странника. Итк - кажется так оно называло себя... Что это? Имя? Кличка?
Пол? Неясно. Оно одно из пятисот сотен тысяч созданий его племени,
прибывших в Солнечную Систему.
Прибывших? Нет, скорее всего это неправильное слово. Они
появившиеся...
Не на ракетах, ничего столь примитивного. Не кривизна пространства,
даже не сила мысли. Они перепрыгнули из своего мира при помощи... как это
называли? Как человеческий язык может произнести то, что непостижимо
человеческому разуму? Они прибыли за доли секунды. Не мгновенно, поскольку
для этого потребовалось бы множество сложных приспособлений или же
гигантские расходы энергии. Их метод за пределами всего этого, выше этого.
Он суть перемещения в пространстве. И они появились, преодолев
метагалактики, сотни тысяч световых лет, неизмеримые расстояния... А Итк
был одним из них.
Так он начал разговор с некоторыми из нас.
Не со всеми. Некоторые из нас его не слышали. Не могу объяснить это
ни присущими любому из нас плохими либо хорошими качествами, ни уровнем
интеллекта, ни восприимчивостью. Возможно, прихоть Итк, или же он хотел
свести общение до необходимого минимума. Но, как бы там ни было, он
говорил только с некоторыми из нас. Я видел, что Порталес ничего не
почувствовал, а лицо старого Леуса расплылось от восторга, и я понял, что
он тоже получил сообщение.
Существо общалось с нами телепатически. Меня это не удивило, не
смутило и даже не шокировало. Происходящее казалось естественным. Все
соответствовало облику и происхождению Итк, его ауре и способу появления.
Он говорил с нами.
А потом, когда все кончилось, мы взобрались на возвышение и отцепили
крепления, на которых держалась стеклянная клетка: мы знали, Итк в
состоянии покинуть ее в любой момент, если пожелает. Итк проявил интерес,
решил познакомиться с нами, прежде чем сгореть, как его соплеменники. Он
захотел узнать о нас, крохотном земном народце, он решил удовлетворить
свое любопытство и сделать остановку, перед тем как сгореть. Это было
именно любопытно, поскольку когда его соплеменники посещали Землю в
последний раз, на ней не было существ, способных выходить в космос, даже
на столь мизерные расстояния.
Но теперь пора было возвращаться, и Итк завершил свое недолгое
путешествие. К этой цели вел невообразимо долгий путь, и, как бы ни было
интересно, Итк спешил присоединиться к своим сородичам.
Поэтому мы открыли клетку, которая не могла стать преградой существу,
способному оказаться вне ее, как только пожелает. Пока же Итк был в ней...
Нет, уже не был. Исчез! Небо горело.
Добавилась еще одна булавочная головка, скользнувшая вниз сквозь
атмосферу и вспыхнувшая факелом. Итк перестал существовать.
Он оставил нас.
В тот же вечер Карл Леус выбросился с тридцать второго этажа
небоскреба в Вашингтоне. Из тех, кто слушал Итк, умерло еще девять
человек. В тот же день. Хотя я был не готов, но и во мне притаилась
смерть. Чувство опустошенности, тщетности и безнадежности. Я вернулся в
обсерваторию и попытался отделаться от воспоминаний обо всем, что передал
Итк в мой разум, посеял в мою душу. Будь я более восприимчив, как Леус и
девять других, я тоже неминуемо покончил бы с собой. Но я другого сорта.
Они в полной мере осознали глубину сказанного инопланетянином. Это их так
взволновало, что они поплатились за это жизнью. Я не мог понять их
поступок.
Узнав об этом, ко мне завалился Порталес.
- Они... они сами себя убивают, - пробормотал он. Мне стало дурно от
его мелочной назойливости. Оплакивая их, я ничуть не интересовался его
страхами.
- Да, они покончили с собой, - устало согласился я, не отводя взгляда
от сверкающего неба над обсерваторией. Казалось, уже наступила ночь. Ночь,
светлая как день.
- Но почему? Почему они так делают?
Я заговорил, прислушиваясь к собственным мыслям. Я-то знал, почему
так произошло.
