только ваза с цветами, по-прежнему источающими сладкий аромат.
Невозмутимое спокойствие Александра, его безошибочное
умение угадывать мои мысли, его ненавязчивая способность
исполнять желания, даже невысказанные вслух, взбесили меня до
крайности. Я неожиданно поняла, что последний час пребывала в
совершенно счастливом и довольном состоянии. Я была очарована
интерьером и видом из окна. Мне позволили принять ванну,
обставив все так, будто я бог весть какая важная персона. Итак:
апартаменты, богатое убранство, ванна, прислуга,
соблазнительное платье, розы, полумрак, мелодия флейты, омары,
шампанское, комплименты... Комплименты существа, ничем не
отличающегося от мужчины, за исключением пустяка: Александр
Извеков умер три года назад. И мне не хотелось иметь ничего
общего с мертвым телом, неизвестно почему не только не сгнившим
за это время, но еще и модно одевающимся, имеющим
безукоризненные манеры, к тому же еще и мыслящим совершенно
самостоятельно... Я начала понимать, что пытаясь сразу,
безоговорочно вместить в своей голове все факты, я запросто
сойду с ума. Поэтому выход был только один: полностью принять
правила игры вражеской стороны. Александр был прав, нужно
притворяться. С сумасшедшими нужно вести себя соответственно. И
с существованием зомби тоже надо смириться. Тем более, что
Александр -- прекрасный источник информации.
Прокрутив все эти мысли в голове раз пять-шесть, я пришла
к выводу, что пора успокоиться и начать действовать так, как
велит мне интуиция и советует Александр. Нужно бы еще связаться
с Юрой. Ребята бросили все дела и помчались выручать меня. С
моей стороны было бы свинством наплевать на них. Конечно, Юрка
уволил меня, но это не значит, что теперь я стану в позу и буду
продолжать разыгрывать крутого детектива. Не то, чтобы я
расписалась в своем бессилии, но мне нестерпимо захотелось к
ребятам.
В комнату вошла все та же девушка, в руках она держала мою
одежду и вычищенные ботинки. Мысль о том, что я задала им,
видимо, совершенно непривычную для здешней роскоши задачу
заниматься стиркой, показалась мне забавной. По-прежнему ничего
не говоря, девушка положила вещи на софу. Несмотря на то
короткое время, что было в ее распоряжении, она успела привести
все в порядок. Теперь я могла принять свой обычный вид.
Привычное состояние способствует собранности. Я была очень
недовольна собой, за то что позволила себе впасть в прострацию,
едва вкусив райской жизни.
Девушка уже собралась уйти, когда мне вдруг пришла в
голову идея:
-- Извините!
Девушка остановилась и повернулась ко мне. Она, возможно,
была бы хорошенькой, если бы не суровая безучастная физиономия.
Смотрела она на меня без особого интереса.
-- Отсюда можно позвонить?
Я почти наверняка ожидала отрицательного ответа. Я не
удивилась бы, если бы девушка просто пошла своей дорогой, не
удостоив меня даже отрицательным жестом. Но красивым мелодичным
голосом она уточнила:
-- Куда конкретно вы хотите позвонить?
-- В городскую гостиницу.
-- Да, конечно, в городе действует телефонная станция.
Никаких проблем.
Она подошла к складкам драпировки и вынула оттуда
переносной телефонный аппарат. Что только ни скрывалось в этих
бархатных тайниках!
-- Пожалуйста, -- она подала мне аппарат и пошла к выходу.
-- А номер?...
-- Абонентов соединяет телефонистка. Я осталась одна.
Впрочем, в этом я не была уверена. Вполне возможно, что за мной
подслушивали, а может быть даже и подсматривали. Но рискнуть
стоило.
Я сняла трубку и попросила телефонистку соединить с новой
гостиницей. Там администратор подключил линию к коммутатору и
соединил с номером Орешина и Середы. Несколько гудков остались
без ответа. Я вспомнила, что сейчас отнюдь не ночь и даже не
вечер, и ребята могут быть в городе. Я уже хотела вешать
трубку, но неожиданно гудки прекратились.
-- Орешин, -- брат отозвался сухо и официально.
