Объявить об этом Эрисса не могла - ей бы просто-напросто перерезали
глотку, а Олег и Ульдин постоянно были заняты. Во дворе им никогда не
удавалось поговорить без свидетелей. А уловку с рощей Перибеи повторить не
дадут.
Вчера, воспользовавшись отсутствием большинства стражников, ей
удалось встретиться с Олегом. Но, к сожалению, не удалось уверить его, что
людей, верящих в предопределение, можно переубедить рассказом о пришельцах
из будущего. Бог его учит, что людская воля свободна. Лидра и Тезей,
убежденные в своем высоком предназначении, рискнут своими городами и
государствами, а Олег, человек решительный и крутой, понимает их лучше,
чем Эриссу.
Он хорошо устроился здесь, что ему судьба Крита? Даже если он не
сможет вернуться домой, то не будет в убытке и здесь, на земле Греции. Он
и так не в убытке. За всеми делами ему просто некогда об этом
задумываться, не то что Эриссе, томившейся в обществе ахеянок.
Да, все должно решиться нынче ночью.
Пенелеос вернулся в их комнату раньше, чем она ожидала. Она встретила
его улыбкой, распустила волосы на подаренный им египетский плащ.
- Я думала, ты долго будешь пировать в зале после удачной поездки, -
сказала она.
Воин рассмеялся. Лампа освещала его крупное, сильное тело и глаза,
слегка пьяные. Светлые локоны обрамляли его круглое, почти мальчишеское
лицо.
- Напиться можно и завтра ночью, - сказал он. - А сейчас мне нужна
ты.
Они обнялись. Он был уже не так неуклюж, как вначале, а она трепетала
только потому, что ступала на дорогу, ведущую к Дункану.
- Сейчас, моя нимфа, сейчас, - хрипло сказал он.
Обычно их встречи приносили ей радость. А почему бы и нет? Они
скрашивали жизнь полугостьи-полупленницы. Сначала она был полон
благоговения. Диор подбадривал его, когда заметил их связь. Адмирал хотел,
чтобы за опасной, и несомненно, враждебной колдуньей приглядывал верный
человек. Потом Пенелеос стал вести себя увереннее, но по-своему,
по-ахейски, был добр к ней. Кроме того, он ей нравился.
Сегодня ночью она продемонстрирует все свои женские чары, но не
истратит ни капли чувства. Он должен впасть в счастливую полудрему, но не
в настоящий крепкий сон.
Лампа догорала, когда Эрисса приподнялась на локте:
- Отдыхай, любимый мой, - повторяла она снова и снова, пальцы ее
двигались по его телу в медленном ритме, а когда взгляд его остекленел,
она стала закрывать и открывать глаза в такт биению его сердца.
Он подчинился быстро. Еще в роще ей не составило труда наслать на
него Сон. По этой причине она выбрала его из всех неженатых мужчин во
дворце и соблазнила, когда план ее еще едва наметился. И с каждым разом ее
власть над ним становилась сильнее. Она была уверена, что он всегда и
везде выполняет ее установки: никому не рассказывать о том, что между ними
происходит, - это священная тайна.
Светильник почти догорел, Эрисса встала и наполнила его. В комнате
было тепло, стоял густой запах масла, дыма, человеческого тела и дыхания.
За дверной шторой - темнота и молчание.
Эрисса склонилась к воину.
- Пенелеос, - мягко сказала она. - Ты знаешь, что я твоя и хочу
служить только тебе. Но я подчиняюсь и Богине.
- Да, - ответил он бездумно, как и раньше.
- Слушай меня, Пенелеос. Богиня открыла мне, что священный план Ее и
Зевса объединить наши народы под угрозой. Если свершится то, о чем
предостерегал оракул, на всех нас падет тяжкое проклятие. Скажи мне, что
готовится во дворце, чтобы я могла препятствовать злу.
Затаив дыхание, она выслушала его рассказ. Знал он немало, потому что
Диор доверял ему. О подлинной цели похода знали не только царевич и
Адмирал, и Пенелеос был в числе доверенных лиц.
