угощались и пели свои песни про стародавние времена. Князь был весел,
много рассказывал о случаях на охоте и во время сражений на Неве и на льду
Чудского озера.
- Слухом земля полнится, - сказал Андреаш, - и до самого Рима вести
докатились о твоих победах. И узнав про это, святейший наместник Христа на
земле, папа римский, меня послал, чтобы я разыскал тебя и расспросил обо
всем.
<Вот оно что! - подумал Александр. - Вот кто его прислал! Какая у
него тайная цель приезда?> Он сделал знак, чтобы подлили еще старого,
крепкого меду в чашу уже сильно захмелевшего Андреаша, отиравшего красным
шелковым платком вспотевшее лицо.
- Расскажи нам, достопочтенный Андреаш, какими путями ты сюда
добрался.
- Путь известный, обычный. Проехал я через Италию и богатую Венецию,
затем в город Тригестум. Оттуда горными дорогами проследовал в далекий
Пешт, где видел короля Белу. Он снова строит и украшает свою столицу Буду,
разрушенную татарами. Король Бела был очень милостив ко мне и дал
провожатых для безопасного проезда через хребты Татров. Оттуда я попал в
Галич, где хотел повидать князя Данилу, но не застал его. Думал я на
развалины Киева заглянуть, помолиться о павших за родную землю на поле
брани, но торопился выполнить приказ святейшего отца нашего и направился
через Смоленск, откуда прямехонько прибыл сюда, в Переяславль, к ногам
твоей княжеской милости.
- Далекий же ты путь сделал! Сколько трудов, беспокойства и
опасностей! Какое же у тебя было приказание святейшего отца?
Андреаш посмотрел направо, потом налево, на четырех дзядов. Из них
один уже заснул, склонившись взлохмаченной головой на положенные на стол
руки. Трое остальных обнимали Яшу Полочанина и Гаврилу Олексича и клялись
им в вечной дружбе:
- Вы не посмотрели на бедность нашу, не побрезговали дзядами! Как нам
после этого не любить вас! - И они вытирали рукавами глаза.
Андреаш, наклонившись к Александру, стал ему шептать:
- Святейший отец наш и покровитель папа римский крайне встревожен
мыслью, не захочет ли Бату-хан, передохнувши, опять ворваться в наши
земли. Сейчас он откатился обратно в свои степи и, наверно, готовит новый
набег. Что ты думаешь об этом азиатском завоевателе?
- О ком? О Бату-хане?
- Да, да! О владыке татар!
- А что я могу о нем думать? Наверное, то же, что и ты.
- Сильный ли это враг? Можно ли ему противиться? И удастся ли
разгромить его?
- Когда нужно родину защищать, мы не думаем, можно ли или нельзя. Мы
знаем только одно: мы должны встать на защиту нашей земли, наших домов,
пашен, детей и жен. Мы бросаемся в битву, хотя бы нам грозила верная
смерть. А разве можно думать по-иному?
- Какие красивые, благородные слова! - воскликнул Андреаш. - Мой
святейший благодетель высоко ценит тебя, твою доблесть. Он послал меня к
тебе с очень важным поручением. Могу ли я сейчас откровенно говорить, или
мы отложим беседу до другого дня?
- Говори, говори, достопочтенный Андреаш! Гости пока занялись медом и
нас не слушают.
Андреаш придвинулся ближе к Александру и заговорил шепотом:
- Его святейшество очень опасается вторичного вторжения татар в наши
христианские земли. Я слышал самолично его слова: <Настало время скорбное,
давно не виденное. Народам христианским грозит гибель от хищных, диких
язычников. Они могут опять ворваться и поочередно разгромить все
христианские королевства. Поэтому нужно объединиться и создать <союз
народов>. И святейший папа решил объявить новый крестовый поход, воедино
собрав войска всех христианских народов, - без этого немыслима победа над
звероподобными татарами.
- Гаврила Олексич! - позвал князь. - Садись к нам. Здесь занятные
речи говорятся.
Гаврила Олексич пересел на скамью рядом с Александром, а все дзяды,
занятые медом, затянули какую-то былину о славных, давно прошедших
временах и стучали чарками.
Андреаш продолжал:
- Хранитель престола всевышнего посылает тебе свое пастырское
благословение на великий святой подвиг и предоставляет право первому
начать крестовый поход против татар. Он обещает поддержать тебя и все
русские войска своими святыми молитвами и помощью всех других королей: и
ляшского, и мадьярского, и чешского, и герцога Силезского, и магистра
Ливонского, и короля Французского, праведного Людовика Девятого.
Александр, задумчиво смотря в сторону, как будто не слышал Андреаша.
А Гаврила Олексич, зажмурив глаза, заговорил необычайно сладким, умильным
голосом:
- А как святой папа римский мыслит: будет ли князь Александр
возглавлять поход крестовый? Будет ли он главным полководцем? Станут ли
его приказу подчиняться все короли, герцоги и магистры, или же святой отец
хочет, чтобы князь Александр Ярославич стал застрельщиком, задирой,
который раздразнит татарского зверя, выманит его из берлоги и примет на
себя первый, самый сильный удар, пока остальные властители и сам папа
будут молиться и гадать, долго ли смогут бороться два им одинаково
ненавистных могучих народа и скоро ли они пожрут друг друга? А когда мы
ослабеем во взаимной резне, то не явятся ли немецкие и латынские войска и
не захватят ли наши русские, залитые кровью, обезлюдевшие земли?
