Мне показалось, что сейчас он отнимет руки от лица, засмеется,
завоет или зарычит и бросится на меня. Мои ладони стали вдруг
липкими и холодными от внезапного страха. Кто знает, что может
произойти со мной теперь, когда Александр не способен более
защищать меня и давать дельные советы.
Еще некоторое время я надеялась, что Александр заговорит,
зашевелится, встанет.
Но, естественно, ничего не произошло. Я опустилась на
колени, отвела его ладони от лица. Руки Александра упали как
плети.
-- Саша, ты слышишь меня?
Но он не слышал. Он уже ничего не мог слышать. Кажется,
наконец-то Сашка Извеков был действительно мертв.
Его широко открытые глаза были не просто неподвижны.
Глазные яблоки совершенно сухие, как будто их долго и тщательно
промокали гигроскопичной салфеткой. Синяя радужка потускнела и
почернела. Казалось, что глаза мертвы уже давно, никто бы не
поверил, что минуту назад они были печальными, взволнованными,
блестящими и совершенно живыми.
-- Ну почему именно сейчас?..
Я вдруг осознала, что произошло. Извеков всего лишь
уничтожил одного из своих зомби. Просто забрал сознание из
мертвого тела, вынул из мешка с костями живую душу и бросил
ненужный уже мешок посреди пустого коридора. То ли дерзкая
попытка Александра помочь мне разгневала всесильного Валерия,
то ли у него уже был какой-то свой план, но теперь
настрадавшееся сознание Александра было уже далеко, если верить
теориям Рая. Или же его уже не было нигде, если этим теориям не
верить... Но почему же все-таки именно сейчас, когда Александр
оставался моей единственной надеждой?
-- Ты был достаточно живой, Саша, чтобы быть другом... --
прошептала я мертвецу, потому что мне очень хотелось услышать
человеческий голос, пусть даже свой собственный.
Понимая, что сидеть над трупом совершенно бессмысленно, я
уже хотела встать и сойти вниз, но странная перемена в чертах
мертвеца, произошедшая... нет, происходящая на моих глазах,
заставила меня замереть на месте.
Сухая слизистая глаз медленно покрывалась сетью ссохшихся
складок. Глазные яблоки усыхали, сморщивались, как печеные
фрукты. Кожа, прежде белая, как мрамор, приобрела серо-синий
оттенок и заблестела, словно свежий скотч.
Преодолевая нервную дрожь, я осторожно, одним пальцем
дотронулась до его щеки. Палец коснулся чего-то клейкого. Резко
отдернув руку, я увидела на месте моего прикосновения
оставшийся отпечаток, такие обычно остаются, если прижать
пальцем начавшую подсыхать лужицу пролитого канцелярского клея.
Моих скромных познаний в биологии вполне хватало, чтобы
понять, что все, что на моих глазах происходило с трупом
Александра, происходило как-то не так. Даже трупы в Сылве
разлагались тогда, когда это хотелось богу Валерию, и так, как
этого ему хотелось.
Я взялась за руку Александра, чтобы положить ее ему на
грудь, но сразу почувствовала, как его клейкая кожа
разъезжается под моей рукой, и мои пальцы погружаются во что-то
липкое, кашеобразное... Машинально я провела рукой по полу,
обтирая ладонь о пыльные доски.
Тошнота подступила так внезапно, что я едва справилась с
ней. Стараясь больше не смотреть на то, что лежало у меня под
ногами, я встала и медленно пошла по коридору. Меня шатало от
неожиданно нахлынувшей слабости, ноги не слушались, голова
кружилась. Вдобавок картина перед глазами поплыла, и только тут
я обнаружила, что плачу. Плачу горькими крокодильими слезами, и
все лицо мое давно мокро от слез, и даже губы соленые...
Я завернула на лестницу, сделала три шага вниз, и
наткнулась на высокую фигуру, стремительно выросшую на моем
пути. Я просто налетела на человека, который взбегал по
ступеням наверх.
Его реакция оказалась быстрее моей: он даже не пошатнулся,
остановился, как вкопанный, и я, остановленная его
превосходящей массой, отлетела от него, как резиновый мячик.
Человек схватил меня за плечи и не дал упасть.
