажом  выше и поинтересоваться судьбой какого-то там могучего
Когтя.  Но меня толкало на Зов то самое нечто, что с недавних пор крылось
во мне.
Я свободен! Словно птица в небесах.
Я свободен! Я забыл, что значит страх.
Я свободен! С диким ветром наравне.
Я свободен! Наяву, а не во сне.
Голос  Кипелова  завораживал не хуже, чем Зов. Он звучал гипнотически, он
был  убедителен, как сама истина. И я вдруг понял, что слышу гимн Темных.
Воплощенный идеал их мятущихся, не признающих границ и правил душ.
Надо мною тишина,
Небо, полное огня.
Свет проходит сквозь меня,
И я свободен вновь.
Я свободен от любви,
От вражды и от молвы,
От предсказанной судьбы
И от земных оков,
От зла и от добра.
В моей душе нет больше места для тебя.
Свобода.  Единственное,  что  нас  по-настоящему интересует. Свобода - от
всего.  Даже от мирового господства, и невероятно жаль, что Светлые никак
не  могут  этого  понять  и  в  это  поверить, и плетут поэтому, и плетут
бесконечные  свои  интриги, и чтобы оставаться, как и раньше, свободными,
мы просто вынуждены вставать у них на пути.
Лифт скользил вниз, минуя сумеречные и обычные этажи. Я свободен...
Если  Кипелов  -  Иной,  он Темный. Никто не сможет петь о свободе ТАК. И
никто,  кроме  Темных, не услышит в этой песне ее истинного, глубочайшего
смысла!
Два  молчаливых ведьмака на вахте внизу выпустили меня беспрепятственно -
не  зря  Эдгар  велел  внести  образ моей регистрационной метки в рабочую
базу.   Я   вышел  на  Тверскую  -  в  нарождающиеся  сумерки  очередного
московского  вечера.  Вышел  навстречу  Зову,  но свободным от него. И от
всего на свете.
Кому  же  я  понадобился?  Среди  Светлых нет вампиров - обычных я имею в
виду.  Все  Иные  -  энергетические вампиры, все способны черпать силу из
людей.  Из  их страхов, из их радостей, из их переживаний. В сущности, мы
отличаемся   от   сумеречного   мха  только  тем,  что  умеем  мыслить  и
передвигаться. И используем накопленную силу не только как питание.
Зов  вел  меня  по  Тверской,  прочь  от  Кремля,  в сторону Белорусского
вокзала.  Я  шел  в вечерней толпе - особняком, словно отмеченный. Да я и
был  отмеченным  -  Зовом.  Меня  не видели, не замечали. Никому я был не
нужен  - ни греющимся в машинах девицам, ни сутенерам, ни суровым ребятам
из иномарок, прижавшихся к обочинам. Никому.
Направо. На Страстной бульвар.
Зов усиливался. Я это чувствовал - значит встреча скоро.
Сквозь  вязкую  снежную морось мчались стада автомобилей. Мелкие снежинки
водили в свете фар причудливые хороводы.
Холод и сумрак. Зимняя Москва.
На дорожки бульвара снег ложился ровным слоем, и на лавочки, пустые в это
время  года,  и  на кусты, и на решетчатые заборчики, отделяющие проезжую
часть от пешеходной.
Меня попытались взять на полпути к Каретному ряду.
Заклятие  отторжения  свалилось  словно  с  неба - все, чему суждено было
произойти  на  бульваре,  обычных людей более не интересовало. Автомобили
продолжали  мчать  по  своим  делам, а редкие прохожие на миг запнулись и
безучастно побрели прочь, даже если до этого приближались ко мне.
Светлые выскальзывали из сумрака, один за другим. Четверо. Два мага и два
трансформа, уже в боевом состоянии. Здоровенный, белый как снег медведь и
рыжая тигрица.
Меня  чуть  не  расплющило  -  маги  ударили  сразу с двух сторон. Но они
недооценили  добычу - удар был рассчитан на того меня, который подчинился
бы Зову.
Но я успел стать другим.
Мысленно  разведя  руки,  я остановил две готовые столкнуться и спеленать
меня  стены.  Остановил,  зачерпнул  силы  и толкнул их прочь от себя. Не
очень сильно.
Не  знаю,  никогда  не видел цунами. Но это первое, что пришло мне на ум,
когда я оценил последствия.
Стены  Светлых  магов,  выглядевшие незыблемыми и монолитными еще секунду
назад,  смяло,  словно  перегородки из рисовой бумаги. Обоих магов смело,
швырнуло на снег и протащило по земле метров десять, и только ограждающие
дорогу  решетки  не позволили им попасть под колеса. В воздух взметнулась
снежная пыль.
Наверное, Светлые поняли, что чистой магией меня не взять. И тогда вперед
рванулись трансформы. Перевертыши в облике зверей.
Я  торопливо  зачерпнул  еще силы, откуда смог - тотчас на проезжей части
прозвучал  глухой стук, звон бьющегося стекла, еще стук, и вслед за тем -
истошное бибиканье.
Медведя  я принял на “вогнутый щит” и отправил кубарем вдоль по бульвару.
От тигрицы для начала просто увернулся.
Не понравилась она мне с самого начала.
Не  знаю, откуда маги-перевертыши берут массу для трансформации. Девчонка
эта   в   человеческом   облике   весила   хорошо  если  килограмм  сорок
пять-пятьдесят.  Сейчас  это  были  полновесных  полтора  центнера  мышц,
сухожилий, когтей и зубов. Сущая боевая машина смерти.
Светлые это любят.
- Эй! - крикнул я. - Постойте. Может, поговорим?
Маги  успели  подняться  и попытались снова меня опутать, но я без особых
усилий связал жадно колеблющиеся нити узлом и швырнул хозяевам. Оба снова
попадали,  но  теперь  никто  на  спине не ездил - я лишь вернул им их же
энергию.  Медведь  стоял в стороне, угрожающе перетаптываясь на месте. Он
горбился, словно собирался встать на задние лапы.
- Не советую, - сказал я ему и ударил атакующую тигрицу.
Не сильно. Я не хотел ее убивать.
- В чем, черт побери, дело? - зло крикнул я. - Или в Москве так принято?
Звать  Ночной  Дозор  было  глупо  - нападавшие, сами служили там. Тогда,
может  быть,  стоит  воззвать к Дневному? Тем более недалеко, офис совсем
рядом.  Мигом примчатся. Вот только поможет ли это мне? Маги сдаваться не
собирались;  у  одного  в  руках  пламенел заряженный под завязку жезл, у
второго - какой-то сковывающий амулет. Тоже не из самых слабых.
На  амулет  ушло  целых  две  секунды - наброшенную на меня сеть пришлось
вспарывать   обычным   “тройным  кинжалом”,  но  силы  в  это  простейшее
заклинание  ухнуло  столько,  что  можно  было бы сжечь весь центр Москвы
дотла.  А  тут  еще  второй  успел зацепить меня Вифлеемским огнем, но от
удара Светлого я только разозлился и, кажется, стал еще сильнее.
Жезл  ему я заморозил. Просто обратил в продолговатую ледышку и наслал на
нее  заклятие  Отринутости.  Кусочки  льда  брызнули  из ладоней Светлого
диковинным   холодным   фейерверком,   и  одновременно  грянула  в  зенит
освобожденная энергия.
Не  на  окружающих  же  ее  стравливать,  в  самом  деле? Хватит с меня и
нескольких столкновений на близлежащих перекрестках.
Медведь  не  двинулся  с  места.  Кажется,  он  понял,  что,  несмотря на
численное  преимущество,  силы  далеко  не  равны.  А  вот тигрица все не
унималась.  Она  лезла  на  меня  с  настырностью  обезумевшей  самки, до
детенышей  которой добрался недруг. Желтые, как огоньки церковных свечей,
глаза пылали неприкрытой ненавистью.
Тигрица  мстила.  Мстила  мне,  Темному,  за  все свои обиды и потери. За
убитого   мной  Андрея.  Да  мало  ли  за  что...  И  она  не  собиралась
останавливаться ни перед чем.
Я  не хочу сказать, что ей было не за что мстить - Дозоры всегда воевали,
а я обычно называю вещи своими именами. Но и умирать я не собирался.
Я свободен. Свободен наказать того, кто встал на моем пути и отказывается
решить дело миром. Разве не об этом хотела сказать мне песня?
И я ударил. Маревом Трансильвании.
Тигрицу  искорежило  и  растянуло,  и  даже  сквозь  рокот  двигателей  и
пронзительные  гудки  явственно  прорвался  хруст костей. Заклинание мяло
перевертыша,  словно  ребенок  пластилинового  человечка. Сломанные ребра
пропороли кожу и окровавленными зубьями вонзились в снег. Голову сплющило
в  блин,  в  плоский  полосатый  блин. Миг - и красавец зверь стал комком
окровавленной плоти.
Последним расчетливым ударом я низверг душу тигрицы в сумрак.
Начав,  я  не  имел  права останавливаться. Светлые застыли. Даже медведь
перестал  топтаться.  “И что дальше?” - с тоской подумал я. Возможно, мне
пришлось бы убить их всех. Но, хвала небесам или преисподней, до этого не
дошло.
- Дневной Дозор! - прозвучал знакомый голос. - Зафиксировано нападение на
Темного. Выйти из сумрака!
Эдгар  говорил жестко и без всякого акцента. Вот только про сумрак он зря
ввернул. Живые бились не в сумраке, а тигрице некуда было возвращаться.
-  Дневной  Дозор требует немедленного созыва трибунала, - зловеще сказал
Эдгар. - А пока потрудитесь вызвать шефа Ночного Дозора.
- Да он вас разгонит, как котят, - сердито сказал один из Светлых магов.
-  Не  разгонит, - отрезал Эдгар и указал на меня. - С ним - не разгонит.
Неужели ты еще не понял?
Я  еле успел уловить, как кто-то умело перетасовал Силу в пространстве. А
потом  рядом возник смуглый мужчина с заострившимися чертами лица. Он был
одет  в  пестрый восточный халат и посреди заснеженного бульвара выглядел
донельзя нелепо.
- Я уже здесь, - буркнул он, уныло созерцая поле недавней битвы.
-  Гесер! - оживился Эдгар. - Здравствуй. В отсутствие шефа тебе придется
объясняться передо мной.
- Перед тобой? - Гесер искоса взглянул на эстонца. - Много чести.
- Тогда перед ним. - Эдгар пожал плечами и поежился, словно замерз. - Или
тоже много чести?
-  Перед ним - объяснюсь, - сухо сказал Гесер и повернулся ко мне. Взгляд
его  был бездонным, как вечность. - Убирайся из Москвы, - сказал он почти
без эмоций. - Прямо сейчас. Садись на поезд, на помело, к черту в ступу -
и убирайся. Ты уже двоих убил.
-  По-моему,  -  заметил  я  как можно миролюбивее, - только что пытались
убить меня. А я всего лишь оборонялся.
Гесер  повернулся  ко  мне  спиной  -  он  не  желал слушать. Он не желал
говорить  с  Темным,  навсегда  отправившим в сумрак одного из его лучших
боевиков. Точнее - одну.
- Пойдем отсюда, - велел он своим.
- Эй-эй! - взвился Эдгар. - Это преступники! Никуда они не пойдут, именем
Договора!
Гесер вновь повернулся к эстонцу:
- Пойдут. И ничего ты не сделаешь. Они под моей защитой.
Я  всерьез  ожидал  взлета  на  очередную ступеньку. Потому что даже моих
теперешних  способностей  хватало,  чтобы  понять - с Гесером мне пока не
тягаться.  Он  меня  разотрет.  Не  то чтобы без труда - все-таки я успел
взобраться по призрачной лестнице Силы достаточно высоко. Но - разотрет.
Но ничего не случилось. Наверное, время стычки с Гесером еще не подошло.
Эдгар  жалобно  взглянул  на  меня - кажется, он возлагал на меня большие
надежды.
Светлые  скользнули  в  сумрак,  подхватили  останки погибшей соратницы и
канули ниже, на второй слой. Все.
-  Я  действительно  не  могу  его  остановить,  - виновато сознался я. -
Прости, Эдгар.
- А жаль, - сказал эстонец одними губами.
В  офис Дневного Дозора меня довезли на неизменном “BMW”. И вот еще что -
впервые в Москве я почувствовал себя усталым.
Но по-прежнему - свободным.
Расплата  за  силу  -  я  плохо запомнил, как меня довезли, подтолкнули к
лифту, привели в кабинет, усадили в кресло, сунули в руки чашку кофе. Как
ноют  натруженные  мышцы,  так  ныло  сейчас все мое естество, что совсем
недавно  повелевало силами сумрака. Грамотно все-таки я отбился - Светлые
надолго  запомнят это столкновение. И ведь нападали не детсадовцы - обоих
Светлых я оценил не ниже, чем первым уровнем Силы.
-  Пни  аналитиков,  - велел Эдгар кому-то из подручных. - Я хочу наконец
разобраться, что происходит.
Я взглянул на него, и Эдгар понял, что я прихожу в себя.
- Рассказывай! - предложил он.
-  Зов! - сказал я хрипло и закашлялся. Попробовал хлебнуть кофе, обжегся
и  зашипел  от  боли.  -  Зов,  -  сказал  я, когда снова был в состоянии
говорить. - Они накрыли меня во сне.
- Зов? - удивился Шагрон, сидевший, как и я, в кресле за соседним столом.
- Светлые не пользовались им лет тридцать...
-  Тебя накрыли Зовом в здании Дневного Дозора? - недоверчиво переспросил
Эдгар. - Однако! И что, больше никто ничего не заметил?
- Нет. Это был тонко и виртуозно наведенный Зов. Кажется, его маскировали
под естественный фон жилых этажей.
- И ты подчинился?
- Конечно, нет. - Я снова попробовал отхлебнуть кофе, на этот раз удачно.
- Но я решил проследить, что Светлые затевают.
-  И  никому  не  сказал?  -  Эдгар  балансировал  на  грани недоумения и
недовольства. - Авантюра...
-  Если  бы я потащился на Зов с подмогой, меня бы раскололи в секунду, -
пояснил  я.  -  Нет, идти надо было одному и без прикрытия. Я и пошел. На
Страстном меня попытались взять - пришлось отбиваться. Тигрицу я раза три
швырял и убеждал прекратить, и только потом ударил всерьез.
Эдгар немигающим взглядом глядел на меня.
- Темная ты личность, Виталий, - сказал он.
- Темная, - с удовольствием подтвердил я. - Темнее не бывает!
- Ты - маг вне категорий? - спросил он.
- Увы. - Я развел руками, осторожно, чтобы не расплескать кофе. - Иначе я
не отпустил бы Гесера.
Эдгар побарабанил пальцами по столу, нетерпеливо косясь на дверь.
-  Ну  что  там аналитики... - пробормотал он. Дверь открылась. На пороге
возникла собранная женщина средних лет (ведьма) и двое мужчин (маги).
- Здравствуйте, Анна Тихоновна, - поспешил поздороваться Шагрон. Он вроде
бы  был  посильнее  ведьмы, но при этом ее побаивался. И правильно делал,
конечно.  У  силы  ведьм  несколько  другая  природа, чем у силы магов. И
напакостить даже очень сильному магу ведьма может легко.
Эдгар только кивнул.
- Это он? - спросил один из магов, глядя на меня.
- Он, Юра.
Юра был старым и сильным магом, я это понял сразу же. Понял и то, что Юра
-  это  не  его  имя. Такие настоящее имя хранят на неимоверной глубине -
вовек не добраться.
И правильно. Если тебе по-настоящему дорога свобода.
-  Присаживайтесь, Анна Тихоновна. - Шагрон уступил ведьме свое кресло, а
сам отошел к магам, облюбовавшим широкий подоконник.
- Эдгар, - сказала ведьма. - Светлые пошли ва-банк. Такого беспредела они
не  устраивали  с  сорок  девятого  года.  У  них должны быть на редкость
серьезные причины, чтобы нарушить Договор!
Эдгар пожал плечами и коротко пояснил:
- Коготь Фафнира.
-  Но  у  нас  его  нет!  -  с  нажимом произнесла ведьма и выразительным
взглядом обвела всех присутствующих. - Или это не так? Шагрон?
Шагрон  поспешно  замотал  головой. Похоже, у него когда-то были стычки с
ведьмой, и вышел он из них вовсе не победителем. Тетка еще та.
- Коля?
Второй из пришлых магов достаточно спокойно ответил:
- Нет. Да и вопрос, нужен ли он нам...
-  Вас  не  спрашиваю,  -  буркнула  ведьма  Эдгару и Юре. И только потом
взглянула на меня.
-  Анна  Тихоновна,  -  сказал я проникновенно. - О существовании Когтя я
узнал вчера и большую часть времени с того момента проспал.
- Зачем ты в Москве? - жестко спросила она.
- Сам не знаю. Подтолкнуло что-то - езжай. Я и приехал. Не успел с поезда
слезть  -  влип в историю с вампиршей и Ночным Дозором. С корабля на бал,
можно сказать...
-  Если  я  что-нибудь в чем-нибудь понимаю, - подал голос маг Юра, - это
предназначение.  Это  объясняет  все  -  и  возросшую  Силу,  и историю с
пропажей  Когтя,  и  поведение Светлых. Они просто пытаются его устранить
или  хотя  бы  изолировать, пока Коготь не попал к нему в руки. Ибо потом
будет просто поздно.
-  Почемуу  же онии не задействовалии своюу волшебницуу? - спросил Эдгар,
снова  чуть  заметно растягивая гласные. Видимо, акцент проявлялся у него
только  в  моменты  волнения  и концентрации на чем-нибудь другом, помимо
собственной речи.
-  Да и Гесер вмешался только в критический момент, - вставил Шагрон. - И
то... лишь прикрыл отступление!
-  Кто  знает.  -  Ведьма  снова  пронзила меня взглядом. - Возможно, они
просто не успевают за ним?
- Меня Виталием зовут, - подсказал я. - Очень приятно.
В самом деле, слышать в свой адрес “этот” да “он” - кому понравится?
Собеседники, похоже, пропустили мою фразу мимо ушей.
Юра  посмотрел  мне в глаза и мгновенно прощупал. Я не стал заслоняться -
зачем?
-  Хороший первый уровень, - объявил он. - Правда, с провалами. Еще вчера
появлению среди нас такого мага я бы только порадовался.
- А сегодня ты, что ли, огорчаешься? - фыркнула ведьма.
-  Сегодня  я  воздерживаюсь от оценок. Светлые сорвались с поводка, а мы
остались  без Завулона. Гесер плюс та волшебница да плюс Ольга, даже не в
полной  своей  силе, да еще Игорь, Илья, Гарик, Семен... Против них мы не
выстоим.
- А у нас - Коготь и этот... Виталий, - парировала ведьма. - Погоди. Да и
Завулон имеет обыкновение появляться в самый нужный момент.
-  Когтя  у  нас  еще  нет,  -  заметил Юра. - И где гарантии, что будет?
Кстати,  Коля  совершенно  прав:  что  мы собираемся делать с Когтем? Да,
древняя  и  могучая сила, я понимаю. Но если сдуру ее пробудить... Как бы
нам не сесть мимо кресла...
-  А вот для этого - потрудимся, - вкрадчиво сказала ведьма. - Эдгар, что
аналитики?
