это впечатляет.
Не согласиться было трудно. Это действительно впечатляло.
Мы стояли на бегущей ленте транспортера-эскалатора и медленно
двигались вниз. Транспортер огромным стеклянным змеем
заворачивался внутри пирамиды Рая, начинаясь на вершине, и
спускался широкими кольцами по гигантской спирали. Иногда в
стеклянной кишке попадались отверстия входов, через которые
можно было попасть на некоторые этажи Рая. Внутри спирали
эскалатора пролегали десятки транспортеров поменьше,
представляя собой чудное переплетение, в котором действительно
трудно было разобраться.
Пока я рассматривала это техническое великолепие, Извеков
стоял метрах в трех от меня, отвернувшись, и отдавал
распоряжения через портативное переговорное устройство.
Отправляясь вместе со мной в путешествие по пирамиде Рая,
Извеков не взял с собой никакой охраны. Как тогда, на улице, он
был совершенно один. Он знал о том, что мне известно, кто
пытался убить Юру, и, тем не менее, даже не показывал вида, что
ждет от меня подвоха. Это удивляло, и сбивало меня с толку.
Извеков пришел за мной сразу же после того, как
прислуживающая мне молчаливая девушка прибрала комнату после
завтрака. Я понимала, что меня не бросят одну мои навязчивые
хозяева, но, честно говоря, предпочла бы общество живого трупа
Александра.
Я ожидала, что он опять заведет туманные разговоры, но он
был предельно естественным.
Извеков был одет в полуспортивный полурабочий комбинезон и
выглядел обычным наемным служащим-технарем, а никак не хозяином
грандиозного Рая. Если бы не страшный сон, давший мне понять
кто есть кто, я, наверное, испытывала бы удовольствие от
знакомства с симпатичным, улыбчивым парнем, каким был Извеков
сегодняшним утром. Опираясь локтем о движущийся поручень, он
посматривал изредка в мою сторону, говорил что-то в сой
"уоки-токи" и ничем, казалось, не был особо озабочен.
Внутри Рая царила такая же неразбериха и эклектика, как и
снаружи. Мы медленно проезжали мимо разноуровневых этажей,
висячих зимних садов, огромных залов, отделанных редкими и
дорогими материалами. И во всех помещениях, которые попадались
мне на глаза, удивляло обилие дверей, словно Рай был огромным
отелем. По коридорам и залам перемещались люди. Некоторые
стояли в отверстиях купола транспортера и, видимо, собирались
отправиться вниз, но не решались этого сделать, пока мы с
Извековым не проследуем мимо их этажа. И только после того, как
мы удалялись от них на приличное расстояние, люди ступали на
движущуюся ленту.
Наконец Валерий закончил беседовать по переговорнику и
повернулся ко мне.
-- И долго мы будем спускаться?
-- Чтобы добраться до нижнего этажа, нужно потратить часа
три, я думаю, -- ответил он. -- Но мы не будем этого делать.
Цель нашего путешествия находится несколько ближе, на следующем
витке.
Только ему одному было известно, где кончался этот виток,
и начинался следующий. Я поняла бессмысленность своих попыток
запомнить наш путь, поэтому просто принялась рассматривать то,
что не было похоже ни на одну из моих самых смелых фантазий.
-- Сколько же лет ушло на то, чтобы построить все это?
-- Около шести, -- отозвался Валерий. Оглядываясь вокруг,
он иногда замечал что-то, кажущееся ему непорядком, тут же
выхватывал из нагрудного кармана переговорник и, отвернувшись
от меня, начинал что-то негромко говорить. Все это подчеркивало
его хозяйское отношение к нечеловечески грандиозному
сооружению. Да, если он сумасшедший, то очень серьезный.
-- Я уж не хочу спрашивать, сколько денег затрачено на это
строительство...
