Венедиков, все-таки выкупил Волка у хозяина постоялого двора, чтобы
возместить его расходы. Он думал так потому, что раз уж случилось так, что
сашино невинное желание закончилось обычной кражей коня, то Петр искренне
хотел, чтобы это произошло именно с Дмитрием, который был бы сброшен с
коня на какой-нибудь грязной улице. И не то, чтобы Петр был таким злым и
жестоким, нет, ради Бога, нет: он был слишком благодушен, чтобы испытывать
горечь по отношению к своим старым друзьям, иначе он пожелал бы (не будучи
колдуном и поэтому абсолютно свободным для подобных желаний), чтобы
Дмитрий сломал ногу, а то сразу обе, за то, что в свое время отказал Петру
в помощи.
Говоря по правде, если оставить в стороне первого владельца Волка,
который, прежде всего, не был хорошим хозяином, Петр не мог представить
никого, кто наиболее вероятно мог бы выкупить Волка у его кредиторов:
Дмитрий очень часто вслух говорил в подвыпившей компании, что он надеется,
что его друг подарит ему именно такого коня, тот самый его друг, который
частенько обыгрывает его, одалживая при этом деньги...
Дмитрий к тому же был боярским сыном, что, давало ему право
рассчитывать на роскошь, в то время как Петр Кочевиков пожалуй так ничего
и не унаследовал от своего отца, кроме как сомнительной репутации и
хорошего знакомства с игральными костями.
Петр обратил внимание, что первый раз за несколько лет думает о том,
что эта самая дорога, когда-то приведшая его в этот лес, в равной мере так
же успешно могла вновь вывести его назад, и о том, насколько быстро Волк
мог бы домчать его хотя бы только туда, откуда можно было бы разглядеть
бурые, крытые деревянной щепой крыши Воджвода, поднимающиеся над его
деревянными стенами, только чтобы успокоить глубоко сидевшие в нем
беспокойные воспоминания о тех знакомых грязных улочках, где он вырос и
едва не погиб, и, особенно, о лицах его старых друзей.
Господи, дай ему силы.
Он сдержал Волка, неожиданно осознав, что его мысли повернулись в
каком-то дурацком направлении, и что он уже некоторое, хотя и небольшое
время, едет по этой дороге в полном забытьи, а самое тревожное было в том,
что с какого-то момента он перестал видеть Малыша, обычно бегущего впереди
него. Когда же Петр оглянулся, чтобы отыскать дворовика, вполне
справедливо предполагая, что либо у того лопнуло терпенье, либо он решил
не переходить границы своих владений, то увидел, что старая дорога,
достаточно свободная впереди него, сзади же представляла сплошной лабиринт
из серых облупившихся стволов и листьев, принадлежащих молодым саженцам.
- Малыш? - позвал он, но лес ответил ему такой мертвой тишиной, за
исключением, может быть, сопения и фырканья Волка, что, казалось, было
вообще трудно разговаривать. - Малыш, черт тебя возьми, где ты?
- Только вниз по дороге, и тут же назад, - бормотала Ивешка. Она не
переставая мерила шагами помещение бани, вытирая пот со своего лица. Ее
рука подрагивала, Саша отчетливо видел это. Ивешка изменила направление и
сказала, взглянув на северную стену бани: - Ну по крайней сейчас-то он
должен бы повернуть назад, как тебе кажется?
- Должно быть. - Саша присел на колени, чтобы подбросить в огонь
дрова. Его нос пощипывало от запаха трав, а глаза слезились. - Но ведь он
отправился верхом первый раз за столько лет. Не беспокойся. Скорее всего,
он сделает всего круг или два...
- Ах, Боже мой, что ты говоришь, Саша!
- Не беспокойся о нем, ведь с ним отправился Малыш.
- Но мы до сих пор не знаем, где он, - коротко бросила Ивешка. - Мы
не знаем ничего. - Пройдя вдоль стен почти половину пути, она вдруг
остановилась, прикрыв рукой глаза, пытаясь, видимо, из всех сил
представить себе, что может делаться в лесу, и Саша почувствовал это по
движениям ее спины. Так продолжалось до тех пор, пока, как показалось, ее
желания, словно эхо, не начали отражаться от стен бани...
