- Вы знаете из наших прежних бесед, Эдуард: бессмертные идеи
Руссо о создании справедливого человеческого общества на лоне
вольной природы и на основе равенства людей всегда были самыми
близкими моему сердцу. Я не принадлежу к бесплодным мечтателям и
давно поставил себе целью осуществить эти идеи моего великого
учителя. Опыт жизни среди индийских джунглей и на известном вам
отдаленном острове укрепил меня в этом намерении и многому
научил. Все, что вы увидите в нашем поселке, - результаты
трудолюбия, взаимной помощи и общих усилий.
Сумерки сгущались. Мужчины придвинули плетеные кресла к
традиционному английскому камину из желтого тесаного камня,
перед которым лежала большая волчья шкура. Хозяин достал из
шкафчика бутылку вина и разжег дрова в камине.
- Почему вы избрали именно эту долину, мистер Альфред, и как
вы нашли ее? - спросил Уэнт.
- Долину открыли французские поселенцы из Винсенса. Я узнал о
ней от моего друга Мориса Вилье, в чьем семействе мы провели
четыре месяца после прибытия в Новый Орлеан. В июле 1773 года
слуга Эмили, наш добрейший великан Сэмюэль Гопкинс, доставил нам
из Англии документы о разводе, письмо старого Уильяма Томпсона и
множество хозяйственных покупок. В конце июля мы были уже
обвенчаны с Эми и сразу тронулись вверх по Миссисипи, чтобы
начать новую жизнь в Голубой долине. Сам месье Вилье с женой,
шведский врач-эмигрант Нильс Вальнер, несколько отличных
охотников и фермеров со своими семьями - таков был состав белых
участников нашей группы.
- А остальные?
- Остальные - выкупленные из рабства невольники, негры. Там,
в Новом Орлеане, нам с Эми впервые пришлось наблюдать страшные
картины невольничьего рынка... Началось с того, что я увидел
большое объявление: "Продаются здоровые негры, недавно,
доставленные из Африки, переболевшие оспой; цены умеренные,
женщины с детьми продаются весьма дешево! Товар можно
предварительно осмотреть на борту судна "Глория"..." Вы
понимаете, Уэнт, это был корабль... сэра Фредрика Райленда!
- Да, работорговля стала основой благополучия
"Северобританской компании"... Итак, вы, мистер Мюррей...
...выкупил у агентов Грелли двадцать человек и предоставил
им полную свободу, к великому негодованию месье Вилье. Как
человек местный, он настолько привык к сценам продажи людей, что
счел наш поступок безрассудным. Эти черные люди были наивными
детьми природы, запуганными и беспомощными. Они просили не
оставлять их в Луизиане и умолили взять с собою. Мы заключили с
ними контракт, каждому назначили жалованье и взяли гребцами на
баркасы. Плыли около трех месяцев. Нет нужды описывать все
трудности пути... вы сами его изведали! Глубокой осенью 1773
года мы расчистили лес на берегу и заложили наши дома в Голубой
долине. Первым уроженцем поселка стал мой сын Реджинальд. Через
год родилась Дженни...
Мюррей улыбнулся, протянул к огню свои руки - руки моряка,
плотника и охотника. Поправив щипцами пылающие поленья, он
продолжал:
- Весной 1774 года я снарядил небольшую экспедицию вверх по
Огайо, перевалил через Аппалачский хребет в населенные места и
выгодно продал в Бостоне партию мехов, купленную месье Вилье у
индейцев сенека. Из Бостона я послал письма в Бультон, вам и
старому Томпсону. Проделав за четыре месяца более двух тысяч
миль на лодках и верхом, сопровождаемый проводниками-индейцами,
я вернулся сюда, за Аппалачи, с целой группой новых скваттеров,
недавних переселенцев из Англии, Франции и Скандинавии. Многие
были... кабальными слугами и бежали сюда от жестоких хозяев...
- Кабальными слугами?.. Я... не совсем понимаю...
- Видите ли, к этому слову придется привыкнуть в Америке.
Это не что иное, как белые рабы. Те, что прибыли со мною,
оказались добрыми крестьянскими ребятами, в большинстве
англичанами... Никто из них и не помышлял бросать родину, а вот
нужда заставила! Лендлорд изгнал крестьян с клочков земли,
которые они у него арендовали, "огородил" все эти земли и вместо
людей пустил овец...
