Спустя год после этой истории Варвара покончила с собой. Лисочку сдали
в детский дом.
Ванда Львовна приумолкла, потом обвела меня торжествующим взглядом.
- И как вам эта история? Я пожал плечами:
- Сущая ерунда. Что в ней особенного? Те, кто имеет в доме больше
одного ребенка, хорошо знают: между детьми постоянно вспыхивают ссоры.
Умные родители всегда покупают одинаковые гостинцы для всех отпрысков. Мы с
моим двоюродным братом тоже затевали драки из-за куска торта. Ему досталась
красная кремовая розочка, мне зеленая, и пошло-поехало!
- Может, оно и так, - кивнула Ванда Львовна, - только дальше
послушайте!
Недели через две после скандала, когда все давным-давно и думать
забыли о произошедшем, Варвара с воплем прибежала в комнату к мужу.
- Что случилось, дорогая? - удивился тот.
- Глафира, - застучала зубами супруга. Кузьминский нахмурился:
- Ты о чем?
- Около меня сейчас стояла Глафира, - затряслась Варвара, - в сером
платье! Точь-в-точь как на портрете, такая жуткая, лицо под вуалью! Руки
вытянула и завыла: "Уходи отсюда, здесь я хозяйка!"
Петр Фадеевич покачал головой.
- Иди, ложись, тебе привиделась ерунда во сне. Моя первая жена давно в
раю.
- Нет, - дрожала Варвара, - она тут, бродит по квартире, давай уедем
отсюда, умоляю!
Петр Фадеевич только вздохнул. Покидать отличную, обжитую квартиру
из-за бабских истерик? Право же, этого делать не стоит.
Через три месяца Кузьминский был вынужден вновь позвать в дом
психиатра. Варвара все больше походила на сумасшедшую, беспрестанно
повторяя:
- Она ко мне постоянно приходит!
В ход пошли лекарства, сначала слабые, потом другие, посильней.
Варвара бродила как сомнамбула, перестала следить за собой, опустилась, по
неделям не заглядывала в ванную, как все завершилось - знаете сами.
Петр Фадеевич мгновенно переехал в другой дом. Теперь и ему не
хотелось оставаться в "несчастливой" квартире. Он не стал долго выбирать
жилплощадь, просто поехал в первое попавшееся под руку место. Ванда Львовна
отправилась с хозяином.
- Не могла я его бросить, - объясняла сейчас домработница, - жалко
было! Но дальше - больше! Ужас приключился.
- Что? - напрягся я.
- А вы слушайте, - загадочно улыбнулась Ванда. На новом месте Петр
Фадеевич обзав„лся еще одной прислугой, простой такой теткой Степанидой.
Ванде было велено готовить и заниматься Сережей. Напуганный двумя
женами-шизофреничками, Петр Фадеевич твердо решил больше не связывать себя
узами брака. Но он все-таки был мужчиной, причем совсем не старым, и
природа взяла свое. Спустя энное количество времени в доме появилась крепко
сбитая Сонечка, девушка совсем иной породы, чем Глафира и Варвара, дитя
народа, а не вырождающейся интеллигенции. Петр Фадеевич полагал, что
спутница жизни с рабоче-крестьянскими корнями должна обладать крепким
психическим здоровьем.
Но спустя полгода Соня спросила у Ванды:
- Что это за история с пятном и портретом? Прислуга рассказала
семейную легенду.
- Понятно, - протянула Соня, - ясненько. Ну-ну, поглядим!
Спустя некоторое время она собрала чемоданы и, несмотря на протесты
Петра Фадеевича, ушла. Ванде она сказала:
- Привидение ко мне приходило, убить пообещало.
- Ерунда, - попыталась успокоить будущую хозяйку Ванда.
Соня ухмыльнулась:
- А то! Я сразу поняла, в чем дело! Только он псих, еще пырнет
ножиком.
- Кто? - обомлела Ванда.
- А то ты не знаешь? - скривилась Соня. - Будто не догадываешься?
- Нет, - абсолютно честно ответила домработница, - и на ум не идет.
- Уж прямо, - сморщилась Соня. - Сережа блажит, ходит в платье по
квартире, привидением прикидывается, небось в маменьку сумасшедшую пошел, я
с такими людьми дела иметь не хочу, на мой век нормальных хватит.