Словно  по заказу в дверь постучали. На пороге возник давешний повелитель
ноутбуков по имени Гэллемар.
- Есть! - сказал он торжествующе. - Внуково! Рейс пятнадцать ноль пять из
Одессы.  Дважды  откладывался  из-за  непогоды, вылетел только что. Сядет
через час двадцать минут. Коготь - на борту.
-  Так,  -  вскочил  Эдгар.  -  Оперативный штаб - в аэропорт! Следить за
погодой. Отсекать Светлых. И - хрен им, а не наблюдателя!
-  Шеф,  -  сказал  Гэллемар  с  кислой  миной.  -  Во  Внуково уже минут
пятнадцать как развернут штаб Светлых. Учтите это.
- Учтем, - пообещала ведьма. - Ну, двинули...
Все  встали;  кто-то  схватился  за телефон, кто-то торопливо выгребал из
сейфа заряженные амулеты, кто-то громко отдавал приказания персоналу...
И только я уныло поставил на стол пустую чашечку из-под кофе.
- А в штабе вашем хоть кормят? - спросил я неизвестно кого. - Я уже сутки
слюну глотаю...
-  Потерпишь,  -  оборвали  меня.  -  Давай  вниз.  И  не  вздумай  снова
самодеятельностью заняться...
Странно,  но  именно  сейчас самодеятельностью мне заниматься не хотелось
совершенно.
До Внуково мы домчали поразительно быстро. За рулем ладного микроавтобуса
сидел молодой разбитной парень, которого окружающие называли Дениской. Он
был  магом,  а шоферил еще лучше Шагрона. Набережные, Ордынка, Ленинский,
потом  Юго-Запад,  Кольцевая... Я и осмотреться толком не успел. Шагрон с
Эдгаром  куда-то  делись,  Юра  и  Коля  тоже  исчезли; я остался с Анной
Тихоновной  и  тройкой  девчонок-ведьм;  периодически  я ловил на себе их
заинтересованные   взгляды.  Наверное,  Анна  Тихоновна  велела  меня  не
трогать,  потому  что  никто  не  пытался  со  мной заговорить. Позади, в
багажнике,  грузно возился толстый оборотень, хекал, когда Дениска бросал
микроавтобус   в  очередной  обгонный  вираж.  Резина  скрипела,  ходовая
стонала, двигатель ровно гудел, как трудолюбивый майский шмель.
В аэропорт мы прибыли первыми; Дениска подрулил к служебному входу. Почти
сразу  примчались  две  машины  - “BMW” Шагрона и еще один микроавтобус с
техниками.  Дозорные  действовали  на редкость слаженно - сразу сотворили
информационные  заклятия,  делающие  нас для простых людей пустым местом.
Вереница  техников  с  ноутбуками  в  руках тянулась ко входу; кто-то уже
подобрал  место  для штаба - обширное помещение с табличкой “Бухгалтерия”
на  двери.  Работников-людей  согнали в соседний не то кабинет, не то зал
совещаний  и  погрузили  в  блаженный  ступор. Я бы выбрал для штаба этот
самый зал, но Гэллемар сказал, что в бухгалтерии больше телефонных линии.

Откуда-то  появился  Юра;  я  совершенно  не  к  месту  подумал: почему в
отсутствие  шефа обязанности старшего исполняет Эдгар, хотя Эдгар по силе
балансировал  на грани второго уровня? Юра казался мне сильнее. Но в дела
Дневного  Дозора  не  мне  вмешиваться, поэтому я просто забился в угол и
прикидывал   -   удастся   ли   сбежать   на  десять  минут  в  ресторан.
Ребята-техники уже вовсю елозили пальцами по тачпадам,
- Рейс на подлете, расчетное время - двадцать плюс-минус пять минут.
- Светлых уже нашли? - спросила Анна Тихоновна.
-  Нашли.  В  комнатах  отдыха,  рядом  с залами ожидания. Это в соседнем
здании.
- Что они?
- Похоже, колдуют погоду, - подсказал кто-то.
- А смысл? Не дать самолету сесть?
- Не станут же они губить пассажиров, - фыркнула Анна Тихоновна.
Мне  казалось  простейшим  выходом  уронить  самолет, и дело с концом. Но
Светлые  -  есть  Светлые.  Даже  в  такой ситуации они пекутся о простых
людях.  Да  и  неизвестно  еще,  повредит  ли  артефакту  из Берна авария
самолета. Возможно, что и нет. Сила есть Сила.
- Кто у нас по погоде специализируется? - справилась Анна Тихоновна.
- Я! - хором ответили сразу две ведьмы.
- Ну-ка, прощупайте, что тут к чему...
Ведьмы  принялись  щупать  -  то  бишь сканировать окрестности на предмет
заклинаний,  изменяющих погоду. Я чувствовал плотные веера чувствительных
энергетических  посылок,  неощутимые и невидимые даже для многих Иных. Не
то  чтобы  Иные  не  могли  их  засечь  -  большинство  просто  не умело.
Метеомагия  всегда  была уделом ведьм и лишь некоторых волшебниц, и как и
везде в ней хватало своих тонкостей.
- Сгоняют облачность, - сообщила одна из ведьм. - Нужна Сила...
Маг  из  резерва  тотчас  взялся за амулет, а второй рукой нашарил ладонь
ведьмы. Некоторое время они сосредотачивались, а в итоге все трое, закрыв
глаза и взявшись за руки, погрузились в подобие неглубокого транса.
- Помогайте, кто в состоянии, - велела Анна Тихоновна.
Я  помочь  пока  не  мог.  Точнее,  энергия, которую я мог бы на это дело
потратить,  не  шла  ни  в  какое  сравнение  с  силой амулета. Изрядно я
все-таки выложился на Страстном бульваре...
Дозор  занимался  своим  делом.  Штаб  неявно  бурлил - вроде бы никто не
бегает,  никто не суетится, но напряжение прямо-таки висит в воздухе. Мне
стало  неловко  -  я  был единственным бездельником в штабе. И что-то мне
подсказывало, что в ближайшие минуты помочь я все равно не смогу.
И  я улизнул. Встал и скользнул в сумрак. А потом - еще глубже, на второй
уровень.
Падение со второго этажа заняло у меня минуты три, причем я ускорялся как
мог.  Странно,  я  думал,  что  сумрак  меня измочалит окончательно, а я,
наоборот,   приободрился,  словно  душ  принял  и  сто  граммов  хлопнул.
Удивительно.
Кстати, второе неплохо бы и осуществить.
Вынырнув  из  сумрака,  я  направился к соседнему зданию - продолговатому
бруску  из стекла и бетона, совсем непохожему на административный корпус,
увенчанный шпилем - память о помпезных в архитектурном плане пятидесятых.

Куртку  я  оставил  в  штабе, поэтому до входа пришлось учинить пробежку.
Ветер  нес  мелкое  снежное  крошево,  и  я подумал: а как будет садиться
самолет из Одессы? Снег, темень, погода - собаку на улицу не выгонишь. Да
еще  Светлые, поди, постараются, подпортят как смогут. Но если самолет не
сядет  -  куда  он  денется?  Перенаправят все-таки на другой аэродром? В
Быково или Домодедово?
Кстати,  мысль,  надо  будет ее высказать Эдгару или Анне Тихоновне. Чтоб
разослали на всякий случай дозорных...
Впрочем,  самолет могут завернуть куда-нибудь в Калугу или Тулу. Если там
погода  получше.  А  так  вполне может оказаться, ведь здесь, во Внуково,
явно стараются Светлые метеомаги.
В  здании  аэропорта  было  тепло и уютно - после улицы. Я сразу пошел на
второй  этаж,  к бару, где мы с Борянским как-то в ожидании самолета пили
пиво,  грызли орешки и слушали буквально преследовавшую нас в той поездке
песню про то, что “вот лето пролетело, все осталось позади”.
Я  не  сразу  сообразил,  что это воспоминание, которых у меня почти и не
сохранилось.  Откуда  вынырнуло  оно,  из каких глубин моего сознания? Не
знаю.
Я  попытался  сообразить,  кто такой Борянский, но не смог вспомнить даже
его  лица. А уж куда и зачем мы ездили-летали... Почему-то возникало лишь
навязчивое воспоминание, что в его квартире, еще в давние советские годы,
было  громадное  биде. Правда, не работающее... да и действительно, зачем
советскому человеку биде?
Но  бар  остался  именно  таким,  каким  я  его запомнил. Стойка, высокие
табуреты, блестящие пивные краны. И телевизор в углу. Только клип по нему
крутили совсем другой. Парень с подозрительно красными глазами под дождем
целовал  руку девушке в алом платье. Ну а дальше все пошло как положено в
хорошем триллере - волчьи пасти и так далее. Мне очень понравился момент,
когда  спустя  какое-то  время  парень,  почему-то  одетый  в алое платье
девушки,  вышел  в  бальный  зал  и рассыпался на нескольких волков. Ну и
последний  кадр  понравился  -  девчонка блеснула на гостей покрасневшими
глазами...
М-да.  Вообще-то  плохо  ребята  представляют  себе Иных-оборотней. Как и
привычно   модный   писатель   Пелевин  -  реальных  вервольфов,  жадных,
прожорливых и неопрятных. Но снято красиво, ничего не попишешь. Наверняка
скинулись  вервольфы,  заплатили  продюсеру,  повлияли  на музыкантов - и
получили  красивый,  романтичный  клип  про  себя. Вот недавно российские
вампиры именно так поступили.
На  всякий  случай  я  запомнил  название группы - Rammstein, чтобы потом
найти и послушать повнимательнее.
Заказав  пива  и  пару гамбургеров, я уселся боком к телевизору, спиной к
залу.  В  желудке  давно  уже  царило  состояние  “кишка кишке колотит по
башке”, и я твердо решил с этим состоянием покончить хотя бы частично.
Светлых  я ощутил, едва приступив ко второму гамбургеру. Буквально спиной
почувствовал.  И  тут  же  закрылся  - я уже умел это. Я совершенно точно
знал, что они меня еще не засекли.
Все-таки  я  сильный  Иной,  хоть  и  неопытный. А эти двое были в лучшем
случае   подмастерьями.  Слабенький  маг  лет  двадцати-двадцати  двух  и
начинающий прорицатель. Мне кажется, что будущее я видел куда яснее этого
прорицателя  -  всю  бездну  возможных  вариантов  -  и  точнее  смог  бы
предсказать наиболее вероятные из них.
Светлые негромко переговаривались; на обоих лежало умелое заклятие отвода
внимания, причем достаточно экзотическая разновидность. Наложено оно было
кем-то весьма и весьма сильным.
Я вслушался.
- ...уже здесь. Шеф говорит, возможна стычка, - тихо сообщил маг.
- Нас все равно в оцепление прогонят, - уныло возразил прорицатель. - Тем
более после Тигренка и Андрея.
-  Олег, нам вся сила понадобится, понимаешь? Вся. Без остатка. Коготь не
может попасть к Темным - это конец всему. Конец Свету...
- Ой, - возразил прорицатель скептически. - Так уж и конец...
Маг поправился:
-  Ну,  конец нашему преимуществу. Мы не сможем в ближайшее время прижать
Темных.
-  А  это  вообще  возможно?  - В словах прорицателя звучал неприкрытый и
очень  здоровый  скепсис.  - Тысячи лет Светлые и Темные существуют бок о
бок.  Тысячи  лет  воюют. Дозоры уже сколько лет соперничают. А ведь есть
еще и Инквизиция, которая не допускает нарушений равновесия...
Светлые  на  миг  отвлеклись  от беседы, подошли к началу очереди из трех
человек и легонько заморочили мозги всем, включая бармена:
-  Два десятка гамбургеров и упаковку сока, - велел маг и снова обернулся
к собеседнику.
Я  тоже  притворился  замороченным.  В  сущности,  Иные  очень  беспечны.
Особенно молодые. Ощущение собственного превосходства над обычными людьми
сильно  кружит голову, и только с годами возможно понять, что иногда быть
человеком гораздо проще и легче, чем быть Иным.
-  Все  равно  будет  драка.  Мне Антон сказал: у Темных какой-то заезжий
кудесник  появился  - Фарида с Данилой на Страстном одной левой уделал. И
Тигренка он убил. Сволочь...
“Нечего  лезть на мирного Темного, - подумал я раздраженно. - Не я за ней
гонялся - она за мной...”
Насчет “одной левой” - это Светлые врали. Та стычка дорого мне стоила.
И тут я понял: что-то началось. Светлые как по команде повернули головы в
сторону летного поля и разом ушли в сумрак. Я - лишь секундой позже.
На  летном поле кто-то из Темных встал перед заснеженной полосой, вытянул
перед  собой  жезл;  длиннющий  язык  пламени  лизнул  стылый бетон. Раз,
другой. Маг просушивал полосу перед посадкой самолета из Одессы. А к нему
от здания аэровокзала, увязая в сугробах, спешили Светлые.
Выпустив еще несколько языков пламени, маг ушел глубже в сумрак.
Кажется, это был Коля.
Мои  болтуны торопливо свалили снедь в бело-зеленые полиэтиленовые пакеты
и рысцой поспешили прочь, топча шевелящийся ковер синего мха.
Привольно  ему здесь. Сколько людей, сколько эмоций... Одного опоздавшего
на   самолет  пассажира  хватит,  чтобы  на  сутки  обкормить  весь  этот
ненасытный стланик.
Я  тоже  соскочил  с  табурета,  оставив на стойке недопитое пиво. Сквозь
стену   аэровокзала   происходящее   на   летном  поле  было  практически
неразличимо - я видел только смутные тени Иных с цветными пятнами аур над
головами и вязкие сгустки освобождаемой Силы. При этом я продолжал видеть
внутренность зала и людей, что терпеливо ожидали рейсов, расположившись в
пластиковых креслах.
Басовитые  раскаты вплелись в сумрак - это дикторша объявляла о том, “что
рейс  пятнадцать ноль пять из Одессы совершил посадку”. Я ринулся вниз по
ступеням, лавируя среди еле-еле двигающихся людей.
Вниз. Вперед. Теперь направо.
Сиганув через турникет, я оказался перед выходом на летное поле.
А  там шла нешуточная рубка - я буквально кожей чувствовал энергетические
всплески.  Мощь  амулетов  и  умение  магов,  все  то,  что можно было бы
употребить  на  иные  цели,  а  не  друг против друга. Как же закостенели
Светлые  в  своей  праведной  борьбе! У них даже не возникло мысли просто
договориться с нами - они с ходу ринулись в атаку.
Я  чувствовал,  что Темным приходится туго. Кажется, вмешался шеф Ночного
Дозора,  Гесер.  И минимум еще двое очень сильных магов находились сейчас
там, у подруливающего к стоянке самолета.
И  тут сквозь стену аэровокзала прорвались четверо. Конечно, все они были
Иными.   Все,  как  на  подбор,  высокие  и  плечистые,  светловолосые  и
голубоглазые.  Эдакие  классические  викинги рубежа двадцатого и двадцать
первого веков. В одинаковых “алясках” и с одинаковыми сумками. Непокрытые
волосы  были  взъерошены, и что-то мне подсказывало: виноват в этом вовсе
не ветер.
Почему  они оставались в человеческом, а не в сумеречном облике - я сразу
и  не понял. Лишь когда посмотрел на них в человеческом мире и растерянно
рассмеялся,  то  дошло:  сумеречный облик - подсознательная мечта Иного -
может быть очень разным...
Они  шли,  почти  бежали  через зал, мимо меня, к выходу. Туда, где ярким
световым пятном выделялась перед зданием аэровокзала автостоянка.
Мимо меня.
Едва  они  поравнялись  со  мной,  справа  вдруг вспух темно-синий цветок
размером  с  грузовик  “Урал”.  Всех,  кто  находился в сумраке, швырнуло
наземь.
Лежа  на  спине, я приподнял голову - синяя вуаль, похожая на исполинскую
медузу-аурелию,  колыхаясь,  висела  в воздухе. Но я чувствовал - там, за
призрачной завесой, сейчас что-то произойдет.
Я   угадал   -  в  синей  мгле  открылся  портал.  Рядом,  за  прозрачной
перегородкой,  в  багажном  зале.  Ослепительно белым сиянием резануло по
глазам,  и  в  сумраке стало ненормально светло, хотя по-прежнему напрочь
отсутствовали  тени. Это было до жути странное зрелище - невыносимо яркий
свет и ни намека на тень.
Светлых  было  двое.  Шеф  Ночного  Дозора и молодая симпатичная женщина.
Волшебница весьма впечатляющей силы.
-  Вы  в  моей власти, - громко сказал Гесер, исполняя короткий экономный
пасс. - Встаньте!
Обращался  он  к  викингам.  На  меня,  валяющегося ближе всех к порталу,
Светлые внимания не обращали.
Один  из  викингов  что-то  зло  и  отрывисто  сказал по-английски. Гесер
ответил. Я мрачно пожалел, что не понимаю ни слова. Потом викинги встали.
И  послушно  направились  к  порталу.  Я  собрался подняться и даже успел
встать на четвереньки.
Когда  третий  из викингов поравнялся со мной, четвертый вдруг резко ушел
глубже в сумрак.
Гесер  среагировал  сразу  же  -  набросил  на  оставшихся  Сеть и исчез.
Волшебница осталась.
Оставшихся  викингов  пригвоздило  к месту. И меня - прямо с четверенек я
снова  распластался  на  полу,  на этот раз лицом вниз. Словно лягушка на
автостраде.  Такое  впечатление,  что  на  меня  рухнула бетонная плита с
проехавшего  самосвала  -  ни  вдохнуть, ни пошевелиться. И, черт побери,
что-то невыносимо давит в грудь, что-то продолговатое и слегка изогнутое.

Лежать носом в пол было малоприятно; я напрягся и повернул голову.
И встретился взглядом с лежащим рядом викингом.
Мороз продрал меня так, как не умеют студить московские зимы.
“Ты!”
“Я...”
“Ты Иной!”
“Да...”
“Ты служишь Тьме...”
“Наверное...”
“Сохрани это!”
“Что?”
Но викинг уже закрыл глаза. Безмолвный диалог длился мгновения.
Что сохранить-то? Эту хреновину, что мозолит мне ребра?
Волшебница  на  всякий  случай  обрушила  на нас еще одну плиту - викинги
сдавленно захрипели, и из моей груди вырвалось что-то подобное стону.
А потом я подумал: а какого черта?
Закрыл глаза, сосредоточился в поисках Силы... и ощутил рядом практически
неисчерпаемый источник: все еще открытый портал.
Ну  и  ну,  до  чего же все просто! Восстановить потраченные на Страстном
силы  -  дело  всего  лишь нескольких секунд. А то, что портал Светлый, -
меня ничуть не смущало, природа Силы все равно схожа.
И  я  стал  впитывать  мощь  портала.  Потихоньку, чтобы Светлая не сразу
поняла, что происходит.
Для  начала я слегка отпихнул тяжесть с себя - получилось, причем не могу
сказать,  чтобы  это  было  слишком  уж  трудно.  Потом  я  взял  то, что
находилось подо мной, в кокон. И убрал за пазуху, по-прежнему копошась на
полу. Волшебница, кажется, заволновалась.
