Он выходит, закрывает дверь ванной; радио смолкает, и Хенч с девушкой
выходят перекусить. Таким вот образом.
- Откуда вы знаете, что они выключили радио?
- А мне сказали, - спокойно ответил Бриз. - В этом притоне живут и
другие люди - они подтвердили. Убийца вышел из квартиры Филлипса и
увидел, что дверь в квартиру Хенча открыта. Она должна была быть именно
открыта - иначе ему не пришло бы в голову заходить туда.
- Никто не оставляет дверь квартиры открытой. Особенно в таких
районах.
- Пьяницы оставляют. Они беспечны. Они плохо сосредотачиваются и не
могут держать в голове больше одной мысли. Дверь была открыта - может
быть, чуть-чуть, но открыта. Убийца вошел, сунул пистолет под подушку и
обнаружил там другой пистолет. И он взял его с собой - просто для того,
чтобы усугубить падающее на Хенча подозрение.
- Вы можете проследить пистолет Хенча?
- Хенча-то? Мы попытаемся, но Хенч говорит, что не знает его номера.
Сомнительно, что у нас это получится. Мы попытаемся проследить
подброшенный пистолет, но ты прекрасно знаешь эти дела: ниточка тянется
так далеко, что кажется, вот-вот дойдешь до разрешения вопроса, и вдруг
она обрывается, и следствие оказывается в тупике. Хочешь выспросить еще
что-нибудь, что сможет оказаться тебе полезным?
- Как-то я притомился, - сказал я. - Фантазия плохо работает.
- А совсем недавно работала очень хорошо, - сказал Бриз. - Над делом
Кассиди.
Я промолчал. И снова набил трубку, но она была еще слишком горяча,
чтобы раскуривать ее. Я положил ее на край стола, чтобы она остыла.
- Видит Бог, не знаю, что с тобой делать, - медленно проговорил Бриз.
- Не думаю, что ты намеренно темнишь по поводу убийства. Но и не думаю,
что ты знаешь об этом так мало, как притворяешься.
Я снова промолчал.
Бриз наклонился вперед и смял окурок сигары на подносе. Затем осушил
стакан, надел шляпу и поднялся с дивана.
- И как долго ты собираешься молчать?
- Не знаю.
- Я подскажу тебе. Я даю тебе времени до завтрашнего вечера, немного
больше двенадцати часов. В любом случае заключение о смерти раньше не
будет готово. За это время ты обсудишь положение дел со своим клиентом и
решишь все выложить мне начистоту.
- А если нет?
- А если нет, я доложу начальнику следственного отдела, что некий
частный сыщик Филип Марлоу скрывает информацию, необходимую для
расследования убийства или, во всяком случае, я абсолютно уверен, что
скрывает. Полагаю, у него ты быстро запоешь по-другому.
- Ага, сказал я. - А вы обыскали стол Филлипса?
- Конечно. Очень аккуратный парнишка. В столе ничего, кроме
небольшого дневничка. А в дневничке ничего, кроме записей о том, как он
ездил на взморье, или о том, как сводил какую-то девушку в кино и как та
не особо угодила ему. Или как он сидел в офисе и к нему не валили толпы
клиентов. Однажды малый несколько обиделся на свою прачечную и исписал
по этому поводу целую страницу. Обычно записи короткие - три-четыре
строчки. Интересно только одно: все написано печатным шрифтом.
- Печатным шрифтом?
- Да. Чернильной ручкой. Не большими печатными буквами, как пишут,
когда хотят скрыть свой почерк, а просто мелкими ладными буковками, как
будто паренек писал ими легко и просто, как прописью.
- На карточке, которую он мне дал, он писал обычной прописью.
Бриз на мгновение задумался. Потом кивнул:
- Верно. Может быть, печатный шрифт - просто маленькая игра, в
которую он играл.
- Что-то вроде стенографических записей Пеписа?
- А что это?
- Дневник, который очень давно писал один человек - придуманными им
знаками, вроде стенографических.
Бриз посмотрел на Спрэнглера, который стоял у кресла, дотягивая
последние капли из стакана.
- Пора отваливать, - сказал он. - Парень разогрелся до очередной
фантазии типа дела Кассиди.
Спрэнглер поставил стакан, и они направились к двери. Бриз взялся за
дверную ручку, потоптался и искоса взглянул на меня:
- Знаешь каких-нибудь высоких блондинок?