Но ничего не раздавалось в ответ.
- Не стоит, - сказал он, - не стоит мучить себя сомнениями, Ивешка,
попробуй думать только о баннике.
- Ни один банник не знает того, что происходит именно сейчас, ведь
все они живут в завтрашнем дне, а колдуны все время стараются изменить
его. И вполне вероятно, что мы успели уже что-то изменить даже своим
приходом сюда. Нам следует отправляться прямо вдоль по той дороге, Саша,
вот где нам следует быть! Мы должны увидеть, где он и что происходит там,
если не хотим, чтобы еще и здесь что-то случилось!
Саша в очередной раз потер нос и провел рукой по лбу.
- Но ведь тогда с таким же успехом мы можем принести беду прямо туда,
к нему. Мы же не знаем, что пытаемся делать.
Ивешка с ожесточением покачала головой, и в отблесках огня ее светлые
волосы и лишь слегка освещенное лицо смешались в его затуманенном взоре.
- Но этот банник и не намерен ничего показывать нам: ведь если бы он
собирался, то показал бы прямо сейчас!
- Но может быть, мы все-таки задали неверный вопрос, - сказал Саша и,
закрыв глаза попытался отыскать верный, но все, что приходило ему в
голову, были лишь обрывки воспоминаний Ууламетса, хороводом кружившиеся в
его воображении, картины на берега реки, туманное утро, Ивешка, исчезающая
в этом тумане, как призрак, среди призрачных деревьев...
Что это: прошлые воспоминания или все-таки предсказания? Боже мой,
неужели Ууламетс мог предвидеть, что Ивешка утонет, но сам так и не знал,
что видел это?
- Это ловушка, - сказала Ивешка, - папа всегда так относился к любым
пророчествам.
- Не обижай его, Ивешка!
Она обхватила себя руками, взглянула вверх на стропила, чуть
подергивая головой.
- У меня очень плохие предчувствия. Я не доверяю этому месту. И то,
что я чувствую, не нравится мне. Мне не нравится то, что доносится до меня
из леса...
Ветер ворвался сквозь распахнувшуюся дверь, раздул огонь, поднял золу
и мелкие угли и бросил все это на них...
Дверь со стуком закрылась, затем открылась еще раз-другой.
Саша встал и огляделся вокруг. Их тени подрагивали на балках и на
деревянных стенах бани.
- Банник! - закричал он. - Скажи нам!
Казалось, что все могло быть равновероятным. Он почувствовал
неожиданное удушье, словно все следующие один за другим пожелания всех
колдунов, которые хоть когда-то появлялись в этом месте, парили и
кружились вокруг них, втягивая в этот водоворот другие, более старые,
большей частью слабые желания, если они не могли устоять против сильных
новых, и эти прикосновения заставляли старые желания вновь оживать,
получать новое движение, и превращать его в поток событий...
Сплошной поток листьев, где каждый лист чуть трется о соседний...
Их движения становятся все более и более сильными, так что весь
рисунок напоминает постоянно меняющийся круговорот, изменяющийся вместе с
переменами в движении листьев, которые бешено вертятся среди водяных
пузырей, образующих небольшой водоворот, который растет и растет на
глазах...
- Банник! - прошептал он, желая из всех сил получить на этот раз
правдивые ответы, чувствуя, что эти бурлящие потоки будут мчаться вокруг
него, пока не сокрушат в окружающем мире все, что еще было прочным и
надежным.
- Банник, ответь мне! Ведь ты появился здесь не без причины. Какой
вопрос ты ожидаешь от меня, банник?
Тень перескочила с одной лавки на другую, а затем на самый край
топки. Затрещал камень.
Ясный день, лодка под полным парусом мчится на север.
- Банник, это будущее? Это то, что будет, или то, что мы должны
сделать?
Теперь перед ним предстало лицо Петра, освещенное молниями...
- Это происходит сейчас, прямо сегодня? Что ты такое говоришь мне,
банник?