Глава 26
Ванда обомлела, подобного поворота событий она просто не ожидала.
Ничего не сказав Петру Фадеевичу, она полезла в чулан. Хозяин все никак не
решался выбросить веши Глафиры. Платья были сложены в сундук, который
перебрался вместе с Кузьминскими на новую квартиру. Ванда Львовна,
притворно охая: "Моль полетела, надо одежду нафталином пересыпать",
вывернула содержимое кованого короба.
Глафира родила Сережу поздно, в тридцать пять лет. В кофре лежало
много ее одежды, по которой было видно, как менялась мода: пара пышных
бальных платьев, потом крепдешиновые веши начала сороковых... Увлекшись
живописью, Глафира часто писала портреты, наряжая натурщицу в одежду
прошлых лет. Но себя, на том самом, "кровавом" полотне, она изобразила в
старинном платье, жемчужно-сером, с воланами, доставшемся ей от матери.
Когда-то именно в нем матушка Глафиры была представлена ко двору. Ванда
Львовна развесила наряды на вешалки, чтобы проветрить, и сразу поняла, что
Соня говорила правду. Все костюмы были слежавшимися, они имели характерный
запах белья, которое годами не вынимается из сундуков. Серое же платье,
оказавшееся на самом верху, выглядело свежим. И еще от него исходил запах
мужского одеколона "Шипр". Не так давно Сергей начал бриться, и отец
подарил ему первый парфюм. Впрочем, особого выбора у мужчин в то время не
было: "Шипр", "Тройной", "Гигиенический" и "Полет". Петр Фадеевич приобрел
сыну "Шипр", сам он вообще не пользовался кельнской водой.
Ванда Львовна прозрела. Память стала услужливо подсовывать детали. В
свое время, сразу после смерти Варвары, она нашла у Сережи под тумбочкой
кисточку, испачканную красной краской. На вопрос: "Это откуда?" - мальчик
спокойно ответил: "Лисочка потеряла, вечно все разбрасывает".
Дрожащими руками Ванда Львовна разгладила платье. Вот оно что! Сергей,
как всегда, затаил обиду и отомстил мачехе! Пугал ее, нарядившись Глафирой,
рисовал на портрете пятно. Варвара не была сумасшедшей, психически
неуравновешенной ее сделали горы таблеток, которые запихивал в супругу
обеспокоенный Петр Фадеевич. Психотропные средства не следует принимать
здоровым людям, тем более это было вредно делать в начале пятидесятых
годов, когда фармакология еще была невысокого уровня. Сергей планомерно
довел мачеху до самоубийства.
Потом в голову Ванде Львовне пришла такая страшная мысль, что она чуть
не упала в обморок. Господи, вдруг Варвара не сама воткнула ножницы себе в
шею? Такой дикий способ ухода из жизни избрала Глафира, но она-то была
настоящей сумасшедшей! Вдруг Варвару сгубила чужая рука?
У Ванды Львовны задрожали ноги. Стараясь казаться, как всегда,
приветливой, она проработала у Петра Фадеевича еще месяц, а потом уволилась
под предлогом плохого здоровья. Кузьминский не хотел отпускать Ванду, но
она, договорившись с приятельницей-медсестрой, легла к ней в больницу.
Пришлось Петру Фадеевичу вновь звать уволенную за болтливость Степаниду. В
пятидесятых годах было очень трудно найти домработницу, молодые женщины
предпочитали идти работать на производство, там можно было выбиться в люди,
получить квартиру, путевку в дом отдыха, найти мужа.
- Я точно знаю, - уверяла Ванда Львовна, - Сережа убил мачеху, и Соню
он пугал. Так-то вот! Ну и чем не "Кентервильское привидение"?.. А дальше с
ним вообще анекдот вышел.
- Вы о чем? - насторожился я. Ванда усмехнулась:
- Бог шельму метит! Степанида в соседней квартире жила, вместе с
дочерьми Ритой и Анечкой. Уж как девочкам Сергей нравился! Они вокруг него
вьюном вились! Только Петр Фадеевич все делал, чтобы сын глаз на них не
положил, не желал родниться с кухаркиными детьми! Впрочем, Сереже они тоже
нравились, в особенности Маргарита, она ему по возрасту тогда подходила,
Анечка была намного младше! Ну как? Годится такая история для книги? Между
прочим, я каждый день работаю, уже сорок страниц написала!
