- Видали дурака?
- Что он сделал не так? - поинтересовался я.
- За каким лешим пуговицы эти приволок! - злилась экономка. - Иван
Павлович, сделайте одолжение, вон совочек висит, заметите их на него и в
ведро бросьте. Ну не могу я сама это сделать, прямо передергивает.
Я недоуменно глянул на темную кучку.
- Это пуговицы? - Да.
- Похоже, они обгорели.
- Конечно, - кивнула Лариса, - только такому идиоту, как наш садовник,
могла прийти в голову идея отмывать эту гадость! Ясное дело, если платье
сожгли, так и пуговицы испорчены.
- Какое платье сожгли? - насторожился я.
- Глафирино, - понизив голос, сообщила экономка, - Сергей Петрович из
больницы позвонил и велел: "Ступай в чулан, возьми серое платье и сожги. Уж
не знаю, кто в нем по дому ходит, если призрак, то небось постесняется
голым бегать".
* * *
Выслушав мой рассказ, Нора пришла в возбуждение.
- Вот! Это он! Точно! Почувствовал, что зарвался, и решил уничтожить
улику. Но мы тоже не лыком шиты. Ваня, разыщи этого психолога Артема
Ивановича, адрес в письме есть. Надо поговорить с ним, с врачом люди бывают
откровенны. Если точно убедимся, что именно Сережа убил Варвару, тогда,
считай, дело раскрыто!
Я с тоской посмотрел на хозяйку. Порой ее заносит невесть куда. Да
этот Артем Иванович небось давно покойник. Хотя вроде в письме говорится,
что психолог совсем молодой.
- Езжай к нему, - велела Нора, - немедленно. Я вышел на улицу и глянул
на часы: ровно два.
Ну предположим, что Артем Иванович жив, представим, что он не менял
местожительства. Кстати, последнее весьма вероятно. Вот Николетта,
например, почти пятьдесят лет мирно существует в одной квартире. Улица
Пратова находится в центре, это не новостройка. Я обязательно поеду туда,
но не сейчас, а вечером, после семи, когда гарантированно застану
кого-нибудь дома. Сейчас схожу в милицию, решил я, отдам документы на
паспорт.
Вы уже понимаете, что перед дверью с табличкой "Паспортный отдел"
вновь толпился народ. Я втиснулся в свободное пространство у окна и вытащил
из барсетки томик Макбейна.
Время ползло черепашьим шагом, у меня от духоты заболела голова. Окно
и даже форточка тут не открывались, кондиционеров не было и в помине, да
еще около меня пристроилась толстуха в цветастом сарафане, от которой
одуряюще несло потом. Наконец я вновь оказался перед Степаном Аркадьевичем.
Вяло пошуршав документами, он вздохнул:
- Который раз приходите! Ну нельзя же таким-то безголовым быть.
- Опять чего-то не хватает? - испугался я.
- А то! Где военный билет?
- Вы мне ничего не говорили о нем!
- Снова здорово, - хрюкнул Степан Аркадьевич, - только не надо из меня
идиота делать! Несите билет!
- И это будет все?
Начальник кивнул. Я выпал в коридор и трясущимися руками начал
запихивать бумажки в папку.
- Отказал вам? - с сочувствием спросила потная толстуха.
Стараясь не дышать глубоко, я ответил:
- Да.
- Эхма, - вздохнула баба, - я тоже который раз хожу, все бедность
беспросветная, правительство виновато, лишило нас денег.
- При чем тут деньги, - пожал я плечами, - паспорт копейки стоит.
- Зато ходить за ним год будешь, - словоохотливо поддержала беседу
толстуха, - сначала намаешься бумажки собирать, потом опухнешь ждать, пока
выпишут. То у них все больны, то бланки кончились, то еще какой геморрой. А
вон, видишь, черненькая бабенка выходит из кабинета Степана?
- Да.
- И паспорт в руке.
- Повезло ей, все позади. Толстуха засмеялась:
- Она тут, у окна, стояла, все бумажками шуршала. У меня документы
забрали, и вот уже пятый раз за готовым прихожу, а этой сразу дали. Почему?
- Ну, не знаю.