Его рассказ подтвердил ее опасения: это судьба. И переговоры, которые
шли всю зиму между Тезеем, Лидрой и ее людьми в Кноссе, и повествование о
будущем, выведанное у доверчивого Дункана Рейда, и новое толкование
перибейского оракула - Богиня-де сама желает торжества Афин, и план
захвата минойской столицы, и приказ флоту сменить курс и напасть на Крит,
и решение переждать, если землетрясение не разрушит Лабиринт, и наведение
Миноса, и то, что Дункан оказался под постоянным надзором...
Эрисса услышала то, о чем и сама догадывалась.
- Слушай внимательно! - сказала она. - Тебя беспокоит Ульдин.
Посейдон разгневался на него - еще бы, его священное животное будет нести
всадника, как осел! - и он уничтожит участников похода, если ему не
принесут жертву. Ульдин виновен - он должен быть убит, но убит тайно,
иначе причина станет явной и на Крит отправят вестника.
Она повторяла и разъясняла это несколько раз, пока не убедилась, что
охваченный Сном воин все усвоил. С каждым вздохом приближался рассвет, но
теперь она знала, что увидит Дункана. Она оставила Пенелеоса во тьме, а
сама пошла якобы привести господина Диора, чтобы посоветоваться.
Ее босые ноги ощущали холод каменных плит под соломой, покрывавшей
полы коридора. Тени плясали вокруг чадящих светильников. Комната Ульдина
находилась через несколько дверей от ее собственной. Ульдин спал с новой
рабыней: прежняя уже ждала ребенка. ("У меня не будет другого ребенка от
Дункана, - мысли Эриссы метались подобно летучим мышам в сумерках. - Я
стала бесплодной после того, как родила детей Дагону. Но иначе я не смогла
бы выполнить предначертанное. Пусть воспоминание о Девкалионе будет мне
опорой. А потом, когда все кончится, то, возможно, Рея смилостивится...).
Гунн сохранил свою прическу - бритая голова с тремя косичками и кольцами в
ушах. Его изуродованное шрамами лицо показалось ей отвратительным. Но к
кому еще обратиться за помощью?
Она потормошила гунна. Тот немедленно проснулся. Она положила руку
ему на губы и прошептала:
- Вставай сейчас же. Я наслала на Пенелеоса Сон, и он рассказал мне
страшные вещи.
Он кивнул, и, как был, пошел за ней, не забыв прихватить саблю.
Еще в начале зимы Эрисса припомнила, о чем ей в молодости рассказывал
Дункан. Пройдут века, и ахейцы будут побеждены племенами северян-дорийцев,
потому что железное оружие дешево и доступно любому воину, тогда как у
ахейцев бронзовые доспехи были только у аристократов. Потом она говорила
Пенелеосу: "Стоит ли вашим вождям разрешать Ульдину готовить войско из
конных лучников? Когда это искусство станет повсеместным, придет конец
боевым колесницам. А они сейчас составляют основную силу государства".
Насылала на него Сон и внушала эту мысль.
Поначалу толку не было, но потом внушение возымело желаемое действие.
Пенелеос поделился этими соображениями с другими. Те призадумались. Они
прямо не запрещали Ульдину заниматься кавалерией, но стали под разными
предлогами отказывать в снабжении. В конце концов гунн оказался не у дел.
И теперь у Пенелеоса (который думал, что перед ним Диор) Ульдин
узнал, что его собираются убить. О причастности к этому Эриссы он не
догадывался: его знакомство с искусством шаманов было поверхностным.
- Ух! - выдохнул он и глянул на нее. - Почему ты не предупредила меня
раньше?
- Я узнала и о том, что они собираются напасть на Крит, когда города
обратятся в развалины, - ответила она. - Наше предупреждение не дошло до
Миноса. Это мой народ, и я хочу спасти его. Но в одиночку мне не
справиться.
- А я-то еще удивлялся этому тирренскому походу...
- Сам посуди, Ульдин! - она взяла его за руку. - Здесь, на материке,
твоих всадников опасаются. А критянам, защищенным морем, бояться нечего.
Там твою кавалерию примут с восторгом: ведь она поможет держать в
повиновении материк. Тем более ты явишься как спаситель.
Ульдин принял решение.
