человеческими червями? Или мудрый Гераклит не внушил тебе, что борьба со
мной - есть борьба во времени?! Имеешь ли ты достаточно Манвантар в твоем
распоряжении, чтобы решиться на борьбу? Иди своей дорогой, червяк, и кто
знает, со временем, если ты поумнеешь, может быть, мы поговорим с тобой.
И сразу погас огонь очей его, рассыпались очертания головы и тела.
Я оглянулся вокруг. Мирно покачиваясь взад и вперед, по-прежнему
молился покрытый с головой равви Израэль, задумчиво пощипывая небольшую
бородку, стоял мудрый Лао-Цзы, а дальше, около трона Балкис, лежала в самых
неестественных позах скорченная толпа. Сама Балкис, бледная как смерть,
неподвижно сидела на троне, вперив безумные очи в рубиновые глаза Царицы
Змей. Я произнес заклинание, и она медленно обернулась ко мне и снова
вползла на меня и опоясала мое тело. Мудрецы Балкис начали оказывать
признаки жизни, а сама царица, глубоко вздохнув, закрыла лицо руками.
Долго длилось молчание... Наконец царица прерывающимся голосом сказала:
- Ты победил прекрасную Балкис, Аргивинянин. Иди и возвести миру ее
поражение...
- Ты воистину безумна, Балкис! - ответил я, - никого я не побеждал,
победил твой отец Арраим и Любовь Божественная. Но если ты признаешь свое
поражение, то я требую от тебя - отпусти тотчас со мной тех трех
посвященных, которых ты приковала к трону своей красотой. Прекрасная Балкис
пожала плечами.
- Зачем они мне, Аргивинянин, - сказала она, - бери их, но скажи мне,
от себя ли ты вступился за душу мою перед Господином Огнем Земли или от
имени отца моего?
- От себя, царица, - ответил я, - ибо я знаю: Любовь Космическая царит
в сердце Арраима и вот, как же он бросит дитя свое на погибель Пралайи?
- Ты воистину мудр, эллин, - слабым голосом, подумав, сказала Балкис, -
а теперь идите от меня, мудрые, - обратилась она к трем, - и оставьте бедную
Балкис в одиночестве, дабы я могла подумать о Любви Космической, - с легкой
насмешкой закончила она.
- Да осенит любовь Божественная сердце твое, Балкис, и да возвратишься
ты в объятия отца твоего, - громко сказал я, Фалес Аргивинянин, и накинул на
царицу дыхание мудрости своей. Сразу порозовели ее щеки и загорелись силой и
жизнью глаза.
- Я не забуду пожелания твоего, Аргивинянин, - звонко сказала она. -
Трижды побеждала я Фиванское Святилище, но на четвертый ты отомстил с
лихвой, мудрый эллин. Видит Небо, нет на тебя злобы в душе моей.
И вот мы оставили прекрасную Балкис. На этот раз я, Фалес Аргивинянин,
взял у равви Израэля отвоеванных мной изменников святилища.
Тепло со взаимными благословениями распростились мы, трое, не забыв
дать свое дыхание Мудрой царице Змей. И сказал мне на прощание мудрый
Лао-Цзы:
- Аргивинянин! Много есть часов, дней, годов в Дао бесконечном, но
счастливейший из них будет тот, в котором я снова встречусь с тобой,
благородный эллин.
- И я знаю, что не последний раз встречаюсь с вами, мудрые, -
подтвердил равви Израэль, - воистину планета наша мала для мудрых...
Велико было торжество в Фиванском Святилище, когда я, Фалес
Аргивинянин, прибыл туда.
С дивной пышностью отправили мы богослужение в храме Изиды, и вот, сам
Гермес, Триждывеличайший, явившийся нам в облаке огненном, увенчал меня
Лучами Высшего Посвящения. А затем иерофант Святилища Гераклит Мудрый низвел
Огонь пространства на головы приведенных мною изменников Святилища, отдав
души их во власть царице Змей, верно служившей мне в путешествии моем.
Да будем мир над головой твоей, Эмпидиокл. В дальнейших рассказах моих
ты встретишь еще всех лиц, которых я назвал в повествовании своем.
Фалес Аргивинянин
ВОСКРЕСЕНИЕ ХРИСТОВО
ФАЛЕС АРГИВИНЯНИН, СЫНУ МИЛЕСА АФИНЯНИНА,
О МОГУЩЕСТВЕ БЕСКОНЕЧНОМ ЛЮБВИ РАСПЯТОЙ РАДОВАТЬСЯ!
