врага: антисемитизм с необход имостью приводит к альтернативе, которая,
с одной стороны, предлагает признание христианской религии, а с другой -
верность нашей истинной традиции, волю к новой, интегральной, солнеч-
но-нордической и поэтому языческой духовности, как к высшей интеграции
наших ослабших рассеянных в темной эпохе сил. Радикальный антисемизм не-
возможен, если он не является в то же время анти-христианством(1).
Только на основе арийско-языческой духовности можно выдвинуть универ-
сальную антитезу семитизму, как, в свою очередь, универсальному феноме-
ну, современные, хозяйственные и социальные проявления которого суть его
частные аспекты метериального характера. Способствовать на этой основе
объединению двух Орлов - римского и германского - это первый этап реше-
ния проблемы будущего Европы. Посмотрим, хватит ли мужества и непреклон-
ности у мужей, способных встать на вершину этого "мифа" и твердо заявить
о нем: "Эт о должно стать новой реальностью!" И осознание того, что тог-
да только два наших народа могут защитить древнюю Европу, должно придать
нам достаточно сил для преодоления всего, что на расовом или политичес-
ком уровне препятствует нашему взаимопониманию. Ожи дая политического
переворота, который укажет Европе путь к ее высшей судьбе, следует, меж-
ду тем, стремиться к внутреннему действию, такому, каково оно есть в
действительности: следует стремиться к достижению такового духовного
состояния и созиданию таког о стиля жизни, которые все более и более
приближались бы к традиционному типу. Только в глубине могут быть найде-
ны точки соприкосновения и изначальные силы, способные за кулисами, бла-
годаря тем "невидимым вождям", о которых мы говорили вначале, задержать
падение и противостоять тому, что привело Европу к катастрофе.
ГИБЕЛЛИНСКОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ
Заканчивая наши рассуждения, мы должны углубить упомянутую нескольки-
ми строками выше проблему соотношения между идеалом новой европейской
культуры и католицизмом. С чисто доктринальной точки зрения вряд ли нуж-
но говорить, что недвусмысленный ответ на это т вопрос дан во всем нашем
изложении. Здесь же мы спустимся до более условного уровня, имея перед
глазами принципы, которые смогут поддержать некоторые современные движе-
ния политического характера. Во-первых, следует сконцентрировать внима-
ние на том, что мы хотим говорить специально о католицизме, а не о хрис-
тианстве вообще. Конечно, католик не был бы католиком, если бы он не ут-
верждал, что католицизм является христианством, и что Церковь - это за-
конная и единственная наследница Христа. Однако такое "ор тодоксальное"
убеждение отнюдь не меняет того факта, что христианство вместе с иу-
действом явились почвой для возникновения - прямого или косвенного - со-
вокупности таких вещей, которые далеко выходят за рамки простого католи-
цизма. Мы уже упоминали, в каки х силах надо искать семитско-христианс-
кий фактор, сильно разнящийся с течением, которое было до определенной
степени романизировано городом Орла и Фасции. И мы, кроме уже высказан-
ного отношения к этим силам, не хотим более тратить на это слов. Сейчас
мы хотели бы заняться только католицизмом в строгом смысле этого слова.
Дело в том, что католицизм со своей огромной иерархической машиной, со
своей кажущейся стабильностью, вечностью и универсальностью, со своей
верностью, в некотором роде, неземным ценнос тям, в наши мрачные времена
для многих еще является чарующим соблазном. Это заходит подчас так дале-
ко, что многие саму идею традиции отождествляют с католической традици-
ей, и еще совсем недавно огромное количество итальянцев не стеснялось
официально заяв лять, что, если Рим и остается до сих пор центром уни-
версальной идеи, то лишь за счет католической Церкви. Впрочем, вплоть до
вчерашнего дня большая часть великих традиционных европейских Монархий
была католической, и все легитимные идеи защищались на ос нове католи-
цизма. Многие современные устремления к возврату вселенского Средневе-
ковья исходят именно из той предпосылки, что католицизм был главной си-
лой этого периода. Все это верно, но, однако, все это только показывает,
насколько сузились горизонты со временных людей. Признание католицизма
возможно тогда, когда полностью утерян смысл системы ценностей совсем
другого порядка и гораздо большей чистоты. Мы уже говорили об этом выше:
для тех, кто не знает ничего другого, католицизм - это уже нечто. По сра
внению со "светским" или "этическим" государством, государство, признаю-
щее, по меньшей мере, высший и унивесальный авторитет, представляемый
Церковью, обладает для нас несомненно большей ценностью. Несмотря на
это, необходимо набраться мужества и выяснит ь сущность тех элементов,
которые представляют собой ценность католицизма. И тогда уже с полной
ясностью посмотреть - обладают ли эти элементы в католицизме такой фор-
мой, выше которой быть ничего не может. Эти элементы - мы ограничимся
основными - уже бы ли нами упомянуты: Закон Порядка, признание Сверхъес-
тественного, принцип Универсальности. Что касается первого пункта, то
тот, кто ищет в Церкви принцип порядка, должен, естественно, учитывать,
что в прошлом она не всегда выступала именно в этой роли. Но это еще не
все. В большивистском идеале тоже имеет место принцип порядка - следова-
тельно, надо уточнить, о каком принципе порядка идет речь, и проверить,
до какой степени выбранный принцип связан с предпосылками католического
учения. Ответ на последний вопрос однозначен: надо только обратиться к
некоторым цитатам из текстов, энциклик и силлабий, чтобы показать, что
католический идеал порядка - это только координация, а отнюдь не иерар-
хия, и что католицизм не интересуется специфически политической формо й
правления, установленной в отдельных государствах, - лишь бы они продол-
жали подчиняться Церкви и признавать католическую доктрину. По своей
сущности католицизм все же остается христианством, так как "социализм"
народов, под видом отеческого присмотра, помогающего нивелировать их
дух, является идеалом порядка, более всего ему близкого. Может ли такой
идеал привлечь к себе лучшие силы европейского возрождения? Силы, не за-
бывшие о наследии своего арийского прошлого? - Конечно, нет. В той мере,
в какой ка толицизм, несмотря на все, еще является воплощением иерархи-
ческого идеала, эти силы могут найти в Церкви поддержку. Кроме того, все
великое и позитивное, с этой точки зрения, что Церкви удалось совершить
в течение столетий, имеет свое бытийное основание не столько в доктри-
нальных утверждениях раннего христианства и даже не в православной фило-
софии, сколько в римском элементе, который, ассимилировавшись, частично
обновил и оживил ее. Но если это так, то всякий сознательный возврат к
католицизму должен яв ляться лишь путем его преодоления, и при этом
апелляцией к дохристианской, живой и творческой римской традиции, где
компромиссу положен конец, и где в чистом состоянии хранятся те силы,
которые, возвысив католицизм, были достаточными для подавления проте
станской оппозиции. Выдвинутая Морассом оценка Церкви как принципа по-
рядка была принята в весьма немногих идейных кругах. Итальянские фашисты
- конечно, когда речь идет не только о вульгарных политических оппорту-
нистах - смогли признать Церковь лишь пост ольку, поскольку католицизм
связан с цезарской идеей Рима. Нетрудно найти и другие подобные примеры.