Я уже приготовился вставать, но тут вернулся Гесер; он весь истекал белым
сиянием,  как  ангел  в представлении пейзанина. Одной рукой он держал за
плечо безвольного и покорного беглеца-викинга. Шаг, другой - и отпущенный
викинг  тряпичной  куклой  падает  рядом  со своими товарищами. Но вместо
радости на лице Гесера я увидел нечто иное.
- Где Коготь?
Он мельком взглянул на волшебницу; та обеспокоенно втянула голову в плечи
- я почувствовал, как она сканирует всех нас разом.
Нет, девочка. Мой кокон тебе не прошибить!
И  Гесеру  его  не  прошибить. Это я вам точно говорю, с высоты очередной
ступеньки.
Но Гесер, не теряя времени, приблизился ко мне.
- Опять ты...
В его голосе я не уловил ненависти. Только безграничную усталость.
Я встал и зачем-то отряхнул одежду.
- Я.
-  Ты  меня  удивляешь, - признался Гесер, буравя взглядом мою персону. -
Удиви еще раз. Верни Коготь.
- Коготь? - Я картинно заломил бровь. - Ты о чем, коллега?
Гесер  сжал  зубы  -  я  ясно  видел, как шевельнулись челюстные мышцы на
скулах.
-  Хватит ломать комедию, Темный. Коготь у тебя, больше ему быть негде. Я
перестал  его чувствовать, но это дела не меняет. Сейчас ты отдашь Коготь
мне  и  -  повторяю  второй  раз - уберешься из Москвы навсегда. Учти: ты
первый, кому я вторично предлагаю убраться с миром. Первый за очень-очень
много лет. Я понятно изъясняюсь?
- Куда уж понятнее, - проворчал я, прикинул собственные силы и решил, что
игра стоит свеч.
Мысленно  потянувшись  к  ничего  плохого  не подозревающей волшебнице, я
зачерпнул  у  нее  Силы  сколько смог, пока она не опомнилась, добавил из
портала, и все это быстро, как мог быстро.
И  открыл  свой  портал. Прямо у себя под ногами. Одновременно я вышел из
сумрака.
В  общем,  если  бы  я  стоял  на  крышке  канализационного люка и крышка
внезапно  исчезла, эффект получился бы сходным. Я просто провалился - для
Гесера и остальных. Провалился и исчез.
От Гесера подпитываться я не рискнул - что-то подсказало: не стоит пока с
ним  тягаться.  Ты  можешь  создать  кокон,  куда Гесеру не заглянуть без
подготовки.  Ты  можешь  таскать  энергию  у  волшебницы, которая, вполне
вероятно,  станет  Великой  - это откровенное мальчишество и может пройти
только  один раз. Но ввязываться в открытую стычку с шефом Ночного Дозора
- рановато тебе пока, Виталий Рогоза, Иной, Темный.
Скажи  спасибо, что благополучно унес ноги. Я сказал “спасибо” и рухнул в
сугроб с высоты нескольких метров. Вокруг было темно. Почти темно. Только
луна над головой. А вокруг простирался лес.
Я находился на просеке, прямой, как проспект Ленина в Николаеве. Широкой,
метров  пятнадцать  просеке.  Слева  - стена леса, справа - стена леса, а
впереди,  над  серебрящейся  полосой  нетронутого  снега,  -  луна. Почти
полная.
Это  было красиво, безумно красиво - лунная просека, ночь, снег... Я даже
полюбовался бы вволю,
Но я начал мерзнуть.
Кое-как  выбравшись  из  сугроба,  я  огляделся.  Снег продолжал казаться
нетронутым.  Но  где-то  вдали  я  различил  характерный  перестук  колес
пригородной электрички.
М-да.  Маг хренов. Повелитель темных порталов. Портал открыть - открыл. А
куда  ему  замкнуться  -  не позаботился. И вот результат: один, в жалком
свитере (в смысле - без куртки и шапки) в зимнем лесу.
Злясь  на  себя, я нащупал за пазухой продолговатое и твердое, решил пока
кокон не снимать и побрел навстречу луне. По дивной снежной целине лунной
просеки.
Очень  скоро  я  понял, что идти по сугробам - удовольствие сомнительное.
Пришлось забирать к лесу - я здраво рассудил, что у деревьев снега должно
быть поменьше.
К  моему  собственному  изумлению,  я  оказался прав на двести процентов.
Во-первых,  сугробов  у  кромки  леса  и  впрямь  не  нашлось,  да  плюс,
во-вторых, нашлась тропинка. В меру утоптанная. В тени я ее раньше просто
не замечал.
Кто-то  из  древних сказал, что дороги всегда ведут к тем, кто их строил.
Да и не оставалось у меня другого выхода. И я пошел по тропинке. Пошел, а
потом побежал, чтобы согреться.
“Буду  бежать,  пока  не устану, - подумал я. - А потом пойду в сумрак...
греться”.
Надеюсь, у меня хватит сил и на бег, и на сумрак.
Бежал я минут пятнадцать; ветра не было совершенно, поэтому я даже слегка
разогрелся.  Просека  все  тянулась  и  тянулась,  снег  все серебрился и
серебрился.  Здесь  не  мне,  здесь уместнее было бы бежать какому-нибудь
древнему витязю в куртке мехом наружу и с зачарованным мечом при поясе. И
с верным прирученным волком в нескольких шагах впереди...
Едва  я  подумал  о  волке,  откуда-то  слева донесся лай. Собачий. Волки
взлаивают иначе. Да и то не зимой.
Я остановился и пригляделся. Теплый оранжевый свет мерцал среди деревьев;
помимо лая донеслись и голоса. Голоса людей.
Раздумывал  я недолго. Прошел еще чуть-чуть вперед, достиг ответвляющейся
в направлении костра тропинки и свернул.
Скоро  на  меня выскочили сразу две собаки - белая, почти неразличимая на
фоне  снега карельская лайка - хвост бубликом и черный как смоль мохнатый
ньюфаундленд.  Лайка  брехала  звонко,  что  твой колокольчик; ньюф глухо
бухал: “Буафф! Буафф!”
- Петро! Ты? - донеслось от костра.
- Нет, - с сожалением отозвался я. - Это не Пегро. Погреться можно?
По  правде говоря, я собирался в первую очередь вовсе не греться. Я хотел
выяснить, где нахожусь. Чтобы не брести наугад через лес, а выйти прямо к
электричке.
- Давай сюда! Собак не бойся, не тронут! Собаки действительно не тронули.
Лаечка настороженно бегала на постоянной дистанции метра в четыре, а ньюф
просто подкатился к ногам, обнюхал ботинки, фыркнул и убежал к костру.
Людей у костра насчитывалось больше десятка. На длинной цепи, перекинутой
через  толстый  горизонтальный  сук  ближайшей  сосны,  висел  объемистый
котелок,  в  котором  что-то  многообещающе булькало. Народ сидел на двух
бревнах,  у большинства в руках наблюдались железные кружки, и кто-то как
раз открывал очередную бутылку водки.
-  О как! - сказал бородатый, похожий на геолога парень, когда я вышел из
темноты на свет. - В свитерке!
- Извините, - вздохнул я. - У меня мелкие проблемы.
-  Садись,  -  тут  же подвинулся кто-то. Меня усадили чуть ли не силой и
мгновенно сунули в руки кружку с водкой.
- Давай!
Ослушаться  я не решился. Горло обожгло, но уже спустя несколько секунд я
окончательно забыл, что на дворе зима.
- Степа! У тебя куртяк вроде был? - продолжал распоряжаться бородатый.
-  Был,  -  подтвердили  с противоположного бревна, и кто-то резво убежал
чуть  в  сторону,  где  в  промежутках  между деревьями чернели натянутые
палатки.
-  А  у меня шапка есть, - сказала пухленькая девчонка с косичками, как у
школьницы. - Сейчас...
- Ты давно мерзнешь? - спросил меня бородатый.
-  Да  не очень. Минут двадцать всего. Только не спрашивайте, как я здесь
оказался.
-  Не  будем,  -  пообещал  бородатый.  - Счас плов сготовится. Мы тут до
завтра.  Переночевать найдем где, и спальник лишний найдется. Ну а завтра
в Москву. Можешь с нами, можешь без нас.
- Спасибо, - сказал я. - С удовольствием.
-  У  нас  тут  день  рождения,  -  объяснил  мне  Степа,  приближаясь  с
сине-зеленой лыжной курткой в руках. - Вот, держи.
-  Спасибо,  ребята,  -  поблагодарил  я  искренне. В основном даже не за
радушие и гостеприимство, а за отсутствие излишних вопросов.
Куртка была теплая. Теплее, чем с виду.
- А чей день рождения-то? - поинтересовался я. Одна из девушек прекратила
целоваться с очередным бородатым ухажером.
- Мой, - сообщила она. - Меня зовут Тамара.
-  Поздравляю, - сказал я; получилось несколько уныло. Я всерьез пожалел,
что  совершенно нечего подарить, а совать стобаксовую купюру постеснялся.
Вышло  бы  что-то  вроде моих щедрых гостиничных чаевых, только сменивших
порядок для приличия...
- Тебя как звать-то? - спросил бородатый номер один. - Меня - Матвей.
-  Виталий.  -  Я  пожал протянутую руку. - День рождения в зимнем лесу -
первый раз в таком участвую.
- Все когда-нибудь случается в первый раз, - философски заметил Матвей.
Снова залаяли собаки и унеслись в темноту.
- Ну, это-то хоть Петро? - спросила именинница с надеждой.
-  Петро,  ты?  -  заорал  Степа  неожиданно  звучным  баритоном,  совсем
непохожим на голос, которым он общался.
- Я! - донеслось из леса.
- Шампусик несешь? - крикнула Тамара.
- Несу! - радостно подтвердил Петро.
-  Ура-а-а!  -  хором закричали все присутствующие девушки. - Ура Петру -
спасителю!
Украдкой   я   нащупал  за  пазухой  чехол.  Видимо,  скрывающий  в  себе
таинственный  Коготь Фафнира. И подумал, что до утра можно расслабиться и
окунуться   в  размеренное  течение  чужого  праздника.  Народ  у  костра
подчеркнуто не обращал на меня внимания - как одному из своих подливали в
кружку,  потом наделили тарелкой дымящегося плова. Словно к ним на огонек
каждую ночь выходит из леса полураздетый путник.
Очень   жаль,   что   среди   них   не   было   ни  единого  Иного.  Даже
неинициированного.
ГЛАВА 4
Семен вошел в кабинет Гесера, на секунду замер перед дверью и еле заметно
покачал головой.
- Нет его в Москве. Точно.
-  Глупо  оно  как-то, - фыркнул из кресла Игнат. - Он же в Москве должен
что-то с Когтем сделать? Так какой смысл было открывать портал за пределы
Москвы?
Гесер  искоса  поглядел  на  Игната. Было в его взгляде нечто загадочное,
нечто такое, что хотелось с ходу назвать “высшим знанием”.
- Не скажи, - тихо возразил он. - У Темного не было выбора. Либо остаться
в  Москве  и  потерять  Коготь,  либо убраться подальше вместе с Когтем и
позже  попробовать  прорваться  еще  раз.  Другое плохо - Братья все-таки
сумели передать Коготь этому Темному с Украины. А он сумел нас обмануть.
Гесер вздохнул, на миг прикрыл глаза и поправился:
- Да чего уж там - нас... Меня обмануть он сумел. Меня.
Светлана, забившаяся в уголок дивана у окна, снова всхлипнула.
-  Простите, Борис Игнатьевич... Антон, до сих пор сидевший прямо, словно
лом проглотил, придвинулся к ней и молча обнял за плечи.
-  Не  плачь,  Светлана.  Ты  ни  в  чем  не виновата. Если уж я не сумел
предугадать действия Темного, с тебя спроса вообще никакого.
Голос  Гесера  был  суховат,  но в общем нейтрален. Светлану шефу Ночного
Дозора  действительно  не  в  чем  было  упрекнуть  -  случившееся просто
выходило за рамки ее теперешних знаний и навыков.
-  Я  не  пойму  только  одного, - отрывисто сказала Ольга. Она сидела на
пуфике,  между  столом  Гесера  и окном, и нервно курила. - Если действия
Темного  вообще  не  просматривались  заранее,  значит,  он действовал по
наитию? Ничего заранее не планируя и не обдумывая?
-   Получается  так,  -  согласился  Гесер.  -  Он  предпочитает  творить
вероятности,  нежели  выбирать  одну  из  существующих. В общем-то смелый
подход,  но  небезопасный.  Чутье  может  и подвести. Вот тут-то мы его и
накроем.
Ненадолго  повисла  тишина;  Семен  бесшумно  пересек кабинет и присел на
диван, чуть в стороне от Антона со Светланой.
-  На  самом деле меня озадачило другое. - Гесер мрачно достал из кармана
пачку  “Pall Mall”. Удивленно поглядел на нее, засунул обратно в карман и
извлек  оттуда  же  кубинскую  сигару  в  жестяной  капсуле,  ножницы для
срезания  кончика и огромную настольную зажигалку. Но открывать сигару не
стал. - Совсем другое.
-  То,  что  Темный  легко  воспользовался  энергией  портала и отчасти -
Светланы? - сразу догадался Семен. - Так этого и следовало ожидать.
- Почему это следовало? - насторожился Гесер. Семен пожал плечами:
- По-моему, он еще сильнее, чем мы думаем. Маскируется просто. В принципе
и  я,  и Илья, и даже Гарик в состоянии воспользоваться Силой Темных. При
определенных обстоятельствах. И с определенными последствиями для себя.
-  Но  не  так  нагло и не так быстро, - покачал головой Гесер. - Вспомни
Испанию.  Когда  от Темного портала пытался подпитаться Аввакум. Помнишь,
чем все закончилось?
- Помню, - ничуть не смутился Семен. - Но это говорит лишь о том, что наш
Темный значительно сильнее Аввакума. И ни о чем более.
Гесер  несколько  секунд  глядел  на Семена, с сомнением покачал головой,
потом перевел взгляд на Светлану.
-  Света, - спросил он заметно мягче, - попробуй еще разок вспомнить все,
что тогда почувствовала. Только не торопись. И, пожалуйста, не переживай.
Ты все делала правильно, беда лишь в том, что этого оказалось мало.
Семен  удивленно  поглядел  на  Светлану  с видом человека, пропустившего
самое интересное.
- То есть как это - попробуй? Создай образ, и все дела, - посоветовал он.

-  Не  создается  образ,  -  проворчал  Гесер. - В том-то вся и проблема.
Ерунда, а не образ формируется.
-   А  другой  создавать  пробовала?  -  живо  заинтересовался  Семен.  -
Абстрактный, не связанный с Темным?
- Пробовала, - ответил за Светлану Гесер. - Другой - получается. А этот -
никак.
-  М-да,  -  пробормотал  Семен.  - Слишком яркие и гнетущие впечатления,
возможно?  Помню, я лет двадцать пытался воссоздать образ воронки инферно
над  рейхстагом,  в момент выступления Гитлера. И все никак правдоподобия
не мог добиться...
-  Речь  не о правдоподобии, - сказал Гесер. - Вообще нет картинки. Серая
муть, словно Светлана пытается вспомнить сумеречный мир.
Антон, по-прежнему не проронивший ни слова, с надеждой глядел на Свету.
-  Значит, так, - начала она. - Сперва я вообще ничего не замечала. Когда
вы,  Борис  Игнатьевич, ушли за сбежавшим Братом, я оставалась у портала.
Потом  заметила,  что Темные на полу зашевелились, и подпитала вашу Сеть.
Темных снова придавило к полу; потом вернулись вы. И почти сразу - словно
обморок: чернота перед глазами, слабость... И провал. Я на полу очнулась,
когда Антон мне в лицо водой брызгал. От сил - одни воспоминания... Да не
помню  я  ничего  толком.  - Волшебница закусила губу, словно готова была
расплакаться.  Антон  взглянул на нее, будто надеясь успокоить одним лишь
взглядом.
- У меня нет разумного объяснения, - подал голос Илья. - Просто не на что
опереться - данных мало.
-  Данных  предостаточно,  -  фыркнул  Гесер. - Но у меня объяснения тоже
нет...  В  смысле стопроцентно верного объяснения. Догадки - есть, их еще
нужно проверить. Ольга?
Ольга пожала плечами:
- Если уж тебе нечего сказать, я и пытаться не буду. Либо это маг высшего
уровня, почему-то никем и никогда не зарегистрированный, либо нам морочат
голову.  Мне, например, до сих пор непонятно, почему не вмешался Завулон.
Казалось  бы,  ввоз  Когтя  -  операция  исключительной  важности. А он и
пальцем не шевельнул, чтобы помочь своему сброду.
-  Так-то оно так, - задумчиво протянул Гесер, все-таки извлек из капсулы
сигару,  внимательно  посмотрел  на  нее,  с  наслаждением вдохнул аромат
табака  и  сунул  обратно.  -  Дневной Дозор Москвы может вообще не иметь
отношения  к  операции по ввозу Когтя Фафнира. Братья Регина вполне могут
действовать  на  свой  страх и риск. В этом случае к Завулону и претензий
быть  не может. А сброд его, похоже, действовал самостоятельно. Причем не
лучшим образом, иначе они не дали бы нам перехватить Братьев.
-  Да что Братья, шеф! - Игнат невольно встал. - Если Темный с Украины на
самом деле предназначен Когтю, то схватку в аэропорту выиграли Темные.
- Если бы Темный с Украины был предназначен Когтю, - тихо сказал Гесер, -
мы  бы  сейчас  привыкали  к  вечному  пребыванию  в сумраке. Даже мне не
удалось бы никого из вас спасти. Ни-ко-го. Понятно, Игнат?
- Даже так? - спокойно осведомился Семен. - Так серьезно?
-  Именно  так,  Семен.  У  меня  надежда только на одно: Темный пока сам
толком  не  понимает  своей  роли. Вот и мечется. Наш единственный шанс -
опередить его и лишить Когтя. Тогда шансы в принципе уравниваются.
-  Но  как  его  опередить?  -  не  унимался  Игнат.  -  Может  быть, мне
попробовать  с  ним  поговорить,  убедить?  Я же хорошо уговаривать умею.
Только найти бы его...
-  Он  не сможет сидеть без дела - Коготь жжет ему руки. Темный неизбежно
объявится  в  Москве.  - Гесер встал, осмотрел подчиненных, устало провел
рукой по щеке. - Все. Отдыхать. Всем отдыхать.
И повернулся к Антону:
-  Антон... Не отходи от Светы. Ни на шаг. И домой не стоит ездить - ни к
тебе, ни к ней. Оставайтесь здесь.
-  Хорошо,  Борис  Игнатьевич,  -  впервые заговорил Антон Городецкий. Он
по-прежнему обнимал Светлану за плечи.
Через  десять  минут  в  уютной  комнате  для отдыха дежурных, где сейчас
никого не было, Антон протянул опустошенной волшебнице плейер и наушники.

-  Знаешь,  -  сказал он, - у меня есть что-то вроде игры. Там, на диске,
очень много музыки. Разной. Я ставлю случайный выбор, но почему-то всегда
выпадают нужные песни. Попробуй ты, а?
Светлана еле-еле улыбнулась и приняла наушники.
- Жми вот сюда.
Она  нажала.  Плейер  мигнул  зеленым  глазком,  раскручивая  диск; лазер
скользнул по трекам и остановился на одном из них.