Склонился третий день после жертвы Неизреченного, но еще заря вечерняя
не наводила на небосклоне разноцветных бликов своих, а я в саду Гефсиманском
подле камня, казалось, еще не высохшего от слез Божественных, молился
Единому, и в первый раз на планете Земля Великий Посвященный присоединил к
Матери своей Имя Бога Распятого.
И только имя это слетело с уст моих, выговорив слова Тайной Молитвы,
как с высот Космоса ответом далеким отозвались мне хоры светлых эволюций и
крылья их с радостным удивлением зашелестели вокруг меня.
- Слава Фалесу Аргивинянину, слава! - загремели духи стихии воздушной,
- Слава ему, новое имя Единого призвавшему!!! И слышал я тихий радостный
вздох Матери Земли:
- Прими благословение мое, сын мой, великое и мудрое, чадо мое, -
шептала Земля, - ибо новое имя Бога Единого произнесено тобою как человеком,
как сердцем моим! Мать-Земля благодарит тебя, мудрый сын мой Аргивинянин!
И снова произнес я славословие Богу Вседержителю Христу Распятому, и
вот вся природа: и низина, и высота Земли, и свод небесный тихим шепотом
повторили слова мои. И преисполнилась грусть моя силой великой, будто
собралась в ней вся мощь Космоса Божественного.
- Воистину смел и мудр ты, Аргивинянин, - раздались за плечами моими
слова Арраима Четырежды величайшего, - что осмелился ты ранее Таинства
Неизреченного произнести имя нового ГОСПОДА ЕДИНОГО!
Пристально смотрел на меня Арраим.
- Воистину, - сказал он, - благословенна за тебя Эллада, мудрый, и из
четырех эволюций человеческих, которые наблюдал я, Арраим, по пути
странствий моих по нивам Всевышнего, не было никого мудрее и смелее тебя!
Но, - продолжал он, положив руку на мое плечо, - не пора ли нам,
Аргивинянин, пойти туда, где покоится тело Божественное?
Я ожидал этого приглашения и молча кивнул головой, неторопливо пошел за
Арраимом. А он вышел из сада, пришел в город и там, зайдя в один из
маленьких домиков, возвратился оттуда, держа за руку молодого ученика
Распятого - кроткого Иоанна. Увидя меня, он пал на плечо мое и долго рыдал,
мучительно и тяжело.
- Неужели ты не веришь, Иоанн? - серьезно спросил я, и дыхание мое, и
сила пали на голову юноши.
- О нет, мудрый чужестранец, - ответил Иоанн, - Несокрушима моя вера,
но я - человек обыкновенный, и сердцу ли человеческому вынести скорбь дней
минувших?
- Не совсем обыкновенный ты человек, Иоанн, - сказал я, отклонив слегка
плечи назад, тайным взором впился в очи его, - вспомни, Иоанн, призывают
тебя, вспомни море лемурийское и страну Спящего Дракона! Вспомни, Иоанн,
встречу нашу у трона царицы Балкис! Вспомни имя твое, сын Эллады!
И широко-широко раскрылись глаза юноши и вспыхнули они внезапно огнем
ведения Космического.
- Я - Лао-Цзы - сын страны Спящего Дракона, - прошептал он, - и я... я
знал, что Бог мой, и Спаситель мой призовет меня к себе!
А сзади кто-то уже подходил к нам, кроткий, ласковый и тихий. То была
она - мать всего сущего. Вечно Юная Дева-мать, Изида Предвечная, Царица
Небес, Дева Мария Преблагословенная. Все трое упали в прах перед ней.
- Встаньте, мудрые слуги мои. Ты, Арраим, и ты, Аргивинянин, -
прозвенел над нами голос Ее, - встань и ты, сын мой Иоанн, встань, чтобы
вести Мать твою туда, где свершится последняя воля Всевышнего. Идемте
вместе, мудрые, ибо вот - мудрость ваша давно перестала быть мудростью
человеческой, и глазам ее будет раскрыто то, что не могут еще видеть очи
сынов Земли...
