дали - такой корабль, по сведениям портовых властей, не бросал
якоря в этой оживленной гавани.
В глубоком раздумье я пошел в город, уже залитый весенним
солнцем, пыльный, шумный и всегда переполненный массой
праздношатающегося люда.
Проходя по базару, я увидел толпу зевак, окружившую бродячего
фокусника. Что-то заставило меня подойти к этой толпе, и я
увидел подростка лет тринадцати в турецкой феске и маленькую
мартышку, выделывавшую действительно уморительные фокусы.
Зрители гоготали и в феску мальчика полетело довольно много
монет, когда, окончив представление, он обошел толпу.
Я бросил ему небольшую золотую монету, и мальчишка тотчас
выкватил ее из кучки меди и серебра. Ловко прикусив монету, он
опустил ее в карман и взглянул на меня. Мартышка сидела у него
на плече, клетка стояла на земле, народ расходился, а мы в упор
смотрели друг на друга. Я узнал своего пирейского преследователя
на муле, узнал мартышку из дома Каридаса и сразу решил не
упускрыть этого маленького человечка. Для начала я крепко
схватил его за руку.
"Не вздумай-ка опять стрелять в меня из пистолета, чертенок, -
шепнул я ему, - и не пробуй ускользнуть, а то я подниму на ноги
полицию. Послушай, дружок, я хочу с тобой серьезно поговорить.
Меня зовут лейтенант Уэнт. Не бойся меня, я не думаю тебя
задерживать".
При звуке моего голоса и имени мальчишка несколько ободрился и
перестал осматриваться в поисках лазейки.
"Дай мне слово, что ты не удерешь, - сказал я, - тогда мы с
тобой пойдем в таверну и поговорим за столиком".
"Ладно", - примирительно ответил мой пленник, усадил обезьяну в
клетку, и мы зашагали по улице.
Под тентом открытого кафе, среди свежей майской зелени, мы
сели за столик.
"Как тебя зовут?" - спросил я.
"Луиджи".
"Послушай, друг мой Луиджи, называть тебя я могу хоть
мартышкой, коли ты желаешь скрыть свое настоящее имя, но уж если
ты намереваешься врать, то делай это умеючи. Сам я родом из
Бультона".
Мальчишка побледнел и, наверно, улизнул бы, если бы я
пребольно не ухватил его под столом за ногу.
"Сиди! - приказал я властно. - Дело идет о жизни и смерти
близких мне людей. Скажи прямо: знаешь ли ты что-нибудь о
синьоре Эстрелле Луис и маленьком Диего?"
Мальчишка хмуро уставился в тарелку и упрямо молчал. Я
продолжал его уговаривать.
"Ты, наверно, думаешь, что я хочу зла этим людям? Пойми, я
прибыл из Англии, чтобы спасти их от руки убийц. Один раз это
удалось мне в Пирее. Скажи мне: Диего и синьора сейчас в
Марселе? Я должен увезти их в Америку".
Собеседник мой боролся между чувством недоверия и желанием
оказать услугу своим друзьям. У меня уже возникла догадка, что
мальчик с обезьянкой, сопровождавший в Бультоне поджигателя
верфи, и мой собеседник - одно лицо. Фернандо мог сообщить
своему юному помощнику адрес семьи Бернардито... Я решил идти в
открытую.
"Вот что, Луиджи Мартышка или Веснушчатый Нос: я отлично знаю,
кто ты такой. Ты беглец из школы мистера Чейзвика, участвовал в
поджоге верфи, и зовут тебя Томас Бингль. Обезьяна выдает тебя.
Коли хочешь, я могу и тебя забрать в Америку вместе с Диего.
Тебе опасно оставаться в Европе, где рыщут агенты Райленда. Я
помогу тебе, хотя ты чуть не застрелил меня на задворках дома
Каридаса".
Сначала Том заерзал на стуле, с тоской поглядывая по сторонам.
Потом его сомнения рассеялись. Он ожесточенно воткнул вилку в
жаркое, решив, что сдержанность можно приберечь для другого
случая.
"Так-то лучше, - сказал я, смеясь. - Теперь веди меня скорее к
друзьям, пока шхуна "Удача" не пожаловала в Марсель следом за
вами".