Поболтав с Вандой Львовной еще около получаса, я поехал к Норе. Меня
одолевали тяжелые мысли. Значит, Нора, вместе с ее пресловутой женской
интуицией, абсолютно права, разгадка всего происходящего в доме Сергея
Петровича лежит в его прошлом. Вот почему он убрал Риту и Анну, наверное,
сестры знали о том, что он убил Варвару, и начали его шантажировать.
Насколько я помню, дела об убийствах не имеют срока давности, привлечь
Сергея Петровича к ответственности можно и сейчас.
Значит, он избрал прежний план действий, бродил по дому, переодетый
Глафирой. Бедная дурочка, горничная Катя, небось испугалась до потери
пульса... Зачем он убил эту девушку? Где найти улики?
Внезапно я сообразил: платье. То самое, шелковое, серое. Я держал его
в руках, и мне одежда не показалась старинной, но, право слово, я плохо
разбираюсь в дамских нарядах. Однако знаю точно: наука криминалистика пошла
далеко вперед. Если принести платье в лабораторию, эксперт быстро
определит, кто надевал его в последний раз. Человек может очень аккуратно
носить одежду, но он всегда оставляет на ней следы: частицы кожи, волоски,
капельки пота. Этого вполне достаточно, чтобы сделать выводы. Значит, надо
отыскать платье и вручить его специалистам!
* * *
Элеонора, выслушав мой рассказ, пришла к тому же мнению.
- Обязательно отрой тряпку и привези ко мне, - велела она.
- Я уже один раз доставлял его сюда, а вы приказали опять засунуть
платье в корзину к Валерию, - не преминул заметить я.
- Тогда были другие обстоятельства, - рявкнула Нора. - Рысью к
Кузьминскому и ищи наряд.
- Полночь пробило. - Я попытался опустить ее на землю.
- И что? - обозлилась хозяйка. - Самое время по кладовкам шарить!
- Платье забрал Кузьминский, - напомнил я.
- Не выбросил же он его, - парировала Нора, - и, думается, не у себя
повесил. В доме есть общая гардеробная?
Я растерялся:
- Не знаю.
- Так поищи, причем сразу, как явишься в коттедж, - железным тоном
вымолвила Нора.
Когда я подкатил к особняку, во всех окнах плескалась темнота.
Аккуратно втиснув машину в гараж для гостей, я прошел в дом и
удостоверился, что все крепко спят. Для этого мне пришлось нагло открывать
чужие спальни и заглядывать внутрь. Сначала я испугался, увидав пустую
кровать Клары, но потом обнаружил ее в мансарде у Беллы. Лариса Викторовна
тоже путешествовала в стране Морфея, спал и Валерий. У него на тумбочке
мерцал ночник.
Я прошел на кухню, с наслаждением выпил крепко заваренный чай и
задумался. При каждом покое имеется гардеробная. Но, думается, Нора права.
Вряд ли Сергей Петрович повесил платье среди своих костюмов. Наверное, по
многим причинам ему не хотелось иметь его рядом. Может, в доме есть еще и
общий "склад" вещей?
Проведя в особняке Кузьминского довольно долгое время, я ни разу не
заглянул в хозяйственные помещения. Мне не было нужды изучать кладовки, я
слишком хорошо воспитан для того, чтобы в отсутствие хозяина рыться в его
вещах. Но ремесло детектива порой требует отнюдь не светского поведения...
Поуговаривав себя минут пять, я встал и пошел по длинному коридору,
тянувшемуся за кухней. За первой попавшейся на пути дверью была кладовка:
банки, бутылки, пакеты, мешочки. Следующее помещение оказалось прачечной.
Целых три стиральные машины, куча подставок с развешанным на них бельем,
гладильная доска и утюг. Напротив располагалось хранилище вина. В особых
ячейках лежали бутылки, покрытые пылью. Кузьминский объяснил прислуге, что
