лошади сильно утомились, и всадники приблизились к длинной
ограде замка уже под утро. Рассвет чуть занимался, но они все же
различили, как в самой дальней части стены открылась небольшая
потайная дверца и два человека вынесли какой-то длинный белый
сверток. Озираясь, они подошли к быстрой горной речке, бросили
сверток в воду и, не задерживаясь, пустились назад, к ограде.
Всадники переждали в прибрежных кустах, пока служители замка
не скрылись за садовой дверкой. Спрятав коней, друзья спустились
на дно ущелья, где среди развороченных камней пенился бурный
поток. Долго они ходили по берегу, всматриваясь в быструю черную
воду, и наконец на четверть мили ниже замка увидели в волнах, у
каменистой косы, что-то белое, зацепившееся за куст. Войдя по
пояс в воду, друзья вытащили тяжелый мешок на берег, распороли
его и увидели... мертвую, задушенную Долорес.
Друзья молча укрыли плащами свою ужасную находку, подняли ее и
выбрались на тропу. Они привязали завернутое тело несчастной
девушки к лошади Рамона и решили ехать с этой роковой кладью
прямо в Мадрид, в столицу, чтобы разоблачить злодея перед
королем и потребовать лютой казни предателя и убийцы.
Уже совсем рассвело, когда оба кабалеро тронулись в путь. В
этот миг из-за ближайшего утеса вылетел конный отряд альгвазилов
и слуг дона Сальватора во главе с самим грандом.
Обоих друзей тотчас же схватили и связали, составили на месте
полицейский протокол и повезли в тюрьму вместе с их недвижной
ношей. Уже на городской окраине Бернардито, смекнувший, какая
участь им готовится, потихоньку освободил руки от пут. Осторожно
восстановив кровообращение, он внезапно выпрямился в седле,
сорвал с себя остаток веревки и, выхватив полицейскую саблю у
ближайшего стражника, повернул коня и врубился в самую гущу
отряда. Он уже выбил из седла двух конников и схватил под уздцы
лошадь, к которой накрепко был привязан Рамон, но чей-то
пистолетный выстрел грянул в упор, и конь дона Рамона грохнулся
оземь вместе с привязанным всадником.
В тот же миг дон Сальватор подскакал к Бернардито и выстрелил
в него из пистолета. Пуля попала в саблю, и осколок угодил прямо
в левый глаз Бернардито. Полуослепленный и залитый кровью, он
все же дернул коня в сторону и помчался по извилистым улицам
городской окраины. Близ домика с чьим-то винным погребком он
бросил коня и плашмя ударил его саблей по крупу, так что
животное понеслось дальше, а сам Бернардито, уже окончательно
обессиленный, вбежал во двор и укрылся в темном погребе.
Преследователи проскакали мимо, но вскоре увидели коня без
наездника и повернули обратно, заглядывая во все двери и чердаки
домов.
Хозяин погребка наблюдал всю сцену из окна и, едва лишь
Бернардито укрылся между бочками, повесил на дверях погреба
огромный замок, ключи от которого болтались у него на поясе.
Вскоре альгвазилы въехали и во двор к виноделу. Тот покорно
позволил осмотреть двор и дом; когда же стражники добрались до
подвала, хозяин побожился, что не открывал дверей со вчерашнего
дня. Альгвазилы поехали дальше, а хозяин, подождав, пока
смолкнет стук копыт, снял замок с дверей подвала и молча
удалился в дом. Звали этого человека Пабло Вильяс, и Бернардито
понял, что не перевелись еще в Испании великодушные люди.
Увидев, что спасенный не торопится покидать свое убежище,
Пабло Вильяс в течение дня несколько раз входил в погреб, упорно
не замечая длинного клинка, торчавшего из-за бочки; он даже
нечаянно позабыл около этой бочки ломоть хлеба, кусок сыра и
кувшин с водой. Бернардито обмыл свои раны, утолил голод и жажду
и в сумерках выбрался из погребка. Он добрался до соседнего
переулка, где знал жилище старухи-мавританки, занимавшейся
ворожбой и врачеванием. Эта старуха двадцать дней скрывала
кабалеро в своем домике, вылечила его раны, но левый глаз он
потерял и с тех пор носил на лице черную повязку вроде этой, что
ношу я.
