должен помочь, а для того, чтобы великая мудрость твоя стала еще больше от
лицезрения двух Жертв Божественных...
А теперь, Аргивинянин, собери мудрость твою и вызови предо мною Лик
Сына Моего, ибо я, встав ото сна, нуждаюсь в одобрении взгляда Его. Сама я
не имею права чем-либо выходить из границ возможностей женщины Земли
обыденной...
И я, Фалес Аргивинянин, встал и властно воззвал к лукавым духам
отражения, повелел им послать образы наши в пространство и вместе с ними
разослал и огромные стрелы мыслей моих. Вихрем заколебались вокруг нас блики
отражения дорог, полей, садов, деревень... дрогнули... остановились.
И вот увидели мы одинокую маслину среди зеленеющих полей. Несколько
человек спали около дерева, а один сидел, наклонившись на камень неподалеку.
Это был Он - Сын и Бог. С тихой, поистине божественной лаской глядел Он на
Мать свою...
- Благословение Отца да почиет на тебе, проснувшаяся Мать Моя, - сказал
Он, - Свершается предначертанное от века Земли сей. Гряди в Иерусалим, Мать,
- близка цель пути креста нашего. И Божественный взор Его остановился на
мне.
- Ты свершил все, что должен был свершить, мудрый сын Земли, - сказал
Он, - доканчивай пути земного странствия своего, ибо столь Велики Тайны,
открывшиеся тебе, что Земля не удержит тебя, Аргивинянин. Я вижу
распускающиеся над твоей спиной крылья, сын Эллады. От звезды к звезде
будешь летать ты и знак Креста Моего понесешь к границам Мироздания,
проповедуя Имя Мое и Имя Матери Моей.
Он протянул руки благословляющие свои - и видение исчезло... И снова я
простерся перед Матерью Изидой.
- Великая Мать, - воззвал я, - все, что не знаю я, и все, что буду
иметь я, - все приношу к ногам Твоим, Мать Великая, оледенело сердце и разум
мой, и вот вижу я, что нищ и ничего не имею, и ничего мне не надо. Ласково
коснулась меня рука Изиды-Матери.
- Встань, слуга мой, встань, раб Бога Неизреченного. То, что сказал Сын
Мой - должно исполниться. Но никогда никакие крылья не унесут тебя от Любви
и Дыхания Моего, Аргивинянин... А теперь гряди в путь, мудрый сын Эллады.
Еще раз мы встретимся с тобой у подножья Креста Сына Моего...
И я ушел. И были тихи поля, и была тиха ночная дорога, и тихо Селена
струила свет свой - и все это отражалось холодными бликами в ледяном сердце
одинокого странника, несшего в груди своей страшную Мудрость Видения...
И только где-то в вышине, у голубого свода, звучали еще струны
невидимого систрума, будто ангелы Неизреченного, охраняя покой очеловеченной
Матери Изиды, тихо забивали их крыльями своими.
Мир тебе, Эмпидиокл!!!
Фалес
ТРЕТЬЕ ПОСВЯЩЕНИЕ
ФАЛЕС АРГИВИНЯНИН ПРИСУТСТВУЮЩИМ О ПРЕМУДРОСТИ
ВЕЧНО ЮНОЙ ДЕВЫ-МАТЕРИ РАДОВАТЬСЯ!!!
Теперь расскажу вам о своем третьем посвящении. Шесть тысяч лет тому
назад все тайные святилища планеты Земля получили уведомление, что
посвященные второй степени, имеющие принять третье посвящение, должны
собраться в тайном зале Белого Братства в количестве двенадцати для
подготовки к принятию Великого посвящения. Меня призвал Великий Гераклит. Он
положил на меня свои руки и, заглядывая в мои глаза своими огненными очами,
сказал мне:
- Аргивинянин, великий сын мой! Хочешь ли ты удостоиться Великого
Посвящения?
- Да, - ответил я.
- Аргивинянин, - продолжал Гераклит, и смутные черты заботы избороздили
его лоб, - Аргивинянин, готов ли ты? Помни, что испытание на Великое
Посвящение грозит ужасающими последствиями для того, кто не выдержит его.
Тот, кто не выдержит искуса, тот лишится всего и возвращается в качестве
бедной, первоначальной монады в человеческое стадо и начинает все сначала.
