- Чертова дюжина! - говорили суеверные встречные, по привычке
пересчитывая число возков. - Не иначе, как где-то трус земной, церкви
пообвалились али, может, опять бабку вещую жгут на можжевеловом костре.
Но посольство, не говоря, куда и зачем оно едет, проследовало в
Переяславль-Залесский, где расположилось в монастыре.
Утром другого дня, расчесав деревянным гребнем подстриженные <под
горшок> намасленные волосы и холеные, шелковистые бороды, посольство
явилось в бревенчатые хоромы князя Ярослава Всеволодовича.
На широком резном крыльце, поднятом десятью ступенями, уже ждали
несколько дружинников в начищенных до блеска калантырях и шеломцах. Они
заставили посольство повременить некоторую толику на широкой лестнице,
затем пропустили по одному внутрь и провели в гридницу. Там посольство
чинно выравнялось вдоль стенки. Новгородцы долго крестились и кланялись в
сторону красного угла, увешанного образами в серебряных ризах с вышитыми
полотенцами. Послы перешептывались, громко вздыхали, широко зевая и крестя
рот торопливым, мелким крестом.
В окна, тусклые, слюдяные, лился утренний голубоватый свет. Несколько
лампад, налитых конопляным маслом, горели, мигая и потрескивая.
Наконец вошли два молодых дружинника с короткими копьями. Они
вытянулись по сторонам тяжелой дубовой двери. Оттуда вышел быстрой,
решительной походкой и остановился, положив широкую ладонь на рукоять
меча, князь Ярослав Всеволодович. Из-под густых, круто изломленных черных
бровей пристально всматривались холодые, властные глаза. Он узнал владыку
Спиридона и двоих бояр. Князь Ярослав подошел к ним, сильный, осанистый,
обнял и трижды облобызал.
Другие послы низко кланялись, стараясь перегнуть дородное чрево и
дотронуться пальцами до пола.
- Какая нужда, какая кручина привела вас опять ко мне, в мой
захудалый, разоренный татарами Переяславль? Садитесь, гости почтенные!
Все уселись вокруг стен на длинных скамьях, покрытых узорчатыми
половецкими коврами. Владыка Спиридон начал:
- Время настало тревожное, трудное и для нас, сынов Великого
Новгорода, и для всего православного люда. В народе ходят речи, что
господь бог оставил нас и враги торопятся нас раздавить, чтобы стереть
всякую память и самое имя земли Русской.
- Да что ты, владыка, до времени затянул отходную! - прервал низким,
сильным голосом князь Ярослав жалобную речь Спиридона. - Зря ты пророчишь
кару господню. А может быть, враг еще и подавится русской костью: станет
она ему поперек горла.
Много говорили гости, жаловались и вздыхали, упрашивая князя Ярослава
вернуться в Новгород, обещая ему всякие блага.
- Очень у вас густой дым новгородский, - отвечал Ярослав. - В этом
мутном дыму не разберешь, кто друг, кто крутила, кто скрытый недруг. Да
мне и не ко времени снова браться за новгородские дела.
Бояре горячо настаивали на своей просьбе и упрашивали приехать.
- А вы попросите лучше опять моего сынка.
- Был у нас недолго твой второй сынок, князь Андрей Ярославич, да вот
не спелся и покинул нас. А нам нужна рука железная и воля булатная.
- Так в чем же заминка? Попросите снова князя Александра!
- Мы бы рады его просить, да боимся - он едва ли захочет и
разговаривать с нами.
- А мы сейчас попробуем уговорить Александра... А ну, - обратился
Ярослав к дружиннику, стоявшему у дверей, - попроси-ка к нам князя
Александра Ярославича.
Вскоре пришел Александр и стал у стенки, прислонившись к зеленой
изразцовой печке. Он ласково кивнул всем головой и стал внимательно
слушать, как новгородские послы жаловались на трудные времена.
