да имел еще могучую, твердую руку. Весь Новгород держал в своем кулаке.
Александр же с именитыми боярами горячий спорщик, а особливо с теми, кто
дружит с иноземцами. Со многими боярами и с именитыми купцами он уже
перессорился. Скоро дождется он, что мы держать его не станем и проводим
честью обратно в Переславль - медведей ловить.
- Медведей ловить? - удивился Биргер. - Что же он с ними делает?
- Учит их под дудочку плясать. Разве это княжеское дело?
- А что же медлят так долго бояре? - спросил недовольно Биргер. -
Они, как я потребовал, должны были явиться сюда встретить меня, затем
вместе подняться до Ладоги, а оттуда спуститься в Новгород. Там мы
повеселимся, да и вас я тогда не забуду - всех награжу по-королевски! -
засмеялся Биргер и, подмигнув бискупу, тихо сказал ему: - А забравшись в
Новгород, мы никогда уж его не оставим: и он, и вся огромная область
Новгородская навеки станут шведскими.
- Да пошлет господь бог вам такую удачу! - прошептал бискуп. - Вот
когда святейший отец возрадуется!
Стоявший возле Биргера секретарь с гусиным пером за ухом уже
приготовил дощечку и лист пергамента. Биргер сказал:
- Напиши так: <Князь Александер!. Если можешь - сопротивляйся! Но я
уже здесь и пленю землю твою!>
Ярл подписал широким росчерком свое имя, секретарь свернул письмо в
трубку и завязал шнурком с синей восковой печатью на его конце.
Воины приволокли к шатру двух отчаянно упиравшихся русских
новгородских охотников, захваченных в лесу.
Переводчик старался их успокоить:
- Идите смело, ничего не бойтесь! Воевода свейский, по своей великой
милости, вас сейчас отпустит на волю, но приказывает быстро бежать в
Новгород и там передать это письмо в собственные руки князя Новгородского
Александера. Знаете ли вы его?
- Как же не знать! Александр Ярославич - грозные очи! Молодой еще, а
дюже строгий; чуть что не по нем - берегись, всю душу вытряхнет.
Переводчик небрежно заметил:
- Нам-то князь Александер не страшен.
- В собственные руки князя эту грамоту передадим!
Ярл Биргер немедленно подозвал трех шведских воинов и приказал:
- Проводите этих разбойников до первого русского селения и там, не
заходя в селение, их отпустите, не причинив никакого вреда. Постарайтесь
остаться незамеченными и поскорее возвращайтесь.
Русские пленные в сопровождении охраны быстро зашагали по лесной
тропинке.
ПЕСНИ ШВЕДСКИХ СКАЛЬДОВ*
_______________
* С к а л ь д - народный, певец.
Шведские корабли, слегка покачиваясь, растянулись вдоль берега Невы.
Никто из шведов не ожидал нападения на их грозное войско. Они спустились
по сходням на берег и со смехом и прибаутками стали разводить костры. Все
чувствовали себя радостно, отдыхая после сильной качки на бурном море,
говорили о предстоящем походе на богатый Новгород и о той несметной
добыче, которую каждый там захватит и привезет домой.
Одни рубили сучья, варили в котелках обед, другие купались в реке и
стирали белье, развешивая на кустах рубахи и полосатые шерстяные чулки.
Кое-где слышались песни и веселый смех.
Несколько воинов разводили огонь близ малинового шатра с золотой
маковкой.
Мальчик-слуга Биргера вычистил высокие желтые сапоги с золотыми
шпорами и повесил их неподалеку на вбитых колышках.
Задымили костры. Возле старого скальда, усевшегося с гуслями под
огромной, вековой сосной, собралось особенно много воинов, чтобы послушать
древние саги* о смелых предках - нормандских викингах-мореходах,
совершавших дерзкие набеги на далекие земли.
_______________
* С а г а - древняя шведская и норвежская былина, песня про
старину.
Слегка хрипловатым голосом старик запел о знаменитом разбойнике Гере
Педере:
Он рано расчесывал кольца кудрей,
Он рано вставал поутру.
