поближе к центру площадь ищете. Вон у нас сейчас в пятнадцатой квартире
Лиля живет, между прочим, москвичка, в Бибиреве прописана, только ей оттуда
с больным ребенком не наездиться, вот здесь и сняла, а свою площадь сдала.
- Уж сделайте доброе дело, подскажите, кто сдает квартиры или комнаты!
Консьержка вытащила из ящика стола амбарную книгу.
- Так, сейчас по списку поглядим. Второй этаж. Тут никто тебе не
поможет, люди обеспеченные, недавно ремонты понаделали, весь подъезд
трясся. На третьем Родькина Зина людей принимает, только она сильно пьет. У
нее тебе хреново будет! Четвертый этаж у нас теперь вообще одна квартира.
Такая фря въехала! Фу-ты ну-ты, вся в золоте, на машине, шофер за нее сумки
таскает. Кто такая, понятия не имею.
Домоуправша нашептала, артистка она, эстрадная, песни поет. Уж не
знаю, правда ли, но голос у девки звонкий. Как начнет свою домработницу
матом крыть, на весь подъезд слыхать.
Так, идем дальше. На пятом баба Клава народ пускает, мой тебе совет: к
ней не стучись.
- Почему?
- Жадная очень, - вздохнула лифтерша, - три комнаты имеет, людей, как
сельдей в бочку, напихивает, она койки сдает, правда, недорого. Но разве
это жизнь? Хуже коммуналки: ни поспать, ни отдохнуть как следует. Сама
хозяйка в прихожей кантуется, чисто собака, и все из-за денег.
- У нее живут?
- Полно! - покачала головой консьержка. - С детьми больными, прямо ад
кромешный. На шестой не езди, люди там не нуждаются, хорошо зарабатывают,
на седьмом... Знаешь, там тоже до недавнего времени жильцов не пускали, но
вот у Зои Андреевны полгода назад муж умер, и я заметила, что к ней теперь
посторонние ходить начали, небось тоже решила подзаработать. Ты к ней
толкнись, женщина замечательная, аккуратная, положительная, бывшая
учительница, квартира у нее чистая, просторная, ступай туда.
Но я не послушалась приветливую лифтершу и двинулась к Зине Родькиной,
ведущей не правильный образ жизни. Будь я киллером, выбрала бы без всяких
колебаний алкоголичку Зину. Думаю, вам не надо объяснять, почему.
Дверного звонка в нужной мне квартире не оказалось. Я постучала
сначала кулаком, затем побила створку ногой, но никто не спешил открывать.
Скорей всего, никого нет дома. Раздосадованная неудачей, я отправилась
к бабе Клаве.
Звонок тут был на месте, и едва мой палец нажал на пупочку, как на
пороге возникла грузная старуха с узлом сальных волос на макушке.
- Коечку хотите? - ласково пропела она, вытирая мокрые руки о
цветастый фартук.
- У вас есть место? - Я решила начать издалека.
- Проходи, - распорядилась баба Клава, - куртку вешай на гвоздик,
ботинки сымай, да сначала паспорт покажь и регистрацию. И уж не обессудь,
коли из Чечни приехала, то не оставлю.
- Я москвичка.
- Да? - недоверчиво спросила хозяйка, листая паспорт.
- Свою жилплощадь сдаю, ищу поближе к центру, далеко ребенка возить.
- Ясное дело, - кивнула баба Клава, - вот гляди, есть одно местечко в
зале.
Сильной, совсем не старушечьей рукой она впихнула меня в достаточно
просторное помещение.
Комната смотрелась более чем странно. От стенки к стенке протянуты
веревки, на которых болтаются простыни, а за ними стоят кровати.
Баба Клава постаралась превратить "зал" в некое подобие гостиничных
номеров.
- Вот, гляди, - сказала хозяйка, отдергивая одну простыню.
Я посмотрела и поежилась. От незаклеенного окна сильно дуло. Узенькая
коечка застелена застиранным байковым одеялом, плоская подушка в
подозрительных пятнах, деревянный ободранный стул и колченогая тумбочка,
такие, как правило, украшают больничные палаты в муниципальных больницах.