- А ты, Аргивинянин, - обратилась она ко мне, - ты, вплетший нить свою
в нити божественные, ибо кто,
как не ты, передал мне. Матери твоей египетской, удар, победивший плоть
очей моих, и кто, как не ты, пробудивший память сына моего Иоанна и
раскрывший перед ним бездны Космические; ты, Аргивинянин, говорю я, будь
вторым сыном моим, а ты - всегда первый слуга мой и царь детей моих черных,
Арраим премудрый, будешь мне третьим сыном. Итак, встаньте - Любовь,
Мудрость и Сила, дети мои, сыновья мои, и грядемте встречать победителя -
Сына моего по плоти и Отца Моего по Духу!
На противоположном склоне находился гроб, охраняемый десятком римских
воинов.
- Удержите глаза свои, мудрые, - властно сказала Она, Матерь Бога
Распятого, - ибо не годится вам видеть тайну недр гроба Сына Моего. Но ты,
Арраим, напряги волю свою - вызови сюда трех Марий - три сердца любящие и да
найдут они здесь награду Любви и верности своей!!!
И вот с властью прозвучали стальные магические слова и сила изошла от
потемневших очей Четырежды величайшего, прошла и рассыпалась, как сноп
молний. Не прошло получаса, как вдали показались спешившие по пыльной дороге
три женские фигуры. Магдалина подбежала к Матери Господа и пала на колени.
- О Мать! - выговорила, заливаясь слезами, она, - не знаем, что
случилось с нами, но мы слышали голос твой, и сами не знаем, как прибежали
сюда...
- Так нужно, - тихо сказала Мария-Дева, - будешь со мной здесь на
молитве до часа полуночного...
И ласково кивнув мне и Арраиму, отошла с женщинами и Иоанном в чащу
деревьев на молитву.
- Идем, Аргивинянин, - занесем на свиток памяти нашей грядущее
таинство, - сказал мне Арраим, - ибо вот время уже близко.
- О! Господин мой! - вдруг вздохнул Арраим и простерся ниц.
И я, Фалес Аргивинянин, на фоне заалевшего неба узрел дивную
незабываемую картину. Узрел два гигантских крыла, каждое из которых занимало
четверть небосклона. Крылатые дивные очи с непередаваемой силой тревожного
ожидания неподвижно глядели на скалу, заключавшую гроб Распятого, а над
очами подымался лоб, увенчанный золотыми волосами, и были те волосы
звездными нитями всего Космоса, всей Вселенной, ниспадая в бездны
мироздания. Уста были как систрум семиструнный, звучащий вечною хвалою
Единому Творцу. Дивные очи его смотрели в самую глубь скалы, наблюдая там
нечто дивно страшное, ради чего стоило ждать мириады вечностей, ушедших в
закат. И было в таинстве еще что-то, чего страшно хотелось всем существом
дивному владельцу крылатых очей, одетого в миры вселенной.
И понял я, что странная судьба моя послала мне неизреченную минуту
лицезрения самого Демиурга, Люцифера Сладчайшего, Денницы Пресветлого, Сына
Первородного, Ипостаси Триады Первичной.
И вот за могучей головой Денницы вспыхнул как бы свет Великий, и
зароились в том свете неисчислимые когорты сверхчеловеческих эволюций.
И увидел я, Фалес Аргивинянин, около лежащего во прахе Арраима
Четыреждывеличайшего двух существ дивных, небесной красоты, и были у них
крылья за плечами, крылья черные с голубыми полосами. Они наклонились над
Арраимом и что-то ласково шептали ему. И дано было мне, Фалесу Аргивинянину,
понять, что существа эти - сыны подлинной расы Арраима. И поднялся он, и
первый взгляд его, брошенный на меня, был взором, исполненным изумления.
- Как?! - воскликнул он, - Ты, человек Люцифера светоносного и все еще
таишь луч Жизни в теле своем?
И выпрямился я, человек Фалес Аргивинянин, Сын Перста Матери-Земли и
гордо ответил Арраиму:
- Что может мне, человеку. Сыну Земли, сделать Светоносный Денница,
если я, человек, сидел в полном сознании своем одесную самого Бога в саду
Магдалы?!
И низко поклонился передо мной Четыреждывеличайший.
- Воистину, - прошептал он, - Земля в лице твоем, мудрый Аргивинянин,
победила Космос силою Бога Единого... Не я теперь поведу тебя, Аргивинянин,
- продолжал он, - а тебя прошу вести меня дальше, где мы должны узреть
проснувшегося.
Перед запечатанной дверью спали римские воины, не видя, как свет
золотистыми тонкими лучами изливался уже сквозь расщелины приваленного
