обрадовался, что крыжаки не найдут моего следа. Я шел через снег и льдины,
пока не свалился. Здесь ваши люди меня подняли, а то бы я замерз и
пропал...
- А далеко ли рыдели? Где они теперь? Поди в Юрьеве?
- Они там давно собирались, говорили, что надо готовиться к большому
походу: <Пока новгородцы еще не пришли в Юрьев, надо самим напасть на
новгородцев>. Магистр приказал идти скорей на озеро и там поймать русского
князя Александра. <Он еще молод, петушок, и мы ему голову свернем>. Пся
крев!
Янек еще долго охал и ворчал:
- Тысяча чертей и две ведьмы!
ПУТНИК С ОЗЕРА
Возле устья обледенелого ручья на западном берегу озера утонул в
сугробах исад - рыболовецкий выселок. Приземистые старые избенки крыты
камышом и еловой корой. Над трубой, сделанной из пробитого глиняного
горшка, приветливо вьется сизый дымок, как бы говоря путнику, что в этом
домишке бьется жизнь и греются у пузатой печки люди, хлебая горячую уху из
чудских снетков.
Пронеслась галочья стая и рассыпалась по берегу, среди сетей,
растянутых на кривых кольях. Галки с гомоном сновали повсюду в поисках
остатков рыбы, привезенной с последнего улова.
Несколько выдолбленных челноков и утлых семерок, сбитых из семи
досок, лежало кверху дном на берегу. Тут же стояли рядком перевернутые
длинные, тяжелые, залитые смолой насады, каждая из которых может поднять
по двадцати и больше рыбаков,
Из-под одной такой лодки раздался пронзительный лай, и оттуда
выскочила мохнатая белая собачонка и понеслась в сторону озерной равнины.
Раскрылась покосившаяся дверь ближайшей избенки. Мальчик лет десяти в
меховом треухе, запахивая на ходу старый зипунишко, кинулся за собакой. Он
остановился и стал всматриваться в белую даль озера.
Одинокий, высокого роста, плечистый путник быстро приближался, легко
скользя на коротких охотницких лыжах, подбитых шкурами, снятыми с
жеребячьих ног. Мальчик с восхищением смотрел, как уверенно передвигается
на лыжах красивый, стройный юноша с румяным от мороза лицом и
заиндевевшими бровями. Все на нем казалось складным и хорошо прилаженным и
для дороги и для охоты.
<Не иначе как зверолов! - решил мальчик. - И нож медвежий за поясом,
и полушубок выше колен, и ноги перевиты ремнями>.
Путник изредка упирался в снег коротким копьем с длинным отточенным
лезвием и гарпунным крюком под ним.
Вся галочья стая, шумно хлопая крыльями, улетела.
- Эй, здравствуй, удалец! - крикнул охотник. - Отстань, шелавая! -
замахнулся он на шавку, с яростным лаем бросавшуюся ему под ноги.
- Колобок, назад! Это свой! - крикнул мальчик, стараясь отогнать
собаку.
Шавка отбежала и уселась на снегу, продолжая ворчать.
- Верно, что свой! - сказал охотник, поднявшись на берег. - Узнала
своего брата... Тебя, малец как звать?
- А Савоськой! - ответил мальчик смущенно подтягивая домотканые
заплатанные порточки.
- Будем дружить, Савоська! Как ваша деревня прозывается? Ну и
деревня: четыре двора и двадцать два кола!
- Это еще не деревня, это наш выселок рабочий, а деревня подале будет
- вон на лесной опушке, и зовется Богомолово.
- Понимаю. А в лесу, вестимо, стоит молельня под старыми березами, а
близ нее живет старичок с ноготок, что зовется Миколой.
- Ты, дяденька, видно, бывал у нас?
- Бывать не бывал, а чутьем охотницким почуял. Тут наши новгородские
ратники намедни не проходили?
- Нет, не видал что-то.
- Ну, значит, скоро будут.
Дверь избенки заскрипела, и оттуда выглянула женщина, накинув зипун
прямо на голову.
- Ты с кем это, Савоська, тараторишь?
- Здравствуй, хозяюшка! Дай путнику обогреться.
- А ты из каких будешь? Тут по берегу много всякого люда бродит.
Иного боязно и впустить.
- Я пришел прямиком из Пскова.
