- Я присоединяюсь к этому мнению, - заявил Ленди.
- Отец, я готов согласиться с джентльменами, - проговорил
Ричард, глубоко тронутый прослушанной эпопеей. - Мне кажется, что
после всего пережитого этими людьми разделить их было бы грешно
и мелочные уколы самолюбия не должны влиять на наше отношение к
этой чете.
Пастор Редлинг с удовлетворением качал головой. Только старый
Уильям Томпсон, откинувшись на спинку кресла, молча рассматривал
тисненую кожу переплета рукописи и не поднимал глаз на
собеседников.
Едва джентльмены успели высказать свое суждение, раздался стук
молотка у входной двери. Старый слуга, впустив кого-то в
переднюю, появился на пороге гостиной.
- Ваш вчерашний посетитель явился снова, - доложил он хозяину.
Уильям Томпсон, решивший было, что это его супруга вернулась с
заседания дамского комитета, в недоумении вышел в приемную вслед
за слугою. Перед ним стоял невысокий человек, одетый в обычное
платье уличных торговцев-разносчиков. Свою шляпу он держал в
левой руке. Безымянный палец на этой руке отсутствовал.
- Что вам угодно, мистер Роджерс? - спросил хозяин довольно
сурово. - Сейчас не совсем обычное время для деловых встреч.
- Приношу глубокие извинения, - прошептал незнакомец,
отвешивая поклон, - но ваша помощь и совет нужны мне немедленно.
Прошу вас еще раз уделить мне несколько минут. Сегодня утром я
беседовал с Эндрью Лоусоном и с точностью установил, что стою на
верном пути. Как только вы дадите мне обещанные дополнительные
сведения о катастрофе "Черной стрелы", я временно покину
Бультон. Мне небезопасно оставаться здесь...
Мистер Томпсон пригласил посетителя в свой кабинет и приказал
слуге предупредить гостей, что он занят с клиентом, прибывшим по
срочному делу.
Джентльмены откланялись, и вскоре шум их экипажей замер вдали
на бультонских мостовых.
2. ЛЮДИ, НУЖНЫЕ КОРОЛЕВСТВУ
На бультонской корабельной верфи заканчивался рабочий день, но
грохот кузнечных молотов, удары топоров, шарканье пил и рубанков
- весь этот шум, заглушающий здесь человеческий голос, еще
раздавался в доках. Изредка над колыбелью кораблей проносились
чайки. Испуганные гулом и лязгом, они торопились подняться выше,
где ветер развеивал чад разогретой смолы и дым кузнечных горнов.
Окруженные лебедками, блоками, строительными лесами и
стремянками, высились на наклонных помостах корпуса морских
кораблей. С одного из них уже убирали леса; лишь узкие мостки
еще опоясывали высокие борта судна. Несколько трапов поднималось
от мостков к фальшборту, другие вели вниз, к килю.
Спуск этого корабля, самого крупного из заложенных на верфи, был
назначен на завтра. Пожилой корабельный мастер Джекоб Гарвей,
коренастый человек с огненно-рыжими бакенбардами, в низко
нахлобученной на лоб фуражке с длинным козырьком, проверял
последние приготовления к спуску. Он держал в зубах короткую
трубку и негромко отдавал приказания, не разжимая зубов и
выпуская клубы дыма вслед за каждым словом команды.
Уже были смазаны китовым жиром ходовые доски настила, по которым
судно соскальзывает с помоста в воду. Корпус корабля удерживали
на месте только мощные бревенчатые упоры.
Остов судна напоминал туловище неведомого морского животного:
под обшивкой угадывался "скелет" с чудовищными
ребрами-шпангоутами; высокий острый нос и плавно выгнутые линии
бортов придавали корпусу сходство с диковинной рыбой, а круглая
корма походила на голову кита.
Корабль не имел еще ни мачт, ни палубных надстроек - все это
предстояло поставить на плаву, - но в стройных линиях длинного
корпуса опытный глаз мог уже угадать отличные мореходные
качества будущего "пенителя океанов".
Владелец верфи мистер Паттерсон, сопровождавший своего
заказчика, сэра Фредрика Райленда, шагал по горам стружки, щепы
и опилок, лавируя между штабелями бревен и бухтами канатов.
Закончив осмотр корабля, они уже собирались уходить с верфи.
