Тебе, яс’дело, не подфартило, вырос у таких мугловых муглов, каких еще
поискать.
– Когда мы взяли его, мы поклялись положить конец всей этой
чепухе, - заявил дядя Вернон, - поклялись уничтожить в нем это!
Колдун, понимаешь!
– Вы знали? – поразился Гарри. – Знали, что я – колдун?
– Знали?! – внезапно завизжала тетя Петуния. – Еще бы не знать!
Конечно, знали! Кем же еще ты мог быть, при такой матери, как моя
треклятая сестричка! Она тоже в свое время получила такое письмо и
отправилась в эту – эту школу – а потом появлялась дома только на
каникулы! Вечно лягушачья икра в карманах! Вечно чашки превращались в
крыс! И только я одна видела, какая она… ненормальная! А родители, ну
что вы, они без конца восхищались, ах, Лили то, Лили сё, были
счастливы – у них в семье, видите ли, родилась ведьма!
Она перевела дыхание и завелась снова. Видно, ей давно, долгие
годы, хотелось высказаться.
– А потом она познакомилась с этим жутким Поттером, в школе,
они сбежали и поженились. Родился ты, и, конечно, я не сомневалась,
что ты будешь точно такой же… такой же странный и… и… ненормальный, а
потом, здрасте-пожалуйста, она позволяет себя укокошить и – нате вам –
у нас на руках колдун!
Гарри побелел. С трудом взяв себя в руки, он спросил:
– Укокошить? Вы же мне говорили, что они погибли в аварии?
– В АВАРИИ? – возмущению Огрида не было предела. Сила его гнева
заставила и без того перепуганное семейство Дурслеев забиться подальше
в угол. – Поглядел бы я, какая-такая авария смогла бы убить Лили с
Джеймсом! Возмутительно! Безобразие! Гарри Поттер сам про себя не
знает! Да у нас любая малявка про него наизусть расскажет!
– Как это? Откуда? Почему? – настойчиво спрашивал Гарри.
Гнев исчез с лица Огрида, уступив место беспокойству.
– Не ждал я такого, - сказал он озадаченным, тихим голосом. –
Думбльдор говорил, с тобой может оказаться тяжко, да я-то не врубился,
ты ж ведь и впрямь ничего не знаешь… Ох, Гарри, Гарри… не знаю, хорошо
ли, плохо ли, если я тебе все расскажу, но, с другой стороны, кто-то
ведь должен, не пойдешь же ты в "Хогварц" этаким недотепой.
Он бросил на Дурслеев недобрый взгляд.
– Да и вам не грех послушать – правда, и сам-то я не все знаю,
история тёмная …
Он сел и некоторое время смотрел в огонь, а потом заговорил:
– Видать, начать надо с… с того, кого звать… нет, вот жуть! Вы
и имени-то такого не слыхивали, а у нас все знают…
– Кого?
– Ну… не люблю его поминать. Никто не любит.
– Почему?
– Гальпийская горгулья! Боятся, вот почему! До сих пор боятся.
Черт, как же все это тяжко. Понимаешь, Гарри, был один колдун, он
стал… плохой. Хуже чем некуда. Его звали… - Огрид сглотнул, слова не
шли с языка.
– Может быть, напишете на бумажке? – предложил Гарри.
– Да ну, писать еще хуже. Ладно – Вольдеморт. - Огрид
содрогнулся, - Не заставляй меня повторять. Ну вот, этот самый…
колдун, лет двадцать тому, начал искать учеников. И нашел, яс’дело –
которые его боялись, а которые примазывались к власти, потому что уж
она у него была, власть-то, будьте покойны. Смутные были времена,
Гарри. Никто не знал, кому верить, никто не решался водить дружбу с
чужаками… случались всякие ужасные вещи. Мало-помалу он стал
побеждать. Яс’дело, кто-то пытался бороться – таких он убивал.
Страшной смертью. Оставалось одно безопасное место – "Хогварц".
Видать, Сами-Знаете-Кто боялся одного лишь Думбльдора. Не отваживался
захватить школу, по крайней мере, тогда.
– Вот... Твои мама с папой были самые лучшие колдун и ведьма,
каких я только знал. Лучшие ученики в "Хогварце"! И чего Сами-Знаете-
Кто ни разу не попытался перетянуть их на свою сторону?… Чуял, видать:
не станут они якшаться с Темными Силами, они были с Думбльдором,
понимаете?