- Так было и в Ченсфильде, это не новость для меня.
- Так вот, лишившись земли, люди пошли по миру... Законы о
бродяжничестве в Англии вы тоже знаете: плети, тюрьма, а то и
веревка! Куда же деваться бедняку? В обетованную землю, в
Америку! А как туда добраться? Переезд стоит десятки фунтов
стерлингов. Тут и подкарауливает беднягу вербовщик... Очень
часто этим ремеслом занимаются английские судовые капитаны. Я,
мол, тебя перевезу, а ты за это отработаешь в американских
колониях лет семь на плантациях, руднике или в мастерской у
хозяина. Выбора нет... Бедняк подписывает бумагу - и становится
рабом. За побег - смерть!
- А... после семи лет?
- Человек редко их выдерживает. Ведь хозяин знает, что
кабальный слуга взят на срок, ну и старается выжать из него все,
что можно. Обращение с ним хуже, много хуже, чем со скотом. Тот
ведь на весь век остается в хозяйстве собственностью.
- И вы рискнули выручить этих людей, Мюррей? Вы не опасались
погони?
- Помогли индейцы. Тайными тропами они провели нас до
Аппалачей и мимо форта Питт.
- А если бы поймали?
- Что ж, ребят я кое-как вооружил, живыми бы они не сдались.
Но, как видите, все обошлось благополучно; мы добрались до этой
благословенной глуши и строим теперь сообща новую жизнь.
- И негры тоже освоились на новых местах?
- Негры со своим умением подчинять себе девственную природу
оказались неоценимыми помощниками и верными друзьями: они живут
среди нас как свободные, равноправные фермеры. Посмотрели бы вы,
как они образцово хозяйничают! Впрочем, один негритенок, у
которого еще в Африке работорговцы расстреляли деда и бабку, не
захотел уходить от меня - так и остался в доме. Смышленый
мальчуган, но до сих пор вздрагивает даже от далекого
пистолетного выстрелй:
- Скажите, Мюррей, а краснокожие соседи вас не тревожат?
- Мы торгуем с ними, покупаем меха. Иногда приезжают с
трубкой мира вожди соседних племен. А недавно я был приглашен
племенем кайова-сиу на бизонью охоту по ту сторону Миссисипи.
Пушнину мы берем у алгонкинских племен шауниев и миами. Торгуем
и с ирокезами-сенека... Вооруженных стычек с индейцами у нас
пока, слава богу, не было. Но все-таки нельзя забывать печальной
участи жителей Винсенса во время восстания Понтиака. Индейцы
взяли тогда Винсенс штурмом и, как они выражаются, "украсили
свои пояса скальпами бледнолицых".
- Давно ли это было?
- Лет пятнадцать назад, в шестьдесят третьем году. Тогда
индейский вождь Понтиак взял все английские форты. Устоял только
Детройт...
- Понтиак, вождь виандотов? Помню, в моем детстве о нем
писали даже бультонские газеты. Я читал с увлечением!
- Дорогой Уэнт, о нем еще не написано правды. Только
индейские сказания хранят о нем благодарную память... Это, если
хотите знать, индейский Спартак! Пожалуй, с той лишь разницей,
что индейцев вообще нельзя обратить в рабство - слишком сильно в
них чувство собственного достоинства, любовь к свободе и гордая
непреклонность... После того как англичане подписали мир с
Понтиаком, а потом предательски зарезали его наемной рукой,
индейцы не верят белым, и, конечно, нам тоже приходится быть
начеку. Вот такова наша новая родина, дорогой Эдуард!.. А
теперь, я думаю, надо пригласить сюда женщин - я хочу, чтобы
Эмили тоже послушала ваш рассказ.
Через несколько минут на лестнице зашуршали юбки. Эмили и Мери
вошли в кабинет, придерживая под руки престарелую испанку в
кружевной мантилье. Мюррей почтительно усадил ее в кресло у
камина; молодые дамы расположились на диване, целиком покрыв его
шуршащими волнами муслина и кружев.
- Друзья, сейчас мы услышим рассказ об удивительных
приключениях мистера Уэнта. Теперь опасности позади, и милая
Мери может выслушать его уже без волнения за судьбу мужа. Я
счастлив, что и синьора Луис эль Горра, мать моего лучшего
друга, находится теперь с нами и мы всей нашей братской семьей
в Голубой долине разделим с нею заботы о маленьком Диего...
