пор она не лучшим образом поступала со своим мужем, и теперь она абсолютно
не знала, как она собиралась обходиться с ребенком.
- Я просто не знаю, - сказала она, - я просто не знаю, что это может
быть за ребенок...
- Ребенок как ребенок. Запросто можно представить, - заметил он.
Она же решила, что это было недальновидно и глупо. Наверное, он так
говорил нарочно, не задумываясь о предстоящих трудностях. У них вновь
намечалась ссора. И в следующий момент она закричала:
- Остановись, я хочу сойти вниз. - Она была напугана и раздосадована
и собой и им.
- Со мной ничего не случилось, когда я был с Черневогом, и я
сомневаюсь, что ты можешь хоть как-то навредить мне.
- Ты даже не представляешь, что я могу сделать! - воскликнула она.
Но в этот момент раздался спокойный голос Саши, который ехал сзади
них:
- Он гораздо умнее, чем ты о нем думаешь, Ивешка.
А Петр добавил:
- Все в порядке. Ведь я заключил с ней сделку, и теперь она должна
платить, разве не так работает волшебство?
- Я не заключала никаких сделок, - заявила она.
- Но ведь там, на поляне, я спрыгнул с лошади, разве не так? Так где
же твое сердце?
Она продолжала молчать. Он начал проявлять беспокойство о том, есть
ли оно у нее на самом деле, или прошлой ночью все-таки что-то случилось.
- Оно у меня есть, - успокоила она его.
- Это действительно, так? - переспросил он. - Тогда ты задолжала его
и должна платить.
Они добрались до бывшей стоянки Черневога, где рядом с потухшим
костром лежали намокшие от воды книги, парусина и остальные вещи. Здесь
они слезли с лошадей, чтобы те могли отдохнуть, хотя бы немного.
Волшебство все еще продолжалось: Петр ощущал это по беспокойству,
носившемуся в воздухе. Разве могло оно быть из-за чего-то еще? А возможно,
он просто привык к этому. Он уселся на землю, обхватив руками колени, и
ждал, не пытаясь утруждать себя поисками доказательств.
Но наконец Ивешка поднялась, ушла куда-то в темноту, осталась там на
некоторое время. И вот, очень медленно, он начал осознавать, что теперь
рядом с его сердцем тайно поселилось что-то крайне скрытное и
раздраженное.
А она сказала ему обычным, свойственным для колдунов образом, и была
так испугана, что его собственное сердце стало учащенно биться: "Возможно,
мое постоянное присутствие может не понравиться тебе, Петр. Но в этом
случае я могу забрать его назад, я могу всегда найти для него другое
место".
Тогда он поднялся и пошел в ее сторону, но, почувствовав ее
удрученное состояние, остановился невдалеке.
- Ивешка... - начал было он успокаивать ее.
Она сказала, на этот раз вслух:
- Мой отец убежал из дома Маленки, а моя мать оставалась там, желая
занять ее место. Это был смелый, но глупый поступок. Она убила Маленку и
оставила на растерзание волкам. Она хотела овладеть волшебством, и оно
отплатило ей.
- Черневог много рассказывал про волшебство.
- Петр, я не могу ничего обещать прямо сейчас, но если будет
ребенок... то у меня не останется выбора.
Он понял о чем она говорила.
- Ведь мы же не захотим, чтобы наш дом сгорел.
- Прекрати...
- ...смеяться? Но я предпочитаю смех всему остальному.
Некоторое время он ощущал волнение ее сердца, будто она находилась в
страшной панике.
- Тише, - сказал он. - Успокойся. Успокойся и послушай, что я
расскажу тебе о Черневоге...
- Я не хочу ничего слышать о нем!
- А мне кажется, что ты будешь, - настаивал он. - Я просто уверен,
что будешь.
Она стояла, пристально вглядываясь в него освещенную отблесками
костра тьму. Ее губы дрожали, а на глазах блестели слезы.
- Так ты сделаешь это для меня? - спросил он. - Ты будешь слушать?