– Может, тем разом он решил их уговорить… а может, устранить…
Кто знает… Только десять лет назад, на Хэллоуин, заявился он в
деревню, где вы жили. Ты был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом
и…и…
Огрид вдруг осекся, вытащил из кармана очень грязный носовой
платок и трубоподобно высморкался.
– Извиняюсь, - сказал он гнусаво. – Но это так грустно – любил
я твоих предков, лучше людей не было – а он, ну, то есть… Сами-Знаете-
Кто их убил. А потом – и тут-то вся закавыка и есть – он попробовал
прикончить тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж
просто так полюбил убивать. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя шрам на
лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое остается, ежели
кого коснутся сильные злые заклятья – а заклятья были такие, что и
твоих родителей унесли, и самый ваш дом – а на тебе не сработали,
потому-то ты и знаменит, Гарри. Кого он решал убить, никто не выжил,
никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил лучших колдунов и ведьм –
МакКиннонов, Боунсов, Преветтов – а ты, малява, выжил.
В мозгу у Гарри промелькнуло какое-то очень болезненное
воспоминание. Когда Огрид досказывал свою историю, мальчик вдруг снова
увидел ослепительную вспышку зеленого света, причем гораздо
отчетливее, чем раньше – и вспомнил еще одну вещь, впервые в жизни:
пронзительный, холодный, жестокий смех.
Огрид смотрел на него с печалью.
– Я самолично тебя вынес с развалин. Думбльдор приказал. Привез
тебя к этим вот….
– Полнейшая чушь! – воскликнул дядя Вернон. Гарри так и
подскочил; он совершенно забыл о присутствии Дурслеев. При взгляде на
дядю Вернона стало ясно, что к нему вернулась его обычная
самоуверенность. Он вызывающе глядел на Огрида и сжимал кулаки.
– А теперь послушай-ка меня, юноша, - раздраженно сказал дядя
Вернон, - я согласен, в тебе есть кое-что странное – я, правда,
уверен, что хорошая порка быстренько бы тебя вылечила – что же
касается твоих родителей, они были психи, это уж точно, и, по-моему
мнению, в мире легче дышится без таких, как они – они получили по
заслугам, чего было ждать от всех этих колдунов, с которыми они
якшались – я предупреждал, что так и будет, что они рано или поздно
влипнут в историю…
При последних его словах Огрид не выдержал и, вскочив на ноги,
выхватил из-под плаща потрепанный розовый зонтик. Наставив его, как
шпагу, на дядю Вернона, Огрид отчеканил:
– Предупреждаю, Дурслей – я тебя предупреждаю – еще одно слово…
Оказавшись лицом к лицу с опасностью быть насаженным на острие
зонта бородатого страшилища, дядя Вернон подрастерял свою решимость;
он распластался по стене и замолчал.
– То-то же, - Огрид, тяжело дыша, сел обратно на диван, днище
которого на сей раз не выдержало и провалилось до самого пола.
У Гарри, тем временем, зрели все новые и новые вопросы.
– А что случилось с Воль… то есть, с Сами-Знаете-Кем?
– Хороший вопрос, Гарри. Не знаю. Исчез. Провалился. Прям в ту
же ночь, как попытался тебя убить. Оттого ты стал еще знаменитей. Это,
понимаешь, загадка из загадок… Он ведь тогда набирал все больше силы,
все больше власти – чего ж ему было исчезать?
– Которые говорят, помер. Чушь собачья! Я так скажу: в нем уж и
человеческого-то не было ничего, чтоб помереть. Другие думают, он все
еще где-то здесь, выжидает, вроде, но в это я тоже не верю. Люди,
которые были с ним, вернулись к нашим. Говорят, были, мол, как бы в
трансе. Не отважились бы они придти назад, если б ждали, что он снова
вернется.
– Я себе так мыслю: он живой, сидит где-то, но колдовскую силу
потерял. И теперь слишком слабый, чтоб бороться. Чего-то в тебе есть,
Гарри, оно его и прикончило. Той ночью случилось такое, чего он не
ждал – кто ж его знает, чего это такое было, – только какие-то твои
чары добили его, точно.
Огрид посмотрел на Гарри с особой теплотой и уважением, но
Гарри, вместо того, чтобы почувствовать себя польщенным, уверился, что
все происходящее – чудовищная ошибка. Колдун? Он? Да как такое может
быть? Всю жизнь его донимал Дудли, тиранили дядя Вернон и тетя
Петуния; если бы он и в самом деле был колдун, почему они не
превращались в жаб всякий раз, как запирали его в буфете? Если когда-
то он победил самого могучего чародея на свете, почему тогда Дудли
вечно пинал его ногами, как футбольный мячик?