-- Это я, малышка!.. -- Олег привлек меня к себе и
осторожно сжал.
Я уткнулась лицом в его грудь, уговаривая себя
успокоиться, чтобы Олег ни в коем случае не увидел, в каком я
состоянии. Замша, из которой была сшита его куртка, прекрасно
высушила мои щеки, и, когда я подняла глаза, все было уже почти
в порядке.
-- Что с тобой? -- подозрительно спросил Олег, оглядел
меня и даже потряс немного за плечи. -- И где Сашка Извеков?
-- Наверху, -- ответила я, зная, что Олег непременно
пойдет туда. Он действительно еще раз оглядел меня, убеждаясь,
что я цела, и исчез за углом. Поколебавшись, я пошла за ним.
Олег стоял над телом, задумчиво склонив голову набок и
держа руки в карманах джинсов. Услышав мои шаги, он, не
оборачиваясь, резко выбросил руку в сторону:
-- Не ходи, не надо. Придется так и оставить, я не знаю,
как быть с этим...
-- Пойдем отсюда, Олег, -- я позвала его издалека, не
подходя к трупу, который, видимо, был уже вовсе ни на что не
похож.
Олег развернулся, он был мрачен и выглядел потрясенным.
-- Теперь я понимаю, почему ты шла вниз, не разбирая
дороги, -- заметил он, подходя, -- от такого зрелища я сам чуть
не... -- Олег судорожно задержал дыхание, сглотнул, передернул
плечами и, наконец, печально улыбнувшись, подмигнул мне:
-- Главное, что я все же тебя нашел.
-- Где Юра?
-- Пока в гостинице. Мы постараемся добраться туда
побыстрее, -- ответил Олег, положил свою тяжелую руку мне на
плечи и повел меня вниз.
Что-то в ответе Олега показалось мне поначалу
подозрительно нелогичным, и пока мы спускались в холл, я
соображала, что же именно меня настораживает. Когда я поняла,
что это просто страх перед прогулкой по ночному Сылве, я
испытала мгновенное облегчение. Вместе с Олегом я отправилась
бы куда угодно. Тем более, я понимала, что добираться до новой
гостиницы можно только пешком. Нельзя использовать машину,
потому что потеряв ее по какой-нибудь нелепой случайности, мы
теряли бы единственное средство передвижения. И уж ни в коем
случае нельзя срывать из гостиницы практически беспомощного
Юрку. Брат в компании со своим костылем не мог справиться с
реальными опасностями, которыми напичканы ночные улицы милого
городка Сылве.
-- Разве ты не на машине? -- вопрос возник сам собой,
сперва на языке, а потом уже в голове.
-- Нет, машина осталась в гостинице, в подземном гараже.
-- Ты хочешь, чтобы мы шли до гостиницы пешком? -- я была
поражена тем, что начинаю задавать нелепые вопросы сразу после
того, как только что обдумала их.
Олег пожал плечами:
-- Я только что проделал этот путь без особых проблем. Ну,
подстрелил пару собак по дороге. Сашка Извеков сам велел мне не
брать машину. Во-первых, ночной выезд из гаража всполошил бы
всех. Если бы еще после выезда мы, нигде не задерживаясь,
проследовали бы до Кепы, на это еще можно было решиться. К тому
же я еще подумал... -- Олег заколебался.
-- О чем ты подумал?
-- О том, что если мы с тобой вместе с машиной попадем в
историю, у Юрки не останется шансов спастись. Ему ведь не уйти
из города.
-- Да? Аргумент весомый, но если говорить честно,
пускаться в путь без машины -- самоубийство.
Олег покачал головой, поднял руку, пытаясь возразить, но я
не дала ему открыть рот:
-- Надо позвонить Юре и сказать, чтобы он выехал и просто
подобрал нас по дороге, -- я опять поразилась тому, что слова
вылетали из меня совершенно неосознанно. Как будто другой
человек говорил моими устами.
-- Сашка вчера отмел такой вариант, -- отозвался Олег и
как-то странно на меня посмотрел. -- Он говорил, чтобы выехать
из Сылве мы пытались только днем.
-- Сашка мертв. Ты не знаешь, что он предложил бы сейчас.