Об остальном, господа, о нашей сердечной встрече с синьорой
Эстреллой Луис, позвольте не рассказывать, вы сами прекрасно
представляете себе эту встречу, а я... не мастер говорить вслух
о трогательных вещах... Скажу только одно, мистер Альфред
Мюррей: после всего пережитого синьорой и мальчиком я хотел бы
иметь уверенность, что прошлое никогда не повторится, и для
этого, мистер Альфред, нельзя слишком полагаться на здешнюю
глушь и отдаленность. У Грелли руки длинные, и он боится нас
всех... Нужно и здесь не забывать об этом!
- Ну, что вы, Эдуард! - засмеялся Альфред Мюррей. - Сюда, на
край света, не дотянуться ничьим длинным рукам! Забудем, друзья,
о пережитых опасностях. Мы безбожно утомили нашего рассказчика,
Эмили! Пора спуститься в столовую и еще раз отпраздновать
радостную встречу друзей!
Когда весь кружок слушателей Уэнта перекочевал вниз, в уютную
столовую с верандой, была уже ночь. В окна, занавешенные кисеей,
лился прохладный аромат ночи, мотыльки бились о дрожащую кисею,
какие-то ночные птицы подавали из лесу свои голоса. Все общество
уселось за столом.
- Теперь, Эдуард, поведайте нам о "добром старом Бультоне", -
попросил Мюррей.
И как поживает мистер Паттерсон, - добавила Эмили.
- Паттерсон? Он стал простой пешкой на шахматном столике
Грелли. Пожар верфи всецело отдал его в руки Грелли, и новая
бультонская верфь возродилась уже под флагом "Северобританской
компании".
- А мистер Ленди, старый банкир?
- Скончался от апоплексического удара, совершенно неожиданно.
Банк тоже перешел в руки лжевиконта:
Грелли оказался его крупнейшим акционером. Он постепенно
становится хозяином в графстве.
- Скажите, а какова судьба бедной Доротеи Ченни? Она все еще
в Ченсфильде или...
- Судьба Доротеи и ее брата Антони была жестокой. Ченсфильд
они давно покинули, и я только случайно узнал об этих людях.
Подробности вы услышите завтра, у Томаса Бингля. Он встретил
брата и сестру Ченни в Неаполе, где их и постигла злая участь...
- Что произошло с ними, расскажите, Эдуард! Я всегда
относилась хорошо к ним обоим, и все обитатели мрачного
Ченсфильда любили Антони и Доротею, - взмолилась леди Эмили.
- Так вот, судьба неожиданно свела их с нашим славным
мальчуганом Томасом. После поджога верфи мальчишка прибежал
домой, схватил клетку с обезьяной и удрал в порт. Проскользнув
на итальянскую шхуну, мальчик спрятался в трюме и был обнаружен
командой только в Гавре. Мальчишка полюбился экипажу и остался
юнгой на этой шхуне. Когда судно зашло в Пирей, мальчик
расстался с кораблем и, памятуя просьбу Фернандо, отыскал в
Пирее семью капитана Бернардито. Купец Каридас взял его юнгой на
свою шхуну "Светозарная".
И вот в августе семьдесят четвертого года шхуна старого грека
стояла на причале в Неаполе. Томас чистил на борту макрель к
обеду, когда его окликнул с причала какой-то красивый юноша в
поношенном платье. Рядом с ним стояла молодая женщина с
печальными глазами.
Лицо юноши показалось Тому знакомым. Тот заговорил
по-итальянски и имел неосторожность задеть морскую честь
бывалого юнги вопросом вроде: "Эй, замарашка, куда хочет плыть
твое корыто?"
Отстояв честь своего вымпела соленым морским ответом, юнга со
"Светозарной" счел возможным вступить в мирные переговоры.
Знакомство, начатое ссорой, окончилось в шумной портовой
таверне. Оказалось, что имя молодого человека Антони Ченни, а
спутница его - не кто иная, как Доротея. Томас Бингль вспомнил,
что мельком видел обоих в Ченсфильде. Земляки напробовались
различных вин и пришли в неописуемое веселье.
Доротея пыталась вмешаться, но "мужчины" не потерпели
покушения на свою независимость. Они обнялись и поклялись в
дружбе навек. Юнга излил свое сердце признанием о причинах
бегства из пансионата, а бывший грум поведал обо всех событиях
на острове и о своем уходе из дома Райленда.
Несмотря на свой нежный возраст, тринадцатилетний юнга
сохранил в опьяненном состоянии все же больше осмотрительности,
чем девятнадцатилетний грум. Во всяком случае, когда к их
столику подошли какие-то темные личности в сапогах с отворотами,
юнга пытался помочь Доротее увести пьяного Антони из таверны.
