по типу охотник и его жертва, было недостаточно про-
стого выделения частей действия. Он начинает приме-
нять тот же прием для комментирующих уточнений
этих отдельных частей. Эти комментарии в свою оче-
редЬ также могут уточняться. Здесь свои "охотники"
и "жертвы". Возникает сложный способ отражения
действительности, в котором слова сцепляются друг с
другом в динамическом процессе постоянного уточне-
ния основных едйниц узнаваемого действия. Как на
проявляющейся пленке, сначала выступают смутные
пятна, затем они приобретают точные очертания, по-
являются детали, детали деталей и возникает все бо-
лее точная фотография действительности. Время про-
явления такой "пленки" - века и, если ждать еще
дольше, то проявятся новые неизвестные детали. Прав-
да, старые подробности могут стереться от передер-
жания в проявителе. Поэтому с развитием языка кар-
тина мира меняется, возникает новое восприятие дей-
ствительности, раскрываются новые детали, но может
утратиться то, что было когда-то хорошо знакомым.
И только иногда в снах возвращаются мифы, драко-
ны, первобытное звездное небо и первые слова.
Раннее конкретное мышление требовало точного
описания объекта рассмотрения. Поэтому вначале
язык (и мышление) развивался в плане развития
уточняющих комментариев отдельных простых частей
предложения. Получаются яркие описания подробнос-
тей в сочетании с не очень сложной структурой пред-
ложения. Такой стиль еще сохранился в поэмах Гоме-
ра. В любом месте "Илиады" или "Одиссеи" встреча-
ются многочисленные уточнения и комментарии глав-
ных единиц предложения.
Рек - и оружия с тела, дымящиесь кровью,
сорвавши,
Отдал клевретам своим Менелай, предводитель народов;
Сам же, назад обратяся, с передними стал на сраженье.
Илиада, песнь тринадцатая
Тою порою Патрокл предстал Ахиллесу герою,
Слезы горячие льющий, как горный поток черноводный
Мрачные воды свои проливает с утеса крутого.
Илиада, песнь шестнадцатая
В "Одиссее" наиболее ярка подробная сцена убий-
ства женихов. Так и видишь льющуюся кровь, полет
копья, слышишь крики мечущихся женихов, свист
стрел Одиссея. Нынешние опытные мастера слова так-
же уточняющими комментариями и простыми схемами
предложений добиваются образного представления со-
бытий. Так, например, пишет В. Астафьев:
"Рукава красной, со ржавчиной рубахи на нем были до лок-
тей закатаны, на руках, загорелых до запястий, изборожденных
наколками, поигрывали браслеты, кольца, печатки; модерновые
электронные часы светились многими циферками на обоих
запя-
стьях; в треугольнике вольно расстегнутого ворота рубахи
на тем-
ном раскрылье орла поигрывал крестик, прицепленный к
мелко-
зернистой цепочке, излаженной под золото; нежно-васильковый
пиджак со сверкающими пуговицами, с бордовыми клиньями
в та-
лии - одеяние жокея, швейцара или таможенника не нашей
стра-
ны, - где-то недавно "занятый", то и дело сваливался с
плеч"/111.
В эпоху Ренессанса слова приобретавт таинствен-
ную власть над вещами. Расцветает магия, произно-
сятся заклинания, ищутся сходство и подобие вещей.
"В XVI веке реальный язык -
это не единообразная и однород-
ная совокупность независимых знаков, в которой вещи отражают-
ся словно в зеркале, раскрывая одна за другой свою специфиче-
скую истину. Это, скорее, непрозрачная, таинственная,
замкнутая
в себе вещь, фрагментарная и полностью загадочная масса,
соприкасающаяся то здесь, то там с фигурами мира и перепле-
тающаяся с ними, вследствие чего все вместе они образуют
сеть
меток, в которой каждая может играть и на самом деле
играет
по отношению ко всем остальным роль содержания или знака,
тайны или указания. Взятый в своем грубом историческом
бытии,
язык XVI века не представляет собой произвольную систему;
он размещается внутри мира и одновременно образует его
часть,
так как вещи сами по себе скрывают и обнаруживают свою
за-
гадочность как язык и так как слова выступают перед человеком
как подлежащие расшифровке вещи. Великая метафора книги,
которую открывют, разбирают по складам и читают, чтобы
познать природу, является лишь видимой изнанкой другого,
го-
раздо более глубокого переноса, вынуждающего язык существо-
вать в рамках мироздания, среди растений, трав, камней
и жи-
вотных"/112.