- Мебель стоит, - зачастила баба Клава, - постельное белье твое, здесь
стирать его нельзя, повесить негде, только мелочь можно, трусы с носками, в
очередь. Да потом разберешься, на двери расписание прилеплено. Полку в
холодильнике дам, чайник есть, и посуду брать можешь. Платить понедельно,
по субботам, тысячу рублей, а если захочешь, чтоб убралась тут, тогда еще
стольничек накинь. Задаток пятьсот, восьмерка на телефоне блокирована,
туалетная бумага и мыло твои. Еще с тебя десятка на "Фэри", посуду небось
мыть станешь.
Я содрогнулась. Боже, какой ужас! Жить в таких условиях! Хотя на что
не пойдешь ради ребенка, наверное, в этом центре хорошо лечат, если в него
со всех краев едут.
- А кто у меня в соседях будет?
Баба Клава принялась загибать пальцы:
- В зале уже трое, с тобой четверо станет.
Людка с Киева, Верка с Вологды и Ленка, она с Подмосковья, второй
месяц живут. Да не сомневайся, они бабы тихие, работают кто где, одна на
лотке торгует, другая ремонты людям делает, третья шьет, не пьет никто.
- А на моем месте кто жил?
Хозяйка вздохнула:
- Валя, у нее девочка умерла, простудилась, и все, в два дня убралась.
Валька убивалась, страх смотреть! А по мне, что ни делается, то к лучшему.
Каково инвалида-то на себе тащить!
Молодая еще, родит себе здорового.
Меня затошнило. Больше всего сейчас хотелось убежать из душной
квартиры, где стены были пропитаны чужим горем. Но пришлось, борясь с
дурнотой, продолжать расспросы.
- А еще в квартире сколько человек?
- В маленькой двое и в средней трое, - пояснила баба Клава, - сама в
прихожей сплю, надо же людям помогать. Добрая я слишком, напустила полный
дом из милости, покой потеряла на старости лет. Да ты не сомневайся!
Лучше не найдешь! Цена копеечная, условия райские. Где еще такие
отыщешь? Тебе просто повезло, что у Вальки дочка померла, у меня люди по
году живут. Вон сейчас все старые, новых никого. Ну как, по рукам?
Я попятилась:
- Спасибо, нет.
- Не глупи, девка, - предостерегла меня баба Клава, - точно знаю, у
меня дешевле всех выходит. Еще Зинка сдает, но там такой шалман!
Вокзал-базар! Сама зашибает, жильцы тоже, берет за койку больше меня, ты
там с ума сойдешь, чистый содом. Чем тебе мой угол не пришелся?
Я постаралась найти нужные аргументы. Ну не говорить же старухе
правду!
- Комната очень хорошая, - наконец нашлась я, - просто замечательная,
но у меня собака. Здоровая такая, алабай. Небось с ним не пустите!
- С ума сошла, - замахала руками бабка, - тут люди задами
сталкиваются! Слушай, избавляйся от собаки и приходи. Ты мне понравилась,
придержу угол.
- Как же мне собаки-то лишиться? - для поддержания разговора спросила
я, натягивая сапоги.
- Эх, молодежь, - с укоризной протянула баба Клава, - всему учить
надо. Возьми пса, отвези в другой район и привяжи у магазина.
Его и отдадут на живодерню. Сама туда не сдавай, денег возьмут, а так
какой спрос?
Понимая, что сейчас тресну "милую" бабулю по затылку, я выскочила на
лестницу и побежала вверх. Встречаются же такие мерзкие люди!
Зоя Андреевна оказалась полной противоположностью бабе Клаве.
Худенькая, в темном шерстяном платье, с волосами, аккуратно накрученными на
бигуди. Комната, которую она продемонстрировала, после "залы" с простынями
показалась мне царским дворцом. Большая, квадратная, с удобной кроватью и
вполне пристойной мягкой мебелью. Имелся даже телевизор.
- Если хотите, - тихим голосом предложила хозяйка, - поставлю вам сюда
холодильник, у меня их два. А вообще можно продукты на кухне держать, их
никто не тронет.
Я улыбнулась, Зоя Андреевна совсем не похожа на человека, который
тайком станет отрезать куски от чужого батона колбасы.
- А кому до меня комнату сдавали?