Вдруг совсем близко кто-то громко вскрикнул от боли. Хозяин и
заказчик обернулись. Несколько плотников, побросав топоры и
долота, бегом бросились к противоположному борту.
- Гарвей, узнайте, что там произошло, - приказал хозяин.
- Плотник Паткинс отрубил себе три пальца на левой руке,
сэр, - доложил мастер, лишь на мгновение вынув трубку изо рта.
- Это весьма досадно, Гарвей: плотник этот очень нужен нам
сейчас. Сможет ли он завтра продолжать работу?
- Нет, сэр, нужен врач...
- Хорошо, я вызову доктора Грейсвелла, этого чудака из
госпиталя святого Христофора. Пошлите за доктором моих лошадей.
Грейсвелл должен поставить его на ноги, хотя бы на один
завтрашний день. Кстати, оштрафуйте вон тех двух молодцов, чтобы
впредь не бросали инструментов и не смотрели по десяти минут на
человека, которому перевязывают царапину. Гарвей, плату доктору
вы удержите из жалованья Паткинса. А к следующей неделе найдите
на его место другого опытного плотника. Мистер Райленд, прошу
вас к себе в кабинет.
Усадив гостя за свой рабочий стол в кабинете, где все стены
были уставлены и увешаны моделями, чертежами и рисунками
кораблей, мистер Паттерсон принялся расхаживать из угла в угол.
Гость молча рассматривал модель парусного брига, стоявшую на
дубовой подставке.
- Любуетесь моделью своего "Ориона"? - спросил
судостроитель. - "Окрыленный" будет еще лучшим кораблем. Он уже
причинил нам с Гарвеем немало хлопот! Корабль большой,
пятимачтовый, вытянутый в длину, с двухъярусными батарейными
палубами. Борты опоясаны слоем каменного дуба в пол-ярда
толщиной! Они непроницаемы для пушечных ядер; им мало опасен
даже огонь зажигательных бомб. Корабль будет вооружен тридцатью
шестью тяжелыми каронадами и таким же количеством средних
морских пушек, стреляющих двадцатифунтовыми ядрами. При
водоизмещении в три тысячи тонн "Окрыленный" разовьет ход до
пятнадцати узлов на полной оснастке и при хорошем ветре. Мне еще
никогда не приходилось выполнять столь сложные и противоречивые
требования заказчика. Легко сказать: при таком ходе и такой
вооруженности трюмы "Окрыленного" должны вместить груз по
меньшей мере двух торговых шхун! Выполняя этот заказ с такой
тщательностью, с какой еще ни одно судно не строилось на нашей
верфи, я скорее руководствуюсь чувством личной симпатии к
заказчику, нежели соображениями выгоды. Расходы столь велики,
что постройка "Окрыленного" не обещает мне особенной прибыли...
Мистер Райленд выразил свою признательность легким поклоном,
но по-прежнему сохранял молчание.
- Четвертый год, сэр, мы успешно сотрудничаем, - продолжал
владелец верфи. - Корабли, построенные мною, благополучно
плавают под вашим флагом. Они доставили и для моей верфи
несколько ценных грузов, подчас даже, так сказать, в обход
некоторых таможенных формальностей. Мне кажется, сэр, что для
нас наступила пора стать более откровенными друг с другом.
Мореходные и боевые качества "Окрыленного" не оставляют
сомнений; подобное судно может служить только капером
[каперы - частные корабли, занимающиеся с разрешения
правительства "охотой" за кораблями враждебных или даже
нейтральных стран; владельцы каперов наживали огромные
богатства, послужившие основой миллионных фамильных состояний
многих крупных капиталистов современности], сударь!..
- Не вижу причин, почему вам понадобилось такое большое
предисловие, чтобы высказать очевидную истину, мистер Паттерсон!
Лицо сэра Фредрика сохраняло самое невозмутимое выражение.
- Очевидную истину? - воскликнул пораженный владелец верфи. -
С каких это пор знатный английский дворянин и землевладелец,
отец прекрасного и почтенного семейства, считает для себя
естественным переменить образ жизни помещика и делового человека
на неверный, хотя и заманчивый жребий "пенителя морей" -
корсара? Ибо капер - не что иное, как корсар, узаконенный
правительством!
- Во-первых, каперство поощряется британским законом и дает
крупную прибыль королевской казне. Во-вторых, почему вы
полагаете, что владелец корабля-капера непременно должен сам
пуститься в погоню за призами?