Таково его наказание за гордость, не соответствующую знанию. Поэтому я
спрашиваю тебя, любимый мой сын, готов ли ты? Я не хотел бы тебя потерять,
любимый сын мой, гордость Эллады!
- Не бойся, я готов, - ответил я. Опустил руки Гераклит.
- Видишь, Аргивинянин, Посвящение, принятое мной более сотен тысяч лет
назад, оставило во мне еще много человеческого. Я полюбил тебя. Но нам не
дано знать твоего будущего.
- Отец мой, я не боюсь ничего. Отпусти меня, и как я не посрамил тебя в
подземном храме Богини Изиды, так не посрамлю и теперь.
И я получил благословение Гераклита и отправился в Гималаи. В подземном
зале Гималайских чертогов я был встречен тремя: Царем и Отцом планеты
Эммельседеком, завернутым в белый плащ, Арраимом и вечным красавцем
Гермесом. Нас было двенадцать и мы услышали речь Эммельседека:
- Дети мои! Вы посылаетесь на испытание в иной мир. И там вам будут
даны великие задачи. Но там вы будете предоставлены только своей мудрости,
ибо небеса будут для вас закрыты. Весь мир будет глух к вам, и только со
своей мудростью вы будете иметь дело. И я говорю мало, дети мои, но вы меня
понимаете. Готовы ли вы? Кто чувствует, что не готов, пусть останется, ибо
гибель неизбежна для не выдержавшего испытание, и мое отцовское сердце
обольется слезами! Мы все молчали. Никто не признал себя не готовым. Нас
привели в храм, где было двенадцать лож из камня. Нам дали ароматические
напитки, и мы уснули сном магов, лежа на этих мраморных ложах. Когда мы
проснулись, мы увидели себя почти в таком же храме, но странная картина
представилась мне: невиданные окна, украшенные цветами и странной живописью.
Алтарь, не похожий на наш алтарь, тоже с какой-то странной живописью и с
какими-то странными письменами... Мы встали и подошли к окнам. Перед нашими
глазами представилось дивное зрелище: какие-то бесконечные дали, леса
неведомой окраски, воды, отливающие серебром и принимающие окраску золота у
берегов.
Нас окружили какие-то новые ароматы, слышались какие-то таинственные
голоса - то были звоны цветов, растущих у храмов. И вот раскрылись двери, и
перед нами оказался старик, на теле которого была одна только повязка у
бедер. И сказал он нам:
- Царь и Отец Планеты просит вас к себе... Мы пошли дивным садом, где
были невиданные нами до сих пор цветы, поющие и звенящие, там пели фонтаны,
их вода издавала дивную музыку. И вот мы пришли в еще более дивный зал,
сооруженный из мрамора и нефрита, принявший нас в свои объятия. Посреди зала
стоял трон, а на троне сидел могучий мужчина гигантского роста с черной
гривой волос, ниспадающих на плечи, с огненными глазами, властный взор
которых как будто оледенил наши мудрые души. Он встал с трона, поклонился
нам и сказал:
- Дети далекой Земли! Я просил ваших руководителей прислать вас ко мне.
Я - Царь и Отец Планеты, во много раз большей, чем маленькая Земля. Далеко в
Космосе разнеслась весть о вашей мудрости, и я привел вас помочь мне
устроить мою планету. Вы будете учителями, вы будете жрецами и
руководителями моего народа. Народ мой един, но он дикий. Вы должны будете
вести его по пути эволюции, которая царит на вашей маленькой Земле!
И мы склонились перед Царем и Отцом... Я буду рассказывать только
главные черты... И работа началась. Дивный разум был у Царя и Отца Планеты.
Он все знал, он, казалось, проникал в жизнь каждой былинки, и мы, мудрые,
принялись за работу. Мы стали царями, мы стали великими учителями, мы стали
первосвященниками... Народ оказался очень восприимчивым, но он был молчалив.
Все начали вести работу, кроме одного. Один отказался нести миссию царя,
нести миссию великого Учителя, отказался нести миссию Первосвященника. И
этот отказавшийся был я, Фалес Аргивинянин. Я спокойно смотрел в гневные очи
Царя и Отца Планеты и сказал ему:
- Царь и Отец! Для того чтобы быть наставником твоего народа, надо
сначала изучить его, и пока я не изучу его, я не приму никакой миссии.
