массивной дверью, восседал за высокой конторкой, заложив перо за
ухо, очень тощий клерк в черном фраке. На двери, полускрытой
портьерой, красовались две медные дощечки. На верхней значилось:
"Уильям Томпсон, королевский адвокат, доктор прав". Нижняя
дощечка возвещала, что за этой же дверью священнодействует также
и баристер [среднее адвокатское звание в Англии] Ричард Томпсон.
Оказавшись за барьером, мистер Ленди увидел себя в обществе
пожилой женщины, державшей за руки двух мальчиков. Тощий клерк
впустил женщину и ее сыновей в кабинет главы конторы и принял из
рук мистера Ленди его карточку. Узнав в посетителе почтенного
друга обоих принципалов, клерк согнулся в неуклюжем поклоне и
пригласил мистера Ленди проследовать в кабинет.
Мистер Томпсон-старший сидел в высоком кресле за старинным
голландским бюро. Тяжелая портьера с бахромой и кистями отделяла
дальнюю часть кабинета, где мистер Ленди увидел пустующий стол и
жесткое кресло, на котором спала кошка, воспользовавшаяся
отсутствием младшего совладельца конторы.
Шкафы, внушающие благоговение своими размерами, были заперты и
прикрыты занавесями. К услугам клиентов стояло несколько
стульев, обитых бахромой. Мраморная фигура бога коммерции
Меркурия в крылатых сандалиях и с жезлом в руке дополняла
обстановку.
Владелец конторы пригласил гостя присесть и продолжал разговор
с женщиной, державшей за руки мальчиков.
- Так что же вам угодно от меня, миссис Бингль? - спросил он.
- Милорд, - отвечала та, глядя на адвоката с почти молитвенным
благоговением, - я пришла попросить вашего совета. Мой покойный
муж служил мастером в "Северобританской компании". Когда для
бультонской мануфактуры выстроили новое здание и туда стали
переносить станки, с потолка упала какая-то балка. Моего Джона
придавило насмерть...
- Постойте, постойте, миссис Бингль, я знаю об этом
прискорбном случае! Эта... как ее... балка сломала новый ткацкий
станок, новую машину! Вероятно, тут не обошлось без злого
умысла, и сам господь покарал вашего мужа!
- Но, сэр, несчастье произошло поздно вечером, уже в темноте.
Усталых людей заставили после двенадцати часов труда еще
переносить в цех эти изделия Вельзевула, эти богопротивные,
мерзкие станки...
- Если вдова мастера рассуждает столь безнравственно, то чего
же ожидать от остальных фабричных! Вы забываете бога, миссис
Бингль!.. Что повелел нам всевышний в бесконечной мудрости своей,
я спрашиваю вас, миссис Бингль?
Женщина испуганно всхлипнула и вытерла глаза концом своей шали:
- Он повелел нам трудиться, милорд.
Голос юриста смягчился:
- Да, миссис Бингль, от зари дотемна и в поте лица своего,
вот так, как тружусь я уже более сорока лет... Поэтому не
сетуйте на хозяина, который дает вам возможность трудиться по
божьей воле, не сетуйте на вашего кормильца. Итак, вы лишились
мужа, который пострадал, вероятно, как жертва собственного злого
умысла против имущества хозяев?
- Сэр, видит бог, мой Джон был совсем не виноват в поломке
машины, хотя и впрямь многие у нас только о том и толкуют, как
бы поскорее поломать проклятые станки. Ведь от них и пошли все
наши несчастья! Вот в Спитфильде, сказывают, мастеровые давно
разбили и машины и даже стены проклятой фабрики...
- И были за это повешены! Упаси вас боже, миссис Бингль,
повторять эти безнравственные рассуждения. Неблагодарные
мастеровые забывают, что своим куском хлеба они обязаны только
предпринимателю. Ведь благодаря вашему хозяину, почтенному
мистеру Райленду, неимущие жители нашего дорогого Бультона имеют
постоянную работу в новых цехах. Я подавлен людской
неблагодарностью! Разве так пристало говорить вдове цехового
мастера? Зачем вы пришли ко мне с подобными мыслями и речами?
- Но, милорд, я погибаю с детьми от нужды! Пожалейте нас,
ваша милость! У нас нет хлеба, мы задолжали лавочнику,
управляющий грозит завтра выгнать нас из дому. Смилуйтесь над
нашими несчастьями, добрый сэр! Ведь мальчики мои еще такие
юные, совсем дети!
