состоянии дел компании. Коммерческий директор фирмы мистер Ральф
Норвард издавна поддерживал с мистером Томпсоном дружеские
отношения.
Адвокат знал, что инициатором и главным владельцем фирмы
является важное новое лицо в городе: сэр Фредрик Джонатан
Райленд. Этот титулованный дворянин только четыре года назад
обосновался в Бультоне. Наделенный, по-видимому, недюжинной
энергией и предприимчивостью, он недавно унаследовал родовое
поместье Ченсфильд и титул виконта, но был явно не склонен
ограничивать свои занятия одними традиционными дворянскими
утехами - войной, охотой и злословием. Он сумел увлечь своими
замыслами почтенного всеми уважаемого коммерсанта Норварда.
На деньги, вложенные в дело сэром Фредриком Райлендом, был
пущен большой канатный завод, построена фабрика корабельной
парусины, куплена и расширена "Бультонская суконная
мануфактура", приобретены первые три корабля.
Помещенный в эти предприятия капитал уже через четыре года
принес доход и позволил сэру Фредрику расширить свое небольшое
земельное владение на севере Англии. На вновь приобретенных
землях он начал новое доходное дело - тонкорунное овцеводство.
Все три корабля, совершая дальние рейсы, продолжали умножать
доходы фирмы, а обширные цехи новых мануфактур уже поставляли
тонкие сукна для офицерских мундиров королевской армии, грубую
ткань для заокеанских колонистов, корабельные снасти и парусину. Выпущенные
фирмой в весьма ограниченном количестве акции стояли высоко, и недавняя
биржевая паника 1771-1772 годов не поколебала репутации
"Северобританской компании".
Старый слуга отвлек своего господина от чтения бумаг.
- Мистер Сэмюэль Ленди и мистер Роберт Паттерсон, - доложил
он, приоткрыв дверь.
Вытерев фуляровым платком вспотевшую от трудов лысину, мистер
Томпсон снял с круглой подставки старомодный парик внушительных
размеров, с длинными буклями, без косицы. Перед зеркалом мистер
Томпсон водрузил парик на голову, отчего она сразу стала
непомерно большой по сравнению с тщедушной фигурой. Это мощное
украшение на голове придавало мистеру Уильяму сходство со львом,
точнее с тем курчавым домашним животным, которого тщеславные
владельцы делают с помощью ножниц похожим на царя зверей.
Обоих джентльменов, прибывших для традиционной партии в карты,
мистер Томпсон застал в гостиной в обществе своего сына Ричарда,
совладельца конторы.
Раскрытый карточный стол с не стертыми еще записями
результатов последнего крибеджа [крибедж - карточная игра,
распространенная в XVIII веке] на зеленом сукне, цветными
мелками и круглыми щеточками, двумя нераспечатанными колодами
карт и тяжелым бронзовым подсвечником посередине ожидал
партнеров. Рядом, на маленьком столике у жарко пылающего камина,
подогревался пунш в поместительном сосуде, напоминавшем бочонок
с крышкой. В комнате уже распространялся соблазнительный аромат
душистых специй. У столика хлопотал слуга, расставляя холодную
говядину, сыр, устрицы и бисквиты.
Место отсутствующего друга дома, пастора Редлинга, занял за
карточным столом мистер Томпсон-младший, двадцативосьмилетний
джентльмен с очень аккуратной прической из собственных волос,
как у Чарльза Грандисона, героя знаменитого романа. Все четыре
джентльмена хранили за игрой молчание. Они презирали обычные
присказки и словечки, сопровождающие карточную игру в менее
избранном кругу, и изъяснялись жестами и любезными улыбками.
Но когда бочонок с крышкой наполовину опустел, а лица
партнеров почти сравнялись с цветом напитка, беседа завязалась.
От событий европейской войны, только
что закончившейся разделом Речи Посполитой между Россией и
Пруссией, господа перешли на темы отечественной политики.
- Трудное время! Опасность растет, и нужны сильные руки,
чтобы спасти кровные интересы Англии, - говорил банкир мистер
Сэмюэль Ленди, человек лет пятидесяти пяти, в длиннополом,
старинного покроя платье. - Мир колеблется, мы живем на вулкане.