- Из-за того, что сказало это существо.
- Разве оно что-то говорило?
- Оно говорило, но не все его слышали.
- Оно говорило с тобой?
- С некоторыми из нас. С Леусом, с теми, кто распрощался с жизнью, да
и с остальными. Я выслушал его.
- Но почему я ничего не слышал? Я же там был!
Я пожал плечами. Он не слышал, вот и все.
- Ладно, что оно говорило? Расскажи, - потребовал мой ассистент.
Я повернулся, посмотрел на него. "Может это произведет на него
впечатление? Нет, - решил я, - скорее всего нет. И хорошо. Хорошо для
него, хорошо для других, ему подобных. А ведь без них Человечество
перестало бы существовать". Я решил рассказать.
- Лемминги, - пояснил я. - Слышал о леммингах? Без каких-либо причин,
благодаря каким-то глубинным, инстинктивным побуждениям, они устремляются
друг за другом и гибнут, губят себя, падая в пропасть. Друг за другом они
стремятся к гибели. Видовая необходимость. То же самое с этим созданием и
его народом. Они прошли через метагалактики, чтобы здесь покончить с
собой. Они собрались совершить массовое самоубийство в нашей Солнечной
системе. Вспыхнуть в атмосферах Марса, Венеры и Земли и умереть, вот и
все. Просто умереть.
Его лицо окаменело. Я видел, он понял меня. Но какое это имело
значение? Ведь не это же заставило Леуса и остальных покончить с собой, не
это расстроило меня. Побуждение одного народа не соответствует побуждениям
другого.
- Но... но... я не понимаю...
Я перебил его:
- Это то, что сказал Итк.
- Но почему они явились умирать сюда? - растерянно спросил он. -
Почему именно сюда, а не в какую-то другую звездную систему или галактику?
Об этом Итк тоже рассказал. О том, чему мы удивлялись, проклиная себя
за этот вопрос. И ответ Итка оказался самым простым.
- Потому что, - проговорят я медленно и мягко, - это - край
Вселенной.
На лице моего собеседника отразилось непонимание. Я видел, что эта
концепция выше его разумения. Солнечная Система, система Земли оказалась,
если говорить точно, краем Света. Вроде как в плоском мире, по которому
плыли моряки Колумба, плыли в ничто. Конец всего. В одну сторону лежала
Вселенная со своими законами... и они - народ Итк - правили ею. Она
принадлежала им, могла бы принадлежать им вовеки. Но они имели расовую
память, впечатанную в каждый эмбрион, в каждое существо их народа, и
потому они никогда не деградировали. Как у любой породы леммингов,
появлялось новое поколение, которому предстояло просуществовать
тысячелетия - и уйти намного вперед.
И они отправлявшись в путь, двигавшись до тех пор, пока не
оказывались здесь, чтобы сгореть в нашей атмосфере. И еще управлять всем
тем, что нужно, чтобы осуществить свое намерение.
А потому для нас, активных, ненасытных, любопытных, ищущих и
странствующих землян, чья жизнь связана с поисками знаний, с жаждой
знания, нам ничего не осталось. Только мусор нашей собственной звездной
системы. А кроме этого - ничего.
Мы находимся на грани смерти. И не будет никаких межзвездных
путешествий. Не потому что мы не можем. Мы могли бы отправиться к звездам.
Но теперь выяснилось, что нас должны допустить к ним. Это была Их
Вселенная, так что мы, на Земле, оказались на задворках.
Не зная, чем это обернется, Итк говорил без злых намерений, но для
многих из нас его рассказ прозвучал трубным гласом. Для тех, кто мечтал,
кто желал большего, чем Порталес.
Я отвернулся от него и поднял взгляд к небу. Небо пылало.
Я поплотнее сжал в кармане пузырек со снотворным. Слишком уж тут
светло.
