француза подошел к ней с озабоченным лицом и осведомился,
имеется ли в Ченсфильде врач: господин барон в дороге
простудился и не в состоянии покинуть постель. Графиня
встревожилась, приказала заложить карету и послать ее в Бультон
за доктором Рандольфом Грейсвеллом.
После полудня больному стало хуже, и слуга Франсуа Буше
сообщил хозяйке дома, что положение старика внушает серьезные
опасения, ибо налицо все признаки воспаления легких и горячки.
Месье де Бриньи, по-видимому, и сам отдавал себе отчет в своем
положении, ибо передал графине через Франсуа покорнейшую просьбу
уведомить о его болезни местного католического священника. Очень
скоро легонькая двуколка доставила в Ченсфильд священника
портовой капеллы патера Бенедикта Морсини. Слуга барона провел
монаха к ложу больного. Старый роялист лежал с полузакрытыми
глазами, дышал прерывисто и тяжело. Он увидел незнакомого монаха
в сутане и глазами сделал слуге знак удалиться.
- Наклонитесь ко мне, святой отец, - прошептал он чуть слышно.
Священник вопросительно взирал на больного. Тот выпростал руку
из-под одеяла, и монах увидел на указательном пальце больного
перстень с печаткой. Это украшение походило на перстень с
саламандрой, находящийся в обладании самого патера! Неужели
новый посланец отца Фульвио ди Граччиолани?..
- Ed majorem dei gloriam! ["К вящей славе божией" - девиз ордена
иезуитов] - многозначительно прошептал больной.
- Аmen! - отвечал монах, склоняясь еще ниже к изголовью.
- Недавно я посетил Венецию и беседовал с отцом Фульвио. -
Голос больного был слаб. Он задыхался и делал большие усилия,
чтобы говорить отчетливо. - Лорд Ченсфильд навестил Мраморное
палаццо и был принят графом Паоло д'Эльяно. Сюда направляется
доктор Буотти. Я прибыл раньше, чтобы предупредить вас об этих
событиях. Святой отец благословляет задуманные вами начинания и
просит не медлить ни часа...
- Простите, ваше превосходительство, отец Фульвио не вручил
вам письма для меня?
- Условия нашей встречи исключали такую возможность. Он
вручил мне вместо пароля и письма этот перстень... Промедление
грозит крушением нашего святого дела... Он просил вас
позаботиться не только о судьбе вашей духовной дочери, но и не
забывать... юридической конторы Ноэль-Абрагамс и Маджарии.
Насколько я понял, питер Фульвио считает нужным, чтобы Лео
Ноэль-Абрагамс разделил судьбу наследницы...
- Ваше превосходительство, вы утомились... Не утруждает ли
вас долгая беседа?
- Брат Бенедикт, я стою в преддверии... Прошу вас, брат мой,
известить отца Фульвио, что Бернар де Бриньи исполнил перед
кончиной свой долг!..
Поздно вечером в Ченсфильд прибыл доктор Рандольф Грейсвелл.
Он был очень утомлен и не слишком обрадован перспективой
провести бессонную ночь у одра умирающего чужестранца. Слуга
барона проводил врача в покой. В свете ночника виднелся полог,
свисающий над постелью больного. Врач подошел к постели.
- Дайте сюда больше свечей, - приказал он отрывисто и отвел
полог в сторону.
К немалому изумлению врача, постель оказалась пустой; в то же
мгновение на плечо доктора Грейсвелла тяжело опустилась из-за
полога чья-то рука.
Сощурив близорукие глаза, доктор всматривался в лицо высокого
седого старика. Человек стоял в небольшой стенной нише за
пологом, рядом с постелью. Он был в ночном одеянии и халате.
- Доктор Грейсвелл, - заговорил этот странный больной, - я
вызвал вас сюда под предлогом моей болезни. Приношу тысячи
извинений за причиненное вам беспокойство, но дело не терпит
отлагательства. Речь идет о важной тайне.
- Кто вы? - Доктор испытывал нечто весьма похожее на испуг.
Его собеседник поднял ночник и приблизил свое лицо к глазам
врача.
- Доктор! Вы видите перед собою капитана Бернардито Луиса эль
Горра.
От неожиданности доктор Грейсвелл чуть не сел мимо стула.
- Синьор Грейсвелл, - продолжал Бернардито, - вы должны
понять, что я не открыл бы вам своего настоящего имени, если бы
замыслил нанести тайный вред законным владельцам этого дома.