- Надо подумать, - сказал я. - Может быть. А насколько высоких?
- Просто высоких. Не знаю насколько. Настолько, что покажется высокой
для высокого парня. Этим домом на Курт-стрит владеет один итальяшка по
имени Палермо. Мы к нему заглянули - в похоронное бюро напротив. Он
сказал, что видел, как около половины четвертого из дома выходила
высокая блондинка. Управляющий Пассмор не мог вспомнить никого, кто
подходил бы под это определение. Итальяшка говорит, что эта дама была
красоткой. Ему можно верить - тебя он описал хорошо. Как эта блондинка
входила в дом, он не заметил, видел только, как она выходила. Она была в
брюках, спортивной куртке, на голове - легкий шарфик, и под ним очень
много очень светлых волос.
- Что-то ничего не приходит в голову, - сказал я. - Но я только
сейчас вспомнил, что у меня записан номер машины Филлипса. Это,
вероятно, поможет вам выяснить его прежний адрес. Минуточку.
Они подождали, пока я пройду в спальню и вытащу из кармана пиджака
мятый конверт. Я вручил его Бризу, тот прочитал написанное и сунул
конверт в бумажник.
- Значит, только сейчас вспомнил, да?
- Ей-богу.
- Ну-ну, - сказал он. - Ну-ну.
И оба полицейских, тряся головами, двинулись по коридору к лифту.
Я закрыл дверь и вернулся к своему второму, почти не тронутому
коктейлю. Он показался мне безвкусным. Я унес стакан на кухню и долил в
него виски. Стоя со стаканом в руке у окна, я смотрел, как раскачиваются
гибкие верхушки эвкалиптов на фоне темного синеватого неба. Похоже,
снова поднимался ветер.
Я попробовал коктейль и подумал, что не надо было портить виски. И,
вылив содержимое стакана в раковину, выпил просто холодной воды.
Двенадцать часов на то, чтобы разобраться в ситуации, которую я еще даже
не начал понимать. В противном случае выдать клиента и оставить
полицейским на растерзание его и его семью. Нанимайте частного детектива
Марлоу - и ваш дом будет полон представителями официальных властей.
Зачем беспокоиться? К чему сомнения и страхи? К чему терзаться
подозрениями? Посоветуйтесь с косоглазым, косолапым, тупым и рассеянным
следователем. Филип Марлоу, Гленвью, 7537. Обращайтесь ко мне - и вы
познакомитесь с лучшими фараонами города. Зачем отчаиваться? Зачем
оставаться в одиночестве? Обратитесь к Марлоу - и вы увидите, как к
вашему дому подъезжает полицейский фургон.
Это не помогало. Я вернулся в гостиную и раскурил уже остывшую
трубку. Я медленно затянулся, но табачный дым все равно отдавал паленой
резиной. Отложив трубку, я задумчиво стоял посреди комнаты, оттягивая и
отпуская нижнюю губу.
Зазвонил телефон. Я поднял трубку и прорычал в нее что-то
неразборчивое.
- Марлоу?
Это был жесткий тихий шепот. Жесткий тихий шепот, который я уже
слышал.
- Все в порядке, - сказал я. - Выкладывай, кто бы ты ни был. Кому я
теперь перебежал дорогу?
- Может быть, ты толковый парень, Марлоу? - произнес жесткий тихий
шепот. - Может быть, ты желаешь себе добра?
- А в каком количестве?
- В количестве, скажем, пяти сотен.
- Грандиозно, - сказал я. - И что я должен делать?
- Держаться от греха подальше. Хочешь подробней обсудить эту тему?
- Где, когда и с кем?
- Клуб "Айдл Вэли". Морни. В любое время.
- А ты кто?
На другом конце провода приглушенно хихикнули:
- Спросишь у ворот Эдди Пру.
Раздался щелчок, и я положил трубку.
Было около половины двенадцатого, когда я вывел из гаража машину и
тронулся к проезду Кахуэнга.
Глава 17
Миль через двадцать по Кахуэнга к подножию холмов сворачивал широкий
проспект с поросшей цветущим мхом разделительной полосой. Вдоль него
тянулись пять жилых кварталов, и дальше на протяжении всей его длины по
обе стороны не было видно ни домика. В самом конце проспекта в сторону
холмов виражем уходила асфальтовая дорога. Она вела к "Айдл Вэли".
