головой, Хачмен сбросил куртку и прошелся по комнате, подавляя в себе
вернувшуюся тоску по дому. С трудом открыв окно, единственное в комнате,
он высунул голову наружу. От сырого вечернего воздуха голова слегка
закружилась, создавая у него ощущение полета. Ему представилось, что она
сама по себе висит в темноте над незнакомым расположением канав, труб и
подоконников. Вокруг светились окна, часть из них с закрытыми шторами или
жалюзи, другие с открытым видом в чужие незнакомые комнаты. Простояв так,
пока холод не пробрал его до костей и он не начал дрожать, Хачмен закрыл
наконец окно и лег спать.
Эта комната должна была стать его домом на всю следующую неделю, но
уже сейчас он начал думать, что долго этого не выдержит.
11
Эд Монтефьоре был достаточно молод, чтобы начать свою карьеру работой
с компьютерами, и в то же время достаточно зрел, чтобы занять высший пост
в своем безымянном отделе министерства обороны. То, что он стал известен -
насколько может быть известен человек в его положении - как компьютерный
гений, явилось следствием скорее экономических причин, чем его собственных
наклонностей. Он обладал инстинктом, талантом, даром, позволяющим ему
устранять практически любые неполадки в машинах. Если он не был знаком с
данным типом устройств или даже не знал, для чего машина предназначена,
это не имело никакого значения. Если машина не работала, он клал руки на
пульт, "совещался с духами людей, ее создавших" и находил неисправность.
Обнаружив ее, он с легкостью устранял причину, если был в настроении. Если
же нет, то объяснял, что необходимо сделать, и уходил удовлетворенный.
Когда он совсем перестал заниматься починкой, эту уникальную способность
приходилось использовать не так часто, но диагностика и поиск ошибок
приносили денег куда больше, чем их исправление.
Из всех областей, где Монтефьоре мог применить свой талант,
компьютерный бизнес казался ему наиболее привлекательным. Несколько лет
подряд он выполнял поручения крупных консультативных фирм, мотаясь по
свету на реактивных самолетах, вылетая сразу же по получении задания,
исцеляя компьютеры и целые компьютерные сети от недугов, с которыми не в
состоянии были справиться штатные специалисты, накапливая деньги и проводя
свободное время словно наследный принц.
И как раз когда подобная жизнь ему стала приедаться, министерство
сделало ему осторожное предложение относительно проекта "Ментор". Как
человеку, Монтефьоре казалась отвратительной идея огромного компьютерного
комплекса, содержащего в своих банках данных весь объем информации -
военной, социальной, финансовой, криминальной, промышленной, одним словом
любой информации, необходимой правительству для управления делами страны.
Но как специалист, обладающий неукротимым талантом, которому требовались
новые горизонты свершений, он целиком отдался этому замыслу.
Проектирование и производство не представляли для него интереса. Впрочем,
компоненты "Ментора" были достаточно обычными и становились интересными
лишь в комплексе. Зато задача поддержания этого огромного компьютерного
тела в полной взаимосвязи и добром здравии доставляла Монтефьоре
своеобразное удовлетворение. Кроме того, она принесла ему продвижение по
службе, чувство ответственности и определенную власть. Ни один
человеческий мозг не в состоянии воспринять даже крошечную долю
информации, хранимой "Ментором", но Монтефьоре был единственным человеком
с неограниченным доступом к этим сокровищам, и он умел выбирать. Он знал
все, что стоило знать.
И сейчас, стоя у окна своего кабинета, он знал, что начинается что-то
очень серьезное.
Часом раньше позвонил личный секретарь министра и передают самое
простое сообщение: Монтефьоре должен оставаться на месте до получения
дальнейших указаний. В самом сообщении ничего особенного не было, но оно
было передано по красному телефону. Однажды Монтефьоре высчитал, что, если
красный телефон когда-либо зазвонит, шансы будут примерно семь к одному за
то, что через некоторое время сквозь верхние слои атмосферы начнут
продираться межконтинентальные баллистические ракеты. Сообщение Маккензи в
какой-то степени его успокоило, но ощущение обреченности осталось.
Среднего роста, с широкими мускулистыми плечами и мальчишеским лицом
с маленьким подбородком, формой свидетельствующим скорее о
целеустремленности, чем о слабости характера, Монтефьоре оглядел себя в
зеркале над белым камином и мрачно пообещал себе несколько недель подряд
пить меньше пива. Затем в голову пришла другая мысль: не наступают ли со
звонком красного телефона для него и для всех остальных последние дни,
когда еще можно пить пиво?
Он вернулся к окну и стал разглядывать крыши медленно ползущих внизу
автобусов, когда его секретарь объявил по интеркому, что прибыли Маккензи
и бригадир Финч. Финч возглавлял небольшую группу людей, официально
называвшуюся "Консультативный стратегический совет", в чьи полномочия
среди прочих вещей входило советовать правительству, когда нажимать
определенные кнопки. Монтефьоре даже не полагалось знать о связи Финча с
КСС, и при упоминании этого имени он почувствовал смятение, заставившее
его подумать, что уж лучше бы он оставался в неведении.
В комнату молча вошли двое мужчин с окантованными металлом
чемоданчиками для документов в руках и поздоровались с ним, придерживаясь
минимума формальностей. Оба были клиентами уникальной информационной
службы "Ментора", и обоих Монтефьоре хорошо знал. Они обращались с ним
неизменно вежливо, но сама эта вежливость служила напоминанием, что все
его электронное колдовство бессильно против классового барьера. Монтефьоре
происходил из низов среднего класса, они из самых верхов, и ничего не
менялось, несмотря на то что сейчас в Великобритании никто не упоминает о
подобных вещах.