- Дальняя дорога! Заходи, пожалуй, обогреться, а угостить тебя,
прости, нечем. Хозяин промышляет на озере. А вот как приедет, тогда и
пироги с рыбой и блинки со снетками изготовим для-ради дорогого гостя.
Хозяйственным взглядом женщина оценила путника: одет он просто, но
добротно, а на поясе медвежий нож серебром изукрашен и рукоять из ценного
рыбьего зуба. Видно, парень не простецкий. Она стала приветливо кланяться,
приглашая в избу:
- Не обессудь нас за тесноту и бедность нашу.
ДЕДУШКА МИКОЛА
Когда гость, протиснувшись в узкую дверь, скрылся в избе, женщина
наклонилась к Савоське:
- Беги со всех ног к дедушке Миколе и скажи: <Подь-ка, дедушка,
скорехонько к нам. Мужиков на деревне никого нет, а тут человек неведомый
пришодцы, с виду-то хороший, а кто его знает, вдруг недобрый, лихой
человек. А при тебе, дедушка, поди поостережется>.
- Бегом, мамонька! - сказал мальчик и во весь дух помчался по
тропинке.
За ним пушистым колобком покатилась шавка.
Хозяйка вернулась в избу. Гость уже сидел на лавке и низко склонился
на руки, запустив пальцы в светлые кудри. Она заметила, что копье-рогатина
стоит в углу, шапка и рукавицы уже висят на деревянном гвозде, а заплечная
кожаная сумка лежит с ним рядом.
<Заснул. Умаялся, чай, с дороги,> - подумала хозяйка. Она еще долго
возилась с горшками у печки. Когда же гость пошевелился и выпрямился,
потягиваясь, она заверещала:
- Время-то какое, смутное пришло! Не знаешь, чего и ждать, за что
браться: то ли тащиться к сродственникам на родной русский берег, в
Гдовский край, да неохота - поди самим трудно, - то ли здесь оставаться, а
боязно. Немец лютует по деревням совсем поблизости. Даже за Наровой-рекой
побывал не раз. А вместе с немцами, тоже на конях, ездят ихние попы: кто в
немецкую веру не переходит, того режут без жалости и домовье жгут вместе с
малыми детьми. Уже сколько мимо нас пробежало и чуди и летьголы, со
скотом, прямо через озеро! Боязно, а надобно дождаться своих. Если мужики
привезут домой рыбки, тогда и мы двинемся на ту сторону и там останемся
пока что.
- А ты как чаешь: скоро ли станет тише? - спросил путник.
- Ежели сюда придут с большой силой новгородцы, они отгонят немца...
- Хозяйка прервала речь, услыхав шаги на крыльце. - А вот и дедушка Микола
с Савоськой.
В избу бесшумно вошел невысокий старичок в белом шерстяном домотканом
шабуре* с большим откидным воротником. Старичок был весь белый: и
остроконечный колпак из зимнего зайца, и белые онучи, и даже новые, еще
светлые, лапоточки. К поясу на сыромятном ремешке был привязан горшок для
подаяний. Когда старик снял заячий колпак, над его головой снежным пухом
поднялись серебристые седые волосы.
_______________
* Ш а б у р - верхняя мужская одежда с широким воротником;
обычно надевалась в дорогу поверх полушубка.
- Мир дому сему и богомольной хозяйке его! - проговорил старик,
крестясь.
Он низко поклонился отдельно хозяйке и сдельно гостю. Тот поднялся,
коснувшись головой закопченного потолка.
- И тебе благодать! Жить и здравствовать еще сто лет, - звучным,
сильным голосом сказал гость и, в свою очередь, низко поклонился старику.
Тот подошел ближе и, приставив ладонь к бровям, стал всматриваться в
лицо путника.
- Ты, видать, не из нашенских, псковских? Не суздальский ли? Откуда
пришел?
- Пришел, да и весь сказ. Из берлоги вылез.
- Ты мне на дудочке не подыгрывай. В берлоге злобные звери живут, а у
тебя лик светлый. А на сердце, кажись, тревога.
- Али, может, кручина сердце томит? - из своего угла спросила
хозяйка. - Ты, дедушка, садись поближе да погомони с гостем. Пускай
расскажет, какая у него тревога.