- Хорошо. Если ты все-таки права, оставаться здесь глупо. Жизнь и
смерть человека в воле богов, - на мгновение улыбка осветила его
безобразное лицо. - К тому же не придется мучиться на корабле...
- Собирайся, - сказала Эрисса.
Когда он ушел, она снова склонилась к Пенелеосу.
- Теперь спи, любимый мой, - прошептала она. - Долго спи. Все
сделано. Все в порядке, - она ласково закрыла ему веки. - Забудь наши
разговоры. Так велят боги и благоразумие, а твой господин Диор все уже
знает. Ты проснешься отдохнувшим. Не ищи меня. Я ушла по важному делу.
Крепко спи, Пенелеос!
Дыхание его выровнялось. Повинуясь неясному порыву, она поцеловала
воина и стала собираться.
Ульдин вернулся, облаченный в свою вонючую одежду.
- Убить? - он указал на постель.
- Нет! - Эрисса поняла, что говорит слишком громко. - Нет, а то
поднимется весь дворец. Ступай за мной.
Они беспрепятственно покинули и дворец, и город. Так как в Афинах
было полно воинов, выставлять стражу никто не подумал. Луна была почти в
полной фазе. (Когда такое случается во врем пира Астериона, кефту верят,
что год будет счастливым, вспомнила Эрисса и глаза ее затуманились). Перед
ними лежала пыльная и безлюдная дорога в Пиреи, она видалась между
серебряными от росы полями и черными тенями деревьев. Шаги гулко
отдавались в Пирее, она вилась между серебряными от росы полями и черными
тенями деревьев. Шаги гулко отдавались в неподвижном холодном воздухе, и
говорить приходилось вполголоса.
- Топать пешком! - Ульдин сплюнул с отвращением.
На берегу были выставлены часовые: корабли и груз - самое дорогое.
Ульдин позволил Эриссе выбрать подходящее судно - лодку длиной в 15 футов
с мачтой и парусом, не слишком большую для управления, но и не маленькую,
чтобы добраться до Атлантиды. Большую часть пути можно пройти парусом.
Ульдин чуть глотку не сорвал, прежде чем ему позволили подняться на
борт и перенести туда провизию. Но воины знали, что царь покровительствует
ему. Эрисса стояла в стороне, неузнаваемая в мужской тунике и плаще
Пенелеоса. В конце концов воины поверили в наспех сочиненную историю о
тайном поручении и не стали посылать к Диору за разрешением. Эрисса этому
не удивилась, как и попутному ветру; она вспомнила, что именно эта лодка
унесла их с Дагоном к берегам Трои.
К рассвету ветер утих. Лодка спокойно покачивалась на морской глади.
К западу возвышались горные массивы Арголиды - там в городе Трезене был
рожден Тезей. Аттика осталась далеко позади. Тут и там были разбросаны
небольшие острова, покрытые зеленью. Эрисса оставила бесполезный теперь
руль и сняла плащ. Быстро теплело.
- Поедим, - сказала она. - Потом будет не до того.
- Или наоборот - будет нечего делать, - проворчал Ульдин,
примостившийся у мачты. - На веслах много не пройдешь. Когда начнется
ветер?
- Думаю, что скоро. Днем бывает затишье, а к ночи поднимается хороший
ветер.
- Угу. А флот выступает завтра. Они легко догонят нас и захотят
проверить, кто плывет.
- Мы пойдем меж островов, чтобы укрыться в случае чего. Галеру мы
заметим раньше, чем она нас.
- Стало быть, плыть нам несколько дней, - Ульдин почесался, поймал
под одеждой вошь и раздавил ее зубами. - А на пути нас может ждать
смерть...
- Я непременно встречусь с Дунканом, я же тебе уже объясняла...
- Но ты не говорила, что и я буду при этом. - Видишь эту штуку? Ты
колдунья, и тот, к кому мы направляемся, тоже колдун. Вот вы вдвоем
нашлете на меня чары и бросите, как старые штаны.
- Ульдин, я не...
- Молчи. Я могу отправиться с тобой, а могу вернуться, выдать тебя
Тезею и попытать счастье в его войске. Тебя убьют, но сначала выпытают
все. Так что решай.
Она пыталась сохранить самообладание. Ведь ей известно, чем должно