- О, мистер Райленд, недавно мне представилась возможность
прослушать несколько страниц вашей изумительной биографии,
запечатленной в тетради Мортона. Человек с вашим знанием моря,
вашей отвагой и мужеством, владея "Окрыленным", не усидит дома!
Сэр Фредрик Райленд рассмеялся.
- Не могу же я, в самом деле, быть одновременно капитаном
всех кораблей моей компании, управляющим всеми предприятиями,
добрым хозяином имения и вдобавок командиром своего капера!
Впрочем, - добавил он улыбаясь, - я не отказываюсь от мысли
совершить когда-нибудь и самостоятельный рейс на "Окрыленном".
Приглашаю вас разделить тогда со мной и риск и удачу, если
только миссис Паттерсон не удержит вас около себя.
Паттерсон задумался. Ему представились дальние моря, штормы,
пороховой дым сражений, окутывающий мачты "Окрыленного", груды
золота в трюмах... Риск и удача, хм! Решительный мужчина этот
виконт Ченсфильд, черт возьми!
- Разосланы ли приглашения всем гостям нашего маленького
праздника - спуска на воду нового корабля? - спросил Райленд.
- Все именитые люди города и графства охотно приняли
приглашение. Даже леди Стенфорд.
- Леди Эллен Стенфорд? Мы с ней соседи по имениям, но мне до
сих пор не представлялось случая лично с ней познакомиться.
- О, леди Стенфорд не только очаровательная, но и весьма
дальновидная дама. Она овдовела два года назад и недавно,
говорят, дала согласие молодому мистеру Ричарду Томпсону
объявить об их помолвке.
- Вот как? - Сэр Фредрик слушал собеседника весьма
внимательно. - Что же побуждает знатную, состоятельную вдову к
этому мезальянсу? [мезальянс - в буржуазно-дворянском обществе
неравный в социальном отношении брак]
- Вероятно, убедительное красноречие мистера Ричарда.
Впрочем, это весьма достойный молодой человек и, кстати, сын
моего старого друга, мистера Томпсона, доктора прав.
- Что ж, я буду рад познакомиться с этой леди на борту
"Окрыленного". Я слышал, что она поощряла деловые начинания
своего покойного супруга, сэра Джорджа Стенфорда, и, кроме
того...
- Доктор Рандольф Грейсвелл, врач госпиталя святого
Христофора, - прервал виконта корабельный мастер Джекоб Гарвей,
входя в кабинет. Вслед за ним вошел невысокий человек в очках,
щуря близорукие, добрые глаза.
Джентльмены раскланялись, и мистер Райленд направился к своему
гигу [гиг - тип легкой двуколки].
"Рандольф Грейсвелл, - вспоминал он. - От кого же мне случалось
уже слышать это имя? Кажется, это было очень, очень давно..."
Почтенный бультонский банкир мистер Сэмюэль Ленди, тяжело
припадая на подагрическую ногу, поднимался по ступеням серого
здания, где помещалась юридическая контора "Томпсон и сын".
Коляска, запряженная парой раскормленных лошадей, осталась ждать
у подъезда.
Тяжело дыша и прихрамывая, джентльмен прошел коридор, скупо
освещенный единственным стрельчатым окном, и, отдышавшись,
открыл дверь в тесную комнату.
Два клерка, не поднимая глаз на вошедшего, скрипели гусиными
перьями, макая их в огромные чернильницы. Третий сосредоточенно
занимался извлечением мухи из подобного же сосуда. Высокие
шкафы, доверху наполненные пожелтевшими свитками документов и
стопами бумаг, от одного вида которых на сердце делалось
тоскливо, толстые фолианты с кожаными корешками, лежащие на
полу, столы, покрытые пыльным сукном, испещренные кляксами
черного, красного и зеленого цветов, - все это оставляло весьма
узкий проход к двери, что вела в соседние апартаменты.
Мистер Ленди одолел этот проход и оказался в следующей,
большой и грязной комнате. Узрев посетителя, целая дюжина
сидевших здесь клерков разного возраста сразу схватилась за
перья с видом неутомимого трудолюбия.
В конце комнаты, за нагромождением шкафов, столов и бумаг,
виднелось небольшое пространство, отделенное деревянным барьером
и предназначенное для посетителей. К их услугам стояли две
черные скамьи с высокими прямыми спинками. Тут же, перед