Мистер Уэнт привез также и таинственный пакет от старого
Томпсона... Давайте-ка его поскорее сюда, Эдуард!
Эдуард Уэнт достал из кармана своего морского сюртука
небольшой пакет и с поклоном передал его леди Эмили. Сняв со
стены кинжал, она распорола красный турецкий сафьян, в который
был зашит сверток. Все следили за ее работой. Одна синьора
Эстрелла отвернулась и потупилась.
Эмили извлекла из сафьяна маленькую шкатулку кипарисового
дерева, сплошь покрытую искусной инкрустацией. Монах-резчик
афонской обители долго трудился над этим ларцом! Молодая женщина
открыла шкатулку... Из-под крышки выпала записка. Все затаили
дыхание.
Леди Эмили, бегло пробежав глазами написанное, протянула мужу
ларец и записку.
- Читай вслух, Фред, - тихо произнесла она. - Пусть наши друзья
услышат, что пишет мне Фернандо Диас!
И Мюррей громко прочел собравшимся письмо погибшего Фернандо:
"Глубокоуважаемая синьора Эмили!
По прибытии в Пирей я передал синьоре Эстрелле Луис все
подробности нашей беседы в ченсфильдской роще и ваш
великодушный подарок. Вероятно, вам уже известно, что, напав
с вашей помощью на след завещанного синьоре Эстрелле камня,
я в Бультоне отнял его у подручных пирата Джакомо Грелли,
моего кровного врага, который держит и вас в своей власти,
обманом присвоив себе титул и владение виконта Ченсфильда.
Между тем обстоятельства синьоры Луис, благодарение богу,
изменились к лучшему. Ей неожиданно пришел на помощь бывший
греческий матрос, а ныне купец. Георгий Каридас, узнавший в
синьоре мать своего прежнего капитана, которому он обязан и
своей свободой и нынешним благополучием. Вместе с присланным
вами золотом помощь Георгия Каридаса достаточна, чтобы
обеспечить синьоре покойную старость.
Получив камень, синьора Луис эль Горра решила
отблагодарить вас за великодушие к семье погибшего капитана
и выразить восхищение вашей одинокой мужественной борьбой с
его коварным врагом. Синьора просит вас принять этот камень
как дар от ее сына, капитана Бернардито. Я берусь доставить
подарок в Англию.
Да хранит вас бог, прекрасная, благородная синьора!
Преданный Вам Фернандо Диас.
Пирей, 28 января 1773 года."
Эмили Мюррей тихо поднялась с дивана и подошла к старой испанке.
Старуха, ссутулившись, глядела в огонь. Эмили порывисто
опустилась на волчью шкуру у ее ног и поцеловала сморщенную руку
с четками на запястье. Синьора Эстрелла перекрестила молодую
женщину и поцеловала в лоб. Никто не смел нарушить тишину,
только дрова чуть потрескивали в камине...
На дне кипарисового ларца, устланного черным бархатом, лежал
замшевый мешочек. Мюррей открыл его, и чудесный алмаз засиял
разноцветными лучами в свете камина. Молчание прервал Мюррей:
- Этот камень драгоценен и красив, но еще драгоценнее сердца, что
бились в груди таких людей, как Фернандо и Бернардито! Больно
думать, что в нашем несправедливом мире эти сердца не нашли иных
путей, кроме бунтарства и пиратства... А теперь, Эдуард, мы
готовы хоть до самого утра слушать ваш рассказ.
- Что ж, господа, начну с признания, что еще на острове, накануне
отплытия "Ориона", я сделал небольшое открытие, которое сразу
ввергло меня в недоумение. Помните, мистер Мюррей, час, когда
шлюпки увозили груз, спрятанный среди скал? Осматривая песчаную
косу, я наткнулся на заржавленный якорь и разобрал на его стволе
полустертую надпись "Офейра". Мне стало ясно, что захваченная
пиратами бригантина не погибла в сражении, а укрылась в водах
острова. Кроме того, груз оказался столь велик, что он никак не
мог бы уместиться на крошечном плотике, на котором якобы спасся
мистер Мюррей. Я понял, что рукопись старого Мортона, отца моей
Мери, искажает факты или умалчивает о какой-то важной тайне.
Ведь в рукописи ни слова не было о посещении "Офейрой"
острова!.. Потом другие дела отвлекли меня от этой загадки,
вплоть до того дня, когда старый бультонский адвокат Уильям