- Ваши мальчики находятся передо мною, и я Не нахожу их столь
юными. Вероятно, они ленятся, если нужда ваша так велика при
двух больших сыновьях. Как их зовут и каковы их занятия?
- Поклонитесь мило рду, дети! Подойдите ближе к господину
адвокату. Вот, сэр, это мой старший Джордж, четырнадцати лет, а
это - Томас, ему еще толь ко девять.
- Они оба, конечно, давно работают в цехах? - спросил мистер
Томпсон, взглянув на красные, потрескавшиеся пальцы младшего
мальчика.
- Они уволены, милорд: Том - после несчастья с их отцом, а
Джордж - еще раньше. Я стираю белье на соседей, и это пока наш
единственный заработок.
- Что они делали на фабрике, и за что их уволили?
- Том не имел никаких замечаний, сэр, никаких! Он у меня
прилежный мальчик. Уже три года он разбирал шерсть в суконном
цехе. Но, когда нашего отца задавило и сломался этот прокля...
этот новый станок... Тому отказали в выплате жалованья: мистер
Норвард приказал покрыть стоимость сломанной машины за счет
нашей семьи. Тогда Томми... ведь ему только девять лет...
немного дерзко поспорил, его прогнали...
- А ваш старший сын, чем он сейчас занят?
- О, сэр, Джорджи разбил мое материнское сердце! Его уволили
с фабрики еще в прошлом году, он теперь...
иногда зарабатывает в порту на погрузке кораблей и приносит в
неделю не больше двух-трех шиллингов!
- За что же его выгнали с фабрики, где он имел верный
заработок?
- Он хотел... Он очень хотел учиться рисовать, милорд...
Старший мастер невзлюбил его...
- Позвольте, не этот ли молодой человек в прошлом году
нарисовал ткацкий станок в виде чудовища, пожирающего людей?
- Он самый, милорд...
- Я помню, миссис Бингль, о, я все помню. Значит, это и есть
тот сорванец, который нарисовал на стене цеха ужасную,
безнравственную карикатуру на мистера Норварда и новые машины?
И его выгнали с позором? Поделом ему, поделом! В таком возрасте
- и такое легкомыслие, такие вредные затеи! Что же вы для них
хотите?
- Милорд, помогите мне испросить прощение у мистера
Норварда, чтобы он приказал выплатить нам хоть часть заработка
моего покойного Джона... Добрый милорд, замолвите словечко,
чтобы сыновей моих опять взяли на фабрику, иначе мы умрем с
голоду, милорд!
- Вы сами знаете, что ваши требования к мистеру Райленду и
мистеру Норварду незаконны. О выплате вам жалованья мистера
Джона Бингля, вашего покойного супруга, не может быть и речи;
по его недосмотру или умыслу пострадал фабричный станок.
Возвращать в столь смутное время на фабрику ваших сыновей тоже,
вероятно, не следует, ибо они показали себя дерзкими и
непочтительными...
Женщина закрыла руками лицо, и казалось, что она вот-вот
упадет от изнеможения и горя. Мистер Томпсон продолжал уже
менее сухим и строгим голосом:
- Но я всегда сочувствую человеческому горю и... готов
оказать вам услугу, какие редко оказываю: я дам вам
рекомендацию к владельцу бультонской верфи и лично попрошу его
принять в доки ваших сыновей. Сейчас мы с мистером Ленди
отправляемся на верфь, и я увижу там самого мистера Паттерсона.
А вы возьмите эту записку и завтра явитесь с ней к владельцу
верфи или корабельному мастеру Гарвею.
Произнеся эти слова, он взял листок с бювара и написал на
нем несколько строк. Женщина, бережно спрятав листок за корсаж
и низко поклонившись ученому мужу, удалилась вместе с
мальчиками. Мистер Томпсон устало откинулся в кресле.
- Вот такие ходатаи целыми днями отвлекают меня от серьезных
дел! Но я привык помогать своим ближним и трачу на это много
сил и здоровья... Дженкинс! - крикнул он тощему клерку. - Я
сегодня больше никого не принимаю. Мы уезжаем в доки, на спуск
нового корабля.
- Я догадываюсь, что мистер Ричард уже отправился за леди
Стенфорд, - сказал Ленди. - Она ведь тоже приглашена. Но сейчас
еще только полдень, а спуск назначен на два часа дня. Не выпить
ли нам пива в "Белом медведе"?