-- А я и не отвечу, но не потому, что это тайна. Я сам
точно не знаю. А если приблизительно, то этот объект
недвижимости стоит примерно столько, сколько парочка крупнейших
банков вместе с хранящимися в них ценностями, -- засмеялся
Валерий, и из его голубых глаз брызнули веселые искорки. -- И
тем не менее, ценность этого места куда выше, чем денежная
оценка сметы на строительство. Сейчас ты кое-что увидишь, и
многое поймешь. А потом я снова спрошу, согласна ли ты остаться
здесь... Выходим!
Он взял меня за руку, и мы переступили с движущейся ленты
на порог отверстия в стеклянной стене. Этаж, на который мы
ступили, был безлюдным и затемненным. Мы оказались в обычном
коридоре, едва освещавшемся подвесными потолочными
светильниками.
-- Это моя резиденция. На этот этаж никто не заходит без
моего приглашения. И уж точно скажу, никогда еще в эти
помещения не входил более дорогой для меня гость, -- Извеков
склонился в церемонном полупоклоне.
Я шагнула в открытую им дверь, лихорадочно соображая, чего
больше было в его странном льстивом комплименте: угрозы или
подвоха. Комната, куда мы попали, оказалась совсем маленькая, а
может быть, мне так показалось после осмотра неоглядных
пространств. Здесь не было даже намека на обивки и драпировки,
только белый пластик, стекло и никелированные металлические
поверхности. Окно, занимающее целиком одну из стен, было
закрыто пластиковыми жалюзи. Кресла, столики, компьютер
неизвестной модели -- вот и вся мебель.
-- Присаживайся, у нас с тобой будет очень долгая и очень
важная беседа.
-- Если честно, то я не представляю, о чем бы тебе
хотелось беседовать со мной, -- ответила я, пытаясь вытянуть из
него какую-нибудь фразу, из которой могут стать ясными его
истинные намерения.
-- Зато я прекрасно представляю, о чем ты хочешь со мной
говорить. И я ничего не буду от тебя скрывать, потому что, как
бы ты не удивлялась и не сопротивлялась, мне слишком повезло,
что ты приехала сюда. Ты узнаешь все, что тебе захочется, а я
поступлю с тобой так, как уже давно решил.
Он говорил медленно, подбирая слова, и все равно, запутал
меня еще больше. Внезапно погас свет, и в темноте замерцал
экран странного компьютера. Валерий сел неподалеку, но мне не
было видно его лица.
-- Спрашивай, -- почти приказал из темноты голос Извекова.
Нелепая ситуация, просто нелепейшая. Вместо того, чтобы
просто делать то, что ему хочется, не обращая внимания на меня,
он собрался отвечать на мои вопросы.
-- Совет: не трать время. В любой момент меня могут
сорвать куда-нибудь по делам. И тогда твое посвящение
затянется.
Так и не поняв, почему тюремщик требует, чтобы заключенная
допрашивала его, я решила, что тратить время, действительно,
глупо.
-- Меня интересует только один вопрос: это ты расстрелял
Юрия Орешина в гостиничном номере?
Допустим, теперь меня волновало не только это, но начать я
хотела с этого, и к черту предосторожности.
-- Я знаю, зачем ты приехала сюда. Мне нечего скрывать,
это был я. Да и зачем ты спрашиваешь, мы уже показали тебе все
это, -- голос Извекова стал раздраженным. -- Право же, я
защищал себя, не столько свою жизнь, сколько свой Рай. Если бы
тогда Сашка не был столь глуп и не вмешался в процесс, никто и
никогда не смог бы помешать мне сделать то, что я собирался
сделать...
Едва сдерживаясь, я сцепила пальцы на колене и закусила
губу. Нет, вовсе не от того, что мне хотелось тут же вскочить и
разрядить в него обойму. Я нашла своего врага, который и не
думает отпираться. Но, к своему глубочайшему удивлению, я
обнаружила, что сразу после того, как Валерий признал свои
действия трехлетней давности, меня начала волновать совсем
другая проблема. Почему он так уверен в своей правоте и в том,
что я пойму его? Только потому, что он сумасшедший? Мне
показалось почему-то, что все не так просто. И если еще вчера
никакие призывы к справедливости и законности не смогли бы меня
остановить, то сейчас что-то подсказывало мне, что торопиться с
выводами нельзя.