Мне снятся собаки, мне снятся звери,
Мне снится, что твари, с глазами как лампы,
Вцепились мне в крылья у самого неба,
И я рухнул нелепо, как падший ангел...
-  “Наутилус”,  -  сказала  Светлана,  чуть  сдвигая  наушники. - “Падший
ангел”. Действительно, в настроение...
-  Знаешь, - подчеркнуто серьезно сообщил Антон, - считай меня суеверным,
но я не сомневался, что выпадет “Hay”. Очень люблю эту песню.
- Давай слушать вместе, - попросила Светлана, усевшись на диван.
-  Давай,  -  согласился  Антон и мысленно поблагодарил человека, который
изобрел наушники-бусины без дужки.
Я не помню паденья, я помню только
Глухой удар о холодные камни.
Неужели я мог залететь так высоко
И сорваться жестоко, как падший ангел?
Прямо вниз, туда, откуда мы
Вышли в надежде на новую жизнь.
Прямо вниз, туда, откуда мы
Жадно смотрели на синюю высь.
Прямо вниз...
Они  долго  сидели  рядом,  обнявшись,  у  каждого в ухе звучал крохотный
“Наутилус”. Им было и горько, и хорошо втроем - ему, ей и падшему ангелу.

-  А  когда  я вошел в здание аэровокзала, - говорил Шагрон, - там никого
уже  не  было.  Почти  на  входе,  чуть  правее,  там,  где багажный зал,
только-только  закрыли  портал.  Штаб  Светлые  уже  свернули,  я  их еле
чувствовал,  на  самой  периферии.  То  ли  грузились в машины, то ли уже
отъехали.
- А Братья? - спросил Эдгар.
-  А  вот  с  этими  вообще непонятно что. По-моему, кто-то из них погиб.
Остальных Светлые иммобилизовали и взяли с собой.
-  Зачем?  - удивился Дениска, даже от кофе оторвался. - Почему они их на
месте-то не почикали?
-  Да  ты  что,  это  же Светлые! - Даже растерялся от вопроса Юра. - Раз
Братья  сдались,  то  они  их  просто  арестовали.  Передадут Инквизиции,
наверное... Садисты. Лучше бы сразу убили.
-  По-моему,  он  все-таки  ушел,  -  сказал  Николай, бездумно поигрывая
разряженным  жезлом.  Сила,  еще совсем недавно заключавшаяся в жезле, за
несколько  мгновений  растопила  снег  на  посадочной  полосе  аэропорта,
растопила и высушила. - А, Юр? Ты как?
- Когтя я не чувствую. Его нет в Москве.
- Но как он мог уйти? - Анна Тихоновна говорила, все время поджимая губы,
и  от этого становилась похожей на строгую школьную учительницу. - Из лап
Гесера? Не верится мне что-то.
- Не знаю, - отрезал Юра. - Но там что-то произошло.
- А не мог он воспользоваться порталом? - осторожно спросил Эдгар.
- Порталом? - фыркнул Юра. - А ты можешь пользоваться порталом?
- С трудом, - признался Эдгар. - Силенок не хватает.
- О! - со значением сообщил Юра, неопределенно ткнув пальцем в потолок. -
К тому же после стычки на бульваре наш герой напоминал выжатый лимон.
-  Зато  после  стычки  в  аэропорту  выжатый лимон напоминала волшебница
Светлых,  -  невинно заметил Николай. - И пусть меня кто-нибудь попробует
убедить, что она отдала силы добровольно.
-  А  в  самом  деле, - оживился Шагрон. - Если вдуматься, энергетическая
картина  событий  во Внуково очень смахивает на вульгарный вампиризм. Все
такое лиловое было...
Юра скептически покачал головой:
-  Не  произвел на меня хохол должного впечатления - признаюсь вам. Чтобы
отъесть  Силу  у  Светлой  на  глазах  Гесера,  надо быть по меньшей мере
Завулоном. И иметь право на воздействие первой ступени...
-  Какое  право?  -  взорвалась  Анна  Тихоновна. - За прошедшие сутки со
стороны  Светлых  зафиксировано три грубейших нарушения Договора, включая
одно нападение с применением Силы! Светлые забыли, что такое - право!
- Анна Тихоновна, - проникновенно сказал Эдгар. - Инквизиция дала Светлым
очередную  индульгенцию.  Пока  их  действия  направлены  на  возвращение
похищенного  артефакта  - Договор приостановлен. До момента, когда Коготь
Фафнира  будет  передан  Инквизиции, Ночной Дозор вправе творить все, что
хочет.  Собственно, мы в состоянии войны. Как в сорок девятом - вы должны
помнить.
В комнате стало тихо, как в космосе.
- И ты молчал? - неодобрительно спросила Анна Тихоновна.
-  А  зачем  было  нервировать  молодежь?  Извини,  Дениска.  Мы  и так в
проигрышном  положении.  Шефа нет - раз, Коготь нам приписывают - два, да
плюс  еще  не  слишком  удачные  два  года  позади... Сколько раз мы были
вынуждены уступать Светлым за эти два года? Пять, десять?
- Пораженческих настроений, значит, избегаем? - ехидно осведомился Юра. -
Молчим в тряпочку? Ограждаем молодежь от пагубных влияний? Ну-ну...
-  Что  -  ну-ну?  -  огрызнулся  Эдгар. - Лучше бы посоветовал, как быть
дальше.
- Шеф тебя за старшего оставил, - равнодушно сказал Юра. - Ты и думай.
-  Вы  с  Колей  отказались,  вот  и  назначил.  -  Эдгар  стал  угрюм  и
неприветлив. - Бойцы, тоже мне...
-  Эй,  мальчики,  ну-ка заткнитесь! - Анна Тихоновна даже побагровела от
возмущения. - Нашли время! Мои ведьмы и то дружнее работают!
-  Ладно, проехали, - отмахнулся Юра. - Что делать дальше, спрашиваете? А
ничего.  Хохол  не  мог убраться из Москвы далеко. Коготь, я так думаю, у
него. Если он ничего пока не предпринял, значит, еще не время. Ждем, пока
он  вернется. Не может он не вернуться - Коготь должен попасть в Москву в
ближайшие двое суток. Иначе вероятностный пик пройдет, и он станет просто
сильным артефактом, не более.
Николай одобрительно покивал.
Эдгар внимательно взглянул на магов - на одного, на другого.
-  Тогда  ждем, - вздохнул он. И добавил: - Да. Хитер наш хохол оказался.
Хитрее Гесера.
- Не кажи гоп, - посоветовал Коля. - Так на Украине говорят...
-  Анна  Тихоновна,  -  попросил  Шагрон  несколько  заискивая.  - Велите
девочкам кофе сварить. Шевелиться после всего неохота...
-  Лентяй  ты, Шагрон, - покачала головой Анна Тихоновна. - Ну, да ладно,
уважу, раз отличился. Примером для остальных будешь.
Шагрон довольно осклабился.
К моему жуткому удивлению, в палатке всю ночь было тепло. Спали, конечно,
не раздеваясь - я только куртку снял да ботинки и забрался в предложенный
спальник.  Палатка  принадлежала  бородатому  Матвею, и при желании в ней
могли  поместиться и трое, и четверо. Но нас было только двое. В соседней
палатке,  от  которой  нас отделяло метров двадцать, сразу после того как
все разбрелись от костра, некоторое время сладко постанывала именинница в
чьих-то  крепких  объятиях,  значит, тепло было не только у нас. Странно.
Мне,  человеку  южному, всегда представлялось, что зимой в лесу холодно и
мерзко.
Я  ошибся.  В  лесу,  может,  и  было  холодно и мерзко. Но человек умеет
принести  с  собой  тепло и уют. И приносит всюду, куда приходит. Правда,
природе для этого приходится слегка потесниться, но это уже совсем другой
вопрос. Отдельный...
Матвей проснулся первым. Выполз из мешка, повозился у входа с модерновыми
альпийскими  ботинками  (не  чета  моим  говнодавам),  расшнуровал вход и
выбрался  наружу. Меня сразу лизнуло морозцем. И одновременно я ощутил на
груди  то  продолговатое,  что подбросили мне викинги в аэропорту. До сих
пор я не взглянул на это толком - не представилась возможность.
И  еще  я  сообразил,  что  за ночь ничем не подпитываемый защитный кокон
истаял.  От  этой  штуковины  ощутимо веяло Силой. Даже не Силой - СИЛОЙ.
Будь здесь хоть один Иной, он непременно почувствовал бы Коготь.
Я  вытащил из-за пазухи продолговатый и чуть изогнутый... футляр, что ли?
Вроде  ножен  для  кинжала,  только раскрывающийся на манер двустворчатой
морской  раковины. Если, конечно, бывают такие раковины в море: длинные -
сантиметров тридцать-тридцать пять - и узкие.
Футляр  был  заперт в сумраке, поэтому обычный человек ни за что не сумел
бы  его  открыть.  Щурясь,  я  подобрался поближе к выходу и чуть откинул
полог, чтоб стало светлее.
Внутри,  на  вишневого  цвета  бархате,  и  впрямь покоился иссиня-черный
коготь  какого-то  огромного  зверя.  Он  казался  острым, как черкесский
кинжал  -  с  вогнутой  стороны. Длинный желоб тянулся вдоль всего когтя,
напоминая  кровосток.  Широкий край выглядел изломанным или искромсанным,
словно  коготь  этот вырубали из чьей-то лапы очень бесцеремонно и грубо.
Да, так оно, вероятно, и было.
Однако,  что  за  зверь  мог  обладать таким когтем! Небось, какой-нибудь
легендарный  дракон.  Не иначе. А разве драконы существовали? Я порылся в
памяти,  надеясь найти какой-нибудь ответ, и с сомнением покачал головой.
Одно дело ведьмы и вампиры... это всего лишь Иные. Но драконы...
От  ручья, поскрипывая по снежку, шел Матвей. С сожалением вздохнув, я на
миг скользнул в сумрак, закрыл футляр и сунул его за пазуху.
- Проснулся? - спросил Матвей, подойдя поближе.
- Ага.
- Не замерз?
- Нет. Удивительно - думал, лес, зима, значит, холодно. А было тепло...
-  Странные  вы люди, южане! - хмыкнул Матвей. - Здесь что, разве морозы?
Вот в Сибири - там морозы. Знаешь, как говорят? Сибиряк - это не тот, кто
не боится холода, а тот, кто тепло одет!
Я засмеялся. Верно подмечено, верно! Надо будет запомнить.
Матвей тоже заулыбался в бороду.
- Вон там ручей. Можешь умыться.
-  Ага. - Я выбрался из палатки и совершил короткую прогулку к замерзшему
ручью.  В месте, где тропа подбиралась к самому бережку, кто-то аккуратно
разбил  лед;  за  ночь полынью опять прихватило тонким и почти прозрачным
ледком,  но Матвей его снова пробил. Вода была холодная, но не настолько,
чтобы  даже  моя теплолюбивая душа побоялась плеснуть несколько горстей в
лицо.  Умывание  меня  взбодрило, сразу захотелось что-то делать, куда-то
бежать...
А  может,  это  и  не умывание вовсе. Вчера я выложился перед аэропортом,
почти  полностью.  И чувствовал себя соответственно. Потом хапнул Силы из
портала  и у волшебницы чуть-чуть взял, но снова почти все истратил. А за
ночь я, похоже, подпитался от Когтя.
Сила его была правильной, темной. Энергия Светлых не доставила мне особой
радости   -  это  была  непокорная  и  чужая  сила.  А  Коготь  -  словно
прикосновение   матери   для   младенца.   Его  дыхание  казалось  чем-то
сокровенным и до боли родным.
Я чувствовал себя в силах своротить горы.
-  Вы  когда  сниматься  собираетесь?  - спросил я, вернувшись к палатке.
Точнее,  даже  не  к  палатке,  а  к  костру.  Матвей  колол дрова. Рядом
вертелись обе собаки, плотоядно зыркая на висящий над кострищем котелок.
-  Да вот проснется народ, плов разогреем, тяпнем еще для сугреву надцать
грамм и снимемся. А что? Торопишься?
- В общем, неплохо бы поторопиться, - расплывчато сказал я.
-  Что  ж... Торопишься - иди. Куртку себе оставь. . Я тебе Степкин адрес
дам, потом как-нибудь занесешь. Знал бы ты, кому помогаешь, человече...
-  Матвей,  - сказал я негромко. - Я всерьез сомневаюсь, что у меня будет
возможность искать Степку. Спасибо, я не замерзну.
-  Не  дури.  -  Матвей  выпрямился,  держа  топор в вытянутой руке. - Не
вернешь - значит не вернешь. Здоровье дороже.
Я постарался, чтобы улыбка получилась у меня мудрой и печальной.
- Матвей... Хорошо, что никого нет. Вообще-то я не человек.
Глаза  бородача  сразу  стали  скучными.  Вероятно,  он  решил,  что я из
свихнувшихся контактеров или еще каких экстрасенсов. Что ж... Докажем.
Обе псины враз утратили жизнерадостность и, поскуливая, кинулись под ноги
Матвею. Я поднял со снега еле заметную утреннюю тень и ушел в сумрак.
На  Матвея, выпучившего глаза, смешно было смотреть. Он растерянно уронил
топор,  угодивший  по  лапе  ньюфаундленду,  и бедная собака оглушительно
вякнула.
Матвей меня не видел. И не должен был видеть.
Я  стянул  куртку; ее Матвей тоже не увидит до тех пор, пока я не выброшу
ее   из   сумрака.   Нашарив  в  кармане  рубашки  деньги,  я  сунул  две
стодолларовые купюры в карман куртки. И метнул ее Матвею.
Матвей   вздрогнул,  неловко  подхватил  куртку,  что  по  его  разумению
неожиданно  возникла прямо из воздуха, и огляделся. Если честно, выглядел
он  несколько  жалко,  но я чувствовал: без подобной демонстрации мне его
нипочем не убедить.
Ну  не хотел я уносить с собой ничего чужого, даже эту паршивую куртку. У
тех, кто не спрашивая помогает полураздетому незнакомцу, что выбрел ночью
на  костер,  не нужно брать ничего, если можно без этого обойтись. Куртка
ладная и явно недешевая. Не хочу. Я - Темный. Мне не нужно чужое.
Из  сумрака  я  вышел  за спиной Матвея. Тот продолжал слепо таращиться в
пустоту.
- Я здесь, - сказал я, и Матвей резко обернулся. Теперь глаза у него были
совершенно чумовые.
- А-а-а... - протянул он и умолк.
-  Спасибо.  Я  действительно  обойдусь без куртки. Матвей кивнул. У него
явно  пропала  всякая  охота  возражать. По-моему, он был сильно озабочен
тем,  что провел целую ночь в палатке наедине с неким монстром, способным
исчезать из виду. И неизвестно на что способным, кроме этого.
- Ты вот что скажи: как отсюда уехать?
-  Там.  -  Матвей  махнул  рукой в сторону тропы, по которой я пришел. -
Электричка. Уже ходит.
- А шоссе там нет? Я бы лучше на попутке.
- Есть шоссе. Сразу за железкой.
-  Замечательно!  - обрадовался я. - Ну, бывай! Еще раз спасибо. Поздравь
именинницу от меня... и вот что... передай-ка ей...
Удивительно, как легко мне удалось это несложное, но незнакомое заклятие.
Я  запустил  руку  за  спину,  коснулся  обледенелой  ветки, обломил... и
протянул  Матвею  живую,  только  что  срезанную с куста розу. На зеленых
листочках  дрожали  капли  росы,  пламенели  алые лепестки. Очень красиво
смотрится свежая роза в заснеженном лесу!
-  А...  а...  - прошептал Матвей, машинально принимая цветок. Интересно,
вручит  имениннице  или  закопает  в  сугроб  от греха подальше, чтобы не
вступать в долгие и странные объяснения?
Но  выяснять  я  не  стал.  Снова  ушел в сумрак. Не хотелось тащиться по
морозу.  И что было хорошо вчера, когда я думал, что убегаю от Гесера, не
годилось для меня сегодняшнего, отдохнувшего и полного сил.
Что-то  я еще забыл... Ах да! Шапка. Она ведь тоже не моя и до сих пор на
мне. Бросим ее на куртку... И в путь.
Я двигался прыжками по сто-двести метров. Открывал слабенькие портальчики
в пределах видимости и шагал, словно великан, проглатывая расстояния.
Днем  просека выглядела совсем буднично, все волшебное очарование пропало
безвозвратно.  Не зря все-таки истинные романтики и свободолюбцы - Темные
-  избрали  своим временем Ночь. Ночь, а вовсе не день, когда вся грязь и
весь  мусор  настырно  лезут  в  глаза,  когда  видно,  какие наши города
неприглядные  и  захламленные, когда на улицах полно бестолковых людей, а
на  дорогах полно смрадных машин. День - время уз и цепей, обязанностей и
правил, а Ночь - время Свободы.
Свободы, которую истинному Иному просто не на что менять. Ни на эфемерный
Долг,  ни  на  служение  дешевым расплывчатым идеалам, придуманным кем-то
задолго  до  тебя.  Все  это  миф, фикция, “ucho od sledzia”, как говорят
братья-поляки.  Есть  только  Свобода,  для всех и каждого, и есть только
одно  ограничение:  никто  не вправе ограничивать Свободу других. И пусть
хитрецы  и  лицемеры  Светлые  отыскивают  в  этом  кажущиеся парадоксы и
противоречия  -  все,  кто  Свободен,  прекрасно  уживаются  со  столь же
Свободными и нисколько друг другу не мешают.
Машину  пришлось останавливать как Иному - почему-то человека без верхней
одежды  никто  не  хотел  подбирать. Пришлось легонько коснуться сознания
очередного   водителя  навороченной  “девятки”  цвета  “мокрый  асфальт”.
Естественно, он притормозил.
За  рулем  сидел  коротко  стриженный  парень  лет двадцати пяти, начисто
лишенный  шеи.  Голова  как-то  просто  и  очень  естественно примыкала к
корпусу.  Глаза  были  пустые;  в  общем,  парень  очень  напоминал героя
анекдота  -  боксера  “а  еще  я туда ем”. Зато рефлексы у него оказались
фантастические.  Я  сильно  подозреваю, что он смог бы вести машину, даже
потеряв сознание.
-  А?  -  сказал  он  мне,  когда  я устроился позади, по соседству с его
необъятной кожаной курткой.
-  Едь-едь.  В  Москву.  На  Тверской  меня  высадишь.  И снова чуть-чуть
коснулся его через сумрак.
- А... - сказал парень и тронул “девятку”. Несмотря на скользкую дорогу и
вынужденный ступор, гнал он за сотню. Машина слушалась отменно, резина на
ней какая-то особенная, что ли?
В  Москву  мы въехали откуда-то с северо-запада, вырулив на Волоколамское
шоссе.  Поэтому  проскочили  полмегаполиса очень быстро и ехали почти все
время прямо. До самого офиса Дневного Дозора на Тверской.
Хорошо,  что  мне  попался  замечательный водитель, да трасса располагала
поглубже  утопить  акселератор.  Вдобавок  мы  очень удачно зацепились за
зеленую волну.
Когда мы проезжали мимо Сокола, я понял, что меня засекли.
Меня и Коготь.
Но  догнать в утренней Москве мчащуюся прямо и без перестроений “девятку”
- вещь почти нереальная.