Джентльмены вышли на улицу и уселись в просторной коляске
мистера Ленди. В полупустом зале гостиницы "Белый медведь" их
встретил сам хозяин.
- Как дела, Гопкинс? - приветствовал его мистер Томпсон,
усаживаясь за столик в глубине зала.
- Не особенно блестящие, сэр! "Чрево кита" находится ближе к
порту. Все моряки и корабельные пассажиры идут в "Чрево". Я
потерял много клиентов, с тех пор как этот грязный кабак с
девками...
- Не ворчите, Гопкинс! Старожилы города остались верными
"Белому медведю". Кроме того, у вас останавливается почта, и все
пассажиры дилижанса попадают к вам.
- Это верно, мистер Томпсон. Чем могу служить вам и мистеру
Ленди?
Сделав заказ, старый адвокат обратился к своему собеседнику:
- Кстати, мистер Ленди, вы когда-нибудь бывали в "Чреве
кита"? Его хозяин, Вудро Крейг, очень быстро разбогател. Что
представляет собою его заведение?
Ленди пожал плечами:
- Обыкновенная портовая таверна с номерами... На днях мне
довелось там ужинать с сэром Фредриком Райлендом.
- С сэром Фредриком Райлендом? Вот как? - удивился адвокат,
вспомнив реплики мистера Ленди во время недавнего чтения
рукописи Мортона. - Значит, в течение двух последних недель вы
успели ближе познакомиться с этим джентльменом?
Мистер Ленди молча кивнул.
- А я, - продолжал адвокат, - был неожиданно осчастливлен
приездом его супруги. Не далее как вчера она посетила мой дом
вместе с мисс Мери, дочерью Томаса Мортона. Дамы попросили у
меня рукопись, которую я читал вам. Она красивая особа, эта леди
Эмили Райленд, и держится подкупающе просто.
Адвокат вспомнил о юношеской любви своего сына и задумался.
Нынешний выбор Ричарда не радовал старика: в своей будущей семье
молодой баристер вряд ли мог сохранить главенство...
Подкрепившись, оба почтенных джентльмена покинули гостиницу.
Пара серых лошадей понесла коляску к порту и вскоре остановилась
перед воротами в высоком деревянном заборе, отделявшем
территорию верфи от городской окраины.
Две длинные гирлянды из зеленых веток и живых цветов
перекрещивали могучий корпус корабля, возвышавшийся над
помостом. Увитый зеленью форштевень был украшен двумя искусно
вырезанными из дерева лебедиными крыльями, распростертыми в
плавном полете.
На небольшом временном мостике в центре палубы, под натянутой
на случай дождя парусиной, стоял с медным рупором в руке
владелец "Окрыленного". Ветерок развевал складки его плаща,
грудь камзола наискось пересекала шитая золотом перевязь шпаги,
голова была не окрыта. Ранняя седина поблескивала в его густых
темных, слегка курчавых волосах, заботливо уложенных
парикмахером. Пренебрегая модой, он на этот раз был без своего
пудреного парика с косичкой. Он стоял в центре судна один,
эффектно выделяясь на голубом фоне неба.
Поодаль от помоста, с которого должен был соскользнуть на
воду корабль, на дощатом возвышении собрались гости,
рассматривая с любопытством доки, корабль и одинокую фигуру
человека на мостике. Вокруг места, отведенного для гостей,
толпились празднично одетые рабочие, пришедшие с женами и детьми.
Люди, занятые приготовлениями к спуску, во главе с мастером
Гарвеем хлопотали у днища и бортов "Окрыленного". Голубая лента,
которую предстояло разорвать кораблю, трепетала в порывах
ветерка у самой воды. Оркестр из двенадцати музыкантов
расположился на причальной стенке и настраивал трубы и литавры;
глухо гудели удары в большой барабан.
На носу и на корме судна, около якорных кабестанов
[кабестан - приспособление для подъема якоря на корабле],
выстроились двумя группами по шесть человек матросы в синих
шапочках, белых блузах и черных штанах. Четырехлапые якоря
блистали свежей краской. Якорные цепи уходили в черные гнезда
корабельных клюзов [клюз - отверстие в борту судна для выпуска
якорной цепи]. Пахло смолой, дегтем, пенькой, свежим
деревом; люди вдыхали этот вечный, везде одинаковый и всегда
волнующий запах морской пристани. Все кругом было прибрано и подметено