Скажи мне, - он матери молвил своей, -
Какою я смертью умру?..
К певцу быстро подошел Биргер и сердито закричал:
- Ты что это похоронную песню завел, глупый старик! Мы пришли сюда
для славной победы, для разгула и веселья. Спой другую песню, веселую, а
не каркай, как зловещий ворон, иначе я разобью твою дурацкую голову!
Испуганный скальд уронил зазвеневшие гусли и, заикаясь, сказал:
- Отцы и деды нас так учили! Прости, но я пою только старые песни.
- Найдутся у нас певцы, которые споют получше тебя! Эй, Кнут
Андерсен, где ты?
- Сейчас, мой господин! - откликнулся чей-то голос.
Пожилой воин с висячими седыми усами поднялся из задних рядов и
прошел вперед, шагая через лежавших. Андерсен сел на корень старой сосны
близ только что певшего скальда.
Ярл Биргер опустился на складной ременчатый стул, принесенный слугой,
и приказал:
- Спой-ка нам песню про нашу близкую победу над русскими медведями в
устье Невы!
Андерсен протянул руку к первому певцу:
- А ну-ка, Густав, передай мне твои гусли!
Зазвучали переборы струн под ловкими пальцами, и Андерсен начал петь,
сохраняя знакомый всем напев древней саги:
Я вышел из детства суров, нелюдим,
Уже насчитал девятнадцать я зим.
Блистает мой меч в богатырской руке -
Помчусь я сразиться на русской реке.
Все слушавшие воины хором подхватили припев:
Летим мы, как стрелы с тугой тетивы,
С врагами сразиться у хладной Невы.
Кнут Андерсен продолжал:
Мы знаем, что вскоре, близ устья реки,
Напорются русы на наши клинки.
И каждый из нас и уверен и горд,
Что мы одолеем могучий Хольмгорд.
С тех пор как бесстрашные дедов ладьи
Впервые пустились в походы свои,
Земля не рождала таких удальцов,
Как славный ярл Биргер, король храбрецов.
Ярл Биргер, довольный, что певец назвал его <славным королем
храбрецов>, приказал мальчику-слуге принести из шатра глиняную пузатую
бутыль и сам налил певцу Кнуту Андерсену вина в серебряную кружку. Тот
выпил, крякнул и сказал:
- Не вино, а огненная радость! Слава великому викингу ярлу Биргеру!
- Кто приведет мне живым русского принца Александера, - сказал
Биргер, - тот получит полную бутыль вина и вдобавок собственную усадьбу с
садом на родине.
Послышался звук медной трубы. Бискуп произнес вечернюю молитву. Все
шведы хором спели псалом, и лагерь стал постепенно затихать.
Молочный туман затянул поверхность реки и тихо подвигался при слабых
порывах ветра. Казалось, что женщины с распущенными волосами, в длинных
белых одеждах медленно поплыли над рекой.
Лагерь шведов погрузился в мирный сон; только кое-где потрескивали
костры, возле которых полулежа дремали часовые.
ЧТО УВИДЕЛ РЫБАК ЕВСТАФИЙ
Черная многоводная Нева-река. Берега заросли густыми кустами ольхи и
орешника. Далее начинается труднопроходимый вековой бор. Сосны, ели и
березы чуть не до облаков, некоторые - в три обхвата.
В узком выдолбленном челноке по Неве плывет старый рыбак Евстафий,
морщинистый, с растрепанной седой бородой, засунутой за воротник. Он
выгребает одним веслом, подъезжает к зарослям камыша, тянущимся вдоль
берега, вытаскивает мережи и вытряхивает в большое берестяное лукошко
извивающихся серебристых рыбок.
- Опять пришли! - пробормотал рыбак, задерживая лодку в густом
камыше.
На берегу, на высоком бугре, шевелилось несколько темных мохнатых
медведей. Хозяин, <бык>, остановился на вершине бугра и, помахивая
головой, точно прислушивался к звукам леса. Медведица лежала на животе,
вытянув все четыре лапы. Около нее возились два медвежонка и отдельно
бродил, пытаясь влезть на дерево, двухлетний пестун.