Нахмурился Царь и Отец.
- Сколько же тебе нужно времени, Аргивинянин? - спросил он меня.
- Наш земной год, - ответил я.
- Как же ты будешь изучать его? - спросил он, пытливо вглядываясь в
меня.
- Я буду ходить среди твоего народа, буду смотреть, буду расспрашивать
и буду думать.
- Но ты только человек, у тебя есть человеческие потребности, как же ты
будешь существовать?
- Царь и Отец, - ответил я, - ты знаешь, что я, как Посвященный второй
степени, могу существовать без пищи целые годы. Но и помимо того, разве в
маленьких хижинах я не найду для странника куска хлеба? Разве в твоем народе
я не найду простого, благородного отношения к страннику?
- Да, конечно, - ответил Царь и Отец, - но ты удивляешь меня своей
просьбой и отказом своим. Через год я жду тебя здесь, иначе я могу подумать,
что ты только теперь вздумал отказаться от возложенных на тебя забот, а
отказаться ты должен был на Земле.
- Царь и Отец, - сказал я, - мы думали, что ты мудр только на своей
планете, а теперь я вижу, что ты так же мудр и в земной мудрости, ибо ты
знаешь все, что делалось в земных храмах Посвященных Гималаев...
И я ушел, чувствуя его стальной взор на своем затылке.
Я проходил земли, где мои братья прилагали все старания, чтобы
забросить семена мудрости в чудные девственные сердца. Чудная природа,
освященная двумя Солнцами и тремя Лунами, была поистине сказочна. Работа
захватила моих товарищей. Они поняли завет, что надо сливаться с ближними,
они вошли в жизнь планеты, они стали супругами на этой сказочной планете. А
женщины здесь были непередаваемо красивы, и на всей этой планете, казалось,
отразилось само небесное блаженство. Это была сильная радость, и если была
одна темная точка на всей этой планете, то это был я. В темном плаще, с
посохом шел я по прекрасным проселочным дорогам, проведенным моими
товарищами. Часто они просили меня приходить к ним, приглашали переночевать
в своих роскошных убежищах и считали меня погибшим. И вот, к концу года, я
подходил к Дворцу Царя и Отца планеты. Пыльный и неумытый, с всклокоченными
волосами, я взошел по блестящим ступеням дворца. Царь и Отец сидел на своем
троне, окруженный блестящей свитой, среди которой были кое-кто их моих
товарищей в своих блестящих одеяниях. И я стал перед Царем и Отцом.
- Ну что, Фалес Аргивинянин, готов ли ты стать на работу?
Как будто с огромного купола на мраморный пол упала капля в тишине -
так прозвучал мой ответ: "Нет!". Гневно вскочил Царь и Отец.
- Аргивинянин! Ты подписываешь свою погибель! Разве ты забыл, что
вызвало тебя? Подумай!!!
- Я думал целый год, - ответил я. И случилось нечто невообразимое:
усталый, грязный спутник Земли отошел в сторону, придвинул грязной своей
рукой золоченый стул к трону Царя и Отца и сказал ему:
- А теперь мы поговорим. Гневен был Царь и Отец. Он как будто
задыхался.
- Презренный червь, как ты смеешь? - сказал он. Я тихо покачал головой.
- Оставь. Оставь и позволь мне задать тебе несколько вопросов. Ты
именуешь себя Царем и Отцом. Скажи мне, где строители этой планеты? Скажи
мне, кто стоял у колыбели твоего народа? И если кто-нибудь стоял у колыбели
твоего народа, то он был послан Единым Неизреченным, да будет благословенно
имя Его! А если он был послан, то этот кто-нибудь должен же был исполнять
заветы Единого? Где мудрость твоей планеты? Твоя планета велика, велик народ
и сказочна атмосфера твоей планеты. Если столь дивно одарен мир твой, но к
чему было тебе призывать мудрецов с Земли и мудрецов не первых, а
посредственных? Ты нам сказал при первом приеме: "Земля, прославившаяся в
Космосе своей мудростью...". Я этому не поверил. Царь и Отец! Ибо, что такое
Земля? Разве мы, мудрые, не знаем этого! И я был безмерно удивлен, когда мои