На  Тверской  я вышел, сунув бесшеему автогонщику сотку в ладонь. Рублей,
не долларов.
-  А? - выдохнул он и принялся озираться. Конечно, он ничего не запомнил,
и  теперь скудным своим интеллектом пытается разрешить почти неразрешимую
задачу: как с подмосковной трассы он перенесся в самый центр Москвы?
Я не стал ему мешать и оставил наедине с неразрешимой задачей.
Рефлексы  у  него  все же на зависть: “девятка” тронулась почти сразу. Но
лицо  парня с отвисшей челюстью было обращено к боковому стеклу. Так он и
исчез из виду. А я пересек улицу и направился к входу в офис.
В   проходной   было  очень  сильно  накурено.  Магнитофон,  филипсовский
“Бум-бокс”, негромко играл какую-то песню. Мелодия была тягучей и мощной,
голос таким хриплым и низким, что я не сразу узнал Бутусова:
Холоден ветер в открытом окне,
Длинные тени лежат на столе,
Я - таинственный гость в серебристом плаще,
И ты знаешь, зачем я явился к тебе.
Дать тебе силу,
Дать тебе власть,
Целовать тебя в шею,
Целовать тебя всласть!
Юнец-вампир, блаженно щурящийся и одними губами подтягивающий припев, при
виде   меня  потерял  дар  речи.  Второй  дежурный,  столь  же  моложавый
маг-алхимик, уже тараторил доклад в телефонную трубку.
-  Вас  ждут, - сообщил он. - На девятом. Вампир хоть дар речи и потерял,
но  лифт  все же вызвал. А я внезапно почувствовал, что в лифт заходить и
тем более подниматься мне никак нельзя. Нельзя, и все тут.
-  Передайте,  что  я  жив  и  у меня все в порядке. Но я спешу, - сказал
кто-то-внутри-меня.
Я вышел назад на Тверскую.
Снова меня “несло”. Я не колебался - свернул налево. К Красной площади.
Я  еще  не  знал, что меня туда гнало и зачем. Но этой заключенной во мне
силе  я  мог  только  повиноваться. И еще я чувствовал, как ожил, задышал
Коготь Фафнира.
Каждая  пядь  земли,  каждый  квадратный  сантиметр  асфальта  был  здесь
пропитан магией. Старой, въевшейся в камень зданий, в дорожную пыль.
Красной  громадой высился чуть справа Исторический музей. Я даже не знал,
действует  ли  он  ныне  или в очередной раз сильно изменившейся историей
многострадальной  России  превращен  во что-нибудь вроде казино. Впрочем,
нет времени выяснять. Я прошел мимо.
Булыжник  Красной  площади,  помнивший  и  неспешный  шаг царей, и сапоги
революционных солдат, и гусеницы советских бронетанковых монстров, и ряды
первомайских  колонн,  казался  воплощением московской незыблемости. Этот
город  стоял  и  будет стоять, и ничто - ни дрязги обычных людей, ни даже
вечная пикировка Дозоров - не в силах поколебать это спокойное величие.
Я  вышел  на  площадь и огляделся. Чуть слева бурлил ГУМ. Справа высилась
зубчатая  стена  Кремля;  перед ней пирамидкой возносился Мавзолей. Уж не
туда ли меня влечет?
Нет, не туда. Ну и хорошо. Как бы ни относились к бывшему вождю в России,
грешно  нарушать  покой умерших. Причем умерших навсегда и бесповоротно -
не был он Иным... и хорошо, что не был.
Я  шел  по  площади,  не  ускоряя  шага.  Несколько  аспидных  членовозов
вырвались   с   территории   Кремля   и   канули  в  переулки.  Безмолвно
поздоровалось  со  мной Лобное место. Провели взглядами гражданин Минин и
князь Пожарский. Дохнул расписными головами храм Василия Блаженного.
Сила. Сила. Сила...
Здесь  ее  было  столько,  что  выложившийся Иной мог бы восстановиться в
считанные мгновения.
Но  никто  и  никогда  ничего  подобного не сделает. Потому что это чужая
сила.  Ничья.  Непокорная  и  неподвластная. Сила минувших столетий. Сила
низвергнутых царей и генсеков. Тронешь - развеет.
Я огляделся - в который раз.
И заметил его.
Инквизитора.
Инквизитора  не  спутаешь  ни  с кем - ни со Светлым, ни с Темным, ни тем
более с обычным человеком.
Инквизитор  смотрел  на  меня  в  упор, и непонятно, почему я заметил его
только сейчас.
Он  был  один,  совершенно  один,  вне  всяких суетных силовых раскладов,
альянсов  и  договоров.  Он  олицетворял  Справедливость и Инквизицию. Он
хранил Равновесие. Надо ли спрашивать, зачем он здесь?
Я подошел почти вплотную.
- Ты правильно сделал, что не ослушался, - сказал Инквизитор.
Я откуда-то знал: его звали Максимом. Он протянул руку и велел:
- Коготь.
В  голосе  его  не  было  ни  капли  властности,  ни тени нажима. Но я не
сомневался,  что этому голосу подчинился бы каждый, вплоть до шефа любого
из Дозоров.
Я медленно, с нескрываемым сожалением полез за пазуху.
Коготь  бурлил, перемалывая окрестную Силу. Едва он оказался в моей руке,
меня  захлестнула тугая волна; в каждую клеточку врывалась дареная Когтем
мощь,  весь мир, казалось, готов был рухнуть на колени и покориться. Мне.
Обладателю Когтя Фафнира.
- Коготь, - повторил Инквизитор.
Он  не добавил ничего вроде просьбы воздержаться от глупостей. Инквизиция
выше бессмысленных советов.
Я  все  еще колебался. Разве возможно добровольно отдать средоточие такой
неиссякаемой силы? Да такой артефакт - мечта любого Иного!
Я  машинально  отметил  перераспределение  энергии  - неподалеку открылся
Светлый портал. Конечно же, это был Гесер, шеф Ночного Дозора Москвы.
Инквизитор  на  появление неожиданного свидетеля не прореагировал. Никак.
Словно не открывался никакой портал и из сумрака никто не выныривал.
-  Коготь,  -  повторил  Инквизитор в третий раз. В третий и в последний.
Больше он не проронит ни слова. Я это знал.
А еще знал, что даже если рядом появятся все Темные Москвы - дергаться не
стоит.  Они  мне  не  помогут.  Наоборот, встанут на сторону Инквизитора.
Интриги вокруг Когтя могли длиться, лишь пока на сцену не вышли хранители
Договора собственной персоной.
Зажмурившись,  я  зачерпнул  Силы,  сколько смог в себе удержать, чуть не
захлебнулся  от  напряжения и дрожащей рукой протянул футляр с артефактом
Инквизитору.  Одновременно  я  угадал  смутное  и  с  трудом сдерживаемое
желание Гесера рвануться и завладеть Когтем. Но, естественно, шеф Ночного
Дозора  даже не шелохнулся. Опыт - это в первую очередь умение сдерживать
мимолетные порывы.
Инквизитор  взглянул  на  меня.  Наверное,  я  должен  был прочесть в его
взгляде  удовлетворение  и  одобрение:  молодец,  мол,  Темный,  не  стал
трепыхаться, послушался, умница.
Но ничего подобного я в глазах Инквизитора не увидел. Ни-че-го.
Гесер с неподдельным интересом взирал на нас.
Неторопливо  упрятав  футляр  с  Когтем  во  внутренний  карман  пиджака,
Инквизитор,   не   прощаясь,   канул  в  сумрак.  Я  сразу  перестал  его
чувствовать. Сразу. У Инквизиции свои пути.
- Ха! - сказал Гесер, глядя куда-то в сторону. - Дурак ты, Темный.
Потом задержал взгляд на мне, вздохнул и добавил:
- Дурак. Но умный. И это замечательно. И тоже ушел, на этот раз тихо, без
портала. Его я еще некоторое время чувствовал в глубинных слоях сумрака.
А  я остался на Красной площади, на пронизывающем ветру, один, без Когтя,
к  мощи  которого  успел  привыкнуть,  без  теплой  одежды, во все том же
свитере, брюках и ботинках, и волосы мои ерошились, как у киношного героя
в  сольном  эпизоде.  Только зрителей, способных оценить удачный кадр, не
было - Гесер и тот отбыл восвояси.
-  Ты  и впрямь дурак, Виталий Рогоза, - прошептал я. - Умный и послушный
дурак. Впрочем, может быть, только поэтому ты до сих пор жив?
Но  тот, кто внутри меня, неожиданно шевельнулся и успокоил: все идет как
надо.   Ты   поступил  правильно,  избавившись  от  Когтя  Фафнира.  Меня
захлестнула   такая   блаженная   и  такая  непоколебимая  уверенность  в
собственной   правоте,  что  даже  ветер  перестал  казаться  холодным  и
пронизывающим.
Все отлично. Все правильно. Детям негоже играть с атомными бомбами.
Я передернул плечами, развернулся и зашагал в сторону Тверской.
Лишь  сделав  несколько  шагов,  я обнаружил всю верхушку Дневного Дозора
почти в полном составе (не хватало только мага Коли и, естественно, шефа)
плюс  десятка полтора исполнителей среднего ранга, включая ведьмочек Анны
Тихоновны,   братьев-вампиров  и  грузного  оборотня.  Вся  эта  компания
таращилась на меня, словно зеваки на сбежавшего из зверинца пингвина.
- Привет, - сказал я неожиданно весело. - А чего это вы здесь делаете, а?

“Опять меня несет, - тоскливо подумал я. - О-хо-хо...”
-  Скажи, Виталий, - странно сдавленным голосом спросил Эдгар, - зачем ты
это сделал?
Он  на  секунду  отвлекся  -  отвадил  не в меру бдительного милиционера,
который наладился было в сторону подозрительной на его взгляд компании. И
снова взглянул на меня:
- Зачем?
-  А Темным разве нужна бессмысленная стычка? Нужны бесполезные жертвы? -
вопросом на вопрос ответил я. Будто заправский одессит.
-  По-моему,  он  врет,  -  агрессивно  сказала  Анна Тихоновна. - Может,
прощупать его?
Эдгар мрачно поморщился. Мол, прощупаешь его...
Меня уже побаиваются в Дневном Дозоре! Ух ты!
-  Анна  Тихоновна, - проникновенно обратился я к старой ведьме. - Коготь
Фафнира   -   это   невероятно  сильный  дестабилизирующий  элемент.  Это
нарушитель  равновесия  номер раз. Останься он в Москве - неизбежно сущее
побоище.  Инквизиция приняла меры, дабы это побоище предотвратить. Я, как
законопослушный Иной, подчинился вердикту Инквизиции и вернул Коготь. Это
все, что я могу сказать.
О  силе,  которая  поселилась  во мне после контакта с Когтем, я покамест
умолчал. До срока.
-  Неужели  вы  поступили  бы  иначе? - добавил я, прекрасно понимая, что
возражений  не  последует.  Всем  им хотелось прикоснуться к артефакту...
потянуть из него сил... И все они боялись последствий такого поступка.
-  Может  быть,  вернемся в офис? - проворчал маг Юра. - Торчим на ветру,
как три тополя на Плющихе...
В  словах  его  имелся  здравый  смысл  -  меня снова начинало знобить, а
тратить попусту запасенную силу - глупо и недопустимо.
Юра  при  поддержке  Эдгара  навел  экономный портал, и спустя пару минут
Дозор  группами  поднялся на лифте в офис. Я не смог не отметить, что мой
портал  работал  бы  стабильнее  и  дольше.  Похоже,  я  одолел очередную
ступеньку на лестнице в никуда, когда расстался с Когтем Фафнира. Похоже,
я теперь сильнее, чем все присутствующие, вместе взятые. Но я по-прежнему
неопытен  и  наивен, и главное, чему мне еще только предстоит научиться -
это грамотно использовать силу.
Техники   во  главе  с  неусыпным  Гэллемаром  вовсю  пользовали  штабные
ноутбуки.  Когда, черт возьми, эти ребята отдыхают? Или они просто все на
одно лицо?
- Что там, Гэллемар? - справился Эдгар.
-  Светлые  снимают посты, - бодро доложил вервольф. - Один за другим. Не
меняют,  а  форменным  образом  сворачивают.  И  оцепление  на  въездах и
вокзалах сняли.
- Успокоились, - вздохнула Анна Тихоновна.
-  Конечно, успокоились, - буркнул Юра. - Коготь-то тю-тю. Его небось уже
переправили в Берн. Могу поспорить.
Он был прав: несколько минут назад я почувствовал, как источник моей силы
вдруг  канул  в  сумрак  и переместился куда-то далеко-далеко. Интересно,
суждено мне подержать его в руках еще хотя бы разок? Не знаю...
-  Убейте  меня, но я не понимаю - зачем была затеяна эта возня с Когтем.
Чего   Братья  Регина  добивались?  Почему  работали,  не  известив  нас?
Бредятина какая-то, форменная бредятина.
-  А почему вы уверены, что Братья Регина не добились своего? - спросил я
невинно.
На  меня  взглянули,  словно  на  ребенка,  задавшего неудобный вопрос во
взрослой компании.
- А ты думаешь иначе? - осторожно осведомился Юра и быстро переглянулся с
Эдгаром.
- Да, - честно сказал я. - Но только не спрашивайте меня о подробностях -
я их все равно не знаю. В Москве назревало серьезное нарушение равновесия
в  пользу  Светлых.  Настолько  серьезное, что заволновалась Европа. Были
приняты  меры.  Акция  Братьев Регина - это кусочек мозаики, из которой в
итоге сложится новое равновесие.
- Твое появление - тоже кусочек мозаики? - догадался Эдгар.
- Очевидно.
- И отсутствие в Москве Завулона? Нашего шефа?
- Вероятно.
Темные некоторое время вопросительно переглядывались.
-  Не  знаю,  -  протянула  Анна Тихоновна с некоторым неудовольствием. -
Странно  все  это  выглядит.  Будь  у  нас  Коготь - мы бы быстро прижали
Светлых.
-  А  сумели  бы  с  ним  управиться? - заметил Юра. Анна Тихоновна снова
вздохнула.
- Не знаю...
-  Во всяком случае, - поразмыслив некоторое время, сказал Эдгар, - у нас
осталось  право  требовать  у  Светлых  сатисфакции.  Несколько серьезных
вмешательств.  То,  что  они  творили  последние двое суток, не идет ни в
какое  сравнение  с  недавними убийствами. Смерть Тюнникова вообще вернее
классифицировать  как  несчастный  случай,  и  пусть  Гесер попробует это
оспорить  -  трибунал  от  его  доводов  камня  на  камне  не  оставит. А
браконьерша-вампир  и  шлюха-оборотень  - не такое уж тяжкое прегрешение,
шестой уровень, ну от силы пятый. Действовали они самостоятельно, Дневной
Дозор   тут   ни  при  чем...  Теперь  мы  вправе  добиваться  нескольких
вмешательств второго как минимум уровня. Я так думаю... Так что все равно
в  конечном  итоге от всех событий больше выиграл Дневной Дозор. Причем в
отсутствие шефа и его мощной поддержки.
- Погоди дуть в фанфары, - скептически заметил Юра. - Погоди.
Эдгар  развел руками с видом человека, который остается при своем мнении.
Он  действительно верил в то, что минуту назад высказал. И его можно было
понять.
Неизвестно,  чем  завершился  бы  их  спор.  На  поясе у Эдгара тренькнул
мобильник, и все невольно обернулись к нему.
Это  мог  быть  и частный звонок, и звонок технической службы. Но в офисе
собрались   достаточно   сильные   Иные.   Почти  все  были  в  состоянии
просчитывать вероятности и последствия простейших событий.
Звонок   нес  в  себе  жирную  и  ясно  видимую  нить.  Нить  к  событиям
исключительной важности.
Эдгар поднес трубку к уху и некоторое время слушал.
- Проводи, - велел он потом, дал отбой и вернул трубку на пояс.
- Инквизитор, - сообщил он, каменея лицом. - С официальным сообщением.
Не прошло и полминуты, как ведьмак с вахты распахнул дверь в главный офис
Дневного  Дозора.  А еще спустя секунду в дверной проем шагнул все тот же
бесстрастный Инквизитор по имени Максим.
-  Именем  Договора,  -  произнес  он; голос его был свободен от эмоций и
любой  другой  окраски.  Голос  его был сугубо информативен, и глупо было
подозревать  Инквизитора  в симпатиях к той или иной стороне. - Завтра на
рассвете  состоится  расширенное заседание местной коллегии Трибунала под
патронажем  Инквизиции.  Тема:  ряд деяний Иных Светлых и ряд деяний Иных
Темных, несовместимых с уложениями Договора. Присугствие всех оповещенных
обязательно.  Отсутствие  оповещенного,  равно  как  и  опоздание,  будет
расценено  как  деяние,  несовместимое  с  уложениями Договора. До начала
заседания  накладывается  запрет  на  любые  магические  воздействия выше
пятого уровня Силы включительно. Да восторжествует Равновесие.
Произнеся  эти  слова,  Инквизитор  неспешно развернулся и вышел прочь. В
холл, к лифтам.
Ведьмак  мимолетно  зыркнул на начальство и закрыл дверь. Он считал своим
долгом сопроводить Инквизитора к выходу.
В офисе некоторое время было тихо, даже техники за ноутбуками притихли.
- Как в сорок девятом, - тихо заметила Анна Тихоновна. - Точь-в-точь.
-  Будем  надеяться,  -  глухо  сказал  маг  Юра. - Будем надеяться, Анна
Тихоновна. Изо всех сил.
ГЛАВА 5
У  любого  человека  иногда  складывается впечатление, что происходящее в
данную  минуту  и  секунду  уже  однажды  происходило.  Даже понятие есть
специальное - дежа вю. Ложная память.
У Иных она тоже есть.
Сотрудник  Ночного  Дозора  Антон  Городецкий  стоял  перед  дверью своей
квартиры  и  боролся  с  воспоминаниями. Однажды он точно так же топтался
перед  незапертой  дверью  квартиры  и  гадал, кто мог туда проникнуть. А
войдя,  обнаружил  в  качестве  незваного  гостя  заклятого  врага.  Шефа
Дневного Дозора, известного Светлым под именем Завулон.
- Дежа вю, - прошептал Антон и шагнул через порог. Защита опять смолчала,
но в комнате определенно находился гость. Кто на этот раз?
Сжимая в руке медальон-талисман, Антон вошел в комнату.
В  кресле  сидел  Завулон  и  читал “Аргументы и факты”. В строгом черном
костюме,   светло-серой   рубашке  и  начищенных  до  зеркального  блеска
штиблетах   с   бандитскими   квадратными   носами.  Сняв  очки,  Завулон
поздоровался:
- Здравствуй, Антон.
- Дежа вю... - пробормотал Антон. - Ну, здравствуй.
Странно,  но на этот раз он совершенно не испугался Завулона. Может быть,
потому,   что   в   прошлый   Завулон  обставил  свой  неожиданный  визит
исключительно корректно?
-  Можешь  взять  мой  амулет.  Он  в  столе - я чувствую. Антон отпустил
талисман на шее, снял куртку и послушно подошел к столу. Амулет, Завулона
прятался  между бумагами и прочей канцелярской мелочью, которая возникает
словно бы сама по себе с фатальной неизбежностью.
- Завулон, у тебя нет власти надо мной, - чужим голосом произнес Антон.
