быть вместе. То, к чему мы стремились и благодаря чему отряд и не
погиб. А раз эти отношения до сих пор существуют, значит, главное
работает ещё.
Ю.Н. Как вы относитесь к ролевым играм и к тому, что и "Каравелле"
не чуждо это увлечение?
В.К. Я считаю, что это хорошее занятие. Не могу сказать, что оно
должно стать определяющим в отряде, но как одно из направлений,
какое-то сопутствующее увлечение - да ради Бога. Я знаю, что они и
на Хоббитские игрища ездили. И потом эта вот игра была, громадная
карта с городом, с морями, с кораблями. Ну и что, почему бы нет?
Ю.Н. А в ваши времена как?..
В.К. Это было тоже. Только это было несколько по-иному, это имело
более такой навигационно-морской уклон. Но роли всё равно были.
Ю.Н. В некоторых ваших произведениях появляется сюжетная линия о
том, как "обычный" взрослый волею обстоятельств круто меняет свою
жизнь, посвятив её спасению детей. Видели ли вы в жизни такие
примеры? Откуда берутся в человеке необходимые для этого качества,
если раньше он никак не был связан с детьми? Много ли таких
"'`.a+ke, в которых скрываются командорские качества? Как они себя
проявляют?
В.К. Диссертация, состоящая из вопросов. Ну, во-первых, в моих
произведениях не так уж много таких взрослых. Это там, где пошла
идея командорства... Я встречался с людьми, которые в силу
обстоятельств попадали к детям, раньше никогда с ними не
занимались, а потом отдавали себя. Это были и педагоги, не
школьные, конечно, а руководители разных клубов, секций. Не все
ведь этим занимались с детства. Случай приводил их к ребятам, и
они вдруг проникались ощущением этого мира, начинали чувствовать
свою ответственность за него. Может быть, это возникало в не столь
драматических ситуациях, как у Корнелия, но это бывало. Но в
книге, в произведении, всегда хочется как-то обострить,
подчеркнуть, несколько гиперболизировать идею, её воплощение.
Поэтому и возник образ Корнелия. Я читал о таких людях в
концентрационных лагерях, в немецких, когда среди пленных
находились люди, которые вдруг видели этих ребятишек, измождённых,
и начинали отдавать все силы, чтобы как-то их спасти. В общем-то,
мне кажется, что в большинстве нормальных людей есть, может быть,
не только этическое, но и биологическое стремление к защите
младшего поколения ради того, чтобы человечество выжило - оно где-
то заложено, на каком-то генном уровне. И когда возникают
определённые ситуации, это чувство срабатывает, поднимает
человека, наставляет его на путь истинный.
Ю.Н. А "склонность к командорству" - врождённое качество или зависит
от воспитания, от внешних условий? Или и то, и другое?
В.К. То и другое, но это может проявиться именно в определённых
обстоятельствах, когда судьба ставит тебя именно в соответствующую
ситуацию.
Ю.Н. Теперь как-то ближе к нашему клубу вопросы, это тоже навеяно
размышлениями Кирилла. Многие взрослые, пишущие нам, страдают от
одиночества и непонимания. Они находят отдушину в ваших книгах. Не
кажется ли вам, что для таких людей одиночество и ностальгия по
детству как-то связаны?
В.К. Кажется, что связаны. Ну хорошо, что они хоть в книгах находят
отдушину.
Ю.Н. Может быть, для части таких людей спасением является работа с
детьми?
В.К. Думаю, что далеко не всегда. Потому что, помимо ностальгии по
детству, надо иметь ещё и определённые навыки - в том числе и
профессиональные - от этого никуда не денешься. И терпение, и...
здоровье, в конце концов.
Ю.Н. Да, есть и такой вопрос: одного желания, наверно, недостаточно,
какие качества ещё нужны для этого?
В.К. Знаете, недаром сказано, куда вымощена дорога благими
намерениями. Бывает, что к детям приходят люди совершенно искренне
расположенные к ним, а получается наоборот. И чаще всего это
бывает тогда, когда эти люди начинают ожидать от детей отдачи и
ответной любви. Тут-то и начинается драма.
Ю.Н. А что, нет отдачи?