-- Юра, это я.
-- Слава Богу... -- его голос оборвался на полуслове. Я
представила себе, как он нервно приглаживает свои зачесанные
назад волосы и потирает лоб, как он всегда делал, когда эмоции
начинали переполнять его. -- Я надеюсь, с тобой...
-- ...все в порядке, Юрка.
-- Когда ты бросишь эту дурацкую манеру заканчивать фразы
за других?! -- попробовал рассердиться Юра, но опять замолчал
на несколько секунд. Наверное, закуривал сигарету. -- Где ты,
Катюша?
-- Да как будто бы недалеко. Тебе из окна должно быть
видно.
-- Понял. Тебе что-нибудь угрожает?
Милый мой Юрочка! Даже если и так, что он-то мог сделать?!
Даже вместе с Олегом, хоть их тандем и нагнал паники на здешнюю
Лысую Гору...
-- Я справлюсь, Юра. Я постараюсь вырваться отсюда. Только
не вздумайте сюда пробираться. Они боятся того, что вы в
городе. Но здесь, в Раю, они неуязвимы. Ты понял меня?
-- Я не только понял, я это знаю. Я постараюсь отсюда
сделать все возможное. Только бы удержать Олега... Парень из-за
твоей выходки совсем голову потерял. Не ест, не спит, рыщет по
городу...
Пытаясь меня пристыдить, Юра забыл, как всегда, упомянуть
о себе. Он-то тоже, наверняка, не ел и не спал, и только
злосчастный костыль не давал ему присоединиться к Олегу.
-- Юра, прости меня.
Он не ответил, только тяжело вздохнул.
-- Все будет хорошо, Юрка. Я очень тебя люблю.
Я всегда стеснялась говорить подобные слова. Но сейчас я
просто не могла не сказать этого Юре, хотя и не решилась
продолжить разговор дальше. Я положила трубку.
-- Они еще не собираются делать подкоп под Рай?
Я вздрогнула. Александр, видимо, неслышно вошел, и стоял
теперь около тумбочки с цветами, перебирая лепестки. За его
спиной в темноте маячила еще какая-то фигура.
-- Подслушивание тоже не является у вас нарушением
этикета?
-- Мы только что вошли, и я слышал только конец.
В другой обстановке я, наверное, смутилась бы. Но сейчас я
была как никогда спокойна, чему сама слегка удивилась.
-- А что, собственно, тебе надо?
-- Здесь кое-кто хочет с тобой поговорить. И я подумал,
почему бы не сейчас, близится вечер, мы скоро уйдем в город, а
у тебя завтра, наверняка не окажется времени, -- Александр
приблизился ко мне и произнес тише: -- Сейчас ничего можешь не
опасаться. Он, к счастью, не агрессивен, и не причинит тебе
вреда. Впрочем, я буду у выхода на всякий случай.
Не дав мне возможности даже открыть рот, Александр быстро
вышел, и я была вынуждена повернуться к человеку, который
терпеливо ждал. Он вышел на освещенное место, и, не скрою, мое
сердце тревожно екнуло. Это был Зубарский.
-- Здравствуйте, Катя, -- он подошел к софе и опустился на
край. Он очень изменился. Его лоск испарился, осталось только
-- несчастное, измученное какими-то невыносимыми для него
обстоятельствами, существо.
-- Что вы от меня хотите? -- спросила я, так как понимала,
что ему что-то от меня нужно. За отрешенностью чувствовалось
какое-то непреодолимое желание, которое он очень хотел поскорее
высказать.
-- Меня не устраивает все это, -- быстро произнес он,
оглянувшись на выход.
-- Что именно?
-- То, что со мной произошло.
-- О чем вы? Если о том, что случилось неделю назад в
Питере... -- сначала мне показалось, что он имеет в виду нашу с
ним беседу, так бессмысленно и трагически закончившуюся по моей
вине, но он покачал головой:
-- Что вы, за тот день я вам могу быть только
благодарен... Я одним махом избавился от столького, мучившего
меня, что иного трудно было пожелать... Но неугомонная
Марина... Она забрала меня, и вместе со своим приятелем
Извековым они заставили меня снова ходить и говорить. Я хочу
все вернуть на свои места!