Уже на следующий день после заключения в тюрьму дона Рамона
весь городок услыхал о страшном преступлении. Люди коррехидора
ловко распространили слух, что злодей Рамон де Гарсия похитил и
умертвил свою бывшую невесту, синьориту Долорес эль Горра,
давшую согласие стать женой гранда Сальватора, и что в этом
злодеянии участвовал и брат убитой, Бернардито Луис. Оба они
совершили также нападение на городского коррехидора, жестоко его
избили, пытались ограбить и убили при этом пятерых подданных
короля, доблестных альгвазилов, охранявших мир и покой города.
Затем злодеи ночью подкрались к замку дона Сальватора и пытались
подбросить труп своей несчастной жертвы под стены замка, дабы
подозрение в похищении и убийстве пало на благородного гранда.
Не все жители верили этим хитросплетениям, но никто не смел
громко высказать свои истинные подозрения. Несчастная мать одна
отправилась в Мадрид, дабы поведать королю всю правду и добиться
наказания настоящих виновников. За время ее отсутствия суд
"скорый и справедливый" приговорил обоих молодых людей к
позорной публичной казни через отсечение головы и к лишению всех
прав состояния. Бернардито был осужден заочно, объявлен в бегах
и вне закона: каждый мог теперь убить его, как бешеную собаку.
Приговор был представлен его королевскому величеству, когда
синьора Эстрелла прибыла в Мадрид. Матери Бернардито все же
удалось получить аудиенцию; король повелел отсрочить исполнение
приговора и послал в городок главного прокурора для вторичного
расследования всего дела. Важным свидетелем в пользу обоих
друзей должен был явиться их третий спутник, Хуанито Прентос.
Тогда дон Сальватор вместе с коррехидором подкупили
презренного Хуанито, и тот подло подтвердил перед королевским
прокурором, будто злодеяние совершено Рамоном и Бернардито. В
бумаге, представленной королю, Хуанито Прентос прямо показал,
что ненависть обоих кабалеро была сильнее всех других чувств, и
злодеи предпочли увидеть Долорес мертвой, нежели женою своего
врага.
Король после доклада прокурора утвердил приговор, и честный
Рамон де Гарсия был четвертован и обезглавлен на городской
площади. С балкона смотрел на казнь дон Сальватор. Рядом с ним
стоял коррехидор. Последними словами дона Рамона были: "Я умираю
невинным. Вон злодей!" - и он указал рукою на балкон. В толпе
начался ропот, ибо народ ненавидел обоих, но палачи уже потащили дона
Рамона к плахе, и через несколько минут голова казненного,
вздетая на пику, поднялась над толпой. На том же помосте палачи
обезглавили соломенное чучело, на котором висела дощечка с
надписью: "Бернардито Луис эль Горра", а за поимку живого
Бернардито король назначил награду.
Однако уничтожением опасных ему молодых людей дон Сальватор не
ограничился. Он добился еще, чтобы самый дом родителей
Бернардито был сожжен и разрушен до основания, а старую мать,
донью Эстреллу, заключили в тюремную крепость. Полгода держали
ее там заложницей, а затем, по всемилостивейшему повелению
короля, донья Эстрелла была выслана из Испании. Она добралась до
Венеции и там прожила много лет в доме одного вельможи, графа
Паоло д'Эльяно, которого, верно, тронула ее печальная повесть. В
этом доме потом и отыскал ее Бернардито... С тех пор он часто
перевозил свою мать с места на место и оставил наконец в Греции.
Тут он с ней и расстался, должно быть уж навсегда...
- Ладно, дядя, лучше рассказывай дальше про самого
Бернардито. Теперь он станет Одноглазым Дьяволом, правда?
- Да, сынок, тогда-то Бернардито и превратился в Одноглазого
Дьявола. Слушай, как это произошло.
...Залечив свои раны и покидая домик мавританки, Бернардито не
сбрил отросшей за месяц бороды, нацепил черную повязку,
закрывшую половину лица, надел нищенское платье, подпоясался
веревкой и взял в руки грубую суковатую палку. Но внутри этой
палки был острый толедский клинок, а за пазухой у нищего лежал
заряженный пистолет. От старой мавританки Бернардито знал все,
что происходило в городе, и... вовремя поспел на городскую
площадь!