В.К. У меня-то ладно, я к этому был готов довольно рано, потому что
были всякие дети, которым душу отдашь, а они хлопнут дверью и
уходят, да потом ещё становятся во враждебную позицию. Только
потом я понял, где-то лет через десять, что они всё равно
возвращаются в памяти и начинают понимать... и что это даром не
прошло. Но самое-то страшное было не во мне. Я видел взрослых,
умудрённых жизнью уже - где-то уже за тридцать - и женщин, и
мужчин - которые роняли крупные слёзы, в прямом смысле. "Как же
так, мы положили жизнь, мы отдали всё, мы отдали себя, и вдруг он
украл у меня последние деньги и уехал куда-то". Если ты к этому
был не готов, то...
Ю.Н. Читали ли вы повесть Бернарда Маклэверти "Лэм"?
В.К. Нет. Даже не слышал.
Ю.Н. Это такая книга есть: "Современная ирландская повесть" (М.:
Радуга, 1985). Кирилл её прочитал, на него большое впечатление
произвело. Сюжет там крутой... (Я не читал... почти. - Ю.Н.)
В чём вы видите различие между религией и верой?
В.К. Религия - это, наверно, целая идеологическая система,
построенная на основе веры, но приспособленная уже к данному
времени, к данным общественным формациям, к данным потребностям. А
вера - это уверенность человека в том, что ему дорого, в
незыблемости этих явлений, постулатов, высших сил.
Ю.Н. Считаете ли вы обязательным веру для людей, которые работают с
детьми?
В.К. Веру во что?
И.Г. Ну, видимо, подразумевается - в Бога.
Ю.Н. Нет, не обязательно. Веру в вашем понимании.
В.К. Нет, признаться, не думаю. Я думаю, что абсолютно честный и
порядочный в своих убеждениях атеист вполне может работать с
детьми, потому что эта порядочность и честность не даст ему
воспитывать обязательных атеистов из детей. Он всегда будет широк
в своих взглядах и всегда предоставит детям право выбора. А
вообще, вера, конечно, вещь весьма полезная для тех, кто работает
с детьми.
Ю.Н. Там есть у Кирилла такая сноска, что "Каравелла" была возможна
только в условиях России и в условиях социализма...
В.К. Ну в общем-то эта мысль, видимо, основана на каких-то
наблюдениях и выводах, но ведь существует же она, тьфу-тьфу-тьфу,
и в других условиях. И думаю, что этот вывод не совсем правомерен.
Ю.Н. Российская специфика, она сохраняется независимо от того, что у
нас сейчас, социализм или капитализм.
В.К. Какая сейчас сохраняется специфика? Сейчас кавардак, а не
специфика. Никакой специфики сейчас вообще нет.
Ю.Н. Кавардак там, наверху...
В.К. И везде, во взглядах людей.
Ю.Н. Ну хорошо, может быть, "Каравелла" как-то сохраняет...
В.К. "Каравелла" сохраняется на основе совершенно естественного
стремления детей всех слоёв и уровней воспитания жить в своём
сообществе, где они чувствуют себя защищёнными, где они находят
друзей. Вот и всё. К сожалению, наши многие общества - и
социалистическое, и капиталистическое - условий для этого не
создают или создают слишком мало. И Баден-Пауэл в общем-то
создавал скаутизм на этом... Вовсе он не воспитывал юных
империалистов, колонизаторов и прочее. Он был достаточно умён.
Ребятишкам нужны товарищи, нужны сферы для проявления каких-то
добрых качеств.
И.Г. Понимая, что дети всех слоёв в общем-то близки друг другу, он
их пытался всех объединить в одну организацию. Что он и сделал,
кстати.
В.К. Его клеймят за то, что "а вот потом дети снова уходили, одни в
чахлую мастерскую к своему бедному папе, а другие к папе-
миллионеру, и становились социальными врагами..." Но хоть что-то
же доброе в них оставалось!..
Ю.Н. Теперь нескромный вопрос: как вы относитесь к клубу "Лоцман"?