Темный маг довольно кивнул.
-  Отлично.  Вынужден  сделать  тебе  комплимент: тогда ты трясся, словно
осиновый лист. А сегодня - спокоен. Ты растешь, Антон.
- Наверное, я должен поблагодарить за комплимент? - сухо спросил Антон.
Завулон запрокинул голову и беззвучно засмеялся.
-  Ладно,  -  сказал  он спустя несколько секунд. - Я вижу, ты не склонен
терять  время. Я тоже не склонен. Я пришел предложить тебе предательство,
Антон.  Маленькое  расчетливое предательство. От которого выиграют все, и
ты в том числе. Парадоксально звучит, не правда ли?
- Правда.
Антон  глядел  в  серые  глаза  Завулона, пытаясь понять, в какую западню
угодил  на  этот раз. Человеку верь наполовину, Светлому - на четверть, а
Темному - ни в чем.
Завулон  -  самый  сильный,  а  значит, самый опасный Темный в Москве. И,
наверное, в России.
-  Поясняю.  -  Завулон  не  торопился,  но  и  не мешкал. - О завтрашнем
заседании Трибунала тебе уже известно, не так ли?
- Известно.
- Не ходи на него.
Антон наконец решился сесть - на диван у стены. Теперь Завулон был справа
от него.
- А с какой, собственно, стати? - осведомился Антон.
- Если не пойдешь - останешься со Светланой. Пойдешь - потеряешь ее.
У  Антона  в  груди  вспух горячий ком. Дело было даже не в том, верил он
Завулону или нет. Ему хотелось верить. Очень хотелось.
Но он не забывал, что Темным верить нельзя.
-  Руководство  Ночного  Дозора планирует очередной глобальный социальный
эксперимент.  Ты  это  наверняка  знаешь.  Светлане  в  этом эксперименте
отведена  достаточно важная роль. Я не буду пытаться тебя переубедить или
склонить  к  Тьме  - это глубоко безнадежное дело. Я просто расскажу, чем
воплощение в жизнь подобного эксперимента чревато. Нарушением равновесия.
Вещью  банальной  и  очень  желанной для усиливающейся стороны. Последнее
время  Свет  усилился, и мне это, естественно, не нравится. Дневной Дозор
заинтересован  в  восстановлении  равновесия.  А  ты - тот, кто может нам
помочь.
-  Странно, - задумчиво сказал Антон. - Шеф Дневного Дозора обращается за
помощью к сотруднику Ночного Дозора. Очень странно.
-  В  общем-то  твоя  помощь нам не обязательна. Справились бы и сами. Но
если  ты поможешь себе - в первую очередь себе, - ты поможешь и нам тоже.
А   также  Светлане  и  всем,  кто  неизбежно  пострадает  от  очередного
глобального эксперимента.
- Непонятно, как я могу помочь себе и Светлане?
-  Отчего же непонятно? Светлана - потенциально очень сильная волшебница.
По мере того как она растет, растет и пропасть, которая вас разделяет. Ее
мощь  -  это  фактор,  который  смещает  равновесие  в пользу Света. Если
Светлана  лишится на какое-то время своей мощи, равновесие восстановится.
И  нечему будет вас разделять, Антон. Она любит тебя - это же видно. И ты
ее  любишь.  Неужели  ты  принесешь в жертву Свету свое счастье и счастье
любимой женщины? Тем более что жертва все равно бессмысленна.
Именно поэтому я предлагаю тебе маленькое и безболезненное предательство.

- Предательство не бывает маленьким.
-  Бывает,  Антон.  Еще  как  бывает.  Верность  складывается  из  череды
маленьких  и расчетливых предательств. Можешь мне верить - я живу на этом
свете достаточно долго, чтобы успеть в этом убедиться.
Антон некоторое время молчал.
-  Я  - Светлый. Я не могу предать Свет. По сути своей не могу - и ты это
должен понимать.
-  Тебя  же  никто  не  заставляет  идти  против  Света.  К тому же своим
поступком  ты  поможешь многим людям. Очень многим, Антон. Не это ли цель
Светлого мага - помогать людям?
-  А  как  я  буду смотреть в глаза своим? - невесело усмехнулся Антон. -
После этого?
-  Они  поймут,  -  с  непонятно  откуда  взявшейся  убежденностью сказал
Завулон.  -  Поймут  и  простят. А если нет - то какие же они после этого
Светлые?
-  Ты  силен  в софистике, Завулон. Наверняка ты заметно сильнее меня. Но
оттого,  что  ты  называешь  вещи чужими именами, суть вещей не меняется.
Предательство - всегда предательство.
- Хорошо, - неожиданно легко согласился Завулон. - Тогда предавай любовь.
В  сущности,  у  тебя  выбор  между  двумя предательствами, неужели ты не
понимаешь?  Предать  себя  или  не  дать  свершиться очередному кровавому
циклу.  Предотвратить  неизбежные схватки между Дозорами или позволить им
произойти.  Или  тебе  мало  смертей? Ты не раз ходил в патруль с Андреем
Тюнниковым. Ты дружил с девчонкой-оборотнем, с Тигренком. Где они теперь?
И  кого  еще  ты  готов принести в жертву во имя Света? Не ходи завтра на
заседание  Трибунала,  и  твои  друзья останутся жить. Нам не нужны новые
смерти,  Антон.  Мы  готовы  уйти  от  схватки. Уйти с миром. Поэтому я и
предлагаю  тебе  помочь  всем.  Всем! И Темным, и Светлым. И даже простым
людям. Понимаешь?
-  Я  не  понимаю,  как  мое отсутствие на заседании поможет восстановить
равновесие.
-  Ты ведь сталкивался уже с Темным, который приехал с Украины, правда? С
Виталием Рогозой?
- Сталкивался, - неохотно ответил Антон.
- Он не Иной. Антон опешил:
- То есть как не Иной?
- Он не совсем Иной. Он - лишь Зеркало. И жить ему осталось недолго.
- Что это... кто такой - Зеркало?
- Именно “что”. - Завулон вздохнул. - Увы, лишь “что”... Не важно, Антон.
Тебе  полезнее узнать другое. Если ты не придешь на заседание Инквизиции,
то крови больше не будет. Если придешь - неизбежна кровавая бойня.
- Неявка на заседание карается Инквизицией...
-  Твое  нежелание  участвовать  в  поединке  с Рогозой Инквизиция сочтет
правомерным.  Были прецеденты, если хочешь, я даже добуду соответствующие
документы. Но можешь верить мне на слово. Пока я тебя не обманывал.
- Мне нравится это “пока”... Завулон улыбнулся - уголком рта.
- Что поделать. Я ведь Темный. Я не считаю полезным врать без причины.
Завулон встал, и вместе с ним поднялся на ноги и Антон.
-  Думай,  Антон.  Думай, Светлый. И помни: в твоем решении твоя любовь и
жизни  твоих друзей. Так иногда складывается: чтобы помочь друзьям, нужно
сначала помочь врагу. Привыкай.
Завулон  стремительно  вышел  из комнаты, а потом и из квартиры. В тот же
миг в сумраке истошно завопил сторожевой знак, а маска Чхоен состроила на
стене устрашающую гримасу. Вяло наведя порядок. Антон попытался собраться
с мыслями.
Верить Завулону или нет?
Быть со Светланой или не быть?
Вызвать Гесера и все ему рассказать или отмолчаться?
Любая   схватка,  начиная  от  банального  мордобоя  и  кончая  интригами
государств  и Дозоров, - это поединок информации. Кто точнее представляет
себе силы и цели противника - тот и побеждает.
Цели Завулона и цели Антона не могут быть одними и теми же. Это абсолютно
исключено.  Но если сказанное шефом Дневного Дозора было сказано именно в
расчете  на  то,  что  Антон  отвергнет  саму  мысль пропустить заседание
Трибунала?
Где  правда,  а  где  ложь?  Слова  Завулона - клетка, но внутри клетки -
капкан,  а  внутри  капкана - мышеловка, а внутри мышеловки - отравленная
приманка... Сколько слоев лжи надо снять, чтобы обнаружить правду?
Антон  достал  из  кармана  монетку.  Подбросил... усмехнулся и спрятал в
карман, даже не глянув, что выпало - орел или решка.
Это не метод.
Если один из двух выходов - ловушка, значит, надо искать третий.
Чтобы  попасть  на  рассвете на заседание Трибунала, нужно было или очень
рано встать, или не ложиться вовсе. Я предпочел второе. Отосплюсь потом.
Коллеги-Темные  некоторое  время  настойчиво  пытались  вытянуть  из меня
мотивы  моих  поступков, но поскольку я и сам мало понимал, почему именно
поступаю так, а не иначе, многого они от меня не добились.
До  вечера  не  произошло  ничего  особенно интересного; я лишь съездил в
магазинчик,   нарезающий   диски   для   моего   модернового  плейера,  и
поинтересовался,  хранятся  ли  у  них  матрицы  сборников,  заказываемых
клиентами?  Оказалось  -  хранятся.  И  я  зачем-то  заказал копию диска,
составленного  Антоном  Городецким,  Светлым  магом.  Возможно, я пытался
представить  через  музыкальные пристрастия его взгляд на мир? Не знаю...
Последнее  время  я  разучился задавать вопросы, потому что слишком редко
нахожу ответы. И еще реже - верные ответы.
И  еще  одно  врезалось  мне  в  память  в этот вечер: встреча в метро. Я
возвращался  из  музыкального  магазинчика. На метро. Сидел, сунув руки в
карманы  куртки  (спасибо,  коллеги-Темные  забрали  мои  вещи из штаба в
аэропорту)  и  слушал  купленный диск. Никольский пел “Зеркало мира”. Мне
было хорошо и покойно.
Сущность явлений и лет вереница,
Лица друзей и маски врагов
Ясно видны и не могут укрыться
От взора поэта - владельца веков.
Свет дальних звезд и начало рассвета,
Жизни секреты и тайны любви
В миг вдохновенья, солнцем согретый,
Все отражается в душе поэта,
В зеркале мира...
И  вдруг что-то неуловимо изменилось вокруг. Диктор как раз предостерегал
незадачливых  пассажиров:  двери,  мол, закрываются. Я нажал на “паузу” и
вскинулся, оглядываясь.
И  увидел  его. Подростка лет четырнадцати-пятнадцати. Несомненно, он был
Иным.  Наверняка  инициированным, поскольку он завороженно глядел на меня
через  сумрак  и от сумрака достаточно умело заслонялся. Но его аура была
девственно   чиста.  Чиста,  как  свежевыпавший  снег,  одинаково  далеко
отстоящий  и  от Света, и от Тьмы. Он был Иным, и при этом ни Светлым, ни
Темным.
Мы  смотрели друг на друга очень долго, весь путь до следующей остановки.
Наверное,  мы  продолжали  бы  смотреть  и  дальше, но подростка одернула
статная женщина, видимо мать.
- Егор! Ты уснул? Выходим.
Подросток встрепенулся, в последний раз взглянул на меня с неясной тоской
и шагнул на перрон. А я остался в вагоне.
Еще  с минуту я не мог прийти в себя, по-прежнему не понимая, чем поразил
меня  этот  Иной.  Что-то  он  мне  напомнил.  Что-то  очень  важное,  но
неуловимое. Я никак не мог сообразить - что.
Лишь вернувшись к Никольскому и “Зеркалу мира”, я немного успокоился.
В зеркале видно, кто и как жил,
Видно, кто песню - неправду сложил,
Видно, кто хочет, чтобы все же была ночь,
Видно, я должен людям помочь.
Зеркало мира есть у меня,
Хочешь взглянуть - так не бойся огня,
Этот огонь воспоет моя лира,
Пусть люди знают - есть добрая сила
В зеркале мира...
Странно.  Эта  песня  больше  подошла бы Светлым. Так почему же у меня, у
Темного, так щемит где-то у сердца?
С  этим  неясным  чувством  я и вернулся в офис Дневного Дозора. Пожилой,
умудренный  годами  дядька-вампир  шарахнулся  от  меня,  как  святоша от
искуса.  Я  встрепенулся  и  вдруг сообразил, что в моей собственной ауре
цветут голубовато-белым несколько светлых полос.
- Простите. - Я привел ауру в порядок. - Это маскировка.
Вампир  подозрительно  поглядел  на меня; из дежурки выглянула вампирша -
можно было спорить на что угодно - жена.
Печати  мои  они проверили очень тщательно и, похоже, собирались мурыжить
меня  до  последнего, но тут в офис вошел Эдгар с молоденькой ведьмой. Он
понял  все  с  первого  взгляда,  и  не  в  меру бдительной вахте хватило
единственного  движения бровью. Эдгар кивнул мне и пошел к лифтам. Ведьма
поедала меня взглядом.
В лифте она осмелилась на вопрос:
- Вы новенький?
Ее голос выражал целый спектр эмоций и устремлений, анализировать которые
у  меня  не  возникло  ни желания, ни возможности. При Эдгаре и остальных
сильных Иных мне почему-то не хотелось демонстрировать собственную силу.
Эдгар  заинтересовался, причем я ощутил, что ему действительно интересно,
как я отвечу.
- Ну, в определенном смысле - новенький. Ведьмочка улыбнулась.
- А правда, что вы в одиночку разогнали четверых боевиков-Светлых и убили
тигрицу?
Эдгар  еле  заметно  искривил  губы  в  саркастической  улыбке,  но снова
заинтересованно промолчал.
- Правда.
Задать новый вопрос ведьма не успела. Мы приехали.
-  Алита,  -  сказал  Эдгар  почему-то густым шаляпинским басом. - Нашего
гостя будешь мучить потом. Сначала отчитайся перед Анной Тихоновной...
Алита с энтузиазмом кивнула и обратилась ко мне:
- А можно к вам на кофе заглянуть? Через часик?
- Можно, - позволил я. - Только у меня нет кофе.
- Я принесу, - пообещала ведьмочка. И направилась к офису.
Она  не  спросила,  где  я живу. Значит, знала. Несколько секунд я глядел
ведьмочке  в  спину.  Спина  в  модной  серебристой  куртке,  какие носят
горнолыжники  и туристы (мне сразу вспомнились мои лесные знакомые), была
украшена  ярким  рисунком:  анимэшная  большеглазая  девица с вытянутой в
ударе  ногой  и  надпись “Battle Angel Alita”. Рисунок и надпись частично
закрывались рассыпавшимися поверх куртки длинными волосами ведьмочки.
Эдгар тоже поглядел Алите вслед. Там было на что поглядеть, невзирая даже
на зимнюю экипировку.
- Придет, - глубокомысленно заметил Эдгар. - Она о тебе уже спрашивала. Я
пожал плечами.
-  Завтра  трибунал,  -  переключился  я  на  другую  тему.  -  Мне  как?
Прогуливать? Или со всеми?
-  Со  всеми, естественно, ты ведь свидетель. - Эдгар огляделся. - Может,
зайдем в кабинет?
- Зайдем.
Почему-то  я  был  уверен,  что  этот  кабинет  никогда  не использовался
настоящим  шефом Дневного Дозора, ныне в Москве отсутствующим, в качестве
директорского.  Скорее  всего  это  кабинет  Эдгара или кого-то из высших
Темных. Я с удовольствием повалился в кресло, машинально отметив, что оно
куда  удобнее  продавленных  диванов  в  вагонах  метро.  Эдгар  выставил
откуда-то из-под стола початую бутылку коньяка.
- Хлопнем? - предложил он.
- Хлопнем.
С чего отказываться от старого “Коктебеля”?
-  Это  хорошо,  что ты приехал, - сказал Эдгар, разливая коньяк. - Иначе
нам пришлось бы тебя разыскивать.
-  Дабы  разъяснить тактику и стратегию поведения на завтрашнем заседании
трибунала? - попытался угадать я.
- Именно.
Коньяк  был  хорошим.  Мягким  и  ароматным.  Пусть  не самой известной и
престижной марки (а какая это, кстати?), но мне очень понравился.
- Я даже не буду больше выяснять, почему ты так странно себя ведешь. Мне,
если  честно,  запретили  это  делать.  Оттуда.  - Эдгар многозначительно
зыркнул  в  потолок - Я тем более не стану пытаться выяснить, кто ты есть
на  самом деле. По все той же причине. Я хочу только спросить: ты с нами?
Ты  с  Дневным Дозором? С Темными? На тебя можно рассчитывать завтра, как
на своего?
-  Безусловно,  - сказал я, не задумываясь. И уточнил: - Это ответ на все
вопросы.
-  Это  хорошо,  -  вздохнул  Эдгар  несколько  тоскливо  и залпом осушил
шарообразный бокал.
По-моему, он мне не верил.
Коньяк  мы  допили в полном молчании. О поведении на завтрашнем заседании
Трибунала Эдгар не счел нужным совещаться. Видимо, решил, что я все равно
поступлю по-своему. И был глубоко прав.
Ночь  я  провел  с  Алитой.  За разговорами и кофе - ведьмочка умудрилась
добыть забытый ныне “Casa Grande”. Расположившись в креслах, мы болтали -
обо  всем  и ни о чем. Давно у меня не случалось такого праздника: просто
сидеть  и  болтать. О музыке, в которой я, оказывается, разбирался весьма
прилично.  И литературе, в которой я разбирался похуже. О кино, в котором
не разбирался вовсе. Алита периодически пыталась вывести меня на разговор
обо  мне  и о моих умениях, но делала это настолько бесхитростно, что мне
даже лень стало подозревать, будто ее заслала бдительная Анна Тихоновна.
За час до рассвета в дверь постучали.
- Открыто! - крикнул я. Вошли Эдгар и Анна Тихоновна.
- Готов? - спросил Эдгар.
- Аки пионер, - заверил я. - Выдвигаемся кучно? На бронетехнике или пешим
порядком?
-  Не  паясничай.  -  Анна  Тихоновна  поджала губы и строго поглядела на
Алиту. Та невинно хлопала глазами.
- Ладно, не буду, - пообещал я. - Куда ехать-то? Я и не знаю.
В принципе я не сомневался, что направление и место подскажет моя скрытая
в глубинах сознания безотказная планида. Но все же спросил.
-  Главное  здание  МГУ,  - сообщил Эдгар. - В башне. Там Шагрон внизу со
своей машиной, можешь поехать с ним.
- Хорошо. Поеду с ним.
-  Удачи  вам,  - пожелала Алита, направляясь к выходу. - Я зайду завтра,
ладно, Виталий?
- Нет, - мрачно сказал я. - Не зайдешь.
Я  знал  совершенно  точно,  что  я  прав. Но пока еще не понимал, почему
именно.
Алита  пожала плечами и ушла. Следом выскользнула Анна Тихоновна. Хм... А
может,   все-таки   старая  карга  подослала  девчонку?  А  та  принялась
своевольничать  и  ничего  у меня не стала выпытывать. Если так, то Алите
можно  только посочувствовать: Анна Тихоновна из нее душу вынет, выжмет и
высушит. Небо с овчинку покажется и сплошь в алмазах.
Дотянувшись  до  мобильника, я набрал номер Шагрона, даже не потрудившись
удивиться тому, что я его знаю.
- Шагрон? Это гость с юга. Подбросишь? Ага, выхожу.
-  Ладно,  я  тоже поехал, - сказал Эдгар. - Не тяните резину. Инквизиция
страшно не любит, когда кто-нибудь опаздывает.