М. Фуко в европейской культуре
выделяет три
эписистемы: ренессансная (XVI в. ), классическая (ра-
ционализм, XVII - XVIII вв. ), современная (конец
XVIII - начало XIX в. - нынешнее время).
"В начале XVII века, в тот период, который ошибочно или
справедливо называют "барокко", мысль перестает двигаться
в
стихии сходства. Отныне подобие - не форма знания, а,
скорее,
повод совершить ошибку, опасность, угрожающая тогда,
когда
плохо освещеное пространство смешений вещей не исследет-
ся" 113.
"Эпоха подобного постепенно замыкается
в себе самой. Поза-
ди она оставляет одни лишь игры. Это игры, очарование
которых
усиливается на основе этого нового родства сходства и
иллюзии;
повсюду вырисовываются химеры подобия, но известно, что
это
только химеры; это особое время бутафории, комических
иллюзий,
театра, раздваивающегося и представляющего театр, quiproquo
(от латинского qui pro quo - одно вместо другого, путаница,
недоразумение. - Авт. ). снов и видений, это время обманчивых
- -
111 Астафьев В. // Новый мир. - 1989. - Э 9, - С. 10.
112 Фуко М. Слова и вещи. - С. 81 - 82.
113 Там же. - С. 99
чувств; это время, когда метафоры, сравнения и аллегории
опре-
деляют поэтическое пространство языка. И тем самым знание
XVI века оставляет искаженное воспоминание о том смешанном,
лишенном твердых правил познании, в котором все вещи
мира
могли сближатся согласно случайностям опыта и традиций
или
легковерия. Отныне прекрасные и строго необходимые фигуры
подобия забываются, а знаки, которыми они отмечены, теперь
принимают за грезы и чары знания, не успевшего еще стать
рациональным"/114.
В классическую эпоху комментярий уступил место
критике. В фигурах мира ищутся не сходства, а раз-
личия. Мыщление занято пречислением всех призна-
ков объектов. Возникают различные классификацион-
ные таблицы, язык наполняется перечислительными
конструкциями.
Постепенно происходит незаметный прцесс отде-
ления языка от мира вещей. Он сам становится источ-
ником своего развития, в нем все сильнее начиннает
раскручиваться пружина рекурсии. Воозникавт слож-
ные многоуровневые предлоложения, усложняетяется ком-
ментарий, появляются рекурсивные сюжкты. Язык
увлеченно играет своими отражениями, управляет
мышлением человека, определяет его развитие в про-
странстве представления. Язык замкнулся и себе и
превратился в самостоятельную грозную фигуру мира,
равную Вселенной.
СТРУКТУРЫ ЯЗЫКА
Формальным моделям синтаксических структур есте-
ственного языка уделяется значительное внимание в
современной проблематике систем искусственного ин-
теллекта и компьютерной лингвистики. Это связано с
необходимостью создания действенных программ ге-
нерации и анализа предложений естественного языка
в экспертных и информационных системах, во многих
системах управления и принятия решений, в перспек-
тивных ЭВМ будущих поколений. Сейчас уже ясно,
что любое продвижение в этой области влечет про-
гресс в понимании эволюционного процесса развития
языка и мышления человека.