Харлан ЭЛЛИСОН
СОЛДАТ
Куарло еще глубже вжался в укрепокоп, плотнее обернул вокруг себя
края плаща. Даже тройная подкладка капюшона не могла противостоять стуже,
царящей на поле боя. Сквозь свинцовую подкладку просачивалась вода. Она
разъедала кожу и ткани мышц. Его снова зазнобило. Приходилось ждать,
вслушиваться в ожидании телепатического приказа, который мог поступить от
старшего офицера.
Он ощупал пальцами кромки укрепокопа, подметив про себя, что тот
недостаточно укреплен. Солдат вытащил из сумки небольшой молекулярный
уплотнитель и осмотрел его. Калибратор соскользнул на одно деление, вот
почему вокруг окопа такая мягкая грязь.
Слева восьмидесятинитевый луч прорезал ночной воздух, и Куарло быстро
убрал уплотнитель на место. Луч с шипением скользнул по небу и ткнулся в
броневой щит, отбрасывая кроваво-красные тени на грубое лицо Куарло.
Броневой щит, отразив нитевой луч, ответил в отместку вспышкой
собственных лучевых орудий. Залп. Второй. Третий. Восьмидесятинитевый
огрызнулся еще раз, слабея, и был подавлен. Мгновение спустя ударная волна
взрыва его камер встряхнула землю вокруг Куарло, осыпав его комками грязи
и щебнем. Еще мгновение, и ударила шрапнель.
Беззвучно молясь, Куарло распластался на дне окопа. Он знал - шанс
выжить мизерный. Сколько выживших? Трое на тысячу? Он не питал никаких
иллюзий. Куарло был простым пехотинцем и знал, что умрет в разгар Великой
Седьмой Войны.
Взрыв восьмидесятинитевого послужил сигналом. На полную мощь
заработала артиллерия. В черном небе сплелась паутина лучей, исчезла и
появилась вновь, меняясь с каждой секундой, играя всеми цветами радуга,
расцвечиваясь спектром таких красок, каким Куарло не смог бы подобрать
названий. Куарло сжался в комок на дне грязного укрепокопа.
Он был хорошим солдатом, знал свое дело. Когда металлические и
энергетические звери рычали друг на друга там, наверху, одинокому
пехотинцу ничего не оставалось делать, только умереть. Он ждал, зная что
очень скоро настанет его время. Как бы свирепы не были войны, сколько бы
ни зависели от кнопок, все сходилось на простом пехотинце. Так и должно
быть, ведь воевали-то все-таки люди.
Куарло замер, размышляя и настороженно выжидая. Состояние, знакомое
всем военным, состояние, когда нет ничего, кроме грохота орудий.
Звезды словно исчезли с неба.
Внезапно погасли нитевые лучи, паутина вспыхнула в последний раз.
Снова опустилась тишина. Настал тот самый миг. Куарло насторожился, полное
внимание. Он хотел услышать единственный звук, единственный. В его мозгу
должна прозвучать команда, тогда он начнет действовать. Стратеги и
психиатры совместно разработали эту систему: тон - музыкальный звук,
отдающий приказ - был запечатлен, впечатан, вштампован намертво в мозг
каждого солдата. Когда командир пошлет телепатический приказ, Куарло
вскочит, как марионетка, и побежит в заданном направлении.
Куарло предвкушал сигнал, и точно за секунду до настоящего приказа в
его черепе взорвалось: "Вперед!"
На секунду раньше чем следовало Куарло выскочил из укрепокопа,
прижимая к груди брандельмайер, чувствуя успокоительную тяжесть
пластикового бандольера и сумки, висевшей на животе. Он выскочил чуть
раньше, чем раздалась настоящая команда.
Все случилось из-за этой лишней секунды. Никакие другие совпадения не
смогли бы создать подобной ситуации. Когда первые залпы вражеских орудий
столкнулись с лучами орудий армии Куарло, они встретились в точке, которая
по всем правилам должна была быть пустой. Но Куарло выпрыгнул из окопа
слишком рано. Когда лучи встретились, солдат оказался как раз в точке
встречи.
Три сотни лучей сплелись в решетку, соединились в сверкающую радугу
и, разбрасывая отрицательно заряженные частицы на двести метров в воздух,
замкнулись и ... выкинули солдата с поля боя.