Однако четверо подошедших настойчиво усадили Антони с собой, а
мистера Бингля угостили изрядным пинком. В обществе этих людей
Антони продолжал пить, обниматься и рыдать. Томас не помнил, как
он сам выбрался из таверны, но последним его воспоминанием было,
что Антони подписывал какую-то бумагу, а Доротея, ломая руки,
подбегала то к хозяину таверны, то к пирующим. Перед рассветом
два матроса со "Светозарной" приволокли своего юнгу на шхуну.
Томас проснулся уже за полдень. В тревоге за судьбу своего
нового друга он побежал в таверну. Хозяин объяснил, что Антони
завербован на французское судно, идущее в Африку. Бродя по
порту, Томас увидел, что военный французский корабль "Святой
Антуан" подымает паруса на рейде. Плачущая молодая женщина, в
которой Том узнал Доротею, пробовала кричать что-то вслед
кораблю. Том видел, как ее грубо толкнули в шлюпку два солдата,
возвращавшиеся на корабль последними. Судно приняло обоих солдат
и Доротею на борт и ушло к африканским берегам...
Том рассказал Каридасу эту печальную историю и упросил его
разыскать в Сорренто старуху Анжелику, мать пострадавших. Вместе
с Каридасом Том навестил несчастную Анжелику Ченни, поведал ей о
случившемся с ее детьми и насколько мог утешил бедную женщину.
- И больше о них, конечно, ничего не известно? - спросила
Уэнта огорченная Эмили.
- Увы, миссис Эмили, известно!
- Они погибли?
- Да, погибли. И, вероятно, мучительной смертью. Узнал я об
этом совсем недавно, уже во время плавания сюда, к вам.
Получилось так, что для переезда через океан мне пришлось
принять командование французским барком "Перпиньян". По условиям
договора, я должен был сначала совершить рейс к берегам Южной
Африки, затем в Бразилию. И вот во время этого рейса неподалеку
от острова Святого Фомы, у западного побережья Африки, мы
повстречали французское военное судно "Святой Антуан". Капитан
его рассказал мне, что более года назад корабль доставил к устью
Заиры [Заир - принятое у европейцев в XVIII веке название реки
Конго] небольшой французский
работорговый отряд, состоявший из завербованных бродяг.
Высадившись среди первобытных дебрей Экваториальной Африки для
ловли негров, отряд стал вскоре редеть из-за тяжелого климата и
болезней. Углубившись в леса негритянского государства Конго,
французы подверглись смелому нападению туземных племен и были
почти поголовно истреблены. Всего несколько человек бежали с
побережья на плоту и вернулись на борт "Святого Антуана",
продолжавшего крейсировать в западных африканских водах. Я
спросил капитана, не помнит ли он среди солдат молодого
итальянца Антонио Ченни. Капитан рассказал, что Антони сделался
санитаром, а Доротея, его сестра, исполняла обязанности
госпитальной сиделки. В числе спасшихся на плоту не было ни
Антони, ни Доротеи; они попали в плен к неграм племени баконго
и, вероятно, погибли.
Вся эта экспедиция в Экваториальную Африку была безрассудной
затеей какого-то французского маркиза, задумавшего этим
работорговым рейсом поправить свои дела. Экспедицию поддержали и
военные власти, предоставив в ее распоряжение старый корабль,
нескольких офицеров-авантюристов и ловкого вербовщика, некоего
разжалованного капитана Шарля Леглуа; этот субъект быстро
"навербовал" для экспедиции "добровольческий отряд", то есть
поймал в свои грязные сети несколько десятков таких же
простаков, как наш бедный Антони... Теперь вы знаете все мои
новости, господа... Скажите, Фред, давно ли вы получили мое
письмо с известием о нашем выезде к вам?
- Его доставили несколько месяцев назад из Винсенса, с
оказией, - отвечал Мюррей. - Вчера утром оттуда же лесными тропами
пробрался к нам всадник и сообщил о приближении вашего
баркаса... Леди и джентльмены, поблагодарим же теперь нашего
измученного рассказчика. И позвольте проводить вас в ваши
комнаты, дорогие Мери и Эдуард.
Этой ночью в угловом окне блокгауза в английском форте Голубой
долины долго горел свет. Капитан Бернс что-то писал на листке
почтовой бумаги. Потом он вызвал двух солдат и вручил им
запечатанный пакет.
- Даю вам два месяца сроку, чтобы сдать пакет в форт Питт на