- А! То-то и оно! Денег сунула!
- Взятку! - прозрел я.
- Точно.
- И сколько?
- Да говорят, новый паспорт сто баксов стоит, где их взять?
Я пошел к выходу. Ладно, предприму еще одну попытку честным путем
получить документ, но, если и в следующий приход увижу, что Степан
Аркадьевич не торопится мне его выдать, заплачу взятку. Ей-богу,
собственное здоровье дороже. Больше не могу простаивать в этой очереди.
* * *
В доме, где предположительно проживал Бекасов, не работал лифт. Я
принялся преодолевать огромные лестничные пролеты. Здание старое, если не
сказать старинное, девятая квартира на третьем этаже, но высота потолков в
помещениях небось под пять метров. Третий этаж тут соответствует седьмому в
блочной новостройке.
Я с трудом взобрался вверх и позвонил. Дверь распахнула совершенно
бесплотная девочка лет семи.
- Вам кого? - пропела она чистым голоском. Я улыбнулся:
- Скажи, ангел, Артем Иванович... Девчонка не стала дослушивать фразу,
она повернулась ко мне спиной и заорала:
- Деда, к тебе аспирант пришел.
В конце длинного широкого коридора распахнулась дверь, и густой бас
прогудел:
- Входите, милейший Андрюша, что-то случилось? Вроде мы на завтра
договаривались.
Потом в коридоре возникла высокая, подтянутая фигура. Артем Иванович
быстрым шагом приблизился. Я изумился: он выглядел лет на сорок.
- Вы ко мне? - удивленно воскликнул он. Я кивнул.
- Проходите в кабинет, - велел Артем Иванович.
В просторной комнате были плотно задернуты шторы и горела
многоламповая люстра. Ее яркий свет заливал книжные полки, забитые томами,
стол, на котором громоздились папки и журналы с закладками, кипы газет,
стопки рукописей.
Артем Иванович опустился в глубокое кресло и сделал приглашающий жест
рукой.
- Прошу вас, любезнейший, что за дело привело вас ко мне? Впрочем,
кажется, я догадываюсь. Хотите устроиться соискателем на мою кафедру? Кто
вас прислал?
Его лицо было ярко освещено, и я понял, что Бекасову хорошо за
шестьдесят. Обманчивое впечатление молодости создают худощавая фигура,
быстрые движения и копна темных волос без всякой седины.
- Так вы откуда, милейший? - улыбнулся Артем Иванович. - Не
конфузьтесь так, право слово, я не кусаюсь! Всего лишь мирный академик, а
не каннибал. Так кто вас прислал?
- Профессор Талызин, - ляпнул я. Густые брови профессора поехали
вверх.
- Кто? - изумленно переспросил он.
- Талызин С.И., - чувствуя себя полным идиотом, ответил я.
- Савелий Иосифович Талызин?! Но этого просто не может быть.
- Почему же?
- Савелий Иосифович скончался... дай бог памяти, кажется, в тысяча
девятьсот шестидесятом году. Вы, очевидно, в то время еще были в пеленках,
если, впрочем, вообще родились!
- Меня к вам привело это письмо, - ответил я, протягивая бумагу.
Артем Иванович повертел послание.
- Извините, голубчик, ну ничего не понимаю!
- Я - частный детектив.
- Кто? Наемный сыщик? Вроде Эркюля Пуаро? - весело заблестел глазами
академик. - Люблю криминальный жанр с молодости. У меня вон в том шкафу
одно из лучших в столице собраний полицейских романов. Привозил из всех
стран, где бывал. Но сделайте милость, объясните, как к вам попало это
письмо.
Я глубоко вздохнул и стал излагать суть дела.
Артем Иванович оказался идеальным слушателем, он ни разу не перебил
меня, только изредка кивал головой и кхекал. Когда я иссяк, академик
переспросил:
- Значит, я консультировал Кузьминского в пятидесятых годах?
Я кивнул. Ванда Львовна уволилась именно в это время.
Академик встал, подошел к одному из шкафов, распахнул дверцы из
темного дерева, передо мной возникли плотные ряды папок.