Одевшись,  я  запер  дверь и спустился. Вампиры с вахты теперь глядели на
меня  гораздо  спокойнее  -  то  ли  с  ними  провело  задушевную  беседу
непосредственное начальство, то ли сами докопались до правды. Впрочем, до
какой  правды?  Правда  даже мне не желает открываться. Так, иногда вдруг
приоткроется  кусочек  мозаики,  приподнимется  на  миг  занавес, и снова
наползет, застилая глаза, дымная непроглядная пелена.
“BMW”  Шагрона  фырчал  выхлопом  метрах  в  двадцати,  прямо  под знаком
“Остановка запрещена”. Я сел справа от Шагрона.
- Доброе утро.
- Надеюсь, доброе, - буркнул Шагрон. - Едем?
- Ну, если никого больше не ждем, то едем.
Шагрон молча вклинился в плотный поток машин.
Езда  по  заснеженной Москве в час пик - это отдельная песня. Шагрон то и
дело  усмирял  не в меру ретивых водителей-соседей через сумрак. А то нас
бы непрерывно подрезали, прижимали к соседнему ряду, оттирали от внезапно
открывающихся  лазеек.  Я  на  всякий  случай пристегнулся. Шагрон что-то
бубнил, сцепив зубы. Ругался, наверное.
После  бессонной  ночи невыносимо тянуло в блаженную дрему. Тем более что
кресло  добротной немецкой иномарки весьма к этому располагало. Если бы я
решил  послушать  музыку  - точно убаюкался бы и уснул. Но музыку слушать
сейчас  не  хотелось.  И я оставался в мире, наполненном рокотом десятков
двигателей,  тихим  гулом  включенного  климатизатора,  резкими  руладами
автомобильных   сигналов   и   шелестом  грязно-серой  снежной  каши  под
протекторами.
Предпочти  мы  метро - успели бы гораздо раньше. А так спустя полчаса все
еще  ползли  по  запруженной  Остоженке  в сторону проспекта Вернадского.
Пробка  росла  и отращивала солидный, как у кометы, хвост, направленный к
центру Москвы.
- Елы-палы, - сердито прошипел Шагрон. - Можем ведь и застрять.
- Откроем портал, - пожал я плечами. Шагрон посмотрел на меня странно.
- Виталий! Мы едем на заседание Трибунала под патронажем Инквизиции! Твой
портал сдохнет в двух километрах от цели!
-  А,  -  сказал я беспечно. - Верно. Я и забыл. Кстати, об этом я мог бы
догадаться  и  сам.  Магические  воздействия  и вообще применение магии в
процессе  работы  Трибунала  запрещены. Я-во-мне услужливо подсказал, что
ранее  случались  нарушения,  но  лишь  в годы свирепых перемен, напрямую
связанных с собственно нарушениями.
Впрочем, сейчас ведь тоже время перемен. Конец тысячелетия. Перелом. Вон,
летом  с  каким  страхом народ ожидал затмения, как дрожал перед турецким
землетрясением... И ничего, пережили.
Правда, пережив, все мы стали немного другими. И Иные, и особенно люди.
- М-мать! - заорал Шагрон, выдергивая меня из раздумий.
Я  не успел даже взглянуть в лобовое стекло. Одновременно с оглушительным
ударом  меня  швырнуло  вперед,  мучительно  сжало грудную клетку, ремень
безопасности пребольно впился в грудь. С противным тонким свистом на руле
выросла  пузатая  подушка,  и  Шагрон,  скользнув  по ней лицом и грудью,
грянулся  о  место,  где  стекло  смыкалось с крышей. Противно тренькнуло
где-то  снаружи, посыпалось мелкое стеклянное крошево. На снег оно падало
бесшумно,  но  об  обшивку  соседних  автомобилей  выбивало беспорядочную
барабанную дробь.
И, словно в насмешку, нас шарахнуло сзади. В корму, в багажник.
Пару  секунд,  похожих,  наверное,  на старт космического челнока, и меня
прекратило жевать и швырять. Настал блаженный миг динамического покоя.
Шагрон  сполз  по  рулю назад в кресло, оставляя кровавый след на пузыре.
Кажется,  у  него  еще  и  рука  была  сломана. Не пристегнулся, дурак...
Сколько теперь будет регенерировать?
Вокруг надрывались автомобильные сигналы.
Со  смешанным чувством я отстегнулся и толкнул дверцу. Встал на усыпанную
битым стеклом и покрытую утрамбованным снегом дорогу.
Под небольшим углом наш капот был протаранен красной “нивой”. А в смятый,
словно  надкушенный,  багажник  тыкался  мордой  холеный  японский  джип.
Некогда  холеный.  Впрочем,  джип  не  слишком  пострадал: фару разбил на
кенгурятнике да сам кенгурятник слегка погнул. Видно, успел притормозить.

- Ты че, козел? - налетел на меня некто из джипа, состоящий из затененных
очков,   бритой   башки,   бочкообразного   торса,   затянутого  в  нечто
малиново-черное, и стильных штиблет сорок последнего размера.
Глаза  у  этого  субъекта  были  белые, как аура младенца... или как аура
парнишки Егора из метро.
Не видит, что ли, протаранившей нас “нивы”?
И  тут  малиновые  одежды  субъекта  вспыхнули  тусклым  синеватым огнем.
Субъект завизжал, как боров под ножом.
Я  узнал  заокеанское  заклинание,  именуемое  в  народе  “спайдерфлейм”.
“Паучье  пламя”. И тут меня, не успевшего опомниться от атаки малинового,
взяли за шиворот и развернули.
Вот  уж  кого  я  не ожидал увидеть, так это его. Светлого мага-меломана,
Антона Городецкого.
-  Кто  ты? - яростно прошептал он. - Кто ты, забери тебя Тьма? Только не
ври!
Глаза  у  него  были  еще  белее,  чем  у  пляшущего нечто на манер джиги
субъекта из джипа.
В моей голове словно что-то щелкнуло. А губы сами прошептали два слова:
- Зеркало мира...
-  Зеркало...  -  эхом  повторил  Светлый.  -  Будь вы прокляты! Будь все
проклято!
Мне  захотелось  ехидно  ввернуть,  что  проклятия  -  удел  Темных, но я
сдержался. Правильно сделал, что сдержался. Аура Антона бушевала багровым
и  лиловым.  Я,  бесспорно,  был  сильнее его, но... казалось, что сейчас
Городецкого  поддерживает какая-то непонятная сила, ни к Свету, ни к Тьме
отношения  не имеющая, но не менее могучая. И исход поединка, случись он,
был для меня неясен.
Отпустив  воротник  моей  куртки, Антон развернулся и слепо побрел прочь,
протискиваясь  между  машинами и не обращая внимания на гудки и проклятия
из-за   приспущенных   стекол.   Где-то   совсем  рядом  завывали  сирены
автоинспекции.  Пробка  наглухо  закупорила  Остоженку, лишь на встречной
полосе   осталась   узкая  щель,  в  которую  торопливо,  с  матерками  и
бибиканьем, протискивались по одному редкие счастливцы.
Я  взглянул  на  часы.  Чтобы  добраться до Университета, у меня осталось
пятнадцать... впрочем, уже четырнадцать минут. Причем транспортной магией
я пользоваться заведомо не мог.
Первым делом - как там Шагрон?
Обойдя  “ниву”  с распахнутой дверцей, я подошел к пострадавшему “BMW” со
стороны  шофера. Шагрон был без сознания, но в первый же миг опасности он
рефлекторно  сообразил поставить охранную пленку и скользнуть в сумрак. И
теперь  он  регенерировал,  словно куколка, и жадный сумрак ничего не мог
ему сделать.
Выживет.  Оклемается, причем достаточно быстро. Вероятнее всего, в карете
“Скорой   помощи”,  ежели  та  сумеет  пробиться  сквозь  пробку.  Шагрон
достаточно  сильный  маг,  чтобы  такая мелочь, как автомобильная авария,
смогла серьезно ему повредить.
А  значит,  до  встречи,  Шагрон.  Думаю,  Инквизиция  не будет на тебя в
претензии. Форс-мажорные обстоятельства все-таки.
И  тут  я увидел свое спасение. Ловко лавирующего по самому краю проезжей
части  паренька  на мизерном оранжевом мокике. Вот кому никакие пробки не
страшны...
Хоть, конечно, не сезон для подобного транспорта. Но все же...
И я скользнул в сумрак.
В  сумраке  мокик  был  похож на сказочного конька-горбунка. Маленький, с
рожками-рулем и глазиком-фарой.
- Слазь, - велел я пареньку.
Тот покорно встал на ноги.
Перемахнув  через  капот  бежевого “опеля”, я принял руль. Мокик преданно
фырчал на холостых оборотах.
Ну,  вперед.  Паренек  манекеном  застыл на тротуаре, слепо сжимая в руке
вложенные  мною  доллары.  А  я крутанул на себя рукоятку газа и, чуть не
ободрав  полированный бок ближайшей машины, стал протискиваться к границе
пробки. К Садовому кольцу.
Приноровиться  к  крохотной,  привыкшей  к  теплому японскому асфальту, а
отнюдь  не  к  московской  наледи,  “хонде”  оказалось довольно просто. И
лавировать  между машинами у меня тоже получалось достаточно лихо. Но вот
скорости  настоящей  мокик  не  давал  - километров тридцать от силы. И я
понял,  что не успею. Даже если брошу трудягу-“хонду” и нырну в ближайшее
метро  - от станции метро “Университет” до главного шпилястого здания все
равно далеко. Можно, конечно, заморочить очередного автомобилиста, но где
гарантия,  что  мы  убережемся от утренних пробок? Я смутно помнил, что в
районе Университета проспекты широченные, но уверенности у меня все равно
не  было.  Если  же  и  дальше  ехать на “хонде” - я сохранял мобильность
практически  до  цели.  Но,  с  другой стороны, дорогу я себе представлял
только  в  общих  чертах.  Не  москвич  я, увы. Надеяться на безотказного
доселе внутреннего помощника? Можно, конечно. Но вдруг он подведет именно
сейчас? В самый ответственный момент? Обычно так всегда и случается.
Я   прислушался  к  себе.  В  лицо  хлестал  холодный  ветер,  насыщенный
отработанными газами. Москва дышала углекислым газом...
Мой верный помощник, видимо, спал.
Садовое  кольцо  и  метро  “Парк  культуры” я проскочил. Но когда впереди
замаячило  здание  станции  “Фрунзенская”,  я решил спускаться под землю.
Время требовало.
Я  не  успел  даже  дойти  до  ступенек перед входом в метро, а мокик уже
сперли. Коротко хрюкнул, запускаясь, двигатель, и кто-то проворный погнал
трудолюбивый  и  безотказный  японский  механизм  прочь, торопясь нырнуть
куда-нибудь  в  боковые улочки. Эх, люди-люди... Заботятся о вас Светлые,
защищают,  берегут,  а  вы  быдлом  были, быдлом и остаетесь. Зверьем без
совести  и  сострадания.  Растолкать  локтями,  украсть,  продать, набить
брюхо, а там - хоть трава не расти. До чего же противно...
Через турникеты я просто перепрыгнул - в сумраке, незримой тенью. Некогда
было  покупать  карточку  и  совать  ее  в щель магнитоприемника. Ничего,
страна не обеднеет.
И  по эскалатору я соскользнул, не выходя из сумрака. Вскочил на медленно
ползущую  ленту  перил и ринулся вниз, едва успевая в вязком сером киселе
переставлять  ноги.  От  платформы как раз готовился отойти поезд; пока я
соображал,  идет  ли  он  в  нужную  сторону, двери успели закрыться. Ну,
ничего, мне это не помеха. А вот поехать в центр мне совсем не улыбалось.

В  вагон  я  вскочил прямо сквозь дверь, через сумрак. Легонько раздвинул
изумленных пассажиров и возник словно бы из пустоты.
- Ой! - сказал кто-то.
-  Скажите,  это  Москва?  -  ляпнул  я  зачем-то. Из глупого жеребячьего
озорства, наверное.
Мне  не  ответили.  Ну  и ладно. Зато свободного места вокруг сразу стало
заметно больше. Я взялся за поручень и закрыл глаза.
“Спортивная”. Закрытые “Воробьёвы горы” - поезд еле ползет; в щелях между
неплотно   пригнанными   металлическими   щитами   то   и  дело  мелькают
электрические  огоньки  и  льется  серый  полусвет наступающего утра. Уже
рассветает...
Наконец,   “Университет”.   Эскалатор,  длиннющий  и  запруженный.  Снова
приходится ждать. Все, я точно опоздал.
Наверху  было  почти светло. Окончательно осознав, что к началу заседания
не  поспеть, я вдруг совершенно успокоился и перестал торопиться. Совсем.
Добыл  из  кармана  бусины  наушников,  оживил  плейер  с  диском  Антона
Городецкого и пошел ловить машину.
-  Время,  -  тихо провозгласил Инквизитор. - Все, кто не успел ко сроку,
ответят позже по всей строгости Договора.
Присутствующие  поднялись  на  ноги.  И  Темные,  и Светлые. И сотрудники
Дозоров, и судьи. И Гесер, и Завулон, о котором все думали, будто его нет
в   Москве.   И  Инквизитор  Максим,  и  двое  Инквизиторов-наблюдателей,
облаченных  в серые балахоны. Все, кто собрался в башенке главного здания
Московского   университета.   Маленькое   помещение   пятиугольной  формы
невидимым  сумеречным  этажом  накрывало  музей  землеведения  и  служило
исключительно для нечастых заседаний трибунала Инквизиции. В послевоенные
годы  сумеречные  помещения  строили  довольно  часто  -  это  обходилось
дешевле,  чем  постоянное  противодействие ГБ и милиции, постоянно сующим
нос  не в свое дело. Было прекрасно видно, как на востоке из-за горизонта
наползает  алое  сияние  восхода  и  с каждой минутой блекнут феерические
сполохи,  все еще пляшущие над зданием МГУ со времени концерта Жан-Мишеля
Жарра  на  московском  юбилее.  Иным  следы лазерного представления будут
видны  еще  долго, даже без входа в сумрак, где цвета блекнут и исчезают.
Очень  уж  много  людей  восхищенно смотрели за красочным представлением,
выплескивая свои эмоции в сумрак.
Максим,  облаченный  в обычный деловой костюм, а не в балахон, как другие
Инквизиторы,   мановением   руки   развернул  в  сумраке  серое  полотно,
испещренное   пылающими  красными  буквами.  Три  десятка  голосов  стали
нараспев читать:
“Мы  -  Иные.  Мы  служим  разным  силам.  Но в сумраке нет разницы между
отсутствием Тьмы и отсутствием Света...”
Огромному  городу  и  огромной  стране  было невдомек, что почти все, кто
определяет  судьбы России, собрались сейчас здесь, а вовсе не в Кремле. В
запущенной тесной каморке под самым шпилем здания МГУ, где в лежалую пыль
поставлены  стулья,  легкие  креслица,  даже  пляжные  шезлонги - кто что
сподобился принести. Столом никто не озаботился - его и не было.
Иные  не  очень  чтят  дешевые ритуалы: суд - это действие, а не действо.
Поэтому   никаких  мантий,  париков  и  скатертей.  Лишь  серые  балахоны
наблюдателей,  но никто уже толком и не помнит, почему Инквизиторы иногда
носят эти балахоны.
“Мы ограничиваем свои права и свои законы. Мы - Иные...”
Алые  буквы Договора горели в полумраке, олицетворяя Истину и Правосудие.
И звучали голоса:
“Мы - Иные...”
Три десятка голосов:
“Время решит за нас”.
Договор  был  прочитан  и  начался, собственно, Трибунал. По традиции - с
наименее важных дел.
Судья,   один   из  облаченных  в  балахон  Инквизиторов,  не  вставая  с
вертящегося   рояльного  табурета,  без  всякой  торжественности,  вполне
будничным тоном объявил:
- Дело первое. Браконьерство со стороны Темных. Введите виновную.
Даже  не  подозреваемую  -  виновную.  Вина  уже доказана. Свидетели лишь
помогут  уточнить  обстоятельства и степень вины. А суд вынесет приговор.
Безжалостный и справедливый.
-  К  сожалению,  прибыли  не  все  свидетели. Не хватает Виталия Рогозы,
Иного,    зарегистрированного    в   Николаеве,   Украина,   и   временно
зарегистрированного  в  Москве, отсутствующего по невыясненной причине; а
также  Андрея Тюнникова и Екатерины Сорокиной, погибших в результате дел,
которые будут рассматриваться несколько позднее...
Суд был кратким и жестким:
-  Виктория Мангузова, Иная, Темная, зарегистрирована в Москве, виновна в
рецидиве   нелицензированной   охоты.  Подлежит  развоплощению.  Есть  ли
возражения и дополнения к приговору со стороны Дозоров?
Возражений не было ни у Темных, ни, разумеется, у Светлых.
-  Приговор  привести  в исполнение незамедлительно, - сказал Инквизитор.
Посмотрел  на  Светлых  - традиционно приговор исполняли сотрудники самих
Дозоров.
Илья встал, поправил очки. Внимательно посмотрел на вампиршу - та взвыла,
понимая,  что  спасения  нет.  Во  взгляде  мага не было ни ненависти, ни
радости.  Ничего,  кроме  собранности. Он протянул руку и коснулся сквозь
сумрак регистрационной печати на груди вампирши.
Через мгновение Виктория осела на пол. Она не истлела, как случилось бы с
более  старой  вампиршей,  ее  тело  еще не прожило свой срок. Но то, что
заменяет  вампирам  жизненную  силу,  то,  что годами отбиралось у людей,
бесследно  растворилось  в  сумраке.  В комнате стало чуть-чуть холоднее.
Илья поморщился и еще одним скупым жестом отправил тело в сумрак.
Навсегда.
Так вершится суд Иных.
-  Дело  второе. Убийство неинициированного Иного Иной-оборотнем, Темной.
Введите виновную...
Вопросы. Ответы. Короткое совещание Инквизиторов.
-  Оксана  Дацюк,  Иная,  Темная,  зарегистрирована  в  Москве.  Признана
невиновной   в   умышленном   убийстве;   действия  классифицируются  как
самозащита.  Признана виновной в превышении пределов необходимой обороны;
подлежит  лишению  охотничьей  лицензии  сроком  на  десять лет. В случае
рецидива или любого нарушения до пятого уровня силы включительно подлежит
немедленному  развоплощению.  Есть  ли возражения и дополнения со стороны
Дозоров?
Илья посмотрел на Гесера и снова поднялся:
-  У  нас  есть  возражения.  Жизни  Иной  ничто  не угрожало. В убийстве
человека  необходимости  не  было.  Мы  требуем  увеличить  срок  лишения
лицензии до пятидесяти лет.
-  До тридцати, - ответил Максим, будто заранее ожидал такого требования.
Впрочем, он его и ожидал...
-  До  сорока,  -  холодно  сказал  Гесер, не вставая. - Предоставить все
необходимые обоснования?
-  До  сорока,  -  согласился  Максим.  Посмотрел  на  Темных,  но  те не
вмешивались, справедливо полагая, что судьба оборотня не стоит спора.