В.К. К клубу "Лоцман" я отношусь всей душой очень хорошо. Мне
просто, честно говоря, иногда бывает неловко, когда я, отрешась от
земных, суетных всяких дел, спохватываюсь и думаю: "Господи, ведь
люди вон как работают... Та ли я фигура, которая достойна подобных
дел, интересов, такого масштаба работы, и так далее?" И как-то
даже становится и неловко, и, честно говоря, и приятно - что
скрывать.
Ю.Н. Дело даже не в "фигуре", а в тех коренных причинах, которые
вызывают интерес.
В.К. Ну, вот, я, когда читал этот, последний-то (5-й выпуск ТС. -
Прим. ред.) - обалдеть же, а? Сегодня Ирине (Ирина Васильевна -
жена В.П. - Прим. ред.) говорю: "Смотри, про меня журнал
выпускают, цени!.." Нет, ну что я могу, кроме, так сказать,
робкого, несколько смущённого одобрения выражать? Знаете, как
раньше полагалось, надо встать навытяжку и сказать: "Я считаю
такое отношение авансом и своей дальнейшей деятельностью
постараюсь оправдать доверие", и так далее, и так далее. (Бурные
аплодисменты. - Прим. ред.). Нет, ну серьёзно, а что я ещё могу
сказать? Я чувствую, что просто не умею быть достаточно
благодарным за всё это...
И.Г. Самая большая благодарность от вас - это книги.
Александр Соколов (г. Сатка, Челябинская обл.)
ЛАНКА
(Усобица в лето 6883-е)
Мальчик проснулся с первыми лучами солнца. От холода. Зябко вздрагивая,
поспешно выполз из своего убежища под корнями великанской сосны.
Посмотрел вокруг с тоскливой безнадёжностью.
А чему было радоваться?
Мрачная бесконечная ночь в лесу выдалась неласковой. Сколько раз
принималась покусывать холодными зубами то за уши, то за голые
пятки! Напоминала, что в лесу - не дома... И рубаха совсем взмокла
от росы. Какая тут радость?
Да и страшновато ночью в глухом лесу, далеко от жилья. Мало ли какая
нечисть тут по ночам шастает. Или зверь какой. Тут не захочешь, а
перепугаешься. Особенно когда ты один. Когда тебе всего лишь
одиннадцать вёсен. И когда знаешь, что одиночество твоё - навсегда.
Что ты теперь совсем-совсем один на свете! Это - страшнее всего.
Когда не найдётся во всей земле человека, кто бы помог, заслонил от
нежданной беды, уберёг от голода и ночной стужи. От горя! Нет
никого... А сам ты ещё не успел притерпеться к такому своему
положению. Потому что вчера ещё всё было иначе...
Маскольцы ворвались в лесную деревню в середине вчерашнего дня. Как снег на
голову. Что они появятся здесь, до последнего часа не верилось.
Отец, так тот даже думать об этом не хотел. Так и сказал Вулану,
соседу. Тот, как проведал три дня назад о войне, тотчас побросал на
телеги всё, что можно было вывезти и уехал с семьёй в город. От беды
подальше. И им тоже советовал. А отец до последнего сомневался,
нужно ли уезжать. Потому что поле стоит неубранное... Хозяйство,
опять же. Как все бросишь? Да и не полезут маскольцы в лесную глушь,
не отыщут их деревеньку. Что им тут делать? Да кабы и отыскали, что
ж, не люди они разве? Такие же мужики-раничи, как все...
Лишь в последний миг, когда десятка два озверевших от войны и запоя
вершников уже вламывались со злобной бранью на подворье, отец
перекинул Ланку через высокий забор и приказал бежать в лес. Он и
побёг... Да только от стрелы разве убежишь? Уже у самой опушки злая
разбойница клюнула мальчика в руку. Хорошо ещё, не сильно. Только
оцарапала. Могла бы совсем... А больно было!.. Сзади послышался
топот коня и свирепый крик. Страшно было до ужаса! Нырнув в густую
чащу, Ланка продолжал бежать изо всех сил. "Вот сейчас догонят - и
всё!" - толкалась в голове жуткая мысль. Густые ветки деревьев с
размаху хлестали по лицу, цеплялись, разрывая одежду. А он всё равно
мчался, не разбирая дороги, не останавливаясь, хотя и начал уже
задыхаться от быстрого бега. Наконец зацепился ногой за жёсткое