Самая значительная структурная текстовая и ком-
муникативная единица - предложение. На неточном
уровне основные синтаксические конструкции предло-
жений описываются в классических схемах граммати-
- - -
114 Там же. - С. 100
ки языка, восходящих к периоду античности и мало
изменившихся к настоящему времени. Но до сих пор
нет полной ясности в определения предложения. Боль-
шой вклад в развитие этого понятия внесли отечест-
венные лингвисты - А. Л. Потебня, М. Н. Петерсон,
Л. В. Щерба, А. М. Пешковский, Ф. Ф. Фортунатов,
Д. Щахматов, В. В. Виноградов, И. Ю. Шведова,
Д. В. Гладкий и др. Почти все соглашались, что пред-
ложение выражает законченную мысль. С этой точки
зрения критике подверглось понятие и идаточного
предложения - оно "выражает мысль" только внутрь
единого сложного предложения и поэтому его нельзя
рассматривать как предложение (М. Н. Петерсон,
Я. С. Поспелов). Некоторые считали, что понятие
"мысль" еще более туманно, чем предложение". По-
этому подвергалось критике как неформальное опре-
деление предложения через законченную мысль. По-
тебня в 70-е годы прошлого века отмечал необходи-
мость наличия главного глагола в предложении.
Особенно ярко это проявляется в арийских языках.
В славянских выпадение глаголов из некогорых кон-
струкций объяснялось историческими изменениями
языка. Считалось, что впраиссторические времена та-
кие глаголы должны были присутствовать. Эта кон-
цепция также критиковалась как непроверяемая на
практике. Пешковский в первой половине нашего века
вернулся к концепции "законченной мысли". Он вы-
сказал идею о подчинении одних частей предложеения
другим. Ученый признавал главным членом предложе-
ния подлежащее, а сказуемое оказывалось подчинен-
ным словом, хотя он и отмечал, что сказуемое - самое
главное слово для выражения процесса мысли. Самое
главное слово оказалось подчиненным! Не в силах
справиться с этим противоречием, он объявил, что здесь
проявляется антиномия основ языка. Виноградов ак-
центировал внимание на так называемои предикатив-
связи объединяющей подлежащее и сказуемое в
предикативное ядро. Тезис о единице мышления поло-
жил в основу определения предложения и Шахматав.
Он считал, что такой единицей не может быть логи-
ческое суждение, являющееся утверждением или отри-
цанием чего-нибудь. За единицу мышления он прини-
мает психологическую коммуникацию". Отталкиваясь
от идеи Пешковского, в последние годы значительное
развитие получила концепция управляющей связи
слов и словосочетаний внутри предложения. Тонкие
отношения управления между словами изучаются в
известных лингвистических моделях деревьев подчине-
ния и систем составляющих, появившихся в 50-е годы
нашего столетия. На этих двух последних моделях
остановимся дальше более подробно.
Очевидное достоинство всех перечисленных моде-
лей - их правильность - адекватное отражение тех
или иных специфических характеристик синтаксиче-
ской структуры текста. Однако ни одна из этих моде-
лей еще не была использована для создания каких-
либо действующих систем общения с ЭВМ на есте-
ственном языке. Модель деревьев подчинения ориен-
тирована на управляющие связи только по словам,
а модель систем составляющих учитывает только
иерархическое отношение вложенности словосочета-
ний в линейной структуре текста. Эти факторы лишь
приближенно описывают действительные коммуника-
тивные свойства, содержащиеся в синтаксических
структурах текста. Поэтому ученые предприняли по-
пытки построения моделей, обобщающих средства де-
ревьев подчинения и систем составляющих. Так,
А. С. Нариньяни, исходя из задач практического про-
граммирования систем, взаимодействующих с исполь-
зователем на естественном языке, предложил модель
системы компонент. В этой модели структура предло-
жения описывается в виде системы синтаксических
компонентов, связанных отношениями правления и
примыкания. Допускаются разрывность и пересече-
ния компонент. Гладкий разработал концепцию син-
таксических групп. Здесь наиболее явно подчеркива-
ется важность учета управляющих связей между груп-
пами слов, образующих цельный синтаксический
объект в структуре предложения. Таким образам, уточ-
нение моделей синтаксических структур идет от уточ-
нения управляющих связей между словами и словосо-
четаниями к уточнению связей между группами синтак-
сических единиц. При этом с неизбежностью происхо-
дит перемещение точки рассмотрения синтаксических
структур из линейного порядка, навязанного после-
довательностью записи текста, к сложному простран-
ству, образованному синтаксически связанными груп-
пами объектов. В пределе (оставаясь в рамках син-