- Кузьминский, Кузьминский, - бормотал ученый, оглядывая полки, - вот,
кажется, нашел!
С видимым усилием он вытащил картонный переплет, сдул с него пыль,
положил на стол, раскрыл и воскликнул:
- Конечно! Как я мог забыть! Это же Сережа, сын Петра Фадеевича.
- Точно, - подскочил я, - именно о нем и речь!
- И что вас интересует?
- Почему Петр Фадеевич обратился к вам?
- Ну, батенька, - пробасил Бекасов, - есть такое понятие, как
врачебная тайна. Я хоть и не доктор, просто психолог, но тоже не имею права
рассказывать о пациентах.
- Речь идет о преступлении, - напомнил я. - Хорошо, тогда я сам скажу.
Петр Фадеевич подозревал сына в убийстве своей второй жены Варвары?
Спрашивал совета, как поступить с мальчиком?
- Похоже, вы и так все знаете, - пробормотал академик. - Давно дело
было, тогда я только начинал практиковать, а Савелий Иосифович, царствие
ему небесное, постоянно кого-то присылал. Люди в те времена у нас были
темные, при слове "психолог" пугались, массово путали меня с психиатром.
Впрочем, и сейчас кое-кто такого же мнения.
Но Петр Фадеевич был другим. Он появился в кабинете Артема Ивановича и
спокойно изложил свою далеко не простую семейную историю.
- Жена моя, больная шизофренией, покончила с собой. Возможно ли, что
сын повторит ее судьбу? Каким образом можно повлиять на поведение мальчика?
- спросил он.
Артем Иванович сразу заподозрил, что отец рассказывает не всю правду,
и попросил привести на прием Сережу. Поговорив с подростком, Артем Иванович
сказал отцу:
- Мальчику очень хорошо бы пройти с десяток психотерапевтических
сеансов.
- Он станет более управляемым и адекватным? - поинтересовался отец.
- Безусловно, - пообещал Бекасов, - ребенка грызет какая-то проблема,
нужно помочь ему справиться с ней.
Петр Фадеевич кивнул, Сережа начал ходить к психологу. Это только
кажется, что психотерапевтические процедуры простая, легкая болтовня.
Специалисту, занимающемуся вашими проблемами, требуется докопаться до их
первопричин, порыться в ваших мозгах и вытащить на свет глубоко закопанные
внутри подсознания, залитые цементом времени и забытые тайны, о которых
совершенно не хочется вспоминать.
- Он не выдержал на восьмом сеансе, - грустно сказал Артем Иванович, -
зарыдал и...
Профессор замолчал и начал перекладывать на столе папки.
- Признался?
Артем Иванович кивнул:
- Да. Сначала долго рыдал, потом успокоился и рассказал, что всеми
фибрами души ненавидел мачеху и ее дочь. Якобы женщина баловала свою дочку,
а его постоянно притесняла, наказывала. Честно говоря, это не походило на
правду. Но Сергей - явно выраженный эпилептоидный тип. Подобные люди
склонны сильно преувеличивать свои обиды. У всех эпилептоидов
фантастическая память. В научной литературе описаны случаи, когда такие
люди через двадцать лет встречались со своими "обидчиками" и убивали их. В
чистом виде эпилептоиды редкость, впрочем, как и истероиды. Как правило, мы
можем говорить только о какой-то доминанте поведения. Так вот, Сережа
Кузьминский был редчайшим, ярким представителем аптекарски чистого
эпилептоида, да еще с тяжелой наследственностью. Сами понимаете, какая это
гремучая смесь...
Он рассказал мне, как пугал Варвару, как радовался, когда понял, что
отец считает ее сумасшедшей, как подсовывал ей в чай лекарства, чтобы
несчастная получала двойную дозу медикаментов... Ну а потом...
Глава 28
- Просто взял ножницы со стола отца... - прошептал я.
- Такого он не говорил, - осекся Артем Иванович, - и я не скажу. Он
клялся мне, что не хотел убивать, вышло все само собой, случайно. А затем
начал было пугать Лисочку. Но тут у отца зародились какие-то подозрения, он
отправил девочку в детский дом, а Сергея привел ко мне. Очень тяжелый