Жестокую казнь дона Рамона он молча наблюдал из толпы. Никто
не обратил внимания на нищего с бледным лицом и горящим
единственным глазом. После казни, когда народ расходился в
угрюмом молчании, Бернардито протолкался к эшафоту и смочил свой
шелковый платок кровью друга, обагрившей деревянный помост. Он
спрятал на груди это печальное знамя, ушел в окрестные горы и
отыскал укрытую среди скал пещеру. Здесь он достал из-за пазухи
окровавленный платок, положил его на камень в углу и громко
произнес клятву мести.
Обессиленный горем и усталостью, он повалился на голые камни,
даже не подстелив под голову нищенского плаща. Тело его
сотрясалось от озноба. Мысли, одна тяжелее другой, ворочались в
голове, как мельничные жернова. Думал Бернардито о том, что
остался он теперь совсем один на свете, без матери, без сестры и
без друга, лишенный угла и крова-над головой. Все отнял у него
дон Сальватор, вплоть до права ходить по земле и дышать
воздухом, потому что теперь всякий мог лишить его жизни и
получить за это обещанную королем награду. Все прежние чувства и
привязанность умерли в нем, и только жажда мести жгла ему
сердце. О боге он забыл и призывал сатану себе в помощники.
Уже наступила ночь, и, измученный всем пережитым, Бернардито
закрыл глаза, но сразу же открыл их снова, потому что
почувствовал, что он уже не один в пещере! Смутные тени плясали
под сводом, неслышно скользя в сумраке. Вмиг припомнилась
Бернардито сказка, слышанная им в детстве от старого пастуха
Хозе, про разбойников, которые прятали в этих скалах
награбленное, а потом в ужасе бежали от бесовского наваждения.
Все быстрей становилась пляска теней, и уже стал различать
Бернардито отвратительные морды крутящихся бесов. Были они
серыми, как летучие мыши, но походили и на облака грязного
тумана. Мшистые стены пещеры пришли в движение. Почудилось
Бернардито, что бесы, кружась, приближаются к нему, хватают за
горло, сдавливают череп. Вот и дышать все труднее... Невесть
откуда взявшийся красный свет заливает пещеру...
И когда рой теней заплясал еще стремительнее над телом
распростертого кабалеро, пол в пещере внезапно качнулся, запах
серы наполнил все ущелье, и сам сатана в красном плаще предстал
перед ним, вонзив ему прямо в лицо огненный взор свой.
Властитель ада протянул руку к дальнему углу пещеры, и
несчастный Бернардито увидел там, в клубах тумана два призрака:
белый сверток с телом сестры и мертвую голову друга на плахе...
Внезапно словно живительной прохладой повеяло в пещере. Исчез
из нее страшный гость в красном плаще, пропали все видения и
тени. Бернардито протер свой глаз и сел, дико озираясь вокруг.
Небо уже светлело, брезжил рассвет. В пещеру врывался свежий
утренний ветерок. Где-то далеко внизу звенели бубенчики овечьего
стада, шумел поток на дне ущелья, и тени гор покрывали долину,
где еще спал родной городок.
В углу пещеры по-прежнему лежала на камне кровавая тряпица, и
горячая волна ненависти снова вскипела в душе обездоленного. Он
нагнулся за платком, и при этом рука его ударилась о какую-то
железку. С трудом, как тяжелобольной, выполз Бернардито из
пещеры, сломал смолистую кипарисовую ветку и, запалив ее,
осветил этим факелом темный угол. Ржавая кирка лежала на камне,
а рядом белели черепа и кости скелетов. Бернардито взял кирку и
отвалил камень. Черная щель открылась под ним. Бернардито
расширил ее киркой и вытащил глиняный горшок, завязанный кожей;
на нем были грубо намалеваны чем-то белым череп и кости.
Кавалер разбил горшок киркой и обнаружил в черепках ветхую
черную тряпку; сквозь рваную ткань на пол посыпались червонцы.
Бернардито доверху наполнил золотом карманы, а остаток положил в
свою нищенскую суму. Здесь были монеты всех стран, но чаще
попадались старинные испанские дублоны и пиастры, французские
луидоры, тяжелые, очень старые ангелы британской чеканки,
итальянские флорины, турецкие дукаты и голландские гульдены.
Едва успел Бернардито спрятать золото, как на горной тропе,