А мы с тобой теперь сами должны решить, как поступить. Какие у
тебя аргументы против? -- задав вопрос, я принялась
осмысливать, что же я такое сказала. Сердце тревожно
заколотилось. Моя голова не поспевала за языком. Тем не менее я
слышала себя как будто со стороны: -- Юра возьмет машину,
подберет нас, и мы уедем в Кепу...
Олег резко остановился посреди холла. Здесь было
темновато, но я видела, как внезапно окаменело его обычно такое
подвижное лицо, глаза сосредоточенно прищурились. Он медленно
повернулся ко мне.
-- Хотел бы я знать, почему ты так настаиваешь на этом?..
Я уже открыла рот, но вдруг поняла, что никакого ответа у
меня нет. Олег продолжал стоять и напряженно смотрел мне в
глаза. В его взгляде появилась нетерпеливая враждебность. Так
всегда бывало, когда я несла очевидную чушь. Так было, когда мы
с ним сидели в его машине у места гибели Романа Зубарского. Так
оно получилось и сейчас.
-- Тебе показалось, что моя идея нехороша... -- заговорила
я, но это были не мои слова. Они еще не успели родиться в моей
голове. Почему я позволяю кому-то использовать меня, как
марионетку? Я замолчала.
-- Говори, говори, -- почти приказал Олег.
Но я продолжала молчать. Неизвестно откуда взявшиеся слова
теснились где-то между небом и землей, вертелись на языке, но я
решила прекратить это безобразие и молчала. Сразу же в висках
вспыхнула резкая боль, у меня перехватило дыхание. Мне даже
показалось, что я на несколько секунд ослепла. Боль исчезла так
же внезапно, как и появилась.
-- Катюша, что с тобой? -- Олег взял меня за плечо. -- Что
с тобой происходит?
-- Это Валерий. Он пытался меня перебороть, но черт
возьми, не на ту напал. Не верь ни одному моему слову, что ты
услышал до этого момента, -- проговорила я.
-- Не понял, -- нахмурился Олег.
-- Это он говорил сейчас с тобой через меня. Как через
ретранслятор.
-- Кто? Валерий Извеков? -- Олег рассеянно стал потирать
подбородок. -- Чертовщина какая-то, у меня в голове это не
укладывается...
Боль вспыхнула с новой силой, я схватилась за голову и
почти повисла на руках Олега. Он подхватил меня и понес. Я
хотела сказать ему, чтобы он не выходил из здания, но новый
приступ боли бросил меня в забытье, а когда мрак перед глазами
рассеялся, я увидела, что мы находимся на улице. Олег шел так
быстро, как только мог, бережно прижимая меня к себе. Конечно,
он был тренированным, сильным парнем, а я довольно мелкой, но
вряд ли ему было слишком удобно.
-- Хватит, Олежка, я уже могу идти сама, -- сказала я, как
только до конца осознала, что произошло и где мы находимся.
-- Рад слышать, -- усмехнулся Олег, осторожно поставил
меня на тротуар и убрал свои руки только когда убедился, что я,
действительно, стою сама. -- Не то, чтобы мне было тяжело тебя
нести, но приятно знать, что руки ничем не заняты. А руки мне,
кажется, скоро пригодятся...
Он был чем-то взволнован, и глаза его все время напряженно
вглядывались в темноту. Я прислушалась. Звуки были столь
явными, что я удивилась, как сразу не обратила на них внимание.
Неподалеку раздавалось сдавленное подвывание, тяжелое дыхание и
рычание собак. Олег достал пистолет и снял его с
предохранителя.
-- Становлюсь чемпионом по отстрелу собак, -- заметил он.
-- Сейчас, наверное, придется еще пострелять. Они уже давно за
нами идут. Откуда их столько, никак не пойму...
-- Это одичавшие собаки съеденных жителей Сылве, --
пояснила я. Олег передернулся, продолжая внимательно наблюдать.
Реакция профессионала не подвела его. Резко повернувшись, он
вскинул пистолет и выстрелил в темноту. Раздался отчаянный
скулеж, который затих после второго выстрела. На запястье
вытянутой руки Олега блеснул широкий разъемный браслет с