Садитесь в это кресло, зажгите сигару и выслушайте, что привело
меня сюда под именем французского роялиста... А вы, майор
Бредд, - повернулся "барон" к своему мнимому слуге, - оставайтесь
у двери и следите, чтобы нас никто не вздумал подслушать...
...Через три часа доктор Грейсвелл вошел в будуар хозяйки дома.
- Миледи Райленд, - сказал он бесстрастным врачебным тоном, -
у вашего гостя барона де Бриньи тяжелая форма воспаления легких.
Обстоятельства не позволяют мне остаться в Ченсфильде, но
больной так плох, что нуждается в заботливом уходе. Я пришлю из
Бультона сиделку, но она сможет приехать только утром. Не смогла
бы мисс Изабелла взять на себя труд немного побыть у постели
страждущего? Это знатный дворянин, а ваша дочь хорошо умеет
ухаживать за больными.
Леди Эллен послала за дочерью, и доктор повторил ей свою
просьбу. Мисс Изабелла покорно отправилась в покой к больному
французу. Мисс Тренборн обещала сменить свою воспитанницу через
два часа.
В ченсфильдском доме у патера Бенедикта Морсини имелась как бы
временная резиденция, которая по традиции сохранялась за патером
с тех пор, когда он еще давал уроки латыни малолетней наследнице
поместья. Некогда в этой комнате со стрельчатыми оконцами,
занимавшей самый верх левой замковой башенки, жил и трудился над
своими рисунками юный живописец Эдуард Мойнс... Бывая в
Ченсфильде, патер всегда останавливался в этом уединенном покое,
куда вела крутая железная лесенка. Слуги замка так и прозвали
эту комнату "кельей" и редко туда заглядывали.
Здесь, в своей "келье", отец Бенедикт ожидал теперь отъезда
доктора Грейсвелла, чтобы отправиться с ним и Бультон в одной
карете. Ему не терпелось услышать врачебный приговор над своим
знатным французским единоверцем. Сойдя вниз, в столовую, он
услышал от миледи, что положение больного является угрожающим и
что временно роль сиделки приняла на себя мисс Изабелла. Патер
отыскал доктора в вестибюле; врач дожидался кареты.
- Достопочтенный мистер Грейсвелл, - обратился иезуит к
врачу столь вкрадчивым голосом, будто он просачивался сквозь
щели запертых дверей, - вы позволите мне разделить с вами место в
карете?
- Пожалуйста, - ответил врач безразличным тоном. - Надеюсь,
ваши сборы не будут слишком долгими? Карету скоро подадут.
Монах торопливо поднялся наверх. Но отправился он не в свою
"келью", а в покои больного француза. Прошмыгнув через переднюю,
где дремал слуга Франсуа Буше, патер приоткрыл дверь в
опочивальню барона. На столике у постели горела лампа, свет ее
падал на лицо добровольной сиделки, мисс Изабеллы Райленд.
Патер Бенедикт никогда еще не видел Изабеллу в состоянии такой
глубокой душевной подавленности. На побледневшем, осунувшемся
лице наследницы Ченсфильда появилось новое выражение горечи,
тревоги и скрытого гнева. Покрасневшие веки отяжелели, глаза
потеряли блеск и задор. Даже губы, еще недавно полудетские и
пухлые, как у веселых ангелов с полотен итальянских мастеров,
стали как будто тоньше и суше. Эти сжатые губы сделали все лицо
Изабеллы более взрослым, зрелым; в нем ничего не осталось от
шаловливой ребяческой беспечности.
Бенедикт Морсини почувствовал сразу, что причина этой перемены
не имеет никакого касательства к близкой кончине старого
француза. Изабелла боязливо покосилась на постель и знаком
попросила монаха отойти в дальний угол.
Патер покачал головой, ибо не считал необходимым остерегаться
ушей месье де Бриньи.
- Говорите спокойно, дочь моя. Душа этого человека - около
врат царства. Земное уже недоступно ей.
- Святой отец, я в страшной тревоге. Мне представлены
неопровержимые доказательства, что человек, называвший себя
Алонзо де Лас Падосом, а ныне зовущийся Лео Ноэль-Абрагамсом, -
действительно мой родной брат Чарльз Райленд.
- Белла, я догадываюсь: вы были у них этой... мнимой
юридической конторе?