Вдруг что-то обеспокоило медведя. Он насторожился. Поднялся на задние
лапы, обнюхал воздух и грузно опустился на землю. Ускоренной рысцой, с
перевальцем, медведь сбежал с бугра и направился в чащу. За ним ушла и
медведица с медвежатами.
<Чего это они забеспокоились?> - подумал Евстафий и оглянулся на
широкую реку.
То, что он увидел, заставило его быстро задвинуть челнок глубоко в
камыши и, взяв берестяное лукошко с рыбками, выбраться на топкий берег.
Евстафий знал строгий наказ воеводы новгородской дружины - молодого
князя Александра Ярославича: объезжать в лодке и обходить побережье и
следить зорко и неустанно, не появятся ли вражеские отряды и корабли. Уже
не раз сюда пробирались шведские и финские лазутчики, разводили костры и
даже ставили свои шалаши. Пелгусий, старшина ижорской земли и начальник
морской новгородской стражи, ответственный за береговую охрану, вместе с
другими тамошними жителями старался их отучить от приездов, ночью пугая
дикими криками, гуканьем лешего и поджогами шалашей.
У него союзниками была семья бурых медведей. Они любили приходить на
берег, где поднимался бугор с расщепленной ударом молнии старой, вековой
сосной, и там баловались, отламывая от ствола щепки.
Пелгусий никогда не пугал медведей, а, напротив, старался их
привадить на бугор, считая, что они пригодятся после, в случае если
приедет сам княжич Александр, страстный медвежатник. Ему Пелгусий уже
рассказывал про медведей и обещал сберечь их для охоты.
В этот теплый июльский день Евстафий, объезжая побережье, проверял
поставленные мережи.
Невиданное зрелище поразило его и заставило стремглав спрятаться в
густом орешнике. Затем он осторожно выполз на тропинку, протоптанную
медведями, и поднялся на бугор, откуда, скрываясь за упавшей сосной, он
мог наблюдать за всем, что происходило на реке.
Евстафий увидел, что по Неве плывет множество кораблей, разукрашенных
пестрыми флагами и цветными парусами. Они были двухмачтовые, и на них
виднелись иноземные воины. Корабли стали приставать к берегу, одни -
бросая якоря, другие - закручивая канаты за вековые сосны и березы. День
был солнечный, жаркий; многие воины, сойдя на берег по сходням, углубились
в лес, собирая крупную чернику.
Евстафий, видя, что незваные гости приближаются к медвежьему бугру,
быстро скрылся в орешнике и, прихрамывая, побежал по знакомым ему тропкам
к своему поселку.
Старшину Пелгусия крайне встревожила нежданная весть о прибытии
иноземных кораблей. Следом за Евстафием, запыхавшись, прибежали два парня
с реки и тоже рассказали дивное дело: что к устью Ижоры приплыли три с
половиной десятка чужеземных воинских кораблей с ратниками. Заглядевшись
на них, оба охотника и не почуяли, как к ним из лесу подкрались невиданные
воины, схватили их и потащили к шатру на бугре. Там с ними говорил, видно,
знатный воевода и приказал отнести грамоту с синей печатью в Новгород и
передать в собственные руки князю Александру.
Увидев грамоту с печатью, Пелгусий сейчас же распорядился дать коней
и отправить обоих парней с Евстафием известить князя Александра о
надвинувшейся беде.
То ускоренной рысью, то волчьим скоком все три всадника помчались в
сторону Новгорода. В одном из следующих селений Евстафий опять достал
новых коней, уверяя мужиков, что <жеребий господень исполняется, пришли
враги неведомые, хотят всех православных подогнуть под свое колено и
затолкать в поганую латинскую веру и что надо подниматься всем народом,
всем скопом против иноверцев>.
Но оставалась надежда: в Новгороде сидят знатные многоопытные мужи: и