-- ...И зря ты думаешь, что смерть это смерть, -- заключил
он напоследок.
-- Что? -- не поняла я.
-- Я сказал, что быть расстрелянным еще не значит умереть,
-- повторил Валерий. Он был так близко, но я его не видела, и
от этого было неуютно. -- Ты много времени провела с моим
братом, могла бы поинтересоваться у него, что это за состояние,
в котором он находится с тех пор, как я его убил...
Слова, напомнившие мне об Александре, лишний раз
подтвердили необычное состояние ума моего собеседника, но я
также вдруг поняла, что его безумные слова все-таки правдивы. А
уж то, что он не находит их предосудительными -- это всего лишь
уже знакомый мне "местный этикет".
-- Ты убил Александра? Ты сам? Какого черта... -- я
возмутилась было, но тут Извеков подвинулся поближе к
светящемуся экрану компьютера, и свет упал на его лицо. И мне
тут же расхотелось возмущаться. Он выглядел беспомощным и
отрешенным, мое возмущение могло совсем выбить его из колеи,
мне же нужно было, чтобы он продолжал говорить.
-- Саша может тебе рассказать, в чем преимущество его
смерти, -- произнес Валерий тоном, каким объясняют очевидные
вещи дурачкам.
-- Если честно, то Александр не произвел на меня
впечатления счастливого, если, конечно, судить с позиции живых.
Кстати, где он сейчас? -- уточнила я.
-- Насколько я знаю, он еще утром ушел в город, кажется,
он собирался поговорить с Орешиным.
Сердце мое тревожно екнуло. Я всего лишь могла надеяться,
что из этого визита не воспоследует ничего ужасного.
-- Не волнуйся, Орешин и Середа мне здесь совершенно ни к
чему. Я разобрался с ними со всеми три года назад, и насколько
знаю, у властей есть установка оставить все на своих местах.
Это тебя мне нужно было заполучить любой ценой, поэтому я и
заставил Сашу пасти тебя. И ему удалось то, что не получилось у
меня там на аллее.
Значит, Александр не отставал от меня по приказу Валерия.
-- Твой брат довольно исполнителен. Ты можешь быть им
доволен, -- слова вырвались у меня с плохо скрытой горечью.
-- Я, кажется, расстроил тебя, -- усмехнулся он и снова
откинулся в своем кресле, скрывшись в темноту. -- Если тебя это
успокоит, то мне стоило немалой нервотрепки заставить его
подчиниться. Практически, я сломал его, и это до сих пор
беспокоит меня. Видишь ли, любой из моих зомби полностью
зависит от меня, а Сашка в большей степени, чем остальные...
Информация становилась все весомее, и я пожалела, что в
моей голове нет какой-нибудь электронной памяти, куда можно все
записать, запомнить во всех деталях, вплоть до интонаций, а
потом в спокойной обстановке обработать, учесть все нюансы,
которые сейчас я могу упустить. Я панически боялась упустить
хоть слово из лихорадочного монолога Валерия. Но не стала
пытаться ничего уточнять, такие люди, как Извеков, скажут куда
больше, если пустить все на самотек. И он говорил.
-- Очень долгое время я носил в себе свою главную идею, и
не мог никому ее высказать. Все эти забавы -- это так, пустяки
по сравнению с тем, что в действительности возможно сделать. Ты
поймешь со временем, что мой замысел стоит того, чтобы остаться
здесь. Пока у меня один настоящий помощник -- Александр, но и
тот делает все только для того, чтобы избавиться от меня, а я
пользуюсь им, и буду пользоваться столько, сколько мне будет
нужно, -- Валерий встал и прошел куда-то вглубь комнаты.
Раздался звук льющейся в стакан жидкости, а затем судорожные
глотки. Мне захотелось все время иметь его в поле зрения,
поскольку его возбужденное состояние становилось опасным.
-- Валерий, сядь, я не воспринимаю тебя, когда ты бегаешь.
Он оказался на удивление послушен, тут же вернулся и сел