Высокий, с цветущей внешностью Маккензи жестом указал на
переключатель экранизатора на столе Монтефьоре. Монтефьоре кивнул и
включил электронный прибор, в поле которого не может нормально работать
даже обыкновенный телефон. Теперь сказанное ими невозможно будет записать
или подслушать.
- Какие трудности, Джерард? - Монтефьоре всегда называл всех по имени
и поклялся себе, что, если кто-нибудь из его высокопоставленных клиентов
станет возражать, он уйдет из "Ментора" и откажется вернуться до тех пор,
пока его право называть Тревора Тревором не будет признано официально.
- Очень серьезные трудности, - ответил Маккензи, непривычно долго
глядя Монтефьоре в глаза. Затем открыл чемоданчик, достал фотокопии
каких-то убористо исписанных листков со схемами и разложил их на столе. -
Прочти.
- Хорошо, Джерард. - Монтефьоре профессионально быстро проглядел
листки, и его предчувствие неминуемой катастрофы сменилось странным
облегчением. - Насколько ты этому веришь?
- Верю? Это не вопрос веры. Дело в том, что математические выкладки
были проверены и подтверждены.
- О! Кем?
- Спроулом.
Монтефьоре в задумчивости постучал ногтем по зубам.
- Если Спроул говорит, что все в порядке... А как насчет машины? - Он
снова взглянул на схемы.
- И Роусон, и Виалс утверждают, что машина может быть построена, и
она... сделает то, для чего предназначена.
- Вопрос, на который вы хотите ответ: была ли она построена?
- Нам нужен человек, который написал письмо, - с беспокойством
произнес Финч. Несмотря на худобу, он был, можно сказать, агрессивно
атлетичен для человека, подбирающегося к шестому десятку. Свои темные
костюмы он носил, словно военную форму. И, как Монтефьоре знал, этого
клиента "Ментора" его, Эда, фамильярность задевала больше всего.
- Это одно и то же, Роджер, - ответил Монтефьоре. - Я полагаю, что,
когда этот человек будет найден, он ответит на все заданные ему вопросы.
Глаза Финча помертвели.
- Это в высшей степени срочно.
- Намек понял, Роджер. - Монтефьоре специально, чтобы продлить
удовольствие, не позволял себе начать обдумывать проблему сразу, но теперь
он принялся за приятную задачу определения начальных параметров. - Какой
информацией мы располагаем об этом человеке? Что мы знаем? Прежде всего,
это мужчина. Почерк однозначно позволяет определить, что мы имеем дело не
с женщиной, если, конечно, исключить предположение, что она заметает следы
столь изощренно.
- Что это значит? - финч раздраженно взмахнул рукой, словно ударяя
себя по ноге воображаемым стеком.
- Женщина могла заставить мужчину написать письмо, а затем убрать
его, - произнес Монтефьоре.
- Чушь!
- Хорошо, Роджер. Иными словами, в момент этого национального кризиса
ты приказываешь мне исключить из числа подозреваемых тридцать миллионов
английских женщин?
- Ну-ну, Эд, - вмешался Маккензи, и Монтефьоре с удовлетворением
заметил, что тот обратился к нему по имени. - Ты прекрасно знаешь, что мы
не суемся в твои владения. И я уверен, ты лучше, чем кто бы то ни было,
представляешь, что одно это задание оправдывает каждый пенс, потраченный
на "Ментор".
- Знаю, знаю, - Монтефьоре надоело искушать их терпение, как только
проблема завладела его разумом и душой.
- Автор этого письма, скорее всего, взрослый мужчина, здоров, полон
сил, если судить по почерку... Кстати, когда будет заключение эксперта о
почерке?
- С минуты на минуту.
- Отлично. Он также обладает первоклассными математическими
способностями. Я думаю, не ошибусь, если скажу, что это сужает область
поиска с миллионов до тысяч. И из этих тысяч один человек - если
предполагать, что машина действительно построена, - потратил недавно
значительную сумму денег на научное оборудование. Газовая центрифуга,
например, отнюдь не самый распространенный прибор, и, кроме того,
использование празеодима... - С этими словами Монтефьоре направился к
двери.
Маккензи кинулся было за ним.
- Ты куда?
- В "винный погреб", - ответил Монтефьоре добродушно. -
Располагайтесь, господа. Я вернусь не позже чем через час.
Опускаясь в скоростном лифте глубоко под землю, где в тщательно
поддерживаемом микроклимате находились центральные процессоры "Ментора",
он почувствовал кратковременный всплеск жалости к пока еще неизвестному
ему человеку, взявшему на себя роль Спасителя, которого в скором времени
распнут на кресте.
Спустя сорок минут, закончив общение с машиной, он вошел в лифт и
нажал кнопку подъема. В руках у него был один-единственный листок бумаги.
- Может быть, ты и неплохой человек, Лукас Хачмен, - произнес он
вслух, - но ты определенно глупец.
Инспектор Кромби-Карсон пребывал в плохом настроении. Он отлично
помнил, что охарактеризовал Хачмена как "ходячее стихийное бедствие", но
никак не мог предвидеть, что зловещее воздействие этого человека
распространится на него самого. Старший инспектор уже устроил ему разнос,
он стал посмешищем для всего участка, и вдобавок привлек внимание
газетчиков, которые с обычной для них любовью к мелочам во всех
подробностях описывали в своих газетах побег Хачмена. А теперь еще
предстоит интервью с главным следователем и этим безликим типом из
Лондона.
- Почему задержка? - потребовал он у дежурного сержанта.
- Не могу знать, сэр. Шеф сказал, что вызовет, когда вы ему
понадобитесь, - произнес сержант без особого сочувствия.
Кромби-Карсон негодующе уставился на полированную дверь кабинета.