Заговорил сумрачный владыка Спиридон:
- Я припомню тебе, княже Александр, твои же слова. И я слыхал о том
последнем большом вече, где неразумники тебе говорили попреки и словеса
обидные. А ты в ответ отрубил им, что <в Новгороде все же остался один
твой Друг - вечевой колокол>, и ты обещал, что приедешь немедля, если в
тяжкие дни этот колокол начнет бить тревогу и звать тебя на помощь. Вот
теперь такие дни и настали! Ты поди уже слышал, что немецкие рыдели
напирают на наши исконные земли в силе великой. А кто сейчас сможет встать
в челе русских ратей? Кто, кроме тебя? И теперь все новгородцы уже зовут
только тебя. Неверно ты сказал, будто в Новгороде у тебя остался только
один друг - вечевой колокол! Нет, княже, твоими верными друзьями остались
те, кто бился под твоим стягом на Неве со шведами. И по первому зову
твоему к тебе так же дружно поспешат все, у кого в груди бьется русское
сердце. Вслушайся, княже Ярославич: вечевой колокол уже выбивает тревогу и
зовет тебя!
Все затихли и ждали от Александра, что он ответит.
Долго он стоял молча, опустив глаза, затем выпрямился и сказал
спокойно и тихо:
- Ладно! Приеду! Но не сейчас, с вами, а немного погодя. Хочу
подготовить к походу мою дружину.
ЗАБЫТЫЕ БРАТЬЯ В БЕДЕ
По Новгороду пробежали тревожные слухи: князь Александр со своей
дружиной грабят всех богатеев, бояр, купцов, но не пропускают и мелкого
люда. Слухи эти распускали враги князя.
И впрямь вскоре все увидели, как по улицам двигаются возы, покрытые
большими кожами и увязанные веревками, окруженные княжескими дружинниками.
Из домов выносили покрывала, кафтаны, сапоги, шубы, серебряные братины* и
другое ценное добро. Все складывалось на подводы, которые переезжали к
следующему дому.
_______________
* Б р а т и н а - род ковша.
В воскресенье, после обедни, в церквах на амвон вышли бояре,
сторонники князя Александра.
- Слушайте, православные! - говорили они. - Вы живете спокойно, и
никто вас не притесняет, но вы забыли о наших братьях, которые умирают с
голоду в татарской неволе. Вы здесь не видели плена, его кровавых слез:
татары не дошли до Новгорода. Святая София, премудрость божия, сохранила
вас, хотя по грехам вашим вы того не заслужили. Но тысячи и тысячи наших
братьев татары угнали к себе в низовья Волги, где царь Батыга заставляет
русских пленных строить ему новый город и стенобитные камнеметальницы для
нового похода. Верные люди привезли сюда слезные письма и нас извещают,
что татарский царь за большой выкуп готов отпустить пленных на родину.
Можем ли мы остаться без сердца и не помочь нашим измученным братьям? Вы
здесь едите пироги с кашей и жирной рыбой, а пленные наши голодают и
побираются, прося милостыню у сыроядцев-татар.
Князь Александр и сам появлялся во всех церквах и призывал
новгородцев жертвовать, не жалея, кто сколько может для выкупа пленных.
- Ты хочешь дань уплатить татарам? - слышались голоса из задних
рядов. - Мы вольный город и никому еще дани не платили!
Александр отвечал гневно:
- Вы, крикуны, для наших пленных ничего не сделали! Стыдно вам не
помочь братьям в беде!
- Да мы рады, мы что! Лишь бы татары к нам сюда не пожаловали!
- Вы можете уделить на выкуп наших братьев и кожи, и рухлядь*, и
мешки с зерном и мукой. Все мы сложим на возы и прочно увяжем, чтобы в
целости доставить хану татарскому.
_______________
* Р у х л я д ь - платье, шубы, меха.
Больше всего хлопот и шуму было в Рюриковом городище, на княжьем
дворе, где дружинники Александра разбирали все пожертвованное добро и
складывали прямо под навесом.
В это время к княжескому дому пришел человек и настойчиво требовал,
чтобы его пропустили к Александру. Князь вышел на крыльцо. Увидев
пришельца, он сразу позвал его с собой в горницу:
- Ну, рассказывай, что тебя привело сюда?
Странник стоял высокий, строгий, с седыми вьющимися волосами,
падавшими на плечи. Лицом он походил на святого, сошедшего с иконы.