– Огрид, - проговорил он тихо, - мне кажется, вы ошибаетесь. Я
не думаю, что могу быть колдуном.
К его удивлению, Огрид только хихикнул.
– Не можешь быть колдуном, значит? И что, никогда ничего не
делалось по твоему желанию, ну, к примеру, когда ты сердился или
пугался?
Гарри посмотрел в огонь. Теперь, когда его об этом спросили…
действительно, все странные события происходили именно тогда, когда
он, Гарри, бывал чем-то расстроен или рассержен… за ним гонялись
приятели Дудли, и он внезапно оказался вне пределов досягаемости,
непонятно как… он не хотел идти в школу с этой кошмарной стрижкой, и
волосы отросли… а в самый последний раз, когда Дудли ударил его, разве
он не взял реванш, сам того не осознавая? Разве не он напустил на
Дудли боа-констриктора?
Гарри поднял глаза на Огрида и увидел, что тот весь лучится от
радости.
– Чуешь? – подмигнул Огрид. – Гарри Поттер не колдун! Ха!
Погоди, еще будешь гордостью "Хогварца".
Но дядя Вернон не собирался сдаваться без боя.
– Разве я не говорил, что он не пойдет туда? – прошипел он. –
Он пойдет в "Бетонные стены" и еще будет благодарен за это. Читал я
ваши письма – ему, видите ли, понадобится вся эта чушь – книги
заклинаний, волшебная палочка и…
– Ежели он чего захочет, такое муглиссимо, как ты, ему не
помеха, - рыкнул Огрид. – Не пустить сына Лили и Джеймса Поттеров в
"Хогварц"! Сдурели? Да он туда записан с рождения. Он идет в лучшую на
свете школу колдовства и ведьминских искусств. Семь лет, и он не
узнает сам себя. Будет учиться с такими же, как сам, у самого
знаменитого мага, Альбуса Думбльд…
– Я НЕ СТАНУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО БЕЗМОЗГЛЫЙ СТАРЫЙ
ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ КОЛДОВСКИМ ШТУЧКАМ! – проорал дядя Вернон.
Но он зашел слишком далеко. Огрид схватился за зонтик и
принялся раскручивать его над головой.
– НЕ СМЕТЬ, - загрохотал он, - ОСКОРБЛЯТЬ – АЛЬБУСА –
ДУМБЛЬДОРА – В МОЕМ – ПРИСУТСТВИИ!
С размаху он опустил зонтик, кончик которого указал на Дудли –
вспыхнул фиолетовый свет, раздался звук взорвавшейся петарды,
металлический скрежет – и через секунду Дудли затанцевал на месте,
прижимая руки к толстому заду и завывая от боли. Когда он повернулся
спиной, стал виден завиток поросячьего хвостика, высунувшийся из
прорехи в штанах.
Дядя Вернон заревел. Он втащил тетю Петунию и Дудли в другую
комнату и, бросив на Огрида затравленный взгляд, захлопнул за собой
дверь.
Огрид посмотрел на зонтик и пробежал пальцами по бороде.
– Нельзя выходить из себя, - пробормотал он с весьма, впрочем,
злодейским видом, - ну, да все одно не сработало. Думал обратить его в
свинью, да, видно, он и так уж почти свинья, ничего и делать-то не
пришлось.
Из-под косматых бровей он искоса бросил взгляд на Гарри.
– Ты не сказывай про это в "Хогварце", - как бы между прочим,
попросил он. – Я… мне…ммм…. Нельзя мне заниматься магией, понимаешь.
Мне, правда, разрешили кое-что, чтобы выследить тебя, доставить письмо
и все такое… ну, я потому так и ухватился за это дело…
– А почему вам нельзя заниматься магией? – спросил Гарри.
– Ох. Ну, я ж и сам учился в "Хогварце", но, по правде сказать,
меня это… выгнали. На третий год. Сломали волшебную палочку пополам,
все чин-чинарем. Но Думбльдор разрешил мне остаться в дворниках.
Хороший человек, Думбльдор.
– А за что вас исключили?
– Поздно уж, а завтра дел много, - заговорил Огрид громко. – В
город надо, книжки там купить и все такое прочее.