Его слова были похожи на бред. Ни за что бы я раньше не
поверила, что невозмутимый респектабельный зануда может
превратиться в натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть.
-- Катя, я узнал, что у вас было мое серебряное кольцо...
-- Его у меня отобрали.
Он кивнул, замолчал, потом склонился и закрыл лицо руками.
Какие удивительные свойства у райских зомби! Такие яркие
человеческие эмоции, что непонятно, право, чем же отличается их
самосознание от человеческого? Если ничем, то почему Зубарский
так горюет по поводу своего воскрешения?
-- Я знаю, что его отобрали, -- произнес он, выпрямившись.
-- Но если оно было у вас, значит вы могли побывать и у меня в
доме. Я прав?
-- Да. И что?
-- Там была коробочка с таблетками и одноразовыми
инъекторами. Мне надо знать, ее вы тоже забрали? -- Зубарский
посмотрел на меня с отчаянной надеждой.
Коробочка лежала у меня в сумке. Прежде чем решить,
говорить Зубарскому правду или нет, нужно было выяснить
назначение этой коробочки.
-- Ее мы тоже забрали, но, право, сочли ее совершенно
бесполезной.
-- Вы ее выбросили?! -- с ужасом прошептал Зубарский.
-- Понятия не имею, что брат с ней сделал.
Зубарский закрыл глаза и замолчал. Говорить со мной он
больше не хотел, не о чем было ему со мной говорить.
-- Это важно? Что это было такое?
Не открывая глаз, тихо и безучастно Зубарский пояснил:
-- Препараты серебра. Таблетка, принятая внутрь, на
некоторое время дает защиту от преобразующего воздействия. А
инъекция убивает зомби.
-- Каким образом?
-- Раствор, содержащий серебро, вышибает сознание из
мертвого тела раз и навсегда... -- злобно пояснил Зубарский и
встал. -- Таблетки мне уже не помогут, но вот инъектор просто
необходим. И очень жаль, что мои надежды оказались
несостоятельны.
-- Подождите... -- я подошла к лежащей сумке и полезла
внутрь. Удивительно, что сумку не обыскали. Коробочка была на
месте. С одной стороны, это была собственность Зубарского. С
другой стороны, для меня эти предметы кое-что значили и могли
бы пригодиться. -- Говорите, таблетки уже ни к чему... Тогда
возьмите вот это.
Не вынимая коробочку из сумки, я достала один инъектор.
-- Но... Это же то самое... Наглая лгунья! -- возмутился
Зубарский. У бедняги даже руки затряслись, когда он потянулся к
инъектору.
-- Если вы будете себя плохо вести, я ничего вам не дам!
-- я спрятала инъектор за спину.
Вообще-то сцена была не очень красивая. Я напоминала себе
врача-изверга, который дразнит обезумевшего от ломки наркомана.
-- Ну что вы мучаете меня? -- выкрикнул Зубарский. --
Отдайте же, черт возьми, это мой последний шанс!
-- Что вы задумали, Роман?
Похоже, инъектор был ему нужен исключительно для личного
употребления. Если я отдам ему серебро, он убьет себя, если,
конечно, можно убить мертвеца... Я положила инъектор на софу,
Зубарский в секунду сцапал его и спрятал в карман. К этому
моменту он уже был похож на выжатый лимон, мокрый, жалкий и
несчастный. Не стоило над ним издеваться. Хотя, может быть и не
стоило мне убивать его дважды, отдавая инъектор. Впрочем, это
же, в конце концов, его вещь, не моя.
-- Спасибо, -- произнес Зубарский и неожиданно широко
улыбнулся. Улыбка сделала его совсем живым и симпатичным. -- А
второй инъектор никому не отдавайте. Я вам его дарю!
Бодрой походкой он направился к выходу, а я, провожая его
взглядом, была почему-то уверена, что вижу его в последний раз.
Глава 5.
-- Поначалу я сам путался в этих движущихся лабиринтах, но
сейчас многие мои гости прекрасно ориентируются в системе, --
Валерий Извеков огляделся и беззвучно засмеялся: -- Согласись,