Несмотря на теплый весенний день, на нем был полушубок нерусского покроя,
за поясом заткнут обернутый в тряпицу топор и подвешен на веревке
небольшой глиняный горшок. В руках он держал половецкую волчью шапку с
отворотами. Видимо, он очень волновался и вдруг упал на колени, кланяясь
до земли.
- Тебе пришел поклониться, наша надежа, наше солнышко ясное! Ты один
вспомянул мучеников, попавших в татарский полон. И моих два сына там у
татар. Живы ли они али нет - кто скажет? Вещуньи старые мне нагадали, что
сынки мои живы. Я сам хотел было пробраться в волжские низовья, да попал в
половецкий аркан. Половцы заставили меня пасти их быков. Только хитростью,
в бурю, уведя двух половецких коней, я спасся и, укрываясь по оврагам,
добрался до Русской земли.
Александр поднял странника и усадил его рядом на скамье.
- Ну, старик, рассказывай, откуда ты родом и как звать тебя.
Странник бросил свой колпак на пол и отер лицо заплатанным рукавом:
- Зовут меня Авксентий. Родом я из Ростова. Плавал и гребцом и
плотовщиком. Два моих сына были в дружине князя Владимирского Юрия
Всеволодовича и попали в полон, когда татары жгли Суздальскую землю.
Говорил мне один странник, бежавший из татарской неволи, будто видел их,
да едва признал - больно уж отощали они на тяжелой работе да худых кормах.
И все наши, сказывают, ходят там сухие, как смерть. В мои молодые годы и
мне довелось не раз бывать в низовьях Волги. Тогда о татарах никто еще и
не слыхивал.
- Ты с товарищами, видно, ушкуйничал? Персидские берега шарпал?
- Вроде того, - нехотя протянул старик. - Да что вспоминать! Давно
это было. А теперь земно кланяюсь тебе: пошли меня с обозом! Уж я
постараюсь, услужу тебе, Волгу я хорошо знаю и плоты по ней гонять умею.
- Если ты можешь плоты гонять, то пошлю тебя. Ты там пригодишься. Я
дам тебе два десятка лесорубов-плотовщиков. С ними ты свяжешь плоты, на
которые мы все, что нужно, погрузим. Сможешь ли ты спустить эти плоты в
низовье Волги, прямо к стоянке татарского хана?
- А почему не смогу? Мне на реке Волге-матушке каждый поворот
известен.
- Ладно, Авксентий, пошлю тебя с нашим обозом.
К Александру подходило много встревоженных людей. Все расспрашивали,
когда и какой обоз пойдет в татары, где в плену томились их сыновья,
братья, отцы и близкие.
Александр многим позволил сопровождать выкуп: обоз собирался большой
и нужны были люди, чтобы присматривать за конями и гружеными подводами.
С первым обозом отправился Ратша, обещав Александру позаботиться,
чтобы обоз благополучно добрался до места, и все, что можно, рассмотреть и
разузнать в ставке татарского хана.
Глава VII
РЫЦАРИ МЕЧИ ВОСТРЯТ
ЭТО БЫЛО В БРЕМЕНЕ
В узком переулке, выходящем на пристань города Бремена, медленно
проходил бритый пожилой католический монах в белой сутане и черном плаще с
капюшоном, ниспадающим на спину. Он спрашивал встречных, где кузнечная
мастерская Бернгарда Брудегама. Целый день в переулке слышался непрерывный
грохот кузнечных молотков, рабочие тащили на спине тяжелые мешки,
пробегали вымазанные сажей подмастерья. Монах посматривал по сторонам и
старательно обходил лужи и груды угля. Встречные указали монаху, где
мастерская, которую он ищет. Сам владелец кузницы, с седыми космами волос,
охваченных ремешком вокруг головы, в кожаном переднике, вышел, держа в
длинных клещах кусок раскаленного железа.
- Что вам от меня нужно, почтенный отец? Я уже внес более чем
достаточно капеллану нашей общинной церкви святой Бригитты, и только с ним
я имею дело. Да-да, хватит с меня!
- Я пришел не за пожертвованиями, почтенный мастер Брудегам, а привез