- Да, отец мой, я вчера виделась с братом... Боже мой, я
теперь жизни своей не рада! День ото дня все страшнее, все
непонятнее... Вчера Чарльз показал мне свой медальон. Сомнений
нет: человек этот - родной мой брат. Мы подошли с ним к
зеркалу... Господи! Он гораздо лучше меня, но у нас одни и те же
черты!.. Мне хочется спрятаться от людей... Я не могу больше!
Изабелла отвернулась и зарыдала. Больной пошевелился в постели
и глубоко, тяжко вздохнул. Слова девушки были сбивчивы, но патер
Бенедикт уловил их смысл. Он ласково тронул ее за плечо, и мисс
Райленд повернула к нему измученное лицо.
Скажите мне, моя возлюбленная дщерь во Христе, знает ли ваш
брат, что вы... ничего не утаили на исповеди от служителя бога?
- Да, святой отец, Чарльз это знает, и он устыдился своего
прежнего недоверия к вам. Он понял, как глубоко было его
заблуждение, ибо иначе он давно был бы схвачен... А его
намерения... Боже мой, я не могу повторить его страшные слова...
- Что предлагает вам брат, Изабелла?
- Чарльз умоляет меня покинуть этот дом. Если верить Чарльзу,
наш отец - величайший злодей, уголовный преступник, убийца, вор,
укравший чужое имя. Мой брат задумал разоблачить его стародавний
обман. Он уже послал письмо в Лондон.
- Письмо в Лондон? И он раскрыл в нем свое настоящее имя?
Кому он послал это письмо?
- Он послал его генералу Хауэрстону, но в письме назвался
юристом Лео Ноэль-Абрагамсом и обещал генералу важные
разоблачения. Доверить их бумаге он не мог. Хауэрстон, вероятно,
приедет в Ченсфильд. Чарльз убежден, что наш отец не пощадит
никого и ничего вокруг, когда правосудие потребует его к ответу.
- Изабелла, если в Ченсфильде должны разыграться столь
грозные события, я готов согласиться с вашим братом: вам следует
покинуть этот дом. Но как же Чарльз намерен устроить ваш отъезд?
- Сопровождать меня должен Наль Рангор Маджарами, то есть
кавалер де Кресси, как он назвался, когда первый раз прибыл в
Бультон.
- Скажите мне, Белла, ваш брат открыл вам настоящее имя этого
кавалера?
- Его имя... Реджинальд Мюррей. Это сын мистера Альфреда
Мюррея, человека, которого мой отец лишил всего - подлинного
имени, имущества, невесты - и которого бросил умирающим на
необитаемом острове. Чарльз намерен восстановить права
Реджинальда на все, что потерял его отец.
- Дочь моя, но каковы же дальнейшие планы вашего брата?
Неужели он откажется от своей доли Ченсфильда? Может быть, он
рассчитывает на... чье-нибудь другое богатство?
- Нет, святой отец, Чарльз поклялся восстановить права
Реджинальда на титул и поместье единственно во имя
справедливости. Сам он хочет вернуться на далекий остров в
Индийском океане и создать там новое поселение. У него есть
очень умный, начитанный друг - Джордж. Они вместе задумали
создать какой-то Город Солнца для обездоленных людей... Этот
город должен стать царством света, справедливости и братства.
Все богатства там должны быть разделены между людьми поровну...
- Это опасные помыслы, дочь моя. Господь не создал своих
детей равными и освятил разделение людей на бедных и богатых.
- Я боюсь, что Чарльз не тверд в вере, святой отец!.. Но,
святой отец, больной дышит все тяжелее.
- Вероятно, его час близится... Белла, благословляю ваше
решение покинуть Ченсфильд. Вероятно, Реджинальд Мюррей намерен
бежать с вами на каком-нибудь корабле?
- Святой отец, не произносите этого имени... Пусть даже стены
слышат только имена: Лео Ноэль-Абрагамс и Наль Рангор
Маджарами... Да, вы, как во всем, прозорливы. Брат и его друг
предлагают мне бежать на португальском судне "Санта-Роза". Оно
должно уйти из Бультона в воскресенье.
- В воскресенье? Через двое суток? Когда же вы должны
покинуть отчий кров и где вы намерены ожидать отплытия корабля?
- Где-нибудь в порту. Я должна буду надеть, мужское
платье и завтра, в субботу, встретиться с Реджинальдом.
- Белла, я помогу вам. План вашего брата наивен. Он не
знает, что весь порт кишит соглядатаями. Вас немедленно
схватят, и гнев вашего отца обрушится на обоих молодых