Андреаш, стараясь показать возмущение, стал горячо возражать и даже
вскочил.
- Как ты мог помыслить так дурно о святейшем папе, наместнике Христа
на земле! Конечно, ты, князь Александр, будешь участвовать в этом великом
крестовом походе на татар не только как равный, но как первый среди других
королей. Так и решил святейший наместник Христа и благословляет тебя
золотой короной в знак того, что ты не останешься больше просто князем а
будешь объявлен полновластным королем над всеми землями русскими. Его
святейшество доверил мне поднести тебе эту корону, которая засияет, как
солнце, на голове первого русского короля... Отец Доминик, - обратился
Андреаш к самому старому из дзядов, - передай мне тот короб, что ты нес.
Седовласый дзяд, только что распевавший песни и казавшийся совершенно
захмелевшим, сразу отрезвел. Он достал из своей потрепанной сумы круглую
лубяную коробку. Твердыми шагами он подошел к Андреашу и с низким поклоном
передал ее.
Андреаш распутал ремешки, которыми была перевязана коробка, и снял
крышку. Внутри находилось что-то завернутое в темно-лиловую шелковую
ткань. Перекрестившись и шепча молитвы, Андреаш развернул ткань и с
торжествующим видом достал золотую корону. Она была искусно сделана из
золотых листьев и веток, образовавших густую сетку, и нескольких
медальонов с изображениями святых.
Бережно придерживая корону концами пальцев, Андреаш с поклоном
протянул ее князю Александру:
- Прошу тебя, пресветлый князь, примерь это почетное королевское
отличие. Не мала ли тебе эта корона? Приняв ее, ты станешь первым королем
всех русских земель и поведешь свои войска к славе и победе над всеми
азиатскими народами.
Александр встал, отступил на шаг и, заложив руки за пояс, сказал:
- Достопочтенный папский посол Андреаш! Благодарю тебя за честь и
дружеские речи, но я не могу принять это подношение.
- Отчего, князь Александр? Подумай! Ведь ты отказываешься от весьма
почетного, высокого дара, посланного самим святейшим папой, наместником
Христовым на земле. Молю тебя: не торопись с отказом! Я выполнил данное
мне приказание и кладу корону на стол перед тобою. Ты передумаешь - и эта
корона будет по заслугам блистать на твоем челе, уже прославленном дивными
победами!
Все сидевшие в гриднице переполошились, вскочили со своих мест и
подбежали к Александру. Четыре дзяда стояли выпрямившись, сложив руки на
животе, и, наклонив головы, напряженно слушали, как, нахмурясь, резко
отвечал Александр:
- Благодарю тебя еще раз, достопочтенный Андреаш. Однако ты сказал
мне речи лживые и поэтому непристойные. Ты говорил мне, что папа римский
благословляет меня на крестовый поход против язычников-татар. Но почему
же, когда на Русь навалилась татарская орда, жгла города и нещадно
уничтожала старых и малых, почему тогда никто не прислал нам подмоги? Где
вы были? Наоборот, не успели татары схлынуть с окровавленной Русской
земли, как святейший папа объявил два других, тоже крестовых, похода. Но
против кого? Против татар? Нет! Сперва он благословил жадных до чужого
добра шведов пойти с мечом и огнем на новгородские земли, против нашего
православного народа, советовал шведам избивать нас без жалости, как диких
схизматиков, и особенно призывал он раздавить беспокойного русского князя
Александра! Правду ли я сказал? Постой, дай кончу... А второй крестовый
поход римский папа объявил, направив немецких рыцарей-меченосцев опять же
не против татар, а против русских людей - против Новгорода и Пскова. Где
же святое слово божье? Где братское единение всех христиан? Ты думаешь,
что если немецкие рыцари нашили себе огромные кресты на груди и на спине,
то они уже выполняют волю божью? Правильно сказал тебе Гаврила Олексич: не
о Русской земле, не о моей славе и защите христианства вы думаете, а о
том, как бы отвести от себя удар, стравить русских с татарами, чтобы во
взаимной борьбе истощить и тех и других, а самим потом легко ворваться к
нам и захватить наши земли.
Ошеломленный Андреаш хотел что-то возразить, но Александр горячо
продолжал:
- Где твой дзяд, что тайно принес в сумке этот окаянный подарок, на
котором видна кровь невинных людей, перебитых шведами, немцами и прочими
крестоносцами? Бери корону себе и носи во славу папы римского! Будь
королем всех дзядов и скоморохов, с благословения приславшего вас, хитрого
и злобного хозяина.
Александр схватил корону и ударом тяжелой руки нахлобучил ее на
лохматую голову перепуганного старого дзяда, затем, резко повернувшись,
сказал Гавриле Олексичу:
- Позаботься, друже, чтобы гостям хитроумным все же дали еды на
дорогу и прочего, что им на потребу. Пусть поскорее возвращаются туда,
откуда пришли! А мы сами, своим умом, а когда время придет, то и своим
мечом снова защитим Русскую землю от злых ворогов, откуда бы они ни
пришли! - И, не слушая объяснений растерявшегося, огорченного Андреаша,
князь взял свою серебряную чарку и, презрительно выплеснув недопитое вино
на пол, суровый и непреклонный, вышел из гридницы.
__________________________________________________________________________
Сканиpовал Еpшов В.Г. Дата последней редакции: 27/01/99