Пришла зима. Все было покрыто глубоким снегом. Малыш совершенно
неожиданно появился в новой, только что отстроенной конюшне, с
удовольствием составив компанию лошадям. Возможно, что наконец-то он
взялся именно за свою работу, а возможно ему просто надоели колдуны с их
постоянными заботами. Так или иначе, но он вернулся, живой, невредимый и
вполне умиротворенный. Время от времени, по вечерам, как например вчера,
около дома можно было видеть и леших. А рядом с баней, которую теперь
больше не посещали никакие привидения, на удивленье быстро появлялись
дрова для растопки печей.
Но сегодняшним утром в доме был нарушен весь заведенный порядок, там
даже не собирались, как обычно, печь хлеб. Вместо этого в котлах грелась
вода, а бревна и столбы скрипели и потрескивали больше обычного. Двое
мужчин старались не поддаваться панике, хотя Ивешка и была готова к тому,
чтобы запаниковать по-настоящему... Разумеется, им приходилось видеть, как
появляются на свет котята, а Саша даже признался, что видел однажды
появление теленка, отчего Ивешка ударилась в слезы.
Она и без того боялась и была страшно напугана. Петр знал это лучше
всех, имея ее сердце рядом со своим. Он делал все, что мог, он делал все
гораздо лучше, чем даже сам мог догадаться о своих способностях, несмотря
на то, что всегда очень тяжело переживал вид крови и просто человеческую
боль. Она же не хотела, чтобы при этом присутствовал Саша, потому что
рисовала себе самые ужасные картины, раздумывая над тем, кем может
оказаться этот ребенок и сколь тяжелыми могут быть роды, а больше всего на
свете она не хотела никаких желаний в ее сторону.
Сколько раз она выкрикивала одно и то же: "Я не знаю, что я есть, и
только лишь Богу известно, что есть мой ребенок! Я никогда не переживу
этого..."
Петр напомнил ей, что сказал по этому поводу Саша:
- Ты никогда на самом деле не покидала этот мир. Русалка не бывает
мертвой. Русалка никогда не умирала. Может быть, в этом ее горе? Поэтому у
тебя есть полное право на жизнь.
Она только тяжело вздохнула и, может быть, захотела в этот самый
момент, чтобы ребенок наконец-то родился. Все произошло очень быстро. Петр
сделал все, о чем Саша говорил ему, и уже в следующую минуту держал в
руках свою дочь.
- Ты только посмотри на нее! - приговаривал он. - Только посмотри!
Ивешка очень беспокоилась, он чувствовал это яснее ясного:
- Дай ее мне. Дай ее мне, Петр.
И вновь страх. Он чувствовал, как ее желанья защищают его, он слышал,
как все те же желанья обращают вопросы к ребенку, на которые тот не мог
дать ответов.
Она хотела, чтобы он ушел и оставил ее одну со своими заботами.
Это слегка уязвляло его. Но он знал, почему она так думала и
поступала. Он чувствовал ее страх внутри себя. Он выскользнул за дверь,
где его поджидал Саша.
- С ней все хорошо, - сказал он, хотя Саша и без того знал это. Саша
знал, с божьей помощью, все, что хотел. Саша протянул ему чашку чая,
крепленого водкой, и сказал: - Присядь.
- Она все еще опасается, - сказал Петр, всем своим сердцем желая
сделать хоть что-нибудь. - Она чертовски боится... Но ведь если бы было
что-то не так, домовой обязательно сделал бы что-то? Во всяком случае, дал
бы нам знать.
- Непременно, - успокоил его Саша.
Но затем произошло что-то странное. Он почувствовал, что Ивешка
внезапно испугалась, скорее от удивленья, пораженная чем-то. Его
собственное сердце тут же заколотилось, и он подскочил с места и распахнул
дверь в ее комнату. Что-то черное лежало на покрывале.
Косматый шар поднял голову с лап, взглянул на него круглыми
торжествующими глазами, подскочил вверх и устроился на руках Ивешки рядом
с ее ребенком.
Малыш снова был с ними. Малыш вполне одобрял появление нового
человека в доме.
Несомненно, Малыш одобрял.