У подножия первого холма вблизи дороги стоял низенький белый домик с
черепичной крышей. К козырьку над ступеньками крепилась освещенная
прожекторами вывеска: "Патруль Айдл Вэли". Створки перекрывающих дорогу
ворот были раскрыты, и выставленный на середину дороги квадратный белый
знак гласил "стоп" фосфоресцирующими буквами. Другой прожектор
высвечивал пространство перед знаком.
Я остановился. Человек в форме со звездой и с плетеной кожаной
кобурой на поясе посмотрел на номер моей машины, а потом в список на
столе. Он подошел.
- Добрый вечер. У меня ваша машина не значится. Это частная дорога.
Вы в гости?
- В клуб.
- Который?
- "Айдл Вэли".
- Восемьдесят семь-семьдесят семь. Его здесь так называют. Вы имеете
в виду заведение мистера Морни?
- Именно.
- Вы, кажется, не являетесь членом клуба.
- Нет.
- За вас должны поручиться. Кто-нибудь из членов клуба или из живущих
в долине. Частные владения, сами понимаете.
- Филип Марлоу, - сказал я. - К Эдди Пру.
- Пру?
- Это секретарь мистера Морни. Или что-то вроде этого.
- Минуточку, пожалуйста.
Он подошел к двери домика и что-то сказал в нее дежурному у телефона.
Сзади подъехал и просигналил автомобиль. Из открытой двери патрульного
поста послышался стук пишущей машинки. Человек, который разговаривал со
мной, махнул сигналящему автомобилю, чтобы тот проезжал. Он плавно
объехал меня и унесся в темноту - зеленый длинный "седан" с тремя
сногсшибательными дамами - все при сигаретах, выщипанных бровях и
высокомерных минах. Автомобиль на полной скорости прошел вираж и исчез с
глаз.
Человек в форме снова подошел к машине и положил руку на дверцу.
- О'кей, мистер Марлоу. Отметьтесь, пожалуйста, у дежурного офицера в
клубе. Миля вперед, справа. Там освещенная автостоянка и номер на стене.
Восемьдесят семь - семьдесят семь. И отметьтесь у дежурного.
- Предположим, я не отмечусь.
- Вы шутите? - в его голосе послышались металлические нотки.
- Нет. Просто интересно.
- Вас начнет искать пара патрульных машин.
- А сколько вас всего в патруле?
- Извините, - сказал он. - Миля вперед, справа, мистер Марлоу.
Я посмотрел на его кобуру, на прицепленный к рубашке специальный
значок.
- И это называется демократией, - сказал я.
Он оглянулся, сплюнул под ноги и положил руку на крышку машины.
- Я знал одного паренька, который был членом клуба Джона Рида. Ты не
из этой компании?
- Товарищ, - сказал я.
- Беда революций заключается в том, - сказал он, - что они попадают в
плохие руки.
- Точно, - согласился я.
- С другой стороны, - продолжал он, - что может быть хуже кучки
обитающих здесь Богатых шарлатанов?
- Может быть, ты сам когда-нибудь будешь здесь жить.
Он снова сплюнул.
- Я не буду здесь жить, даже если мне за это будут отваливать
пятьдесят тысяч в год и укладывать спать в шифоновой пижаме и в ожерелье
из розового жемчуга.
- Не хотел бы я подступиться к тебе с таким предложением.
- Ты всегда можешь подступиться ко мне с таким предложением и
посмотреть, чем это для тебя кончится.
- Ну ладно, тогда я поехал отмечаться у дежурного в клубе, - сказал
я.
Сзади подъехал еще один автомобиль и просигналил. Я тронулся. Через
сотню метров я прижался к обочине, заслышав гудок, - и черный лимузин
пронесся мимо с тихим сухим шелестом, подобным шелесту мертвых осенних
листьев. Ветра здесь не было, и льющийся в долину лунный свет был таким
ярким и резким, что черные тени казались высеченными из камня.
За поворотом моему взору открылась вся долина. Тысяча белых домов,
рассыпанных по склонам холмов, десять тысяч сияющих окон - и всему этому
великолепию вежливо улыбались звезды, не спускаясь, однако, низко -