Перейдем теперь ко второму специальному пункту: к католицизму, как осно-
ве закономерного учения относительно божественного права. Здесь также
следует сдел ать разграничение. Прежде всего надо подчеркнуть, что имен-
но Церковь впервые утвердила на Западе учение о природном праве, т.е. о
"лаицистском" происхождении и светской природе Монархии, в противовес
гибеллинскому тезису "двух солнц" и принципу сверхъест ественности Импе-
рии. Это произошло потому, что Церковь прекрасно понимала, что в рамках
интегрально понятого учения о божественном праве - как это было в случае
Гогенштауфенов - ее гегемонистическим устремлениям остается очень мало
места. Когда же Церков ь согласилась поддерживать тезис божественного
права, то в этом состоял еще один компромисс. Это учение, признающее
предпосылкой законной власти сверхъестественное основание, в действи-
тельности было только редукцией намного более конкретного, античного,
традиционного учения о королевской божественности, о котором мы уже не
раз упоминали. Может ли католицизм отказаться от слов Гелазиуса I-го,
который сказал, что "кроме Христа, ни один человек не может одновременно
быть Царем и Жрецом", хотя наша арийская , языческая традиция и утверж-
дает противоположное? Может ли он понимать право властелина как-то ина-
че, нежели как то простое обстоятельство, что Церковь "признала" его та-
ковым, номинально или через "помазание", которое - уже веками исключен-
ное из числа и стинных и настоящих посвящений - сегодня является ничем
иным, кроме как пустым символом и простой церемонией? Еще раз повторим:
католицизм - это слишком мало: принцип божественного права надо понимать
конкретно, а не формально и условно. Его следует пони мать в том смысле,
что истинное и законное право господствовать имеет только реально бо-
жественное существо, которое как личность - помимо всяких условностей и
признаний каких-то других внешних авторитетов - доказывает свою нечело-
веческую природу. Поэтому и здесь то, что привлекает нас в католицизме,
уводит нас дальше, за него, к концепциям великой дохристианской тради-
ции, в которых представлена более совершенная, более определенная и бо-
лее полная совокупность этих ценностей. Рассмотрим сейчас следующий
пункт: ценность католицизма в том смысле, в котором он представляет
сверхполитическую позицию и ведет людей к сверхъестественному порядку.
Здесь также следует сразу отметить, что католицизм может признавать эту
ценность лишь при отказе от всей предпринят ой собственно христианством
романтической, чувственной, сентиментальной и совершенной (за счет гума-
низирования отношения к божественному) редукции. Несмотря на это, следу-
ет все же признать за ним - в противовес материализму и чистому профа-
низму, распрост ранившимся повсюду, как инфекция - право на систему,
центр тяжести которой действительно находится в сверхъестественном. Но,
разумеется, это - только обещание. Помимо проблемы отношения к сверхъес-
тественному, остается проблема выяснить - каково это отнош ение. И здесь
мы сталкиваемся с величайшим и непреодолимым препятствием, которое не
позволяет нам, империалистам, поддерживать католицизм. По отношению к
сверхъестественному, как мы уже сказали, возможны две принципиальные по-
зиции: солнечная, мужская, ут верждающая, соответствующая традиционному
сакральному королевскому принципу, и лунная, женская, религиозная, пас-
сивная, соответствующая идеалу жреца. Жрец, как бы могущественен он ни
был, постоянно осознает себя обращенным к Богу, как к Господину, которо
му он служит, и перед которым он преклоняется: от "Бога" вся его власть,
и он сам - только посредник Духа. Семиты поставили такое положение вещей
во главу угла и такими же мазохистскими цветами изобразили покорность
тварей и пафос их принципиальной удале нности от Всемогущего. Традицион-
ный сакральный король, напротив, сам был существом божественной природы
и относился к "Богам" как к себе подобным. Он был "небесного" рода, как
и они, имел ту же кровь, как и они, и вследствие этого он был центром,
утвержд ающим, свободным, космическим принципом. Надо твердо знать, что
только наша пра-традиция, традиция наших чистейших рас, является тради-
цией "солнечного" типа: воля к возрождению, соответствующему этой тради-