Вновь треснул камень. Неожиданно банник подпрыгнул к нему, схватил
его руку своими когтистыми пальцами, притянул его как можно ближе к своему
лицу, становясь все более и более осязаемым.
Колючие ветки. Давящее чувство надвигающейся опасности...
Ивешка, наблюдающая за ним из тени, с лицом холодным и бесстрастным,
как будто сама смерть.
- Банник! Скажи, Петр нуждается в нашей помощи?
Брызги и водяная пыль вздымались за кормой, парус трещал...
Все из той же тени к нему неожиданно вышел молодой человек. Это мог
быть и сам банник, так как он внушал то же чувство страха и грозного
предзнаменования. Лунный свет заливал его темные волосы и белую рубашку...
Банник прошипел что-то прямо в сашино лицо и вновь бросился в
темноту, извиваясь всеми частями тела, когда залезал под лавку.
- Банник! - не унимался Саша.
И вновь знакомое удушье распространилось в окружавшей их темноте,
будто чувствовалось чье-то присутствие, окруженное хаотически мечущимися
одними лишь "может быть", "должно быть", "возможно, что", постоянно
меняющими положение с каждым желанием, которое появлялось здесь.
Саше было нужно имя. Он хотел пересилить и остановить это будущее. Он
тихо стоял, стараясь унять дрожь, и пытался остановить все свои желания в
присутствии этой подавляющей неизвестности.
Теперь в водяном потоке листья двигались все медленнее и медленнее,
только что бурлившая темная вода казалось начинала успокаиваться, как
будто ожидая единственного желания, которое будет управлять ею...
Дверь бани вновь распахнулась со стуком, впуская внутрь бани
потускневший дневной свет.
Было слышно, как снаружи первые капли дождя ударили в пыль.
Петр огляделся и развернул Волка. Казалось, что между ним и дорогой,
ведущей к дому, опустилась легкая вуаль, как бы напоминая ему о том, что
все, относящееся к волшебному миру, выглядит иначе, чем реальность,
обманывая и зрение и чувства обычных людей.
- Малыш? - закричал он в окружавший его лес, и ему показалось, что и
день стал более тусклым и прохладным, а деревья, с каждым взглядом на них
то отодвигались от него, то вновь приближались, становясь все менее и
менее знакомыми. Волк продолжал идти, время от времени вскидывая голову и
фыркая, будто ему никак не нравился тот легкий ветерок, который теперь
постоянно обдувал их, заставляя шелестеть молодые листья и трещать старые
сухие ветки.
- Малыш?
Колючка зацепила его прямо между плеч, вызывая ощущение, будто что-то
подстерегает сзади. Он оглянулся, посмотрел на ветки, все еще в надежде,
что это Малыш. Но там никого и ничего не было.
Петр чувствовал большое искушение позвать на помощь Мисая. Если
кто-нибудь попадал в какую-то беду в этом лесу, то позвать на помощь леших
всегда было первым делом. Но они были весьма странные существа, особенно
Мисай, самый старый из них, очень нетерпеливый с дураками и имеющий
склонность задавать обескураживающие вопросы, например: а скажи-ка мне
поточнее, что именно ты видел и что испугало тебя?
Да ничего, если быть уж совсем точным. Он, как дурак, ехал по дороге,
не посмотрев даже по сторонам, не пытаясь хоть как-то запомнить окружавшие
его деревья, чтобы по возвращении назад иметь возможность правильно
определить местоположение дороги.
Тем временем солнце давало ему направление пути к дому, состояние
земли указывало, где дорога должна была проходить, и поэтому он вновь
начал двигаться по ней, на этот раз обращая должное внимание на деревья,
вглядываясь в лесную чащу по обе стороны от себя на тот случай, если
свешивающаяся ветка или причудливой формы ствол смогут дать ему ключ: он
был уверен, что находился совсем недалеко от старого проезжего тракта.
Но когда он оглянулся, туда, где дорога в сторону Воджвода только что
выглядела как абсолютно знакомая ему, то увидел, что то самое место, из