Старик опустился на скамью, опираясь на суковатую палку. Прибывший
гость глухо заговорил, сдвинув брови:
- Как же не горевать, как же не кручиниться? Я дружинник у князя
Александра Ярославича. На Русскую землю идут в волчьей злобе и жадности и
немецкие рыдели, и литовские лесовики, и свейский король со своими
кораблями да натравливают на нас всех, кого могут.
- Истинно, как волки лютые подбираются, - вздохнув, сказал старик.
- Зверь лучше: зверя можно на цепь посадить, а немец сам норовит всех
заковать в железо и с белого свету сжить. А мы уже поняли, что нам житья
не будет, пока не выйдем против него всем миром, плечо к плечу. Надо не
мешкая браться за топоры и рогатины и одной стеной пойти на рыделей.
- Постой, сынок! - прервал старик и стукнул клюкой. - У нас тоже еще
не перевелись на святой Руси славные богатыри: хоть в глухом углу мы
живем, но и до нас весточка докатилась, что в Новугороде объявился грозный
и удалой князь Олекса. Разве не он разметал свейское войско под Ижорой?
Где он нынче? Чего медлит?
Гость снова опустил голову на руки, а старик следил за ним, гладя
седую бороду.
Мальчик Савоська, раскрыв рот, слушал внимательно, что старшие
говорят. Половины он не понимал, но чуял, что гость кручинится и так же
опасается злых немцев-рыделей, как и другие. А дедушка и рад бы, да не
знает, как гостя утешить.
Вдруг Савоська, услышав голоса на улице, повернулся и припал к дырке
в пузыре, затянувшем окошко.
- Маманька, а маманька! К нам едут неведомые люди, и одеты они
по-чудному. - Сдерживают коней и кругом озираются.
- Ахти, господи! Вот когда беда заправская пришла! - воскликнула
хозяйка и стала обтирать о тряпку руки, вымазанные тестом, которое она
месила.
- Мать пресвятая богородица! Огради нас своим святым покровом! -
шептал старик, приподнимаясь со скамьи.
- А ну-ка, молодец, пусти меня взглянуть! - сказал гость, быстро
подходя к оконцу.
Он припал к щели и увидел на дороге двух всадников, одетых не
по-русски. Сразу можно было узнать иноземцев. Хотя они были в шубах,
снятых с леттских крестьян, но с плеч спускался белый плащ с большим
черным крестом. Ноги перевиты широкими ремнями. На ступнях - остроносые
чеботы, на них - железные шпоры с медными звездочками. На голове железная
круглая шапка - шелом. В руках иноземцы держали копья. На поясе подвешены
длинные прямые мечи с крестообразной рукоятью. И сбруя, и седло с высокой
лукой не походили на русские.
Молодой гость стал вполголоса объяснять подбежавшей хозяйке:
- Верно. Это иноземцы. Два рыделя, только один, кажись, наш - из
поганых переветников. Он что-то объясняет другому, видно, немцу. А вон тот
дергает веревку и бьет плетью. Вот из снега подымается еще человек. Руки у
него закручены за спиной, а на шее веревочная петля. Надо приготовиться,
хозяйка. Один из них едет сюда.
Послышался стук в окно и голос:
- Эй, кто в избе! Выходи, да поживей, а не то сойду с коня - худо вам
будет.
Хозяйка испуганно всплеснула руками и взглянула на гостя. Тот шепотом
приказал:
- Голоси, что одна в избе и сейчас выйдешь. Ступай на крыльцо, да не
сказывай, что я здесь. А я приготовлюсь их встретить как надо.
- Эй живее там! - послышался голос с улицы, и железный отточенный
конец копья просунулся в окно.
- Возьми топор, вон у печки, - показала хозяйка, - а я пойду им зубы
заговаривать. Иду, иду! - крикнула она во весь голос и, крестясь, выбежала
из избы.
Конец копья исчез. Путник снова припал к окну. Он увидел, что оба
рыцаря направились было в сторону озера, но вдруг, повернув коней,
помчались прочь. Сперва они волочили за собой пленного, потом веревка
оборвалась, и пленник остался лежать на снегу. Хозяйка вбежала в избу и
сказала:
- Услышала слезную мольбу нашу матерь пресвятая богородица! С озера
наши рыбаки идут, а за ними воины, тоже наши, на конях. Видно, и хозяин