Америка - уже почти утраченная нами колония. Ее деятели, все эти
Адамсы, Джефферсоны и Франклины, ведут открыто враждебную нам
политику, и столкновение с драконом американской революции
неизбежно. Это тем опаснее, что население Франции волнуется, ее
нищие крестьяне бунтуют, города восстают, а Париж сделался
столицей безбожных и возмутительных учений. Русская царица
Екатерина с каждым годом расширяет свои владения и на юг и на
запад. Флот ее уже разгромил могущество турок. Древняя Порта
обречена. Это опасно... - Отхлебнув изрядный глоток, он
продолжал: - Мировой котел кипит. Сейчас Англии нужны твердые,
цепкие руки. Нужно успеть выхватить из этого котла самые жирные
куски, пока их не схватили другие. Я не вижу твердости в
действиях нашего правительства. Иногда приходится быть волком в
овечьей шкуре но нельзя быть овцой в шкуре волти... Дорогой мой
мистер Уильям! Сэр Фредрик просил передать вам пожелание доброго
здоровья.
К удивлению пастора, хозяин довольно сухо принял его слова:
- Интересы "Северобританской компании", принадлежащей на
девять десятых мистеру Райленду, я защищаю уже в течение трех
лет, но эта деловая сторона пока не побудила ни меня, ни моего
знатного клиента к личному знакомству. Отношения с компанией я
поддерживаю через ее коммерческого директора, моего друга
мистера Норварда.
С этими словами мистер Томпсон поднял бокал, сощурил веки и
стал рассматривать сквозь налитое в сосуд вино пламя углей в
камине. Пастор Редлинг поперхнулся и умолк. Наступило неловкое
молчание.
- Мистер Томпсон! - заговорил судостроитель Паттерсон, до
сих пор молчавший. - Здесь собрались старые друзья вашего дома.
Быть может, вы наконец поведаете нам о тех подводных рифах между
вами и сэром Фредриком, которые так заметны вашим друзьям?
- Мистер Паттерсон удивительно точно предвосхитил мою
мысль! - воскликнул Ленди. - Появление лорда Райленда в нашем
городе вызвало много толков благодаря трагическим
обстоятельствам, омрачившим его переезд из Индии в Европу. О
них, помнится, писали газеты, но очень скупо.
- Я знаю его не первый год, джентльмены, - продолжал
Паттерсон. - Моя верфь выстроила для компании две шхуны - "Глорию"
и "Доротею" - и бриг "Орион", а ныне работает над четвертым
заказом. Это будет лучший корабль, когда-либо выходивший из
английских верфей. Сотрудничать с этим джентльменом приятно: у
него смелая натура и широкий размах. Однако сознаюсь: и для меня
этот замкнутый человек и его молчаливая супруга с ее печальным
взглядом - до сих пор наполовину загадка!
- Дорогой мистер Паттерсон и вы, мой старый друг Сэмюэль, -
несколько патетически произнес мистер Томпсон, - я охотно исполню
ваше желание, но для этого я должен просить разрешения Ричарда
огласить одну подробность, известную пока лишь нам, родителям
Ричарда.
При этом Томпсон-старший бросил вопрошающий взгляд на своего
наследника. Тот утвердительно кивнул и добавил:
- Я надеюсь на честь наших друзей, отец. Эта семейная тайна
не должна стать достоянием молвы...
Джентльмены склонили головы в знак согласия, а господин
викарий даже возвел руки горе. Впрочем, ему, как священнику, эта
интимная подробность была уже известна. Он знал, что сэр Фредрик
Райленд отбил невесту у мистера Ричарда, но как и при каких
обстоятельствах совершилось это прискорбное событие, ему самому
не терпелось послушать.
- В таком случае, джентльмены, вы сейчас услышите одну из
удивительных современных трагедий. Она сделала бы честь
Друри-Лейнскому театру [театр Друри-Лейн - самый известный в Лондоне, с
классическим репертуаром], попадись она в старину под перо Марлоу
или Шекспира. Разрешите огласить вам интересный документ,
врученный мне для сохранения. Автор, предоставив документ в мое
распоряжение, разрешил его огласку в тех пределах, какие я сам
счел бы уместными.
С этими словами королевский адвокат направился в свой кабинет
и вернулся с тетрадью, переплетенной в коричневую тисненую кожу.
Надев очки, старый джентльмен приступил к чтению.