Она покраснела:
- Никому, вы первая. Я с трудом решилась на это. Кстати, кто вам
подсказал мой адрес?
- Лифтерша посоветовала.
- Уже весь подъезд знает, - горько вздохнула Зоя Андреевна, - у нас
тут только подумаешь о чем-то, а люди уже в курсе. Стыдно-то как, а что
делать? На пенсию не прожить, все накопления, которые были, на мужа
потратила, болел он сильно. Вы мне паспорт покажите.
Вижу, правда, что вы приличный человек, но уж не обижайтесь.
- Какие тут обиды, - пробормотала я, глядя в окно. Там, словно
океанский лайнер среди волн, высился дом Семена Кузьмича. - Значит, тут
никто из посторонних не жил?
- Нет, - покачала головой Зоя Андреевна, - комната служила спальней
моему покойному мужу, он последние три года не вставал с кровати,
парализованный лежал, но не бойтесь, умер Иван Филимонович в больнице. Так
как?
Согласны? Тут уже кое-кто приходили, да душа у меня к ним не лежала, а
вы понравились.
- У вас просто замечательные условия, но мне не подходит комната.
Зоя Андреевна поморгала блеклыми, усталыми глазами.
- Не понравилась? Белье постельное дам и возьму недорого, жгите
электричества сколько захотите, вот только... - она замялась, но потом все
же продолжила:
- ..насчет мужчин...
Очень прошу, не оставляйте никого на ночь.
Днем делайте что хотите, я к вам даже стучаться не стану.
- Увы, вынуждена отказаться.
- Курить можно, - быстро добавила хозяйка. - Иван Филимонович дымил,
словно паровоз, я привыкла, даже нравиться дым стал.
- Понимаете, у меня собака.
- Ну и что? Я люблю животных.
Я растерялась.
- Большая такая, бойцовой породы, на всех кидается.
Зоя Андреевна с явным разочарованием протянула:
- Ну тогда конечно. Может, посоветуете кому мою комнатку? Вдруг
подружка есть или родственница, ищут, где снять.
- Обязательно, - пообещала я.
- Вы уж не забудьте, - настаивала Зоя Андреевна, - тяжело жить на
пенсию.
Я вышла на лестницу, спустилась на этаж ниже и села на подоконник.
Хитрая, жадная баба Клава и интеллигентная Зоя Андреевна существуют в
разных социальных слоях, объединяет их одно: невозможность прожить на
подачку, которая называется пенсией. Очевидно, государство рассчитывает на
то, что взрослые дети будут содержать стариков, потому как всем понятно -
живя только на пенсию, быстро протянешь ноги. Небось, имей баба Клава
достаточно средств, сидела бы сейчас у телика, пила кофе, вязала носки,
может, и к собакам бы относилась по-другому. А то в ее понимании животное -
это лишний рот.
Ладно, жаль и бабу Клаву, и Зою Андреевну, но моя-то проблема
совершенно не решена.
Осталась одна Зина, может, она уже вернулась?
Глава 18
Я спустилась вниз и принялась вновь жать на звонок, но никто не спешил
открывать. Делать нечего, придется уйти, но не успела я сделать и шага, как
раздался сначала скрип, а потом хриплый то ли мужской, то ли женский голос:
- Тебе чево?
Я обернулась. На пороге, покачиваясь, стояло существо неопределенного
пола. Лицо у него было явно мужское: грубое, одутловатое, почти без глаз,
вместо них под бровями виднелись две щелочки. Зато тело принадлежало
женщине: маленькое, тощее, с крохотными ручками. Мой вам совет: если не
можете определить пол собеседника, посмотрите на его обувь!
Я перевела глаза вниз: на правой ноге бесполого существа была ковровая
тапка, на левой - черный ботинок.
- Позовите Зину, - осторожно попросила я.
- Ну!
- Это вы?
- Ну.
- Комнату сдаете?
- Ишь ты, - подбоченилась пьянчужка, - комнату ей подавай! В гостиницу
ступай, в "Марриотт-отель", там тебе номер дадут, у меня койки!
- Место есть?
Зина поскребла голову длинными серыми ногтями.
- Не помню, вроде было! А может, и нет!
- Давайте посмотрим, - предложила я.
- За показ - десятка, - обрадовалась алкоголичка.