-   Освободить  подсудимую  из-под  стражи...  Перед  бледной  испуганной
девчонкой  распахнули  дверь.  Она  бросилась  прочь, счастливая и еще не
понимающая, что в сущности ее все-таки казнили. Сорок лет - очень большой
срок  для оборотня, берущего силу лишь из человеческих жизней. Она успеет
одряхлеть,  а  возможно,  и  умереть,  не  имея возможности противостоять
надвигающейся старости.
-  Дело третье. Нападение на Иного, Темного, сотрудниками Ночного Дозора.
Ввиду  отсутствия потерпевшего суд считает уместным провести перекрестный
допрос  уцелевших  виновных  и  руководства  Ночного Дозора, допустившего
несанкционированное  применение  силы против Иного, Темного. Все протесты
со стороны Светлых заранее отклоняются.
Гесер поморщился; Завулон позволил себе сдержанно улыбнуться.
Светлана  Назарова, Светлая волшебница, обеспокоенно взглянула на часики.
Она нервничала из-за опоздания Антона Городецкого, Светлого мага.
-   Может   быть,  целесообразнее  установить  причину  отсутствия  троих
приглашенных?   -   осторожно   спросил   Гесер,   невольно   подхватывая
официальность  речи  у  судей.  -  Поверьте,  я вовсе не пытаюсь выиграть
время.  Меня  тревожит  отсутствие  сотрудника Ночного Дозора и одного из
главных возмутителей спокойствия последних недель.
Инквизиторы переглянулись, словно беззвучно принимая общее решение.
-  Инквизиция  не  возражает,  - бесстрастно сказал Максим. - Разрешается
необходимое магическое воздействие.
Наблюдатели от Инквизиции качнули балахонами, перемещая охранные амулеты.
Может  быть, поэтому они и носят балахоны, чтобы никто не мог видеть, как
они  работают  с амулетами и с какими именно амулетами? У Инквизиции свои
методы, свои законы и свое оружие...
В   воздухе  развернулся  наблюдательный  шар.  Серая  мгла,  пронизанная
извилистыми линиями. Большая часть из них исчезла, остались лишь три.
Три  нити  судеб,  сошедшиеся недавно в одной точке. Одна нить поблекшая,
еле тлеет. Иной ранен...
-  Это  Шагрон,  -  выдохнул сложивший с себя полномочия заместителя шефа
Темный маг Эдгар. - Это же Шагрон!
Две  другие  нити  разошлись,  но вот-вот должны были встретиться - прямо
перед зданием Университета.
Стычка.  Снова  стычка  Темных  и  Светлых,  и  снова жертва. Пока еще не
смертельная.
-  Ночной  Дозор  просит Инквизицию вмешаться! - рявкнул Гесер. - Максим,
Оскар, Рауль, они же поубивают один другого!
Сказать “друг друга” Гесер, конечно же, не решился.
Рядом  с шефом Ночного Дозора встала женщина - Иная, Ольга, недавно вновь
обретшая способности волшебницы, причем очень сильной, поэтому утратившая
право  на  фамилию,  но  еще  не  получившая право на сумеречное имя. Она
коснулась локтя Гесера и вопросительно посмотрела на судей.
Светлана побледнела - казалось, ее лицо стало восковым.
Темные молчали. Завулон задумчиво почесывал кончик носа.
- Трибунал запрещает вмешательство, - сухо объявил один из судей.
-  Почему?  -  бессильно  спросила  Светлана. Она попыталась подняться из
легкого  плетеного  креслица,  но  у  нее не хватило сил. Физических сил.
Настоящая  сила, магическая, сила Иной, Светлой волшебницы, непроизвольно
начала закручиваться вокруг Светланы в тугую объемную спираль.
Иные  в  гневе  и  вообще в экстремальных ситуациях, как и люди, зачастую
сильнее самих себя спокойных.
-  Почему?  -  Голос Светланы звенел. - Везде, где появлялся этот Темный,
потом  умирали  Иные  или  люди.  Он  убийца!  Вы позволите ему убивать и
дальше?
Судья оставался невозмутимым.
-  Виталий  Рогоза, Иной, Темный, за время пребывания в Москве ни разу не
нарушил  ни  единого  уложения  Договора  и  ни разу не превысил пределов
допустимой  обороны.  Он  чист  перед  Инквизицией.  Мы не имеем никакого
основания вмешиваться.
- Когда основания появятся, будет уже поздно! - резко сказал Гесер.
Инквизитор лишь пожал плечами.
-  Он  будет  мстить  за  Шагрона,  - негромко сказал кто-то из Светлых и
закашлялся.
Двое  магов - Светлый и Темный - приближались ко входу в здание МГУ, и по
мере  того  как  между  ними  таяло  расстояние, у всех присутствующих на
Трибунале  крепла  уверенность,  что  в башенку поднимется только один из
них.
Вот только кто?
Не  знаю  уж  зачем,  но  из  машины  я вышел метров за триста до входа в
университетский  корпус.  Я  видел над зданием мельтешение цветных пятен,
лучей  и  объемных  фигур;  я  чувствовал,  что некая непонятная мне сила
сдерживает  обычную  высшую магию, не позволяет ею воспользоваться. И еще
чувствовал,  что  там,  на  самой верхотуре, откуда начинает расти острый
шпиль    московского    небоскреба,    набухает    светло-серое   облако,
ассоциирующееся у меня с бомбой замедленного действия.
Оглядевшись,  я зашагал по тротуару. По идее мне следовало торопиться, но
шел я в среднем темпе. Так, наверное, было нужно.
Только не спрашивайте - кому?
Плейер  сочился  очередной мелодией; она мне не понравилась, и я на ощупь
коснулся скип-сенсора. Что на этот раз?
Мое имя - стершийся иероглиф,
Мои одежды - залатаны ветром...
Что несу я в зажатых ладонях,
Никто не спросит, и я не отвечу...
“Пикник”.  “Иероглиф”.  Это  годится - неторопливая мелодия для того, кто
все  равно  уже  опоздал и кому остается только сосредоточиться и обрести
всеобъемлющую невозмутимость восточных мудрецов.
Интересно,  среди восточных мудрецов встречались Иные? Или вопрос следует
задавать не так - встречались ли среди них люди?
Интересно было бы узнать...
Заморочить  вахту  мне  удалось - видимо, простейшие “бытовые” заклинания
разрешались даже во время работы Трибунала.
Я  подошел  к  лифтам  -  вестибюль  был  странно  безлюден.  Может быть,
подсознательно  люди  чувствовали  присутствие рядом всех сильнейших Иных
Москвы  и  старались  не  появляться  здесь?  Нажал на кнопку, и сразу же
открылась  дверь  одного  из  лифтов.  Я  вошел, машинально оглянулся: не
спешит ли все-таки кто-нибудь к лифту...
И  увидел  Антона.  Только  что  прошедшего  мимо  все еще бездействующей
охраны.
Интересно, как он меня нагнал? Тоже реквизировал мокик или мотоцикл?
Я стоял, ожидая. Антон смотрел на меня, будто раздумывая, и тоже ждал.
После некоторой заминки я нажал на кнопку, и двери лифта сошлись. Я начал
подниматься  наверх.  Но  не сразу на самый верх, а примерно на две трети
высоты  здания.  Оказалось,  что  еще  выше  возможно подняться только на
другом  лифте, который действует исключительно на верхних этажах. А туда,
куда  мне  было  нужно,  и  вовсе вела лишь широкая мраморная лестница со
старыми  пятнами  известки  на  ступенях.  Лестница  приводила  к  двери,
открытой в сумраке, но, естественно, наглухо запертой в обычном мире.
Перед  лестницей  как  раз  подошло к концу священнодействие “Пикника”, и
плейер случайным образом выбрал очередную песню:
Мне снятся собаки, мне снятся звери,
Мне снится, что твари, с глазами как лампы,
Вцепились мне в крылья у самого неба,
И я рухнул нелепо, как падший ангел...
Раньше  я  слышал эту песню “Наутилуса” лишь мельком, но теперь она вдруг
отозвалась  в самой душе. Поднимаясь к запертой двери и ныряя в сумрак, я
напевал ее вместе с Бутусовым.
Я не помню паденья, я помню только
Глухой удар о холодные камни.
Неужели я мог залететь так высоко
И сорваться жестоко, как падший ангел?
Прямо вниз, туда, откуда мы
Вышли в надежде на новую жизнь.
Прямо вниз, туда, откуда мы
Жадно смотрели на синюю высь.
Прямо вниз...
Бутусова и меня мог слышать любой Иной, невзирая на то, что реальный звук
рождался   лишь   в   крохотных   бусинах  наушников  и  таял  до  полной
неразличимости уже в шаге от меня.
Мы вошли в помещение, где вершился Трибунал, вместе. Я - и падший ангел.
Я пытался быть справедливым и добрым,
И мне не казалось ни страшным, ни странным,
Что внизу на Земле собираются толпы
Пришедших смотреть, как падает ангел...
Гесер.  Завулон.  Инквизитор  Максим.  Темные  -  с кем мне последние дни
приходилось  и  пить  кофе,  и  вести  беседы;  Эдгар,  Юрий,  Коля, Анна
Тихоновна... Светлые - с кем мне последнее время приходилось и драться, и
пикироваться  на  грани  фола:  Илья,  Гарик,  Толик,  оборотень-медведь.
Незнакомые  Иные,  тоже  Темные  и  Светлые, причем кое-кто явно не имеет
отношения к Дозорам. Двое в балахонах - кажется. Инквизиторы.
И  - Светлая волшебница с искаженным лицом. Такие лица бывают у людей и у
Иных, когда у них отнимают близких.
И в открытые рты наметает ветром
То ли белый снег, то ли сладкую манну,
То ли просто перья, летящие следом,
За сорвавшимся вниз, словно падший ангел...
А  затем  меня  неудержимо  поволокло  вверх по призрачным ступенькам, на
вершину  неведомой  пирамиды,  по  которой  я  все это время взбирался; и
практически  одновременно  с этим двое в балахонах сняли запрет на высшую
магию.  А  Светлая  обрушила  на  меня  то  самое, готовое в любой момент
лопнуть  и  взорваться  облако.  Сгусток  силы,  перед  которым меркнут и
кажутся сущим пустячком мегатонные заряды.
Время остановилось.
А  я  понял все. Все, что происходило, все, что происходит сейчас, и все,
чему  суждено  произойти  в  ближайшее время. Понял и сглотнул судорожный
ком, враз народившийся в горле.
Я  стал  самым  сильным  магом  на Земле. Магом вне категорий. Халифом на
час...  да  нет, на миг... Единственным в этой обветшалой круглой зале, у
кого не было будущего.
У некоторых Иных не бывает будущего...
Зеркало!  Я  всего лишь зеркало. Зеркало мира. Гирька, бросаемая сумраком
на  подвешенное  блюдце весов, когда нарушается равенство сил Света и сил
Тьмы.
У  Света появилась Великая волшебница. У Тьмы столь же сильного адепта не
появилось. Свет получил шанс расправиться с Тьмой раз и навсегда.
Но  Света  без  Тьмы  не  бывает.  И  поэтому  сумрак породил меня. Нашел
странного  Иного,  так  и  не склонившегося ни к одной из сторон. Иного с
девственно  чистой  аурой,  и  окрасил  ко Тьме. Отобрал прежнюю память и
наделил  способностью  отражать  и впитывать чужую силу. Чем сильнее меня
бьют,  тем  сильнее  я становлюсь. Прыгаю на очередную ступеньку. А когда
прыгать  становится  некуда  - вершина, а выше только вечность и сумрак в
Зеркале  пропадает нужда. Потому что Зеркало становится способным, в свою
очередь, нарушить равновесие.
Меня  ждет  сумрак.  Сумрак  навсегда. Не знаю, что будет с телом Виталия
Рогозы,  до  недавнего  прошлого - Иного без судьбы. Не знаю, что будет с
его  памятью  и  личностью,  в  каждый  приход  Зеркала  все складывается
по-разному.  Я  знаю  только то, что тот я, который осознал себя в стылом
николаевском  парке  по  пути  к  поезду  на  Москву,  исчезнет навсегда,
обратится  в  бесплотную  и  беспомощную  тень,  в  призрачного обитателя
сумрака.
Или  просто  в  часть  сумрака... не такого уж инертного сумрака, как все
привыкли считать...
Я  понял  все  это в краткий миг перед тем, как впитать всю, без остатка,
мощь   Светланы,   вообразившей,   что   потеряла   Антона   Городецкого.
Вообразившей  из-за странного каприза реальности, из-за того, что я вошел
в  зал  Трибунала  с  точно таким же плейером, как у Антона, с копией его
диска  в  плейере  и  с  любимой песней Антона на устах и в душе. А еще я
понял,   что  Инквизиция  знает  правду.  Но  никто  из  Инквизиторов  не
произносит  ни  слова,  чтобы  успокоить  Иных  Москвы,  поверивших в мою
гипотетическую  схватку  с самим Антоном и в то, что в этой схватке Антон
погиб.
Светлые знали его любимые песни...
- Умри!
Я  не  умру,  Светлана.  Вернее, умру, но не сейчас. Я - Зеркало. Пытаясь
меня  уничтожить,  ты  слабеешь, а я лишь становлюсь сильнее. Я уже вижу,
что   ждет   тебя  -  медленное,  растянутое  лет  на  тридцать-пятьдесят
восстановление  так  бездумно  растраченных  сил.  По крохам, по крупицам
предстоит  тебе  собирать  потерянное.  Три,  а то и больше десятка лет -
время,  вполне  устраивающее  Тьму,  время,  позволяющее  подготовиться к
следующей попытке равновесие нарушить, неясно пока - какой стороной. Тебя
ждут  годы, за которые ты можешь обрести счастье с Антоном, а можешь и не
обрести.
Но, во всяком случае, эти годы вы будете равными.
Пусть ты лишаешься сил, но я даю тебе шанс... шанс, которого нет у меня.
Затихла  музыка  -  плейер не выдержал магического удара - техника вообще
плохо  реагирует  на  сильную  магию  -  и брызнул мелкими пластмассовыми
осколками.  Шапка  улетела  куда-то  к  выходу,  а куртка лопнула сразу в
нескольких местах.
Я еле устоял на ногах, но все-таки устоял.
-  Зеркало!  -  воскликнул  Гесер  с целой гаммой непередаваемых чувств и
интонаций в голосе. - Третий раз, и третий раз к Темным!
- А мы не устраиваем глобальных социальных экспериментов, коллега!
Завулон. Шеф Дневного Дозора, не скрывающий торжества.
Сегодня он среди победителей. А Светлые - среди потерпевших поражение.
Впрочем, сколько раз случалось и так же, и совсем наоборот?
А  Светлана,  опустошенная  и  ошеломленная,  еще  миг назад раздавленная
горем, а теперь не умеющая скрыть радость, закричала:
- Антон!
Он  стоял  у входа. Антон Городецкий. Светлый маг. Живой и невредимый. Он
пришел следом за мной.
- Спасибо, Антон! - обратился к нему невообразимо довольный Завулон. - Ты
как  нельзя  лучше  выполнил  мое  поручение.  Надеюсь,  тебя  устраивает
награда?
- Поручение? - воскликнул Гесер. - Антон?
Завулон  мелко  рассмеялся,  вставая.  Шеф  Ночного  Дозора  лишь мельком
посмотрел на упивающегося победой противника и вновь взглянул на Антона.
А  тот  подошел  к  Светлане,  счастливой  и ничего не понимающей, обнял,
прошептал: “Сейчас” и приблизился ко мне.
Несколько  секунд  мы глядели друг другу в глаза. Друг другу. Враг врагу.
Иной  не-Иному.  Даже  не  знаю, как сказать, чтобы это звучало правдиво.
Ведь правд всегда как минимум две.
- Возьми, - сказал Антон.
И протянул мне свой плейер взамен погибшего.
-  Спасибо, - прошептал я. Снял с пояса остатки собственного. Молча вынул
свой  диск  и  вставил  в  подаренный плейер, будто это было самым важным
сейчас. И подумал:
“Сейчас поднимется Инквизитор и скажет, что я могу идти”.
Конечно  же,  я  угадал. Маги такого уровня не ошибаются, даже если они и
не-Иные.
-  Именем  Договора,  -  как  всегда сухо и бесстрастно объявил Максим. -
Поскольку достоверно выяснено, что Виталий Рогоза не являет собой Иного в
обыденном  понимании  этого  слова,  действия  Ночного Дозора в отношении
Виталия  Рогозы не являются предметом разбирательства Инквизиции. Виталий
Рогоза  также  не  попадает  под действие Договора. Он предоставлен своей
судьбе.
Можно  подумать,  что  она  у  меня  когда-нибудь была! У меня, у Зеркал,
приходивших прежде, у мальчишки Егора, чье время еще не настало...
- Инквизиция завершила рассмотрение дел. - Максим обвел взглядом магов. -
Есть ли у Дозоров замечания или предложения?
Нажав  на “Play”, я развернулся и побрел прочь. Разорванная куртка делала
меня  похожим  не  то  на  бомжа,  не то на заурядное пугало. Но кого это
заботит?
Подаренный плейер работал в режиме случайного выбора. И снова вычленил из
десятков  треков  нужный. Кипелов и Маврин. “Смутное время”. Все, что мне
остается, - это петь.
И я запел.
Смутное время!
Призрак свободы на коне.
Кровь по колено,
Словно в каком-то диком сне
Тешится люд,
Бьют Старых богов,
Молится люд,
Ждут Праведных слов!
В небе комета -
Близких несчастий верный знак.
Воины Света
Павших сжигают на кострах.
Воины Тьмы
Мир взяли в кольцо.
Тысячи птиц
Вниз рухнут дождем.
Смутное время, тот, кто не вправе более именоваться Виталием Рогозой. Для
того,  кто  поднялся,  лишь  чтобы  упасть. Для падшего ангела... темного
ангела.  Смутное  время  для  тебя  и для Иных. Конец тысячелетия. Время,
когда  невозможно отличить Свет от Тьмы, а Тьму от Света. Время смертей и
схваток. Смутное время.
Мы не знаем, кто мы -
Дети красной звезды,
Дети черной звезды
Или новых могил...
Танец Смерти прост и страшен,
Но пока не пробил час
За грехи всех жизней наших
Время смут карает нас!
Я  тоже  не  знаю  - чье я дитя. Я знаю только одно: за чужие грехи время
смут  чаще карает тех, кто грехов не совершал. Или совершал, но совсем не
те, за которые карают. Но мне не позволили выбирать. Мне не дали судьбы.
Мы еще живы.
Кто-то спасется, кто-то нет.
Диким порывом
В крепости нашей гасят свет,
Сорванный флаг -
Знак
Сдачи врагам,
Но не возьмешь,
Врешь -
Мы живы пока!
Я  пока  жив.  И я пою. Я пою, хотя наверняка знаю, что в следующей песне
Кипелова и Маврина есть и такие строки:
Не проси - не возьму тебя с собой.
Не смотри - смысла жизни я не знаю.
Не желай тайны выведать чужой.
Вот и все - я лишь дух, я исчезаю!
Я  лишь  дух.  Я  лишь  Зеркало.  Зеркало,  отразившее все, для чего было
призвано.  Но я не могу не просить и не верить. Я ухожу, чтобы исчезнуть,
но я прошу, я надеюсь, я хочу верить - возьмите меня с собой! Возьмите!
Я верю.
Я надеюсь.
Я верю.
Я наде...

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (11)