"Возлюбленной моей дочери Мери от ее отца, Томаса Мортона,
атерни [член английской корпорации юристов]
калькуттской нотариальной конторы "Ноэль-Абрагамс и
Мохандас Маджарами".
Моя дорогая дочь!
Тетрадь эта содержит подлинные путевые записки, начатые мною в
Калькутте и оконченные в Бультоне сего декабря 20-го дня года
1768-го. С неустанной мыслью о тебе и горячими молитвами о
ниспослании мне радости скорее обнять мою любимую дочь приступал
я перед отъездом к этим запискам и потом продолжал их в пути,
глотая слезы отчаяния и горя. Сохрани эту тетрадь, где
запечатлены обстоятельства гибели нашего судна, а также
подробности нашего пленения и спасения. Волею всевышнего лишь я
и два моих спутника пережили эти грозные события. Имена же
бесчисленных погибших - ты, господи, веси! In sanct martyris
sanguis - est salus tuus, Britfnnia! ["В крови святых мучеников -
суть спасение твое, Британия!" (лат.)]
Томас Мортин, солиситор [низшее юридическое звание в старой Англии].
Калькутта, 19 февраля 1768 года.
Решение мое оставить Калькутту и переехать навсегда в Европу
побудило моих шефов, мистера Заломона Ноэль-Абрагамса и
мистера Маджарами, поручить мне два дела в Англии, по
исполнении которых я могу считать себя свободным от службы и
жить уже без деловых забот на свои сбережения и небольшую
пенсию. Я горячо надеюсь найти себе кров в родном Портсмуте,
оставленном мною ровно сорок лет назад, когда я был
десятилетним мальчиком. Там, в Портсмуте, ждет меня дочь Мери,
отправленная в Англию двенадцать лет назад, когда я лишился
своей незабвенной супруги, племянницы мистера Маджарами.
Оба порученных мне дела связаны с конторой "Уильям Томпсон и
сын" в Бультоне, имеющей репутацию одной из самых солидных
юридических контор в метрополии.
Первое поручение касается введения в наследство эсквайра
Фредрика Джонатана Райленда, клиента нашей калькуттской
конторы.
Дальние предки мистера Райленда были выходцами из
Нидерландов, состоя по женской линии в родстве с Оранским
домом. При Вильгельме III Оранском [Вильгельм III Оранский -
король Англии, правил страной с 1688 года по 1702 год] мистер Френсис Райленд
получил за свои заслуги перед английским престолом титул
виконта и небольшое бультонское поместье Ченсфильд.
Сын первого виконта Ченсфильда, Генри Райленд, поддавшись
уговорам своего знатного соседа маркиза Блендхилла, яростного
сторонника партии тори, принял участие в заговоре против
короля Георга I и, лишенный пэрского достоинства, окончил свои
дни в ченсфильдской ссылке. До недавнего времени поместьем
Ченсфильд владел сын опального сэра Генри - сэр Эдуард
Райленд. Младший его брат, офицер королевских войск Уильям
Майкл Райленд, уехал в Индию, в Калькутту, где у него в 1742
году родился сын Фредрик Джонатан.
Мистер Фредрик рано лишился своих родителей, и опекуном его
стал мой отец, служивший юристом той же нотариальной конторы,
куда впоследствии поступил и я. По окончании английского
колледжа в Мадрасе молодой мистер Райленд совершил несколько морских
экспедиций в качестве младшего помощника капитана, обнаружив хорошие познания
в астрономии и навигации.
В 1763 году мистер Фредрик Райленд уехал в Европу и навестил в
Лондоне своего дядю, сэра Эдуарда, виконта Ченсфильда,
владевшего бультонским поместьем. Бездетный вдовец, сэр Эдуард,
возненавидевший Ченсфильд - место ссылки своего отца, - жил в
британской столице, ведя довольно рассеянный образ жизни,
беспечно предоставив управление поместьем мистеру Монтегю Уэнту.
Запущенное поместье давало мало дохода. Сэр Эдуард принял
племянника довольно холодно, и тот вернулся в 1767 году назад в
Индию, где увлекся научными занятиями и провел несколько месяцев
с исследовательскими целями в глухих индийских джунглях.
В конце 1767 года мистер Эдуард скончался. Племянник его, сэр
Фредрик Райленд, унаследовал небольшой капитал и разоренное
бультонское поместье. К нему должен перейти и титул виконта
